Butterfly Project

Перевод.
Оригинал: https://archiveofourown.org/works/3723454
Публикация на: https://ficbook.net/readfic/6700396

     Небольшое движение лезвием. Кровь медленно течёт по моей руке. На короткое мгновение становится лучше, но это чувство покидает меня через несколько секунд. Я вновь подношу лезвие к своему предплечью. В какой-то момент мне приходит мысль: провести несколько полосок выше запястья, но… я сразу отказываюсь от этой идеи. Я не могу поступить так со своей семьей и друзьями. Жизнь может быть для меня адом на земле, но я терплю, чтобы не причинять им столько мучений, сколько испытываю на себе каждый день. Вздохнув, я рисую последнюю линию лезвием бритвы, чувствую удовлетворение от боли и мгновенно смотрю на кровь, которая выходит из свежего пореза. С тяжёлым сердцем откладываю лезвие в сторону и дезинфицирую раны на руке. Они горят, и на моём лице появляется крайне болезненная физиономия. Сжимаю зубы и сдерживаю слёзы, которые то и дело наворачиваются на глаза. Я не хочу, чтобы другие заметили, как мне плохо, я этого не заслуживаю. Внезапно у меня кружится голова, и я несколько раз мигаю в надежде, что наваждение пройдёт… Но этого не происходит. Слепые пятна появляются в моём поле зрения, а после — бесконечная темнота.

      С трудом поднимаюсь с пола в ванной и смотрю в зеркало. Мои коричневые кудри запутались, и создаётся впечатление, что они вообще живут своей жизнью. Лицо бледное, как у мертвеца, а под глазами страшные круги. Взгляд падает на предплечье. Раны прекратили кровоточить, а красная субстанция, которая стекала на пол, уже высохла. Как долго я был без сознания? Смотря на часы, я сам себе отвечаю на вопрос. Два часа. До сих пор этого не случалось со мной. Ну, у меня было головокружение, а иногда меня тошнило и рвало, но до потери сознания никогда не доходило… Не припомню, чтобы мне было когда-то ещё хуже.

      Задумавшись, смываю пятна с пола и перевязываю руку. Затем осторожно выхожу из ванной. В гостиной явно различается смех, и когда я слышу его, у меня появляются бабочки в животе, которые в свою очередь посылают электрические удары по всему телу. Но внезапно они исчезают, и мне вновь очень сильно хочется вернуться обратно и взяться за лезвие. Ведь тот голос принадлежит не моему другу, а его девушке. И из-за этого всё переворачивается внутри.

      — Луи, ты слишком мало уделяешь мне времени. Конечно, ты очень занят со своими турами, но даже когда их нет, ты предпочитаешь провести время с парнями, а не со мной. И когда ты говоришь мне, что у тебя нет времени, удивительно! Через час я вижу, как ты с ними шатаешься по городу и делаешь покупки. Без меня, зато с Гарри. Ты должен определиться, Луи. Либо я, либо он.

      — Элеонор… Я не хочу терять тебя, ты мне очень нужна…

      Я больше не могу это слушать. Мне всей душой хочется вновь пойти в ванную и забыться, не разочаровываться, но вдруг всё становится ясно. Конечно, Луи выбирает Элеонор. И с чего я подумал, что нужен ему? Поворачиваюсь обратно и с каждым шагом слышу их всё меньше. Я не могу контролировать свои чувства, иначе не влюбился бы в него, и я режу себя, потому что не могу справиться с этим. И что можно сказать, если сравнивать идеальную Элеонор с совершенно инфантильным и эмоциональным Гарри? Ничего! Только то, что я оставляю порезы на своей коже, но не глубокие, не такие, чтобы можно было убить себя или оставить огромные шрамы, из-за того, что невероятно слаб… Но тем не менее больше это не могло продолжаться, и я начал причинять себе боль несколько раз в неделю.

      Решительно закрываю за собой дверь и иду в комнату. Я ищу в интернете способы порезать себя настолько, чтобы не дать шрамам даже шанса на заживление. И я на самом деле кое-что нахожу. Проект «Бабочка». Правила:

      1. Если ты хочешь порезать себя, возьми карандаш и нарисуй бабочку на правой или на левой руке.

      2. Назови бабочку именем любимого человека либо того, кто переживает за тебя и хочет, чтобы ты хорошо себя чувствовал.

      3. Ты должен позволить бабочке исчезнуть естественным путем. Не смывай!

      4. Если ты порежешь себя до того, как она исчезнет, то ты убьешь её. Если не порежешь — она останется в живых.

      5. Даже если у тебя одновременно нарисовано несколько бабочек, хотя бы один порез убьёт их всех.

      6. Может быть, другой человек нарисует бабочку на твоей коже. Эта бабочка — особенная. Береги её!

      7. Даже если ты не режешь себя, ты можешь нарисовать такую бабочку и назвать её именем человека, который сейчас страдает и, возможно, тоже режется. Такая бабочка показывает поддержку. Ты можешь показать её этому человеку или рассказать о ней, это может помочь.

      Регистрируюсь и пишу одной девушке, которая начала выполнять пункты проекта. Она говорит мне, что не резала себя уже целых два года и эти бабочки действительно помогли ей. Кроме того, она советует мне тоже сделать это, хотя бы попробовать. Ещё она говорит, что нарисует бабочку на своей руке с моим именем, так что я знаю, что хоть кто-то будет меня поддерживать. Я на самом деле тронут и прошу назвать её имя, спрашиваю, что ей ещё помогло. В ходе разговора узнаю, что её зовут Софи и она облачала свои чувства в песни, а также смогла поговорить со своей лучшей подругой.

      Когда я выключаю ноутбук, понимаю, что всё это время сидел в домашних шортах. На другой одежде, которую я надевал раньше, были алые пятна крови, поэтому я всё снял. Быстро надеваю штаны и свитер с длинными рукавами, затем выхожу из комнаты и спускаюсь по лестнице. Внутри, я уже чувствую, покалывает сердце, потому что вижу, как Элеонор и Луи прижимаются друг к другу на диване. И правда, сидят там и целуются. То, что чувствует моё сердце — уже не простое покалывание, а настоящая атомная бомба, которая в любой момент взорвётся. Я прохожу мимо них на кухню, стараясь игнорировать. Но каждый раз, когда они смеются, моё сердце начинает болеть ещё сильнее. Я хватаю маркер из ящика с канцелярией и рисую бабочку на своём запястье, разумеется, там, где нет повязки. Даю ей имя Софи и сразу чувствую себя немного лучше.

      Урчание в животе заставляет меня посмотреть в холодильник. Беру немного продуктов и начинаю готовить. Уже через сорок пять минут по кухне распространяется соблазнительный запах, и, хочу сказать, моё блюдо выглядит потрясающе. Секунду думаю, стоит ли предложить это Луи и Элеонор, но отказываюсь от этой затеи и накладываю только себе в тарелку. Беру её и прохожу через гостиную в свою комнату, но вдруг Луи зовёт меня:

      — Эй, Гарри! Это выглядит вкусно, мы можем тоже попробовать? — спрашивает он меня, когда я почти зашёл к себе.

      Отвечаю очень коротко и сухо:

      — Нет.

      Но то, что Элеонор встревает и отзывается негативно о моей стряпне, наводит слёзы на глаза. Я исчезаю, ничего не говоря.

      — Луи, от этого не будет никакой пользы. Мы ведь не хотим есть? Тем более что это не очень хорошо выглядит, Гарри не в состоянии сделать что-либо правильно!

      Меня расстроили не её слова. Меня расстроило и обидело то, что Луи в ответ ничего не сказал и не сделал. Мне больно. Сажусь на свою кровать, и другая бабочка находит своё место на руке, после того как я снимаю повязку.

      То, что я вижу, оправдывает все мои действия ещё больше. Хотя некоторые порезы уже исчезли и едва узнаваемы, сегодняшние — покраснели и горят. Моя новая бабочка, которую я назвал именем мамы, всегда будет поддерживать меня, даже если реальный человек не знает, что я её нарисовал. Мама всегда на моей стороне, хоть и не знает, что я причиняю себе боль, она понимает, что что-то не так. Буквально вчера она позвонила мне и стала расспрашивать о том, что происходит. Я наврал про то, что поссорился с парнями и плохо чувствую себя из-за этого. Она была удовлетворена этим ответом, но, разумеется, не поверила.

      Вдруг в дверь постучали. Быстро натягиваю рукав свитера поверх бабочек, поворачиваюсь в сторону двери и кричу:

      — Входи!

      Дверь открывается, и за ней оказывается Луи. Я опускаю глаза и отворачиваюсь, даже если он мой лучший друг. Из-за того, что я чувствую к нему больше, чем должен чувствовать, а он — выбрал Элеонор, я ощущаю себя преданным. Больнее всего мне от того, что он ничего не отрицает.

      — Гарри, не сердись. Элеонор ничего дурного не имела в виду. Она просто была обижена на то, что перед ней поставили ультиматум, в котором я решаю всё либо для лучшей подруги, либо для тебя, лучшего друга. Я сказал ей, что не хочу терять никого из вас, и она приняла это, но с тем условием, что я перееду к ней в квартиру. Хаз*, я уеду через неделю.

      Я чувствую, как на глаза наворачиваются слёзы. Он оставит меня… Она важнее для него, чем наша дружба. Обхватываю колени и пытаюсь успокоиться. К несчастью, рукав свитера задирается и показывает бабочек.

      — Ого, это ты сам рисовал? Они очень красивые. Покажи мне, — говорит Луи, когда подходит ко мне и садится рядом. Внутри меня всё успокаивается, когда я осознаю, что он не знает об этом проекте и, следовательно, не знает о моих проблемах. Я протягиваю ему маркер и тихо, шёпотом говорю:

      — Напиши своё имя около неё или прямо поверх рисунка.

      Он хмурится, потому что не понимает зачем, но делает то, что я попросил. Его бабочка не самая большая и не самая красивая на моей руке, но всё же она — самая важная и значимая для меня. Она показывает, что хоть и неосознанно, но Луи поддерживает меня.

      Мы молча сидим рядом. Я собираюсь с силами и прерываю тишину:

      — Ты мне нужен…

      — Ты мне тоже, кудрявый. Ты мой… лучший друг, неважно… — он останавливается посреди фразы, прежде чем продолжает говорить, а затем и вовсе замолкает. Его слова словно ножи, которые бросают мне в грудь. Я всего лишь лучший друг… Как бы мне хотелось большего. Даже его отрывистое и незаконченное предложение причиняет дикую боль, ведь я, возможно, даже и не друг ему. Как-то давно друг другу сказали, что мы — родственные души. Когда-то давно всё было проще: я не был влюблён в него, а Элеонор не была частью его жизни.

      Он молча встаёт и кладёт руку на моё плечо. Мне становится очень тепло, я чувствую, как меня передёргивает и покалывает изнутри. В следующий миг он убирает ладонь и выходит из комнаты, опустив плечи. Тепло немедленно покидает меня, и я чувствую ледяную пустоту в сердце. Вздрагиваю и натягиваю на себя одеяло, но оно ничерта не согревает. Я хочу, чтобы меня согрел Луи. Хочу, чтобы мы снова смеялись, пока смотрим фильмы, а потом засыпали вместе на диване. Я хорошо помню, как он прижимался ко мне, чтобы согреться, а потом обнимал меня.

      Он всегда спал в моих кофтах. Они, конечно, не подходили ему по размеру, и он буквально тонул в них. Ему было всё равно, и мне казалось это очень милым. Теперь ему нужно надевать на ночь такие вещи, чтобы по стилю напоминать Элеонор. Они постоянно должны информировать людей в Твиттере о своих отношениях. Как будто всего остального недостаточно, чтобы знать: Луи с ней, а не со мной. Я не чувствую себя собой без него, и я даже написал песню об этом. Хоть Лиам и Луи считаются авторами песен группы, я тоже пишу. Только предпочитаю писать песни исключительно для себя, и если даже поделюсь ими, руководство группы скажет, что им нужны профессионалы, песни которых и будут исполняться. Поэтому парни ничего не подозревают, и мне очень хочется, чтобы они так ничего и не узнали. Я не показываю песни не потому, что мне пока рано создавать собственный альбом, а потому, что они — сокровенны и делают меня настолько уязвимым, насколько я вообще могу таковым быть. Я всегда хотел быть человеком, которому плевать на мнение других, но у меня так и не получилось им стать.

      Постепенно темнеет, а я всё также хожу по комнате туда и обратно. В коридоре парни пожелали друг другу спокойной ночи, а после исчезли в своих четырёх стенах. Становится тихо, а мне не хочется ложиться. Вздохнув, встаю и иду на балкон. Наблюдаю за ночным Лондоном. Улицы светятся от фонарей, но вокруг — ни души. Мне кажется, огни словно плывут над городом. Они бесцельно летают, а какие-то тени пытаются проглотить их. Одна пара притягивает мой взгляд, которая смеётся под моим балконом. Они держатся за руки, но в следующий миг разъединяют их, проходя мимо фонарного столба.

      В голове возникает идея, и я бегу обратно в комнату. Быстро беру бумагу и пишу слова. Они льются рекой из-под моего пера.

Наши руки связаны, как два корабля,
Невесомые волны пытаются их сломать.
Лишь позволь однажды защитить тебя,
Почему мне так трудно об этом сказать?

Наши сердца как страницы книг,
Они словно не имеют конца.
Много слов, сказанных для интриг,
И все, все — не от нашего лица.
Я становлюсь сильнее из-за тебя.

Прости, что говорю: «Ты мне нужен»,
Но мне всё равно, я не боюсь любви.
Из-за тебя я как будто простужен
И слаб внутри,
И слаб внутри,
Но ты делаешь сильнее меня.

Подумай, сколько чувств было потрачено впустую,
Люди всегда пытаются этого избежать.
А сердце работает словно вхолостую,
И нам от этого не убежать.
Я стал сильнее из-за тебя.

Прости, что говорю: «Ты мне нужен»,
Но мне всё равно, я не боюсь любви.
Из-за тебя я как будто простужен
И слаб внутри,
И слаб внутри,
Но ты делаешь сильнее меня.

И только завладей сердцем моим,
Не дай ему развалиться вконец.
Ведь никакой из меня боец,
Я стал сильнее из-за тебя.

Прости, что говорю: «Ты мне нужен»,
Но мне всё равно, я не боюсь любви.
Из-за тебя я как будто простужен
И слаб внутри,
И слаб внутри,
Я стал сильнее из-за тебя.



      Когда перестаю писать, замечаю, что уже светает, и с каждой секундой солнце слепит всё сильнее. Думаю, что мне вообще не стоит ложиться. Поэтому иду на кухню, чтобы приготовить завтрак на всех нас. Проходит меньше получаса, и появляется яичница с беконом, блины, а ещё я положил свежие булочки на стол. Не слышу ни звука, поэтому иду, чтобы разбудить остальных.

      В дверь Лиама я только стучу, потому что он проснётся при малейшем шорохе и посмотрит, что это было. Не проходит даже и тридцати секунд, как сонный парень открывает дверь и кивает, видя меня. Он знает, что, когда я его бужу, это значит, что я приготовил для всех завтрак. Чтобы разбудить Найла, мне достаточно только сказать о том, что завтрак готов, и он будет тут как тут. Я на самом деле не понимаю, как он может так много есть и иметь подтянутую фигуру. Если у вас получится разбудить Зейна — вы обязаны получить медаль, потому что это сделать крайне трудно. Вы стягиваете с него одеяло — он просто переворачивается на другую сторону и продолжает храпеть. Одеяло на полу, а он всё также сладко спит. Однако я всё-таки знаю один секрет. Я скажу Зейну, что Перри будет ждать его внизу. Это срабатывает каждый раз. Однажды он сказал, что больше никогда не поведётся на это, но в тот день Перри действительно стояла у двери. Он чуть не убил меня за это.

      Когда я оказываюсь у двери Луи, то просто открываю её, а потом захлопываю в ту же секунду. Я вижу вещи, которые не предназначены для моих глаз. Я почти спустился по лестнице, как внезапно сталкиваюсь с тремя другими.

      — Гарри, почему ты такой бледный? Призрака, что ли, увидел? — спрашивает Найл.

      Я же могу только заикаться.

      — Луи… Элеонор… Постель…

      Лиам обнимает меня и ведёт к дивану. Усаживает и даёт чашку чая в руки. После поглаживает спину, но это не помогает успокоиться. Я отворачиваю голову совершенно в другую сторону, когда спускаются Луи и Элеонор, и не могу посмотреть им в глаза. Слышу, как Лиам говорит:

      — Посмотрите, что вы сделали, он очень смущён…

      Даже не услышав какой-либо ответ или комментарий, выбегаю из комнаты на улицу. К счастью, я успел надеть обувь, иначе оказался бы в неудобном положении. Я даже не знаю, куда иду, но, глядя по сторонам, понимаю: я перед зданием нашего руководства. Знаю, что завтра появлюсь в газетах и журналах, но меня это не волнует.

      Прохожу мимо здания слева и продолжаю идти куда-то вперёд, неважно куда, это никого не волнует. Даже папарацци не ходят за мной спустя некоторое время, даже для них я неинтересен. И мальчики не будут скучать по мне: у Луи есть его любима-а-ая Элеонор, у Зейна — Перри, Лиам и Найл пойдут в кино вместе, чтоб посмотреть какой-нибудь боевик. Я один, и они даже не понимают, как мне плохо. Они бывают дома, а там просто вместе едят и спят. Это можно назвать, пожалуй, мирным сосуществованием. И хотя мы с Луи по-настоящему лучшие друзья, которые раньше делали всё вместе, но… что-то изменилось. Всё было совершенно не так: не было недомолвок и какого-то недопонимания.

      Я прохожу мимо небольшого парка на берегу Темзы. Решаю прилечь на белую скамью, спрятанную за несколькими деревьями. Потрясающий вид. Замечаю на другой стороне семью и собаку, с которой играют дети, бегая вместе с ней. Родители счастливы, они приглядывают за детьми и смотрят друг на друга с любовью. Молодая пара гуляет поблизости, и вдруг они останавливаются и целуются. Я не верю своим глазам. Девушка, целующая какого-то парня — Элеонор. Быстро достаю свой телефон и фотографирую, чтобы было понятно, кто есть кто. После отправляю эти снимки Луи со словами: «Я всегда говорил тебе, что она — не та, кем кажется!»

      Солнце слепит прямо в лицо, и мне отчего-то хочется спать. Растягиваюсь на скамейке и закрываю глаза. Но как бы я ни старался, уснуть не получается, поэтому я вспоминаю совет мамы, что она давала мне в детстве, когда я был совсем маленьким. Я представляю себе луг, на котором растёт множество разных цветов: и ромашки, и лютики, и крокусы, и другие вечнозелёные растения… Я лежу между цветами, а солнце щекочет мой нос, поэтому я поворачиваю голову. Рядом со мной лежит Луи и смотрит на меня так, как смотрит только на Элеонор. Радостный, счастливый, с улыбкой на губах я засыпаю.

      Но моя мечта растворяется, и становится холодно. Я сжимаюсь из-за того, что дрожу, и пытаюсь вновь вернуться в мир мечты, но ничего не выходит. Смирившись, открываю глаза и смотрю прямо на лицо Пола, телохранителя. Кричу, как девчонка, и встаю со скамейки. Стряхиваю землю с чёрных брюк и смотрю убийственным взглядом на мужчину.

      — Что тебе надо, и зачем ты меня разбудил?

      — Парни забеспокоились и сообщили мне, что ты ушёл. Затем я нашёл твой телефон и, хочешь ты того или нет, отвезу домой, вот там ты сможешь нормально поспать.

      Плетусь за Полом к машине и бормочу, что парни даже не вспомнили бы обо мне, если бы я не прислал фотографии Элеонор. Никто бы не заметил, что я пропал без вести. Кроме того, я могу сам о себе позаботиться.

      В машине я не говорю ни слова и, когда мы подъезжаем к дому, быстро вскакиваю. Отпираю дверь и вхожу в дом. Тишина… Только из гостиной слышен шёпот и плач. Это Луи. Снимаю пальто, пересекаю зал и вхожу в гостиную. Луи сидит на диване, а Найл, Лиам и Зейн разговаривают с ним, сидя неподалёку.

      — Всем привет, что произошло? — говорю как можно непринуждённее.

      — Ты должен знать, это ведь ты отправил фотографии Луи, — с укором говорит Лиам.

      — А, это всё из-за Элеонор, которая обманывает его? — отвечаю вопросом, совершенно не задумываясь о сказанном.

      Луи резко встаёт и бежит по лестнице, и я только слышу, как хлопает дверь, затем настаёт тишина.

      — Гарри, мы только что успокоили его, чтобы он не рыдал больше. Ты вообще можешь сделать хоть что-то нормально? Даже тот комментарий к фото был совершенно неуместен!

      Слёзы наворачиваются на глаза, и я шепчу, но так, чтобы они услышали:

      — Не только у Луи есть проблемы. И вы сейчас унизили меня настолько, что я чувствую себя самой настоящей дрянью, — после этих слов бегу по лестнице за Луи.

      Я бесполезен и никому не нужен, я делаю всё только хуже, а Луи плачет из-за меня… Все эти фразы звучат в моей голове, и из-за них мне становится ещё хуже, слёз появляется еще больше. Я захожу в свою комнату и закрываю за собой дверь. Роюсь в ящиках в поисках лезвия от бритвы, но не могу найти ни одного. Внезапно вспоминаю, что оставил все в ванной, потому что они создавали лишний беспорядок в комнате. В последней отчаянной попытке найти хотя бы одно раскрываю двери шкафа и оглядываю полки. В самом низу кое-что бросается в глаза, поражая меня. Моя старая гитара.

      Я играл раньше, но с тех пор прошло уже четыре года. С каким-то воодушевлением беру её и сажусь на кровать. Осторожно касаюсь струн и задумываюсь: я настраивал её всего лишь один раз. Однако она звучит не так плохо, как я думал. И тот самый листок с песней внезапно попадается на глаза, я начинаю играть и петь. Песня описывает все мои чувства и сложившуюся ситуацию, и я настолько хочу, чтобы Луи любил меня, а не Элеонор. Она этого не заслуживает, но Луи любит её, хоть девушка его и обманывает. Я вкладываю в песню всю свою душу, все эмоции и стараюсь, чтобы мой голос смог всё это передать.

      Я пою всё тише, и из-за этого начинаю слышать голоса в коридоре:

      — Ты сказал, что что-то не так с Гарри, что случилось?

      — Мы не знаем, он просто сказал, что ты не единственный, у кого есть проблемы, но мы не знаем о них.

      — Что вообще с ним происходит?

      — Мы сами без понятия. Но я думаю, что сегодня от него ничего не добьёшься. Лучше поговорить с ним завтра.

      — Хорошая идея, но мне срочно нужно найти кое-что в Интернете.

      — Что, Зейн?

      — Моя сестра призналась мне, что резала себя несколько недель назад, но нашла проект «Бабочка», и теперь я хочу узнать, что это такое.

      Моя гитара почти падает из рук. Что?! Луи поймёт, что означают эти бабочки и расскажет другим. Я сейчас взорвусь. Они посчитают меня психически больным, а руководство отправит на лечение в клинику. Не особо задумываюсь и беру свой телефон. Мне нужно как-то отвлечься. В Твиттере читаю сообщения наших поклонников, это совсем немного успокаивает. Но потом замечаю несколько твитов, в которых говорится, что я — никчёмный и мне не место в группе. Люди язвительно спрашивают, когда же я уйду из жизни. В ту же секунду бросаю телефон и бегу в ванную. Мне нужны эти лезвия… Немедленно!

      Как раз, когда я нахожу лезвия в одном из ящиков и уже собираюсь провести ими по руке, я слышу, как дверь в ванную открывается. Поднимаю голову и вижу, как на меня глядит пара голубых глаз. Глаз, которые заставляют забыть обо всём, глаз, в которых я мог бы раствориться… Но я беру себя в руки, а Луи начинает говорить, медленно приближаясь ко мне, осторожно, как будто бы я — испуганное животное, и словно меня можно оттолкнуть быстрыми движениями.

      — Гарри… Не делай этого… Я не буду об этом распространяться, и всё останется между нами… Я здесь и поддерживаю тебя. Мы решим, точно решим все твои проблемы. Способ обязательно найдется. Но то, что ты делаешь — не выход. Только прошу, перестань причинять себе боль.

      Слёзы вновь застилают мои глаза, и я едва заметно качаю головой. Мне уже ничего не поможет. Я смотрю на Луи в последний раз, запоминаю каждую черту его лица. Он улыбается и, делая это, краснеет. Я буду скучать по всему этому… Но не могу больше этого выносить. Я принял решение, и прежде чем всё случится, мне нужно в последний раз проявить мужество.

      Быстро провожу лезвием по самой крупной вене и, прежде чем потеряю сознание от большой потери крови, извиняюсь шёпотом:

      — Прости, Лу. Пожалуйста, не забывай меня, я всегда буду с тобой…


Примечания:
*прозвище Гарри