Последнее лето

(Для полного погружения включите Evgeny Grinko - Valse)

В последнее время у меня была какая-то навязчивая мысль, которую я не могла отследить. Что-то едва уловимое, волнующее, - не в том смысле, что беспокоящее, но не оставляющее равнодушной, важное. Уже долгое время меня не покидало ощущение, будто я упускаю что-то. Это как когда пытаешься сфокусировать зрение, чтобы увидеть изображение, и не можешь понять, как это сделать. Вроде вот оно -перед тобой, а увидеть не получается.

Вдохновение покинуло меня, то, что раньше приносило радость, теперь угнетало. В беспросветном лабиринте оказалась не только я, но и моя муза. Я больше не творила. Избегала людей, смотрела в пустоту и много молчала.

Я пыталась вспомнить, что это. Каждый день я искала ответ: на полках среди книг с красочными картинками и незабываемыми сюжетами, среди старых пластинок с мелодиями, затрагивающими душу. Терпеливо я разбирала каждую из них, пытаясь вспомнить, что же мне не даёт покоя.

И вот я добралась до полки с замысловатыми баночками из-под масел и духов. Все они казались мне бессмысленными. Открывая одну за другой пробки и выпуская ароматы, я не находила в себе никакого отклика. Пока не дошла до ничем не примечательной стеклянной баночки, которую открыла безо всяких надежд. Наружу вырвался очень знакомый запах. Жадно вдыхая его, я пыталась вспомнить. Зимние прогулки на рассвете по хрустящему выпавшему за ночь снегу...Летние тайные свидания в тени густой заросли деревьев...Чья-то теплая ладонь в руке под освежающими каплями дождя в последние дни весны...Разговоры до утра за чашкой сладкого чая осенними ночами...

Свежесть запаха сбивала с толку:  невозможно было понять, событие это или образ человека. Очередной вдох вызвал в памяти вспышку воспоминания. Вспышка напомнила один фрагмент одного дня. Это был летний день в Италии, в провинциальной ее части.

Мы были одеты гармонично, почти одинаково. Возможно, это была крайняя степень сумасшествия друг другом. Его белый батник перекликался с моим белым сарафаном до колен, и его бежевые брюки с моей плетёной корзинкой с бутербродами, виноградом и соком.Сандалии на босые ноги, и плетёные шляпки, которые мы нашли на чердаке комнатки, которую снимаем.

Дорога к побережью лежала через закоулки нашей деревеньки, а затем по дороге, по обе стороны от которой простирались поля. В первый раз, когда мы проезжали это место, он остановился и нарвал ещё неспелые колосья, дикие цветы и сплёл мне полевой венок. Весь тот первый день я провела с ним на голове...

На побережье всегда было безлюдно, возможно от того и море там дикое, не прирученное.

Волны будто бы пытались поглотить нас, посмевших потревожить их величественный покой.

На велосипедах мы мчались наперегонки, припекаемые солнечными лучами. Обычно мы выходили в послеполуденное время, когда солнце более дружелюбно. И несмотря на это, мои щёки и нос вскоре были залиты веснушками. Загар не ложился на мою кожу, только вызывал красноту. А вот ему с этим повезло. Спустя неделю нашего пребывания кожа его приобрела оттенок его русых густых волос. Зеленые глаза на фоне загара придавали ему какой-то не естественной красоты, он был подобен статуе юности. Юности, теперь оставшейся далеко позади...И у меня как будто бы был курортный роман с незнакомцем.Я была той же, а он как будто бы другой.

Мы спускались по улочкам к воде. Как обычно проехали несколько магазинчиков. С каждым из них нас что-то связывало: в книжном ещё в первую прогулку он купил брошюрку итальянской поэзии, а в хлебном мы часто покупали солоноватый багет с хрустящей корочкой. На этот раз мы просто проехали мимо, вдыхая ароматный запах свежеиспеченного хлеба. Велосипеды немного трясло от тропинки, выложенной грубыми каменными плитками. А голову кружили влюбленность, тепло солнца и запахи моря и вкусностей, стоявшие в воздухе.

Ехавшие наперегонки, в задорном настроении мы соскочили на землю и побежали к воде, ведя сбоку свои велосипеды. Оставив их в стороне, мы побежали к воде, оставляя дорожку вещей за собой. За сутки я соскучилась по ощущениям, когда тёплая вода кажется холодной из-за разгоряченности тела во время езды. Когда я погрузилась полностью в воду во всем мире на мгновение не осталось ничего, кроме моего сердцебиения. Но это было всего лишь мгновение, после которого я вышла из воды и направилась к разбросанной одежде и велосипедам.

Здесь все время хотелось кушать. То ли от активности, то ли от того, что вся еда вокруг была невероятно вкусной. Каждый раз протягивая руку к какому-то продукту, я думала о том, что уже ела это. Но стоило еде попасть в рот, коснуться языка, как я понимала, что это нечто иное, нежели я ела прежде.

Вот и на этот раз я восхитилась богатством вкуса простого бутерброда из хлеба и сыра.

Он вышел из воды, когда я постелила на землю одеяльце и разложила еду. Мы были такими - я любила сушу, а он - воду. Поэтому если поблизости есть вода, пытаться выудить его, пока он не пресытится ею, было гиблым делом.

После езды и воды стоило немного успокоиться. Когда он подходил, я уже успела надеть его батник, разлечься на спине и накрыть глаза шляпкой. Нежась в тепле солнца, я слышала, как он, мягко опустившись рядом, полез в корзинку. Я слышала сухой звук открывшейся соломенной крышки корзины.

Спустя некоторое время послышалось неторопливое мелодичное говорение, он читал стихи. Язык, не требующий усилий, слова выливающиеся на выдохе , бархатный голос, вкрадывающийся в мою голову и мысли, и усыпляющий бдительность своей глубиной и томностью. Я не знала итальянского, но готова была слушать его даже если бы он просто описывал то, что окружало нас тогда.
 
Солнце, греющее своими лучами. Море, успокаивающее шумом волн. Свежесть аромата из стеклянной баночки, доносящегося от его батника. Неторопливый, бархатный голос, читающий стихи. Я не знала итальянского. Впрочем, как и то, что это последнее наше лето.