Книга в каменном переплёте

Гаснущее солнце в спутанной гриве короны, никому не нужный скалистый шар около него. Камни трескаются днём от жары, ночью от мороза. За незаметно бегущие века изменяются очертания скал, глубина пропастей и направления ущелий. Лишь вечно дует ветер. Одно остаётся неизменным: Книга в каменном переплёте всё та же. Недвижно лежит и тысячелетие за тысячелетием ждёт того, кому она нужна. В ней – знания всех цивилизаций: ныне существующих, уже исчезнувших во мгле веков и ещё не появившихся. Скажи только несколько слов – и Книга откроется, и ты узнаешь всё, что захочешь: что было, что есть и что будет. Но никто не знает нужных слов. Миллиарды слов на сотнях тысяч языков были произнесены над Книгой, но Книга в каменном переплёте не открылась никому. Давно брошены попытки открыть её. Ни солнце, ни ветер не властны над ней; она неизменна. Она лежит и ждёт своего читателя, но никто не может открыть её…

Это рассказал старый космический волк, держа обветренной узловатой рукой тёмный бокал с «особым галакси 2Н». Тёмное лицо, изборождённое морщинами настолько глубокими, что Мелсту казалось, будто доходят они прямо до костей черепа старика, было бесстрастным, однако живые глаза быстро перебегали от одного слушателя к другому, выясняя реакцию на рассказ. Молодёжь всем этим сказкам не верила, а народ постарше уже слыхивал о Книге в каменном переплёте – некоторые предания оказываются довольно живучими и передаются из уст в уста в числе других более-менее интересных историй. Причём найти первоисточники и отделить быль от выдумки в конце концов не представляется возможным. Поэтому рассказ старика особо никого не заинтересовал и не вдохновил, но эффект всё-таки возымел: старику кто-то особо жалостливый поставил и выпивку, и закуску. Мелст, конечно, сильно подозревал, что рассказчик если и рассекал когда-то межзвёздное пространство, то было это весьма и весьма давно. Но скорее всего, старик являлся всего-навсего местным попрошайкой, зарабатывающим на стаканчик дешёвого пойла баснями, слышанными от настоящих бывалых странников или таких же забулдыг, как он сам.

Но рассказывал пьянчужка складно, как песню пел, и Мелст даже заслушался. Заметив неподдельный интерес со стороны Мелста, рассказчик стал обращаться исключительно к нему. Специально для единственного благодарного слушателя рассказчик поведал, что Книгу ту, если удастся открыть, сумеет прочитать любое мало-мальски разумное существо, ибо писана она на Праязыке, который был вначале всего; на том самом, на котором вначале было Слово, с которого всё и завертелось. Это потом уже все решили усложнить себе жизнь и понапридумывали всякого языкового мусора. Но Праязык – такая штука, от которой всё играет и на которую всё реагирует. Вот увидишь что-то, на Праязыке писанное, и все твои гены с атомами вмиг отзовутся – узнают, вспомнят! Поэтому и знания, собранные в Книгу в каменном переплёте, будут доступны любому, открывшему её.
 
Мелст проникся романтичной сказкой, и ему не жалко было угостить забулдыгу. Скучающий народ к этому времени рассосался, и Мелст остался наедине со стариком. Он заказал ему ещё стаканчик местного паршивенького пойла, популярного за неимением лучшего по сносным ценам. Предложенную Мелстом еду старик попросил упаковать ему с собой, что и было сделано.

- А где она, эта Книга? – спросил Мелст.

- Интересно? – прищурился старик. – Думаешь, вру? Думаешь, выдумки?

- Кто так думает, тот с вами не остался, - Мелст пожал плечами. – Может, я и наивен, но – да, интересно!

- Мне вот тоже когда-то было интересно, - старик извлёк откуда-то из недр своих лохмотьев носовой платок размером с половину скатерти и от души высморкался. Потом внимательно осмотрел платок, старательно сложил его и вернул обратно в складки рвани.

- Да, интересно, - продолжил он, поднимая бокал. – За нас, любопытных! Так вот. Из этой затеи, конечно, ничего не выйдет, но если тебе, сынок, нечего делать, слетай туда. Тридцать парсеков отсюда, звезда НПП-26.892, две планеты, одна из них со спутником, но она тебе не нужна. Лети на вторую. Книга на большой белой скале; ты сразу увидишь.

- Так это что, всё-таки правда? Книга существует? – уточнил Мелст.

- Ты всё-таки сомневался? – старик поперхнулся своим напитком, и Мелст похлопал его по спине. Не забыть помыть руки после грязных отрепьев алкоголика.
Старик покопался в отращенной для антуража бородёнке, которая, надо признать, и создавала у собеседников впечатление, что перед ними – бывалый космопроходец. «Космопроходимец,» - поправил себя Мелст.

- Если верить, что дверь заперта, так перед закрытой дверью и простоишь. А если попытаться её толкнуть, может оказаться, что она всего-навсего прикрыта, - загадочно сказал старик. Он уже своё получил, и Мелст перестал его интересовать.

Тридцать парсеков, говорите? Хорошо! Что нам какие-то тридцать парсеков? И звезда в каталоге, оказывается, под таким номером имеется. Гораздо больше времени, чем на полёт, Мелст угрохал на поиски шлема, пока не вспомнил, что зашвырнул его в занудного корабельного робота-уборщика, который таскался за ним и всё норовил отобрать и аннигилировать источник мусора – бутерброд, с которым Мелст слонялся по кораблю и с которого ронял крошки.

Белая скала на планетке была одна, и Мелст без труда обнаружил её. Подумать только: единственная белоснежная скала на всю буро-чёрно-серую планету! Перед ней – удобнейшее, ровное, как стол, плато. Идеально для посадки! И вообще всё как-то очень уж идеально. Кто-то, оставивший Книгу в каменном переплёте, очень тщательно выбирал для неё место и явно позаботился об удобстве потенциальных читателей.

Книга… Вот она, Книга в каменном переплёте! Мелст, правда, ожидал чего-нибудь более впечатляющего и грандиозного, но что есть, то есть. Минут десять он рассматривал загадочную Книгу. Длиной метра в три, шириной в два и высотой в метр; на гладкой, отполированной до блеска серой гранитной обложке ни единого знака. Только тонкий слой нанесённого ветром сухого песка. Обрез вроде бы отливает серебристым металлом, но это неточно. Портативный анализатор молчит. Фон в пределах нормы. То есть ничего удивительного в этом изделии нет. Что за артефакт такой? Мелст не осмелился бы отнести его ни к одной из известных ему культур. Никаких сколько-нибудь примечательных признаков.

 Мелст провёл пальцами по граниту обложки, по обрезу. Никакой разницы! Прямо монолит какой-то. Гранит и … Металлизированный гранит. Похоже на то. Какие там страницы? Крашеный камень. Не книга, а памятник книге. Может такое быть? Может. Но почему-то никто никому не сказал, что это гранитный макет. Наоборот – сказками, легендами книженция обросла! И кому бы это понадобилось на бесплодной и бесперспективной планетке создавать памятник книге?  Такое вместилище информации использовалось человечеством в течение определённого периода истории. Потом носители информации претерпели значительные изменения, и подобные формы представляют интерес, пожалуй, исключительно для археологов и этих, как их там?.. Библиофилов! А ценители предпочли бы не мотаться за тридевять парсеков каждый раз, когда захочется полюбоваться творением неизвестно чьих рук, а владеть сим творением где-нибудь на задворках собственного обиталища.

Как это её отсюда никто не уволок? Подцепить погрузчиком – и все дела! И потом в удобном месте разбираться с ней. Мелст присел и осмотрел основание Книги. Ага, вот и дудки! Погрузчиком подцепить не удастся: гранитная обложка Книги, оказавшаяся внизу, просто и естественно переходила в белый камень скалы, как будто вырастала из него. Выпилить, выжечь и грузить вместе с куском белого камня? Мелст попинал белый камень, похожий на мрамор, носком сапога и даже несколько раз попрыгал на месте. Пожалуй, белое основание – это вовсе даже и не камень. А что? Нечто твёрдо-монолитное. Так на глаз даже и не определить. На анализ бы взять кусочек, но тут без специальных инструментов не обойтись: у Мелста с его археологическим опытом уже чутьё на материалы выработалось. А инструментов-то подходящих как раз и нет. Не положено любителям-одиночкам такое снаряжение при себе иметь. Засекут нарушение – моментом дадут вечную посадку на какой-то третьеразрядной планетке без права её покидать. Тут недолго и ряды таких, как старик-рассказчик, пополнить. И Книгу, следовательно, без спецоборудования из белой скалы не выкорчевать. И до Мелста, надо думать, умники такие находились. И не обязательно представители человеческой расы. Но Книга остаётся на своём месте. Придётся начинать с простейшего способа, без применения запрещённого инвентаря.

«Приступим? – сам себя спросил Мелст и сам же себе ответил: - Приступим!»

Мелст откашлялся, врубил внешние динамики на шлеме и повелел Книге:

- Откройся!

Ага, дудки! Камень лежал и молчал, как… Как камень!

Мелст подключил всех переводчиков со всех известных языков, и Книгу в каменном переплёте заклинали открыться и отвориться бесплотные голоса на сотнях существующих и мёртвых языков. Голоса шептали и вопили, умоляли и угрожали, вещали в лучших традициях благороднейших манер и верещали непристойности. Ни сезам, ни сим-сим, ни иже с ними не сработали. Сказочная пещера с сокровищами не открывалась.

Мелст стоял, сидел, бродил вокруг да около, пытался убедить Книгу в каменном переплёте раскрыться на языке жестов, но Книга была слепа и глуха. Мелст сходил пообедать разогретыми консервами, выпил синтекофе, в который раз поклялся себе раскошелиться на натуральный напиток, даже прилёг вздремнуть пару часов. Но и во сне его не осенило. Проснувшись, он вновь подкрепился синтекофе и вернулся к Книге – теперь уже надолго, запасшись терпением.

Мелст всё пытался и пытался разбудить в Книге совесть, воздействовать словами на тайный механизм, ответственный за открытие, но совершенно безрезультатно. Минуты складывались в часы; язык у Мелста почти одеревенел. Переводчик завис.

«Теряю время», - с тоской подумал Мелст. И это было правдой. Время, драгоценное время, которое можно было бы потратить на поиск артефактов, которые оно же само – время – заботливо укрыло от грядущих поколений под толщами вод и песков, под заново проложенными улицами и новейшими возведёнными зданиями на месте древних, пришедших в негодность. Мелст, наивный Мелст! Опять повёлся на пьяные россказни старого бродяги! Да, пьянчужка не обманул: вот она, Книга в каменном переплёте! Хотя… Бродяга вообще ни в чём не обманул. Книгу никто не может открыть. Не смог до Мелста, так с чего Мелст взял, что именно на его долю достанется такая фантастическая удача? Надежда – и разочарование. Здравый смысл предупреждал: пустышка! Но надежда, будь она неладна… Сколько народу сгубила несбывшаяся надежда!

 Мелст ещё побередил себе душу, сам же разозлился, постучал по гранитной обложке кулаком, плюнул в сердцах – «чёрт, забыл, что я в шлеме!» - и широким шагом решительно направился к своему судёнышку, но на полпути приостановился и заорал:

- Ну и валяйся здесь, бесполезный булыжник! И пусть дети разрисуют твои иллюстрации непристойными дополнениями, а между страниц пускай валяются засохшие раздавленные тараканы! И пусть тебя в конце концов сдадут на каменную макулатуру!

Пневматика со вздохом закрыла люк, и Мелст отправился дальше – искать более полезные следы исчезнувших цивилизаций. Или выслушивать пьяные бредни очередного «бывалого».

Корабль исчез в небе. Было тихо. Ничто не нарушало покоя. Книга медленно, словно нехотя, шевельнулась. С обложки тонкой струйкой посыпался песок. Книга открылась.

… Гаснущее солнце в спутанной гриве короны, никому не нужный скалистый шар около него. Камни трескаются днём от жары, ночью от мороза. За незаметно бегущие века изменяются очертания скал, глубина пропастей и направления ущелий. Лишь вечно дует ветер. Одно остаётся неизменным: Книга в каменном переплёте всё та же. Недвижно лежит и тысячелетие за тысячелетием ждёт того, кому она нужна. В ней – знания всех цивилизаций: ныне существующих, уже исчезнувших во мгле веков и ещё не появившихся. Ни солнце, ни ветер не властны над Книгой; ветер листает пожелтевшие страницы с выцветшими буквами, солнце выжаривает их, но она неизменна. Она лежит и ждёт своего читателя, но никто не хочет прочесть её…