Пристанище самоубийц

                Пристанище самоубийц


Я словно очнулся после наркоза. Абсолютно ничего не понимая, я сошел с поезда на перрон какого-то вокзала. «Где я? Куда я еду? Зачем?» - эти вопросы циркулировали в моей голове не находя ответа. Как только я вступил на перрон и оторвал руку от поручня, двери за мной автоматически закрылись, как бы подтверждая – моя поездка закончилась, обратного хода нет! Я сделал несколько шагов к середине перрона и огляделся. Сошедших с поезда пассажиров было очень мало. В дверях соседнего вагона спиной к выходу стоял молодой человек и оживленно разговаривал с провожающей его девушкой. Видимо, разговор был серьезный, девушка плакала и, в конце концов, разрыдалась. Молодой человек резко соскочил на перрон и быстро пошел в сторону вокзала. Двери автоматически закрылись, оставив в тамбуре одиноко плачущую девушку. Ещё один пассажир сошел с поезда из хвостового вагона, но пока я наблюдал за прощанием влюбленной пары, куда-то исчез из поля зрения. Я хотел догнать молодого человека и поговорить с ним, но он так быстро удалялся от меня, что я был вынужден просто остановиться. Поезд дал протяжный гудок и, быстро набирая скорость, скрылся из вида.

Осмотрев беглым взглядом платформу и вокзал, я вначале ничего необычного не заметил. Над платформой распластался полукруглый навес, закрепленный на арочные металлические конструкции, опирающиеся на обычные круглые колонны. Навес плотно примыкал к 2-х этажному административному зданию вокзала. Это было типичное железнодорожное здание из красного кирпича архитектуры начала 20 века. Параллельно железнодорожным путям, по которым только что умчался поезд, располагалось еще несколько таких же путей. Однако, ни паутины проводов вверху, ни обычного бетонного забора с возвышающими над ним постройками и деревьями за железнодорожными путями, я не увидел. Мой взгляд уперся в серо-сизую дымку, за которой ничего не было видно. Такая же картина была и с другой стороны платформы. Я посмотрел вверх - ни солнца, ни облаков, ни голубого неба, та же серо-сизая дымка.

Тут же я заметил еще одну странность – на платформе нет транспаранта с названием станции. Обычно их устанавливают по несколько штук на всех, даже самых небольших, станциях, чтобы пассажиры проезжающего поезда могли узнать, где едут, и не прозевать свою остановку. Я поискал название станции на фасаде здания вокзала, но тоже не обнаружил названия станции.

Покрутив головой по сторонам, я попытался найти выход в город, но, ни пешеходного моста над железнодорожными путями, ни входа в подземный переход я не увидел. Я направился в сторону здания вокзала, предполагая, что вход в туннель находится внутри, где-нибудь в зале ожидания.

По дороге я ещё раз убедился в отсутствии каких бы то ни было указателей, вывесок, плакатов, рекламных щитов. Не было даже расписания поездов.
Ещё одной странностью было полное отсутствие людей. На платформе не было ни железнодорожников, ни полицейских, ни пассажиров.

Пустота перрона, серо-сизая дымка, отсутствие надписей, полное непонимание своего положения вызвали в моей душе подозрительное беспокойство. С чувством ожидания какой-то опасности я подходил к зданию вокзала. Торцевая сторона здания представляла собой сплошную кирпичную стену с рельефной имитацией оконных проемов, выполненной фигурной кирпичной кладкой. Я двинулся вдоль левой стороны здания. Окна в здании были очень большие, подоконник располагался низко, на уровне колен, что позволяло без труда рассмотреть внутреннее убранство помещений.
Чувство страха прошло, как только я увидал мерцающие световые эффекты в окнах вокзала и заметил движения людей внутри. Кроме этого до уха донеслись звуки музыки.

Было неудобно открыто заглядывать в окна. Я замедлил шаг и, проходя мимо очередного окна, не поворачивая головы, скосил глаза и заглянул внутрь помещения. Я увидел барную стойку, столики с индивидуальным освещением, большой телевизионный экран, видимо для караоке. Посетителей было немного, но они были, и несколько пар даже кружились в танце. Судя по обстановке это был ресторан либо какой-то развлекательный клуб.

Я вздохнул с облегчением, ощущение одиночества исчезло. Больше не заглядывая в окна, я двинулся вдоль здания в поисках входа в этот ресторан. Однако, пройдя достаточно большое расстояние, я не обнаружил ни какого входа. И впереди в зоне видимости по всему фасаду здания были только окна.

Я опять начал косить глаза в сторону окон. Вдруг я услышал звук, напоминающий стон человека. Я остановился и огляделся по сторонам, перрон был абсолютно пустой. Я подошел вплотную к окну и, чтобы лучше рассмотреть обстановку помещения, прильнул к стеклу, прижав ладони рук к вискам. Помещение напоминало слесарный цех, вдоль стен и посередине помещения стояли различные станки и механизмы. И в этот момент я вновь услышал стон, исходящий явно из этого помещения. Под одним из станков, похожих на пресс, я разглядел тело лежащего человека. Его голову сдавила станина пресса, которую он тщетно пытался приподнять руками. По ногам периодически пробегала судорога. «Несчастный случай, ему нужна помощь», - сообразил я. В помещении больше никого не было.

Пробежав несколько окон, я вновь заглянул внутрь. От ужаса на моей голове зашевелились волосы. Несколько человек висели вниз головой, их ноги были зажаты в специальных устройствах, закрепленных на противоположной стене, на высоте около двух метров так, что руки подвешенных не доставали пола. На полу рядом с каждым из них стояла бутылка с водой, но дотянуться до неё они явно не могли. Некоторые из подвешенных подавали слабые признаки жизни. Мне стало ясно, что это комната пыток.

Ужас полностью завладел моим сознанием. Спина покрылась холодным потом. «Куда я попал?» - вопрос снова завертелся в моей голове. По инерции я продолжил движение вдоль бесконечного здания. В это время я услышал гудок тепловоза и шум набирающего хода поезда. Похоже, на противоположной стороне вокзала делал остановку какой-то поезд. Я хотел развернуться и побежать туда, но тут я увидел невзрачную металлическую дверь. Однако, я не почувствовал облегчения, а наоборот, чувство страха усилилось. Некоторое время я просто стоял и смотрел на дверь. Наконец, поборов волнение, я взялся за дверную ручку и резко отдернул руку. Ручка обожгла мне ладонь, она была очень горячая. Холодок вновь пробежал между лопатками.

Я развернулся и помчался к началу здания, туда, где я видел счастливых людей. Уже никого не стесняясь, я заглядывал в окна. В ресторане ни чего не изменилось - танцы, музыка, веселье. Я постучал ладонью по стеклу, пытаясь привлечь внимание посетителей, но тщетно, ни кто не среагировал. Я постучал кулаком по раме, тот же результат, меня ни кто не замечал.

Я решил, что вход в ресторан расположен с другой стороны здания, там, где только что останавливался поезд. Обогнув фасад, я пошел вдоль здания по противоположной стороне. Ни каких признаков остановки поезда, ни пассажиров, ни встречающих, ни провожающих. Перрон был абсолютно пуст. Я двинулся вдоль здания, заглядывая в каждое окно. Судя по обстановке помещений я прошел казино с рулеткой, спортивные залы с тренажерами, развлекательные комнаты с игрушками для детей. Везде были посетители, веселые и довольные.

Наконец-то я подошел к парадному входу. Красивые массивные дубовые двери обрамлял красивый портал, выполненный фигурной кладкой из красного кирпича.

Восторг от находки моментально пропал, как только я подошел вплотную к дверям – ручки на дверях отсутствовали! Я постоял несколько секунд в ожидании, двери автоматически не открывались. Ни звонка, ни вызывной панели домофона, ни видеокамеры. Я постучал в дверь кулаком, затем каблуком - ни какой реакции, дверь даже не шелохнулась. Не вход, а какая-то бутафория.

Я бесполезно покрутился около входа еще некоторое время и почувствовал не только моральную, но и физическую усталость. Недалеко от входа я заметил лавочку и решил присесть на неё, отдохнуть и покараулить вход, может быть из него кто-нибудь выйдет.

Устроившись поудобней на лавочке, я решил проанализировать сложившее положение. Я не знал где я, я не знал, как я сюда попал. Я попытался вспомнить, что было вчера. В памяти постепенно всплывали картины суда, шокирующие факты лжи стороны обвинения, явно предвзятое ко мне отношение судьи. Одиночная камера с жестким, холодным топчаном. Я вспомнил, что объявил голодовку. Вспоминались моменты с неистовым чувством голода, психические срывы, обмороки, состояние апатии и безразличия к жизни, запах лекарств… Усталость взяла своё, я едва прикрыл глаза и тут же заснул, как будто провалился в бездну.

Внезапно прозвучал длинный сигнал поезда, я очнулся и открыл глаза. Я снова сходил с поезда на перрон уже знакомого мне вокзала. Двери за мной автоматически закрылись. Так же как и вчера, я сделал несколько шагов к середине перрона и огляделся. Сошедших с поезда пассажиров было столько же, сколько было вчера. В дверях соседнего вагона спиной к выходу стоял тот же молодой человек и оживленно разговаривал с провожающей его девушкой. Картина прощания повторилась один в один со вчерашней историей. Пока я анализировал поведение молодого человека, пассажир, сошедший с поезда из хвостового вагона, вновь куда-то исчез из поля зрения. Я снова хотел догнать молодого человека и поговорить с ним, но он, как и вчера, быстро удалялся от меня. Поезд дал протяжный гудок и, стал набирать скорость. В окне тамбура мимо меня вновь промчались заплаканное лицо девушки.

Я решил проследить, куда пойдет молодой человек, и последовал за ним. Но, двигаясь гораздо быстрее, чем я, он направился вдоль левой стороны здания вокзала и в скором времени скрылся в серо- сизой дымке, окружающей вокзал со всех сторон, и даже сверху.

Я вновь остался один. Как и вчера, я снова походил по вокзалу, безрезультатно постучал в окна ресторана, краем глаза взглянул на висельников, подержался за раскаленную ручку металлической двери, даже попытался её приоткрыть. Но взглянув в маленькую щелку, я увидел пламя, словно это была топка большой печи.

На всем протяжении пути меня мучила досада, что суд вынес несправедливое решение. Я вспоминал поведение моего адвоката, и в душе росло чувство ненависти и злобы.

Когда я отходил от раскаленной металлической двери до меня донесся звук приближающего поезда. Я вспомнил, что вчера в это время на противоположной стороне вокзала останавливался поезд. Что было сил, я бегом рванулся к этому поезду, однако быстро выдохся и остаток пути преодолел ускоренным шагом, дыша открытым ртом. Когда я появился на правой стороне здания, поезд уже ушел, и несколько последних пассажиров входило в парадный вход здания. Двери за ними закрылись до того, как я приблизился к этому месту. Все мои попытки зайти в здание, как и вчера, оказались безрезультатными.

Я так устал от пробежки, что почти без сил повалился на вчерашнюю скамейку и, закрыв глаза, пытался отдышаться. Прошло два дня, а я так и не узнал, где я и что со мной происходит. Досада, не покидавшая меня последнее время, усилилась, и все больше и больше перерастала в ненависть на адвоката. «Почему я ему доверился?» - спрашивал и спрашивал я себя. Эта тяжесть на сердце словно вдавливала меня в скамейку, я заснул.

Очнулся я с той же тяжестью на душе, вновь сошедшим с уже знакомого мне поезда. Только первые секунды я был в какой-то растерянности, но уже в следующий момент у меня созрел конкретный план действий. Не рассматривая вокзал, я сразу двинулся к молодому человеку и, как только он распрощался со своей девушкой и спрыгнул на перрон, я преградил ему путь и попытался заговорить. Но он резко оттолкнул меня в сторону и почти бегом стал удалиться в том же направлении, пока не скрылся в тумане. Первый пункт моего плана провалился. Я приступил ко второму пункту – встрече поезда.

Я не стал рассматривать левую сторону здания, а сразу пошел на правую, к парадному входу. Время тянулось медленно. Я то прохаживался вдоль перрона, то присаживался на скамейку. Станция, как и вчера, была безлюдна, полностью окутана серым туманом, вокруг стояла мертвая тишина, у меня складывалось впечатление, что за туманом нет ничего, пустота. И все это время меня преследовала досада на несправедливый суд. Вспоминалась вонь одиночной камеры, какие-то кошмары.

Наконец то, послышался шум приближающего поезда. Он как то внезапно появился из серо-сизой дымки. Мое сердце забилось, я вскочил со скамейки. Поезд остановился, пассажиры молча выходили из вагонов и сразу направлялись в распахнутые перед ними двери парадного входа. Меня сразу удивил их вид: ни у кого не было вещей, они не разговаривали, ничего не рассматривали, а сразу, как по команде, заходили в здание вокзала. Я пытался заговорить то с одним, то с другим, но их отрешенный взгляд будто пронзал меня насквозь. Все проходили мимо, словно не видели меня.

Тут я сам почувствовал какое-то необъяснимое внешнее давление, и когда последний пассажир скрылся в дверном проеме и двери за ним стали закрываться, я даже не попытался зайти в здание, словно это было для меня табу.
Неожиданно возникла мысль: - «Я же объявил голодовку. Я в коме! Весь этот бред мне снится!» С этими мыслями я опустился на скамейку и сразу погрузился в небытие.

Очередной день начался также - я на перроне. В этот раз я попытался двигаться рядом с молодым человеком. Я задавал ему интересующие меня вопросы, на которые он отвечал со злостью каждый раз одно и то же: - «Не знаю!» В конце концов, он ускорил шаг и снова скрылся в дымке.

В погоне за молодым человеком я очень устал. Поэтому решил посидеть и отдохнуть. Сказывалась физическая слабость от многодневной голодовки. Я добрел до уже знакомой мне лавочки возле парадного входа и присел на неё.

Второй поезд пришел как по расписанию. Я снова попытался поговорить с прибывшими пассажирами, но итог был тот же - на меня ни кто не обращал внимания. Войти внутрь вокзала я снова даже не попытался. «Точно табу», - промелькнула мысль в голове. Но одно обстоятельство меня все-таки поразило - сегодня все пассажиры были новые, не те, что вчера. Появился еще один безответный вопрос: «Почему с моего поезда каждый день сходят одни и те же люди, а с этого – разные?» Другие вопросы чередой возникали в моей голове, и я пытался найти им логическое объяснение. «Почему в здании одни люди веселятся и радуются, а других мучают и пытают?» «Куда деваются пассажиры второго поезда, каждый день в здание входит много народу, а ни один человек не вышел обратно». И тут как то неожиданно возникла мысль о том, что вот уже несколько дней я ничего не ел, а моё физическое состояние остается неизменным. Да и кушать совершенно не хотелось.

«Мистика какая-то» - подумал я, и на ум пришли слова молитвы, которую в детстве заставляла учить мама. Вспоминая не совсем русские слова, я начал шептать: «Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да прийдет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли…» Но только я прошептал последние слова молитвы: -«…но избави нас от лукаваго», на лавочку кто то сел рядом со мной. От неожиданности я даже вздрогнул. Я повернул голову и увидел старика с седой бородой в белом плаще с капюшоном.

Старик сидел прямо и, не поворачивая головы, заговорил: «Ну, здравствуй, Сын мой! Долго же ты шел ко Мне! В твоем поступке просматривается кощунство – совершая грех, ты просишь милости. Но, видишь, я услышал».

Я соскочил со скамейки, упал на колени перед старцем и, опустив голову, спросил: «Отче, какой же грех я совершил? Это суд несправедливо наказал меня! Я пытаюсь добиться правды, и поэтому объявил голодовку! Я не понимаю, что произошло и где я сейчас нахожусь».

«Так ты не ведаешь, что совершаешь самоубийство, а это самый большой грех, поэтому-то ты и оказался на этом прибежище самоубийц. Ты можешь добиться истины праведным путем. Даю тебе еще один день на размышление. Ни у кого ничего не спрашивай, сам познай, покайся и возвращайся». Старик встал со скамейки и исчез.

Я с трудом поднялся с колен, ноги дрожали, во всем теле чувствовалась смертельная усталость. Однако сумбурные мысли в голове выстроились в четкую логическую последовательность: «Я в коме. Мне весь этот бред снится, либо я действительно умер. Я убил себя голодовкой и таким образом оказался на этом вокзале самоубийц». Я повалился на скамейку и моментально погрузился во тьму…

Очередной день начался с того же перрона. В соседнем вагоне молодой человек прощается с девушкой. Я посмотрел в сторону хвостового вагона - третий пассажир, как и вчера, уже двигался вдоль левой стены здания вокзала. И тут я замечаю, что расставание идет по другому сценарию, девушка вдруг принимает решение и быстро соскакивает с подножки на перрон за молодым человеком. Двери вагона за ней закрываются, поезд дает протяжный гудок и трогается. И тут меня пронзает мысль – девушка не вынесла потерю любимого человека и тоже совершила суицид!

Молодые люди с восторгом обнимаются и целуются. Однако радостные объятия молодых людей быстро переходят в словесную перебранку, которая тут же перерастает в крупную ссору. Они, не стесняясь меня, начинают кричать друг на друга и, в конце концов, разбегаются в разные стороны. Молодой человек не оглядываясь, быстрым шагом, как и вчера, направляется вдоль левой стороны здания. Девушка, пройдя несколько шагов по перрону мимо меня в сторону ушедшего поезда, замечает скамейку, присаживается на неё и, закрыв лицо руками, рыдает.
Мне было жаль девушку, я хотел подойти к девушке и успокоить её, но подумав, решил её не беспокоить. Чем я мог ей помочь? Что я ей мог объяснить? Я сам еще толком не всё понял.

И я пошел к зданию вокзала. Первым делом я внимательно присмотрелся к посетителям ресторана. Среди танцующих пар я заметил мужчину, очень похожего на моего отца, только значительно моложе. Мне даже показалось, что это отец, но мой отец хромал, он был инвалидом войны, у него вместо правой ноги был протез, а этот мужчина грациозно кружился в танце. Несколько человек за столиками то же напоминали близких родственников.

Среди висельников я узнал соседа, убившего своего брата топором.

Я пошел дальше вдоль здания вокзала. Даже не стал задерживаться около знакомой металлической двери. По мере продвижения вперед, очередные черты фасада проявлялись из-за тумана. Казалось, зданию не будет конца, Среди нескончаемой череды окон стали появляться двери. Они были не такие нарядные, как на парадном входе в здание, но у них была та же особенность – отсутствие ручек. Я даже не пытался зайти в эти двери и шел дальше и дальше, иногда заглядывая в окна. За каждым окном просматривались интерьеры различных помещений – кухни, спальни, гостиные, производственные залы.

И вдруг сквозь рассеивающую пелену тумана я увидел знакомого молодого человека. Он стоял около окна и нервно курил. Бросив окурок, он направился к двери. Дверь автоматически открылась, и он вошел внутрь здания. Я подошел поближе и заглянул в окно. Молодой человек разговаривал с женщиной, резко жестикулировал руками и, похоже, даже кричал. Однако создавалось впечатление, что она его не видит и не слышит. Это еще больше бесило молодого человека. «Вот куда каждый день спешил молодой человек», - сообразил я.

Я раньше слышал, что души после смерти человека посещают родные места, могут наблюдать за нами, но мы их не видим. Похоже, что это здание и есть место контакта двух миров, а двери без ручек – это зона активного проникновения для души из загробного мира в мир земной. Поэтому-то они и открываются не всем, а только избранным.

Я двинулся дальше. В подсознании появилось предчувствие, что я увижу своих родных. Так и случилось. Вдруг я увидел в окне знакомую комнату. Жена и дочка сидели на диване, жена смотрела телевизор, а дочка что-то читала в смартфоне. Я подошел к двери, сердце колотилось так, что казалось, оно вот-вот выпрыгнет наружу. Но дверь не открылась. Это удивило меня. «Я не избранный?» Я вновь подошел к окну, постучал в стекло. Ни какой реакции. Поглядев еще некоторое время на дорогих мне людей, я принял решение и без остановок направился к той единственной двери, которая открывалась передо мной.
 
Я вспомнил слова старика о том, что я сам должен принять решение, и, несмотря на жгучую боль от горячей ручки, распахнул металлическую дверь и шагнул навстречу обжигающему пламени, чувствуя, что теряю сознание…

Я очнулся на больничной койке. Врач в белом халате поправлял подушку под моей головой. «Ну, с возвращением вас с Того Света, - с улыбкой сказал он. - Целую неделю вы находились в коме, мы уже надежду начали терять. Теперь все будет хорошо, отдыхайте, я распоряжусь, чтобы вас покормили!» Он пошел к выходу, и уже закрывая за собой дверь, оглянулся и сказал: «Там вам письмо из Конституционного суда пришло, Бог даст с хорошей новостью!» Врач вышел и закрыл за собой дверь.

Я перевел взгляд на окно. Сердце радостно забилось при виде яркого голубого неба…