Моя делянка

Я никогда не делал фотоснимков моей делянки, с которой была связана вся моя жизнь, (на официальном языке моя делянка называется: «земельный участок, предназначенный для дачного строительства», которым я владею «по праву частной собственности»). Конечно же, за годы, что я здесь прожил, я не раз на его фоне фотографировал родителей, жену, дочь,  дачу, но никогда – делянку, как таковую, так как – зачем? Ведь она всегда была со мною – или она была моею частью, или я был частью ее.
Но вот для оформления земельных документов потребовались снимки именно земельного участка, и я даже не знал, как их делают, и мне, как какому-то дебилу, пришлось это разъяснять. Я приехал на дачу, и по глубокому снегу обошел несколько точек, выбирая их так, чтобы они были разнесены между собой на максимальное расстояние, и из них сделал цифровые фотографии, выбирая направление съемки таким образом, чтобы в кадр попадала как можно большая часть поверхности моего участка.
Придя домой, я выложил снимки на компьютере, и был немало удивлен тем, что на них увидел. Конечно же, я узнал свой участок, - особенно, если в него попадал дом, или угол дома, или забор; но даже если этого не было, всмотревшись в каждое изображение, можно было опознать место съемки по расположению стволов елей, или по попавшей в кадр прихотливо изогнутой ветке старой яблони моего одичавшего сада. Тем не менее, моя делянка предстала  передо мной в совершенно неожиданном виде: таким отрешенным, незаинтересованным, посторонним взглядом я на нее никогда еще не смотрел; я присутствовал на своем участке лишь в одном из двух состояний: либо я выполнял какую-то конкретную работу, и тогда мой взгляд был зафиксирован на предмете моей заботы, и все остальной отходило на задний план, либо о чем-то задумывался, устремив свой взгляд вдаль, и ближний план оказывался вне поля зрения. На этих же снимках все, что случайно попало в кадр, было задокументировано с бесстрастной объективностью.
И здесь внезапно мне пришло на ум, что я уже раньше встречался с таким взглядом на местность. Я залез в семейный фотоархив, и вскоре выудил из него две старые, пожелтевшие фотографии. На них  в  разных ракурсах изображена площадка, лежащая под глубоким снежным покровом, слегка наклоненная к линии горизонта, на которой группами и поодиночке стоят большие ели. В кадр каждого из них попадает часть стены строящегося дома; по материалу, из которого он сооружается – это широкие деревянные брусья - сразу узнается наша будущая дача, что позволяет датировать снимки 1938 годом, - за один год до моего рожденья. То, что сооружаемая постройка находится на периферии обоих снимков, свидетельствует о том, что объектом фотографирования был не дом, а именно участок.
Я стал сравнивать между собою снимки, сделанные с интервалом восемьдесят лет, чтобы, несмотря на колоссальную разницу в использованных техниках фотографирования, выявить то, что сохранилось во времени.
Прежде всего, - это рукотворная вещь –  старый дом под снежною шапкой, отчасти уже руинированный из-за моего небрежения, чей фасад видится в глубине одного из современных снимков. На довоенных фотографиях дом узнаваем, - как по совпадению стилистики своей части (возводимой стены) с целым, видимым сейчас, так и по месту своего расположения на участке.
Отдельные деревья, а это преимущественно высокие ели, которые присутствуют как на старых, так и на новых фотографиях,  не могут служить для сличения, так как  ныне стоящие растения 80 лет назад могли быть совсем маленькими елочками, которые засыпало снегом.
На старых снимках хорошо просматривается расположение участка на окружающей местности; - это пологий склон, сбегающий к железной дороге; на одном из снимков даже виден приближающийся паровоз, окутанный клубами дыма и пара. За железной дорогой простирается обширное поле, за которым, на расстоянии в полкилометра начинается лес, а в нем проделана широкая  просека для высоковольтной линии электропередачи, которая тогда еще не была построена.
 Сейчас к Западу от моего участка  разрослись деревья, закрывшие и железную дорогу, (она теперь обнаруживается лишь по шуму проходящих мимо поездов), и поле, и опушку отдаленного леса, вид которых  теперь приходится строить в воображении, и высоковольтную линию, которая за прошедшие годы не только была построена, но сменила деревянные столбы на металлические мачты,  (мне постоянно мерещится, что ее провода потихоньку жужжат).
На современных снимках из всех «географических» признаков сохранился пологий склон, а также несколько более крутых  неровностей рельефа, которые видны и на довоенных фотографиях под облегающим их снежным саваном.
Все это, вместе взятое, - и старый дом, и обступившие его огромные ели, в чьей хвое долгими зимними ночами шумит древний северный ветер,  и бугры, по которым я так часто карабкался, что они отпечатались в памяти моего тела, - показывает незыблемость места, которое я называю своей делянкой, на котором я укоренен с моего рождения, чью географию – до малейшей канавки, - и чью историю за последние 80 лет я знаю досконально. Это место, также, было делянкой моих родителей, и моего деда, оставивших здесь о себе овеществленную память. Даже если здесь не отпечаталось моего заметного следа, моя делянка оставила свои зарубки глубоко во мне. Хотя большая часть моей жизни прошла в Москве, там сменилось несколько адресов моего проживания, и только делянке  я принадлежал неизменно, и именно к ней привязаны воспоминания обо всех возрастах моей жизни, и только отсюда ее можно связать воедино. Нет, не всю; - ее конец пока не наступил.
Интересно, как будет выглядеть моя делянка, когда меня не будет? Странно, но мне это отнюдь небезразлично.
                Март 2018 г.