Когда никого не остается

Когда никого не остается рядом,  с кем нужно беспрестанно говорить.
Когда ты перестаешь кричать сам.
Ты начинаешь слышать,  но не тишину.
Ты слышишь свой вопль ужаса,  перерастающий в истерику. 
Потом это проходит, не остается ничего.  Ты вдруг понимаешь,  что сам по себе ты не существуешь. Что жизнь заключена в беспрерывном диалоге, неважно с кем.  Общаться значит подвергаться и подвергать непрерывному сравнению и через сравнение осознавать свое место. 
ВСЕ познается в сравнении.
Отсутствие познания вводит в благодать и равновесие. Действия перестают нести какое-либо намерение,  кроме намерения непосредственного действия. Индивидум возвращается к первоистоку, становясь частицей общего, а значит единого.
Но как же страшно ступить туда,  за пределы своего представления о "я".
За пределы вообще каких-либо представлений.
Я сбилась со счета неделям, которые звучат в моей жизни как Pink Floyd, под которых я засыпаю уже не первую ночь. Эти недели не несут горя, они не несут тягот - нет, ритм этих недель вводит в транс, вознося душу куда-то туда, где за тобой навсегда захлопывается дверь и стеклянный лифт уносит в другую реальность. Реальность, где все люди выглядят как сэр Джуффин Халли.
Я все чаще путаю сны и реальность. Сны кажутся гораздо более явными, просыпаться все сложнее, а засыпать и подавно. Мне кажется, я уже не существую, я просто чья-то иллюзия, и от этой мысли становится как-то тепло и спокойно.
Раз я сама сон, то уже и не несу никакой ответственности, все происходящее со мной, как бы и не со мной вовсе. И вот я сижу в баре, где каждый день играют джаз, пью кофе с виски и наблюдаю за собой со стороны, со стороны запада, если быть точнее. Со стороны запада мой профиль отдает чем-то скифским, а со стороны востока - чем-то славянским. Сегодня я предпочитаю запад, но это только сегодня. Видимо дело в виски. Мимо проносится очень много людей, но они не касаются моего сна. Мы смотрим друг на друга и не видим. Или видим, но не замечаем. Не замечать - вошло в привычку. Я играю в эту игру мастерски. И теперь даже тех, кто мог бы быть мне интересен, я не замечаю. И поэтому в том числе так часто никого не остается рядом. Но мне так и удобнее как будто.
А впрочем, к черту это! И я резко выплескиваю свой виски в лицо всем тем, кто делают вид, будто не замечают. Но на них это не производит впечатления, они машинально утирают лица ладонями, выжимая алкоголь с бровей, и спиртовые слезы текут по их щекам, а они продолжают свой диалог, не поднимая на меня глаз. Диалог с теми, с кем они в непрерывном сравнении.
И я не злюсь на них. Я разворачиваюсь и ухожу, не закрывая дверей. Пусть сквозняки тормошат их приглаженные волосы и заставляют их ёжиться от холода.
В одном дверном проеме меня кто-то неожиданно хватает за руку. Он тоже выглядит как Джуффин Халли, лицо его молодо, но в глазах безмерная усталость. Глаза его слепы, он не видит меня, но чувствует и держит машинально, принюхиваясь в пространство. Я не отнимаю руки. Так проходит вечность. Его хватка не ослабевает, напротив он все сильнее сдавливает мое запястье. Я тянусь к его щеке и провожу ладонью по скулам. Он перехватывает мою руку и вот уже оба запястья в его власти, он сдавливает их так сильно, как может. Мои кости хрустят, но это сон, и я не испытываю боли. Я смотрю в его лицо, в его слепые глаза, в его нервно сжатые губы и вижу, как на его лбу открывается третий глаз. И в эту секунду все исчезает и я просыпаюсь с ощущением прикосновения к чужой щеке. Это ощущение будоражит меня, я укутываюсь в него как в кожу, оно становится оболочкой моей жизни. Очень уютно жить, когда ты укутан в касание к чужой, но очень теплой щеке.
И вот я снова в том же баре, и теперь приходит время смотреть с востока, и конечно тут не обошлось без кофе. Мне хорошо, я расслаблена. Аромат моего напитка настолько пряный, что все вокруг машинально ведут на него свои носы, но они по-прежнему заняты друг другом и не видят меня. Я встаю и ухожу, на этот раз я закрываю двери, мне не нужен шлейф из чужих ожиданий. И вновь в одном из дверных проемов я чувствую знакомое мне уже присутствие. На этот раз он не хватает мои руки, он идет за мной, идет так близко, что я чувствую на шее его дыхание. Он утыкается в мой затылок, целует мои волосы. И мне не нужно оборачиваться, чтобы знать, что он видит.
Но это тоже сон и на этот раз просыпаюсь не я. А аромат моих волос будоражит сознание незнакомца, и он укутывается в него как в шарф, не позволяющий простудиться даже в самые лютые холода.
И мы оба понимаем, что если и вести диалог с кем-то в этом мире, то конечно друг с другом. И сны все больше похоже на реальность, а реальность все больше на сон. И мне так сложно проснуться, и еще сложнее уснуть.