За вычетом настоящего

      ЗА ВЫЧЕТОМ НАСТОЯЩЕГО

   Утро – это то, что наступает после вечера, если вычеркнуть ночь. Вечер плутал по знакомому и ставшему уже родным городу. Тропинки, дорожки- всё пробуждает в груди надежды, жившие там когда- то. Мы- это наши надежды, наше будущее, которое бродит потом, за вычетом настоящего, давно известными, пахнущими весенними надеждами тропками.
Я люблю приезжать сюда. Я здесь молод. В каждом сквере- соцветие планов и доверчивый взгляд, пытающий будущее.
Мне пришлось заночевать здесь. Вставать слишком рано, никуда уже не успеть, всё складывалось наоборот: нежданный звонок телефона, посещение стоматолога, магазин, трудные соображения о том, как оказаться завтра, в выходной, в шесть тридцать на работе… Это было вечером. Квартира успокоила на пять часов, будильник прозвонил в четыре.

   Горизонт светлеет. Это же апрель! Сколько горизонтов открывалось здесь когда- то, ясных и чистых. Окна на север- как раскрытое сердце, как нескончаемый рассвет с апреля по сентябрь. Сколько звёзд устремлялось на мой балкон. Где- то в районе Иваново «борта», следующие по ортодромии с Дальнего Востока, начинают снижение со своих эшелонов в сторону Москвы. И все они целят прямо на мой балкон, становясь неподвижными, всё растущими в яркости, звёздами. Я не сразу сообразил  что это за звёзды. Я наблюдал их, кажется, по двадцать- тридцать минут, пока они не начинали вяло, но верно уходить в сторону, пока свет посадочных фар не сменялся уже различимыми проблесковыми огнями…

   Доброе утро! Перебегаю над подземным переходом на другую сторону улицы, спешу на электричку, следующий автобус в такую пору может меня уже не выручить. Я- первый пассажир. Привокзальная площадь пуста. Из дверей старого и потому всё ещё изящного станционного помещения в пятно электрического света на асфальте выпадает спиной вперёд пьяный человек, выпадает с ускорением явно заимствованным, с трудом поднимается и с замахом руки устремляется обратно внутрь. Давно не наблюдал таких сцен.  Я морщусь и сворачиваю чуть в сторону. Мне на платформу, вот- вот подойдёт электричка.
Самолёты своими ещё тёмными колбасными «туловищами» укатывают дремлющий и мелодично звенящий воздух. Суперсовременная эстакада над станцией соединяет две части города: старую и новую. Впрочем, «старой» в этом году лишь шестьдесят. Пять утра. Пассажиров мало. Смотрю на часы, пытаясь всё просчитать. «Крякалка» на площади сообщает о подоспевшей полиции. Из– за угла раздаются уже совсем дикие пьяные вопли, и опять- таки спиной, вываливается всё тот же «боец», снова падает, но на этот раз на него вскакивает довольно рослый молодой полицейский в куртке и бейсболке и выкручивает руки. Подбегает ещё один. Вскоре белый «Логан»  с синей полосой исчезает под эстакадой, увозя пассажиров за новой порцией знаний о правах и обязанностях.

   Горизонт! Я хотел написать только одно предложение: наступает утро, оно стоит целой жизни… Или что- то в этом роде. Горизонт всё ярче. Даже если вы не отдохнули, даже если вы не здоровы, встретить утром солнце, а особенно ожидать его- это прожить жизнь. Ничто ведь и не скрывается за этой жизнью- только ожидание солнца. Оно встаёт, оно на подходе, начинается новый день, как новая жизнь.
Солнце не встаёт в безмолвии. Его явление предвещают гимны. И мы слышим их всякий раз и понимаем, что многое из того, что мы почерпнули в школе и ВУЗе- неправда. Солнце говорит за себя Само.
(Известный персонаж Рамаяны, Хануман, получил образование, перемещаясь бегом перед колесницей бога Солнца спиной вперёд и задавая вопросы. Сейчас я готов этому верить.)

   А здесь, внизу, на платформе подходит женщина, встаёт на самом краю передо мной. Ей, наверное, около сорока. Рассматривать женщин- это так естественно, это даже какое- то очень праведное занятие, сродни изучению законов природы или стихийных… явлений: какая- то куртка, странного, но довольно строгого покроя, синяя юбка с довольно глубоким боковым разрезом, длинные, почти по локоть тонкие кожаные перчатки, светлые чистые волосы, раскиданные по плечам, слегка загнутые кончики которых неуловимо «сообщают» о своей «слабости», сумочка в левой руке… Всё должно быть чисто, «к телу приятно», ни шагу без удовольствия… Что за «удовольствие» привело её на платформу в пять утра? ... Мягкие высокие сапоги с низким широким каблуком… Никто из прохожих не оставляет без внимания разрез на юбке. Прошёл один, второй: разрез, спина, оглянуться на лицо- всё совпадает, впечатление цельно- приятное… Вздёрнутый носик…

   Подходит поезд. Он пуст. На каждой московской дороге вагоны чем- то отличаются от вагонов на других дорогах. Здесь- это яркие пластиковые прохладные скамьи и маленькие тамбуры. Но ранним апрельским утром всё кажется особенным. Сижу на солнечной стороне. Солнца ещё нет, но свет уже повсюду. Прямо над крышей вагона, пересекая его путь, скользит «сигара» снижающегося самолёта, беззвучно, прямо на эпицентр света на горизонте. Только что, совсем недавно, было равноденствие. Значит, посадочный курс около девяноста градусов, плюс- минус. Закрылки, шасси, дальний, ближний привод, полоса как нечто на земле- неземное. На земле нет прямых линий (если не считать Иркутского тракта) и полосу видно издалека: черта с иголку размером, серый прямой мазок, магистраль, бульвар, площадь… Солнце снова вернулось за горизонт, здания обступили мрачными тенями и коснулись неба над головой. Мир приземлился и стал обыденным, подчиняющимся только повороту колеса передней стойки. Самолёт поспешно освобождает полосу…  Мы разошлись с ним курсами и высотами. Деревья и дома разлучили нас и оставили в прошлом. Мы катимся по земле так по- разному: у нас- лишь начало пути, у самолёта- окончание.

   Жизнь- это ожидание Солнца. Испить такое утро- всё равно что прожить самые лучшие моменты жизни. Свет неизбежен, он «плавит» всё окружающее. Мир сдаётся на его милость, вернее, мир и есть его милость. Без света мира просто нет. И пусть я- «ночник», всегда тяготевший к ночной тишине. Но нет такого ночника, который не славословил бы Солнцу. Оно является уже отчётливым «подтёком» лавы над горизонтом. Так слава опережает великую личность.
Светильник, обратись к своему истоку! В древности Солнцу предлагали светильники, обводя ими как бы по часовой стрелке. Я- светильник. Но я знаю Корень своей природы. Моё знание- это моё почтение. Но я не солнцепоклонник, вернее, солнцепоклонник, но ровно настолько, насколько сын своих родителей или своей страны.

   Я торжествую. Поезд врывается в Москву. Над очистившимся ото льда каналом плывёт новый, ещё юный, день. Рябь воды подхватывает его лёгкую невесомую поступь. Чайки, как белые лепестки роз, всюду на его пути. Здравствуй день! Я ждал тебя, и ты оказался верен себе. Тебе так хочется верить. Даже когда всё будет плохо и очень плохо, ты придёшь. И только безумец не заметит тебя. Только камень, нет, хуже камня, кто- то живущий на вечно оборотной стороне мира, возможно, не услышит твоего звонкого голоса: «Смотри! Это я! Видишь, ничто не меняется! Не унывай! Я же пришёл, как обещал!»
 
   Мы сходим с поезда. Вокзал встречает прибывшую вчерашнюю лунную обморочность горящими фасадами, вдоль которых уже снуёт жизнь, которая, как водится, всё совсем не так поняла. Солнце, поднимаясь всё выше, кажется всё более разочарованным. Жёлтые такси, чемоданы на колёсах, суета, похожая на интоксикацию. Там, где нужно было пригубить и стать счастливым- просто опрокинули разом всю чашу и не придут в себя до темноты. Вот и наша «модель», по- прежнему показывая лишь спину и не поворачиваясь к читателю, внедряется в этот кипящий грог. Кто она? Ночь? Луна? Забвение? Вчерашний день? Или та часть жизни, которую на рассвете не вспоминают, та что мы вычеркнули? ...
Я уже не слежу за ней. Я снова смотрю на часы: полчаса после Солнца, после гимнов, после исповеди … и после надежд. Безнадёжный день поглотит и меня.

   14.04.18