Накануне Нового... 1959-го...

                Первую ёлку в нашем доме по свидетельству и.         настоянию мамы устроили, когда мне, появившемуся в Сокирянском роддоме первого августа пятьдесят пятого , было всего-то около пяти месяцев.

                Красивая еловая ветка была установлена в большую фарфоровую вазу, привезенную из далёкой Вены ещё родителями моего Деда - Менделя Зицера, погибшего в гетто за четырнадцать лет до моего появления на свет.

                На неё и повесили несколько скромных блестящих  украшений. С тех пор пушистое новогоднее чудо, не связанное ни с какими религиозными представлениями, стало для меня символом самого чудесного и сказочного праздника.

                Ёлки в Сокиряны завозились тогда не из других стран, республик или городов. В дремучий  Коболчинский лес, находившийся рядом, отправлялись многочисленные  сани, запряженные бойкими местными лошадками. По роскошным белым снегам они доставляли из чащи многочисленное семейство пахучих красавиц, приносивших всей нашей детворе кучу радостей.

                Отца, которого с нетерпением ожидали  у высокого домашнего крыльца с большими ступенями, я умудрялся заметить самым первым, ещё у церкви - в самом начале нашей улицы Горького.

                Его фигура в тёмном пальто и каракулевой шапке, напористо преодолевая встречную метелицу и глубокий снег, приближалась к нам непозволительно медленно.

                Однако, что это?! Под мышкой красовалась, - О, Радость ! ,- зелёная-презеленая  пушистая елка, также как и отец, присыпанная белым чистым и свежим сокирянским снежком. Он пах. Пах как-то очень замечательно и вкусно. Это был свежий бодрый аромат Зимы , Вселенской радости и особого праздничного Духа.

                Он легко запоминался и узнавался сразу, когда из глубины нашего огромного двора заносились многочисленные ковры и варетки, старательно вывалянные в ослепительно белом снегу.

                После застилания, на них оставалось ещё много-много снежной пороши, таявшей очень медленно.  Наконец, и она исчезала под моими бешеными забегами. Мальчишку, ошалевшего от солидной порции свежего зимнего воздуха, было не остановить.

                С волшебными сладкими прозрачными подарочными мешочками для любимого внука первой заявлялась бабушка Рива. Старенький кинотеатр, где она была билетером долгие годы, относился к учреждениям идеологического толка. Поэтому и новогодние подарки, служащие культурного фронта получали одними из первых. Ведь это шло  по разнарядке всемогущего и вездесущего райкома.

                Прознав от родителей, что баба появится с сюрпризом, спать я не шёл до самого позднего вечера. Однако ж, часто засыпал, так и  не выдержав долгого ожидания.

                Утром меня  радостно встречал долгожданный мешочек, заботливо уложенный рядом , в деревянной кроватке. Он лежал по-соседству с большой мягкой подушкой, прямо перед глазами, поражая своей прозрачностью и разноцветной богатой конфетной наполненностью.

                Первыми, конечно,  разбирались экземпляры с начинками. Они были белыми, шоколадно-коричневыми, джемовыми, с различным повидлом, а-то и вовсе, серо-буро-малиновыми. Каждая-прекаждая начинка имела свой волшебный аромат. Ласточки, Буревестник, Лимонные. Они проглатывались мгновенно.

                Конфеты-аристократы,-Мишка косолапый, Мишка на севере, Каракумы, Красный мак поедались медленно и важно. Здесь спешить не следовало.

                После стакана холодной колодезной воды, приходила очередь Грильяжа ! Разгрызть его было тяжело, почти невозможно, но я очень старался, подолгу выдерживая во рту. Наконец, милостиво поддаваясь, твердое существо смягчались до консистенции, немного отличавшейся от твёрдо-каменной.

                Золотой ключик , безжалостно склеивавший зубы и губы почище клейкой смолы, оставлялся напоследок, под самый конец. Его очередь наступала, только после хрустящей вафельки, пары долек волшебного мармелада и нескольких сосулек, среди которых кисленькие и пахучие  Барбариски были самыми вкусными и желанными.

                Дюшес и Мятные,  поначалу, медленно рассасывались ,затем, после десятка перебрасываний от щеки к щеке, решительно разгрызались с громким-прегромким хрумканьем.

                Раковая шейка и Гусиные лапки  были проходными и нравились только девчонкам. С вкуснейшими карамельками - Лимончиками и  Сливовыми, наполненными вкусным кисленьким повидлом, они не шли ни в какое сравнение. Правда, и они улетали довольно быстро.

                Иногда, конечно, везло !- Золотой ключик и  Ириски оказывались, вдруг, не такими  уж клейкими и поедались легко, без мучительного застревания в зубах. Это воспринималось  особенным дополнительным и радостным бонусом.

                Пиршество заканчивалось ароматным сахарным печеньем, вкушаемым степенно, со звучным прихлебыванием байхового чая, разливаемого по расписным сказочным блюдцам.

                Бывало, что в подарках, к сущей Радости, показывался и оранжевый бочок мандаринки. Ее медленное поедание сопровождалось особо торжественной церемонией.

                Сначала, цитрус тщательно обнюхивался всеми. Ахи и Охи не прекращались несколько минут. Затем, тонкая кожура слегка царапалась ногтем.  Невероятный запах дальних стран вдыхался с упоением, во всю глубину легких.

                Маленькие дольки , по одной, отделялись бережно-пребережно. Во рту их ,поначалу, легко посасывали. Затем, немного поддавливая зубами, пускали первый сок. Только не весь сразу. Непременно, по чуть-чуть, по капельке.

                Жалко , что при этом, не делались фотографии  выражения лица, с глазами, зажмуренными от невероятного удовольствия. Под конец, шкурка мандарина мелко разрывалась, измельчалась, высушивалась и , долго-предолго, до самой Весны, радовала своим чудесным ароматом. Частенько, ее подсыпали еще и в печенья и торты.

                На следующий день, подарок приносила  мама. На пивзаводе, где она работала бухгалтером, выдавался особый комплект, побогаче бабушкиного.  Там, вдобавок ко всему, наличествовал и толстенный вкусный пряник. Иногда он был мягким, иногда - не очень. Тогда, приходилось терпеливо и подолгу вымачивать его в чае. Но игра, безусловно, стоила свеч.

                Впоследствии, мамин пивзавод переименовали в пищекомбинат. Помимо знаменитых Сокирянских пива и Ситро, там выпекался хлеб, производились  вкуснейшие сосиски и  фантастический  Украинский салат с морковкой, луком и болгарским перцем.
 
                У отца, помимо учительства в школе, подрабатывавшего и в многочисленных кружках дома пионеров, и клубе, интрига сохранялась до последнего дня. Бывало, что он приносил домой не один, не два - а целых три подарка. Вот это была Радость.

                Приходил час, и маленькие Сокиряны медленно-медленно начинали погружаться в синие-пресиние таинственные предновогодние сумерки. Тогда, я тихонько приближался к окну, украшенному разноцветным морозным рисунком.

                Долго надувая щеки, я старательно дул, согревая поверхность стекла изнутри. Затем, прижимаясь к холодной поверхности лбом, зачарованно глядел на мир глазами, широко раскрытыми от восхищения и ожидания наступления чего-то удивительного и прекрасного.

                Подчёркивая всю торжественность момента, там, снаружи, тихо и  величественно, огромными пушистыми хлопьями, падал белый сказочный снег.

                На фоне этого, будто даже мультяшного снегопада,  мерцавших звёзд и серебристой луны, из множества печных труб, торчавших на крышах сотен разрозненных домиков, плыл, постепенно объединяясь с облаками, плыл, плыл и плыл сизый волшебный дым.

                Он-то, наверное, и сообщал  Небесам о тысячах тысяч наивных детских желаний, объединенных одним пронзительным чувством - огромным стремлением и ожиданием Счастья.

                С Новым Годом. С Новым Годом,- тихо шуршал белый снег. С Новым Счастьем,- покачивались на елке блестящие игрушки. С Новым Годом,- целовали меня наперегонки мама с папой.

                А  гит юр. Зай гизынд (Хорошего года.Будь здоров, идиш),- причитали, крепко обнимая, заплаканные Роза с бабушкой Ривой...