24. Сказка о маленьком мальчике Жюле и его маме

Никто  не знает, что нас ждёт,
А мы судьбе не доверяем,
Никто не знает наперёд,
Где мы найдём, где потеряем…
                А. Д. Дементьев

                Сказка о маленьком мальчике Жюле и его маме верящей в чудеса
                Глава 1   
Эта история с самой первой своей буквы и до самой последней фразы является чистой правдой. И в той стороне, где она произошла, осталось немало тому доказательств. А случилась она в прекрасной и ни с чем несравненной столице любви, волшебства и вечной молодости, в чудесном городе Париже. И началась эта удивительная история незадолго до того как наступила летняя пора, а именно в последний месяц весны, когда на улицах города уже вовсю распустилась пышная, зелёная растительность, и повсюду играя своими радужными красками благоухали великолепные цветы. В воздухе витало таинственное предчувствие магических, чудесных преобразований, которые обещало лето.

        Ну а что может быть таинственней и чудесней чем магия кино, ведь в сущности кино и есть самая настоящая магия. Кино везде, да оно просто окружает нас со всех сторон. Оно и в нашей повседневной жизни, и в наших мечтах, и даже иной раз оно проникает в наш сон, и тогда мы представляем себя героями какого-нибудь завораживающего фильма.

       Да что там говорить, все мы с самых юных лет грезим о его величестве кинематографе. Ну а кто в детстве не воображал себя каким-нибудь индейским вождём или пиратом, а то и благородным рыцарем с открытым забралом. А какая девочка не видела себя юной волшебной феей, а то может быть и очаровательной принцессой, которую вот-вот спасёт из лап дракона отважный принц. В общем, мы все, так или иначе, хотели бы связать свою жизнь с этим, несомненно, волшебным искусством.

       Вот и в ту знаменательную пору в Париже группа молодых и талантливых людей затеялась снимать невероятно смешной и в тоже время фантастический фильм, название которого сейчас знает каждый житель планеты, и названье это «Фантомас». И конечно же, все знают его главных героев, комичного комиссара Жюва и мужественного журналиста Фандора, ну и разумеется наиглавнейшего негодяя того времени, ужасного и злобного Фантомаса. Которого кстати, так же как и Фандора играл один и тот же актёр, великолепный Жан Маре, а в роли дотошного комиссара Жюва снялся восхитительный Луи де Фюнес.

       Но вот настало время, и работа над фильмом подошла к такой поре, когда возникла необходимость снимать непосредственно на улицах города. Ну и естественно такая работа не обошлась без всевозможных трюков, погонь и прочих киношных фокусов. И потянулись долгие трудовые дни полные рискованных и опасных съёмок. И надо сказать все они, какими бы трудными и продолжительными ни были, происходили прямо на глазах у любознательных жителей города.

       Весь Париж с замиранием сердца наблюдал, как делаются эти головокружительные трюки. Все видели, как неуловимый злодей Фантомас, в образе журналиста Фандора, бегал по крышам парижских домов и ловко уходил от погони комиссара Жюва, скрываясь от него на небольшом вертолёте. Ну а упрямый, и в тоже время уморительный комиссар настойчиво продолжал его преследовать.  Да уж, то были дни незабываемых съёмок. А уж зевак желающих посмотреть на эти съёмки, было хоть отбавляй. И, конечно же, среди таких зрителей всегда находились вездесущие парижские мальчишки, живущие здесь же, в соседних дворах и кварталах.

        Они прямо-таки как секретные агенты тайно проникали на съёмочную площадку, и тут же прячась где-нибудь в укромном местечке, с неподдельным любопытством наблюдали за происходящим действом. Ну и, разумеется, потом у себя дома, все увиденные ими трюки и погони воспроизводили в своих дворовых играх. Ну а тех погонь и трюков, надо сказать, было превеликое множество. И все они были ох какие непростые и рисковые. Чего только стоит один прыжок через крышу дома, выполненный на уровне пятнадцатого этажа. Или же подъём без страховки по шаткой лесенке на строительный подъёмный кран.
 
      Но мальчишки есть мальчишки, это бесстрашный и отчаянный народ, и теперь для них повторить все эти мудрёные трюки стало делом их мальчишеской чести и доблести. Ну и, конечно же, не обходилось и без неприятностей. А порой дело доходило даже и до абсурда. Бывало, кто-нибудь из пацанов разгонится по крыше, а прыгнуть-то на соседний карниз и не может, не то оступится, не то просто духу не хватает. Ну а остальные мальчишки тут же и давай его шпынять да надсмехаться.

     Мол, слабак, струсил, да мы с тобой и дружить-то больше не будем. Ну, вот чем такие попрёки не глупость, конечно же, глупость. Ну и, разумеется, эти высказывания не могли привести ни к чему хорошему. И понятное дело, что мальчишки, подхлёстываемые этакими товарищескими репликами, с лихим безрассудством шли на всё, лишь бы доказать своим друзьям, что они не трусы. А потому, не подготовленные к столь сложным трюкам ребятишки частенько обрывались и падали, нанося себе всяческие травмы.

      У каждого было по-разному, кто-то получал ссадины и царапины, кто-то просто набивал себе шишки и синяки. Ну а бывали и такие случаи, когда кто-нибудь из ребят ломал себе косточки. И уж тогда этот мальчуган в глазах своих товарищей выглядел прямо-таки настоящим героем, и получал от них столько почёта и уважения, что хватило бы на целую роту солдат. А синяки и шишки, ерунда, ну кто их считал, ведь для подростка главное быть на вершине мальчишеской славы.
                Глава 2      
Но вот настал срок, и съёмки фильма в черте города подошли к своей завершающей фазе, киношники отсняли последние кадры и уехали. Однако в ребячьей среде увлечённость новой забавой, прыжками по крышам, так и не утихла, а скорее наоборот, превратилась в одно из самых любимых развлечений. Ну а наиболее популярными местами для проведения подобных забав стали именно те дворы и кварталы, где до этого проходили натурные съёмки. И понятно, что ребята, живущие в этих кварталах, пользовались у парижских мальчишек особым уважением.   

      И вот в одном из таких кварталов обитал славный и забавный мальчуган по прозвищу малыш Жюль. А проживал он, кстати, в том самом доме, на крыше которого проходили особо ответственные трюковые съёмки. Малыш Жюль жил вместе со своей любимой мамой, молодой и обаятельной женщиной лет тридцати, с красивым и нежным именем Милена. Милена работала продавщицей в парфюмерном отделе на третьем этаже большого универмага, что располагался рядом с их домом. И вся их нынешняя семья состояла как раз из них двоих. Была у них небольшая квартирка, доставшаяся им в наследство от отца Жюля. И находилась она на самом верхнем этаже, под крышей на мансарде. А когда проходили съёмки фильма, Жюль и мама могли свободно слышать, как у них над головами бегали и топотали самые прославленные киногерои того времени.

       Жили они скромно и сдержанно, квартирка у них была без ремонта, хотя и уютная. А состояла она из двух маленьких комнат и крохотной кухоньки. Одну самую маленькую комнатушку занимал Жюль, ну а другую, где с трудом размещалась раскладная диван-кровать, отвела себе мама. И эта же комната служила у них гостиной. Иногда, а именно в дни особых торжеств они собирали у себя друзей, и тогда в комнатке накрывался большой праздничный стол. И случись это день Бастилии, или Рождества, а может и ещё какой другой праздник то проходил он всегда в весёлой, радостной и душевной обстановке, и это несмотря на их скромный достаток.

       Так они и жили дружно и сплочённо. Заработка Милены им двоим, вполне хватало на все их расходы. И на домашние хозяйство, и на питание, и даже на подготовку Жюля к учёбе. Летом ему исполнилось семь лет, и осенью ему был срок идти в школу. Так что это лето было для него последней, свободной, беззаботной порой. И потому он теперь, примкнув к своим друзьям, собирался, как говориться, отдохнуть на всю катушку. А надо отметить, что все друзья Жюля были старше его и естественно уже ходили в школу. И вот именно по этой самой причине его очень тянуло к ним. И он, как и подобает настоящему парижскому мальчугану, старался им ни в чём не уступать. 

     Так что когда старшие ребята, затеяв новую игру, начали прыгать по крышам домов, подражая своим любимым героям, то и он, разумеется, присоединился к ним. И, конечно же, прыгал наравне со всеми. И всё бы ничего, и всё бы было хорошо, и Жюль уже приловчился скакать через небольшой проём, что отделял его дом от соседского здания. Там и было-то всего с полтора метра, стоило лишь хорошенько разогнаться, и его бы смог перепрыгнуть любой. Но только ребятам показалось мало этого проёма. И они, что называется, затеялись покорять новые вершины. Что поделать, такой уж они народ эти мальчишки, и однообразные игры им быстро приедаются.
                Глава 3
Ну а для того чтобы удовлетворить свои новые стремления, ребята выбрали крышу соседнего высотного здания, у которого противоположная стена выходила на пузатый огромный дом в коем и располагался тот универмаг с отделом парфюмерии, где работала мама Жюля. А уж на крышах тех домов было, где разгуляться. Да и расстояние меж ними позволяло выполнить, что ни наесть самый настоящий рекордный прыжок.

      Правда здесь таилась одна небольшая неувязочка. Между зданиями чуть пониже верхних этажей проходила металлическая пожарная лестница с прямоугольными межэтажными площадками. И она, упираясь своими конструкциями из одной стены в другую, перегораживала весь проём. Ну а такое обстоятельство делало прыжки с крыши на крышу менее рискованными, ведь оборвавшись, прыгун мог запросто приземлиться на лестницу и ничего себе не повредить. И хотя такая степень риска уменьшала остроту соревновательности и сводила к минимуму авантюрность забавы, но зато манящая широта пропасти между домами приводила мальчишек в восторг и будоражила им кровь.

       И вот они, взвесив все за и против своей новой придумки, решили не откладывать её испытание в долгий ящик и приступили к нему немедленно. Первым прыгнул самый высокий и длинноногий мальчишка, заводила Пьер. Его прыжок оказался удачным. Хорошенько разогнавшись, он легко перелетел все два с половиной метра пропасти. Следующим сиганул верзила Луи и, хотя он был грузным пацаном и медленно шевелил ногами, но и он без проблем оказался на другой стороне. Моментально разобравшись, как надо разбегаться и с какой точки лучше отталкиваться, и другие взрослые ребята быстренько перепрыгнули этот опасный провал. И теперь на противоположной стороне проёма остался стоять только один малыш Жюль.

       – Ну что же ты,… давай! Не бойся! Ведь мы прыгнули, значит, и ты сможешь! Давай сигай,… да пойдем, прогуляемся по крыше универмага! Здесь-то мы ещё и не бывали! Прыгай быстрей,… если что мы тебя подхватим!… - подбадривая малыша, кричали ему ребята, подходя всё ближе и ближе к краю крыши, и остановившись почти у самого водостока.

     – Ну, хорошо,… я сейчас,… только разгонюсь, как следует,… а вы расступитесь, дайте мне места!… - прокричал им в ответ Жюль, и смело разбежавшись, прыгнул. И всё бы ничего, и возможно он перемахнул бы эту пропасть, но, увы, во время конечного толчка его нога нечаянно соскользнула и он, сбившись с траектории, полетел вперёд, куцо перекосившись на правый бок. Не долетев до противоположного края крыши буквально нескольких сантиметров Жюль, оборвавшись вниз, лишь в последнюю секунду успел схватиться правой рукой за выпирающую кромку водостока. Получился резкий и очень болезненный шлепок.
                .      – Ай-й-й!… - пронзительно вскрикнул Жюль, повиснув в воздухе. Ребята тут же бросились к нему на помощь. Верзила Луи, плюхнувшись на живот, быстро подполз к самому краю карниза и, пытаясь удержать Жюля от дальнейшего падения, схватил его за запястье.

      – Руку! Давай вторую руку!… - закричал он. В ту же секунду рядом с ними рухнув плашмя, очутился Пьер.
   
     – Быстрей давай другую пятерню!… - потянув к Жюлю свои длинные ручищи, запыхавшись, прохрипел он. Малыш Жюль превозмогая страх и боль, вмиг протянул ему свою левую руку. Пьер, пытаясь ухватить её, уже было коснулся пальцев на ней, и даже хотел их сжать, и это у него почти получилось, как вдруг что-то хрустнуло, и жёлоб водостока не выдержав веса Жюля, со страшным шумом обвалился вниз. Мгновение и малыш Жюль полетел следом.

       – А-а-а-а!… - заголосил он, а вместе с ним и ребята, и их крики мгновенно слились в единый жуткий, и молящий о помощи клич. Все прохожие, что были там под ними внизу, и так быстро спешившие по своим делам, вдруг  услышав их душераздирающие крики, резко остановились и, задрав головы вверх, изумлённо ахнули. То, что они увидели, потрясло их до глубины души, то была картина ужаса.

    Маленький мальчишка, оборвавшись с крыши, стремительно падал вниз, и при этом жестоко ударялся о выступы металлической лестницы, коя всей свой серой массой тянулась до самой земли. Однако в какой-то момент весь этот ужас резко прекратился. Жюль в который раз, ударившись о выступ лестницы, неожиданно зацепился за её перила и застрял на небольшой площадке предпоследнего этажа. Малыш падал всего несколько секунд, но ему и всем кто это видел, показалось, что прошла целая вечность.

      – Вызывайте скорую!… - крикнул кто-то из толпы. А двое сильных мужчин стоявшие в двух шагах от лестницы, тут же, в едином порыве желая помочь мальчугану, бросились по пролётам вверх. Несколько секунд и они уже были рядом с Жюлем.

      – Как ты, малыш, что случилось,… говори, но только не шевелись,… лежи и не старайся подняться. Я врач и помогу тебе,…  ничего не бойся и слушайся меня,… где у тебя болит,… ответь, если сможешь? - увидев, что Жюль открыл глаза и, хлопая своими длинными ресницами, непонимающе смотрит на него, тихо спросил мужчина, что был помоложе.

      – Кажется, я упал,… и я не могу ещё понять, где болит… - гораздо тише, нежели чем врач, еле шевеля губами, прошептал Жюль, и крохотная слезинка покатилась по его щеке. Это было так ужасно, он выглядел таким беспомощным.

       – Ну, раз ребёнок в состоянии хоть что-то говорить, то может быть всё ещё и обойдётся… - обратившись к молодому доктору немного грубовато пробасив, заметил второй мужчина.

       – Как знать,… как знать… - продолжая внимательно осматривать Жюля, тревожно ответил доктор, и тут же добавил.

        – А ну малыш, попробуй-ка пошевелить пальчиками на руках,… но только с осторожностью,… несильно,… слегка… - уверенно попросил он. Но бедняга Жюль видимо что-то недопонял и лёжа на спине, вдруг стал приподнимать голову, чтобы посмотреть себе на руки.

        – Ну-ну,… ты чего,… ты даже и не вздумай подниматься,… ишь какой скорый… - глядя на то, как малыш Жюль шевельнув пальчиками рук начал привставать, ласково шикнул на него юноша-врач и продолжил.

       – Так, ну ладно,… это хорошо, а теперь пошевели пальчиками на ногах… - вновь попросил он Жюля и осторожно снял с его ног сандалики, но бедняга даже и не почувствовал этого.

       – Ну, давай малыш постарайся,… пошевели… - призывно повторил юноша.

       – Да я вроде стараюсь... - тихонько всхлипнув, ответил Жюль.

       – Ну, ладно-ладно, ничего… я думаю, хватит. А теперь лежи как можно спокойней,… сейчас приедет скорая, и тебя отвезут в больницу,… потерпи немножко, малыш… - заметив, что Жюль совершенно не в состоянии пошевелить пальчиками ног, попытался его утешить юноша-доктор.

       – Ну и,… мы сами, что ли не сможем его снять, а то пока скорая приедет мальцу совсем плохо станет!… - порываясь быстрей помочь Жюлю, воскликнул мужчина постарше.

       – К сожалению его нельзя трогать,… похоже, у малыша сломан позвоночник,… чтобы его снять отсюда, нужны особые носилки… - совсем тихо практически шепотом, чтобы Жюль не услышал его, пояснил юноша-врач.

        – Да уж, плохо дело,… ах, как жаль… - только и смог ответить мужчина, глубоко вздохнул и замолчал. А юноша в ожидании скорой помощи продолжил осмотр малыша. А буквально через пять минут прибыла и она, благо подстанция скорой была на соседней улице. Юноша-врач тут же спустился вниз и быстро рассказал санитарам о состоянии Жюля. Ну а те уже видимо попривыкнув к подобным ситуациям и зная, что надлежит делать, мгновенно достали нужные носилки и, взяв их с собой стали со звериной сноровкой аккуратно взбираться вверх по лестнице.
                Глава 4
А меж тем информация обо всем случившемся начала со скоростью молнии распространятся по ближайшему кварталу. Вскоре об этом происшествии узнали и в универмаге. А пока все эти печальные события развивались здесь внизу, друзья Жюля уже успели спуститься с крыши, и теперь подбежав к той злополучной лестнице, с тревогой смотрели, что будет дальше с их товарищем. Но вот слух о падении ребёнка наконец-то достиг и парфюмерного отдела, где работала мама Жюля.

       – Ты представляешь Милен что случилось,… говорят, соседские мальчишки прыгали по крыше нашего универмага и один из них оборвался. Вот ужас-то! Слышала такое?… - зайдя на минутку к Милене, заметила одна из её хороших знакомых, продавщица из соседнего отдела.

      – Где это случилось? Когда? - тут же почуяв неладное, быстро переспросила Милена.

      – Да здесь же, за углом, в проулке… да ты же живёшь там недалеко,… ах, боже-шь ты мой… не может быть,… ну неужели это… - догадываясь, чьим ребенком, мог бы быть тот несчастный, вдруг перейдя на шепот, залепетала знакомая. После таких слов, теперь и у самой Милены внутри что-то оборвалось, и она, не дослушав подругу, стремглав кинулась к выходу.

       Не зря же говорят, материнское сердце вещее и его не обмануть. Быстро пробежав все три громадных лестницы отделяющих её от места происшествия, Милена выскочила наружу и тут же в надежде самой всё увидеть бросилась к толпе людей скопившихся на углу проулка и универмага. Но, увы, она опоздала. Внезапно раздался громкий вой сирены, и машина скорой помощи резко вырулив из проулка, на сумасшедшем ходу, моментально умчалась вперёд, в городскую больницу увозя с собой её раненого сына. Всё произошло слишком быстро, они разминулись буквально на секунду.

      И это потому, что пока горькое известье дошло до Милены, опытные санитары мгновенно успели пристроить беднягу Жюля на носилки, с большой осторожностью спустить вниз и, поместив его в машину, уехать. И сейчас они, ускоренно торопясь везли его на срочную операцию, медлить в таких случаях было нельзя. Ну а молодой юноша-врач, что был рядом с Жюлем не остался равнодушным к горю малыша и, назвавшись его отцом, чтобы санитары взяли его с собой, поехал вместе с ними в больницу. Милене же оставалось теперь только одно, спрашивать о случившемся, у каких-нибудь зевак из толпы. 

       – А вы видели, что за мальчишка там был? Какой он из себя? В синей курточке?… с  беленькими волосами? - нервно обращалась она к расходящимся по своим делам людям.

       – Да не знаем,… как-то и не заметили,… уж больно быстро его увезли,… не успели даже и запомнить,… только и видели, что это был мальчишка… - отвечали ей прохожие и сейчас же удалялись прочь. И тут ей на глаза попались дворовые мальчишки, друзья Жюля.

       – А это вы, Луи, Пьер! Погодите-ка, постойте, а где Жюль,… что молчите, головы отворачиваете,… значит, это был всё-таки он!… - схватив ребят за рубашки, чуть не плача воскликнула она.

       – Да это он, но с ним всё будет в порядке… он поправиться, в больнице ему помогут,… а мы не виноваты просто так получилось,… отпустите нас… - испугавшись наказанья, залепетали, забубнили пацаны.

      – А куда,… в какую больницу его повезли? Вы хоть это-то, сказать можете?… - задыхаясь от нахлынувших слез, запросила Милена.

      – Да санитары говорили вроде в Сен-дье поедут,… всё мы больше ничего не знаем,… отпустите нас, пожалуйста,… нас дома ждут… - уже и сами, пустив слезу, захныкали мальчуганы. Милена не помня себя от горя, тут же бросилась бежать в ту самую больницу на Сен-дье, а уж та была ей хорошо знакома. Ведь именно в ней в этой больнице несколько лет тому назад после тяжелейших последствий автомобильной аварии ушёл из жизни отец Жюля.

      Надо бы знать все те переживания, какие сейчас нахлынули на Милен, чтобы понять её теперешние состояние. Руки хаотично тряслись, мысли путались, а ноги сделались, словно ватные и не хотели её слушаться. Однако Милена, невзирая на трудности в теле, тяжёлые мысли в голове, и превозмогая боль в душе, усиленно стремилась в Сен-дье. И уже подбегая к самому приёмному покою больницы, она неожиданно налетела на свою подругу и соседку по дому Сесиль. Та недавно окончила медицинский колледж и сейчас проходила здесь практику.

      – Милена, ты!? Ты уже здесь! Ты всё знаешь!… - воскликнула Сесиль.

       – Где? Где он?… - дрожащим голосом еле прошептала Милена и, упав к подруге в объятья, зашлась горькими слезами.

        – Он там, на втором этаже, его сейчас готовят к операции,… я как раз была в приёмном покое, когда его привезли. Это я его принимала, состояние у Жюля тяжелое, но стабильное. Его сопровождал какой-то незнакомый молодой человек,… говорит он врач, и это он оказал Жюлю первую помощь. Он больше моего знает о том, что случилось, и если хочешь, то я провожу тебя к нему. Он тоже там наверху и ждёт начала операции… - стараясь хоть как-то успокоить Милен, мягко проговорила Сесиль.

       – Скорей отведи меня к нему, я хочу его видеть… - мгновенно утерев слёзы и оживившись, попросила её Милена.

       – Хорошо, идём… - ответила Сесиль и девушки быстро поднялись на второй этаж. По пути Сесиль, дабы не нарушать больничный порядок захватила белый халат и накинула его на Милену. Подойдя к предоперационной палате, они тут же в коридоре встретили юношу-врача. Он тоже уже успел надеть белый халат и теперь выглядел совершенно так, как и подобает настоящему медику.

      – Вот он, этот доктор… - указав на него, сказала Сесиль.

      – Что с Жюлем? Как он? Скажите мне, я его мать! - умоляюще воскликнула Милена и нервно схватила юношу за рукав халата.

       – Да вы, пожалуйста, успокойтесь,… присядьте, прошу вас,… а я постараюсь вам всё доходчиво объяснить… - с тёплым участием отозвался юноша, и тут же усадив Милен на ближайшую кушетку начал ей всё рассказывать. А Милен полностью повинуясь его просьбе, собрав всё своё терпенье в кулак, стала его внимательно слушать. И лишь когда речь зашла о предположении, что у Жюля может возникнуть паралич, Милена не выдержала и, всплеснув руками, вскочила с места.

      – Нет, не может быть! Ах, мой малыш!… - воскликнула она, и вновь опустившись на кушетку, безвольно и горько зарыдала.

     – Вы должны благодарить бога, что Жюль вообще остался жив. Да после такого падения и взрослый-то человек едва ли бы смог уцелеть, а тут такой малыш. Хотя, возможно то, что он такой маленький и спасло ему жизнь. Да вы погодите так убиваться, ведь впереди операция, и она может ещё всё изменить… - проникнувшись к несчастной девушке сочувствием, погладив бедняжку по плечу, постарался утешить её юноша. Но тут вдруг дверь в предоперационную палату отворилась, и из неё выглянул пожилой хирург назначенный делать эту операцию. Он был ведущим специалистом в данной области хирургии, а потому и с большим стремлением взялся за столь сложное дело.

       – Так,… насколько я понимаю, вы и есть, тот самый врач, что привёз мальчика в больницу, и мне так же сказали, что вы назвались его отцом. Так что коллега, если у вас есть желание, то вы можете присутствовать на операции, я думаю, потом вам это пригодиться при лечении последствий травмы… - окинув всех присутствующих строгим взглядом, обратившись к юноше-врачу, сухо заявил хирург.

       – О, да, конечно же, я желаю быть на операции… - быстро соскочив с места, с готовностью откликнулся юноша.

       – Ну что же, тогда идёмте… - отозвался хирург, и они тут же исчезли за дверьми предоперационной.

       – Как это так отец,… какой отец,… почему он так сказал?! - с запозданьем встрепенувшись от услышанного, воскликнула Милена и вопросительно посмотрела на Сесиль.

      – Видишь ли, это он так назвался лишь для того, чтобы быть рядом с Жюлем, ведь иначе бы его просто не пустили сюда. А я хоть и знала, что у Жюля нет отца, но всё равно промолчала и не выдала его, да и ты пока ничего никому не говори. Смотри, как он за Жюля переживает, а значит у него очень доброе сердце. Так что пусть всё будет так, как он желает, пускай себе идёт на операцию, и да поможет им Бог. Ну а мы станем ждать… - ответила ей Сесиль и присела рядом.

      Так они и остались сидеть на кушетке, ожидая конца операции. Правда время от времени Милена порываясь проникнуть за дверь операционной, нервно вскакивала. Однако, пробежав по коридору несколько коротких шагов, она успокаивалась и вновь усаживалась на место. А Сесиль следуя их верной соседской дружбе, терпеливо находилась рядом, и как могла, утешала Милен. Но вот дверь предоперационной отварилась, и к ним навстречу вышел старый хирург, а чуть сбоку от него скромно опустив голову, шагал юноша-врач. При виде их, девушки тут же встали.

      – Операция окончена, ваш малыш стабилен. Со временем всё станет окончательно ясно, а пока могу сказать только одно, надейтесь на лучшее и уповайте на чудо. Всё может произойти, может случиться внезапное выздоровление, а может быть и полное онемение. Перелом у малыша сложный, и потребуется очень много сил, чтобы полностью преодолеть последствия травмы. Впрочем, что это я вам всё говорю,… вот ваш муж он всё видел, всё знает он вам всё и объяснит! - лаконично и быстро обрисовав положение вещей, воскликнул хирург, и тут же попрощавшись, вновь удалился за дверь, а перед девушками остался стоять слегка утомлённый и растерянный юноша-врач.

      – Мне надо к Жюлю, где он сейчас?… - смиренно дослушав хирурга, начиная принимать неизбежное, тихо спросила юношу Милена.

       – Его увезли в реанимацию, и к нему теперь никак нельзя. Однако если вы не против то я мог бы остаться и пронаблюдать за ним… - предложил он ей в ответ.

       – Конечно же, оставайтесь, по крайне мере вы сможете рассказывать мне о его состоянии,… кстати, а как вас зовут? - воспринимая теперь молодого человека скорее, как доброго друга, нежели чем незнакомца, опять спросила его Милена.

      – Я Поль, и я буду рад вам помочь,… но только вы не подумайте чего недостойного,… я предложил вам это от чистого сердца. Я понимаю, случилось  несчастье,… и людям в такое время нужна помощь,… тем более я врач… - эмоционально, как бы в чём-то оправдываясь искренне взглянув на Милену, ответил юноша.

      – Вы хороший человек, Поль,… спасибо вам за всё. Меня зовут Милена, а это Сесиль, моя подруга, она работает здесь медсестрой. И если вы не станете возражать, то давайте перейдём на «ты». Мне так будет проще общаться,… хорошо?… - печально вздохнув, спросила Милена, и вдруг резко ощутив сильнейшую усталость, вновь опустилась на кушетку.

       – Да, Милена, хорошо, будем на «ты»,… только ты не переживай,… мы справимся. Посиди пока здесь, отдохни, а нам с Сесиль следует кое о чём переговорить… - тут же поддержав её, ответил Поль и, отозвав Сесиль в сторонку, стал обсуждать с ней медицинские вопросы, связанные с лечением Жюля. А Милена оставшись одна, глубоко задумалась над тем, что ей теперь предстоит вынести и пережить, как ей сейчас надо будет собраться и начать преодолевать все те трудности, что так внезапно обрушились на неё.
                Глава 5
Прошёл целый час, и Милена проведя всё это время в сложных размышлениях, решила, что ей сейчас чтобы не случилось с Жюлем, и какое бы состояние у него не было, надо быть стойкой, собранной, не раскисать и принимать всё так, как это есть на самом деле. И даже если после операции Жюль так и останется парализованным и не сможет двигаться, то ей ни в коем случае нельзя придаваться унынью, и с надеждой в душе продолжать упорно верить в чудо выздоровления, к чему собственно и призывал её старый хирург.

       Ну а уже ближе к вечеру, окончательно всё для себя решив, перед Полем и Сесиль предстала совсем другая Милен. От той плачущей и нервной Милены не осталось и следа, теперь это была твёрдая, несгибаемая, не знающая страха и трепета женщина-мать, готовая ради своего ребёнка пойти на любые испытания. И с этого момента, начались и потянулись долгие, полные терпения и настойчивости дни лечения. Отныне всё в жизни Милены подчинялось только нуждам малыша Жюля.

       Но, увы, к сожалению, спустя месяц его пребывания в больнице улучшений так и не наступило, а потому Жюля выписали и перевезли домой. Конечно же, то была вынужденная мера, что поделать, лечение в больнице требовало больших затрат, и притом не только материальных, но и долгих по времени. Из-за чего Милене приходилось успевать везде и всюду. Значительная часть её времени уходила не столько на уход за Жюлем, сколько на то, чтобы переезжать с места на место. С работы домой, оттуда в больницу, а потом ещё и обратно. Милена в целях экономии времени была даже готова поселиться где-нибудь при больнице, в какой-нибудь кладовке или же сарае. Но это ни в коем случае не разрешалось внутреннем распорядком, и ей приходилось возвращаться ночевать домой. А утром она вновь бежала в больницу, потом оттуда на работу, ну а поздно вечером всё начиналось сначала. И так изо дня в день. А это очень трудно. И потому, когда Жюля выписали, она даже обрадовалась.

      Пусть он и обездвижен, и пусть не может ходить, но зато он дома и он рядом с ней. А для любящего сердца матери это главное. К тому же их новый друг, не бросил их, не отступился и остался рядом. Речь идёт, разумеется, о Поле. Он постоянно приходил к Жюлю в больницу, навещал его, делал всё от него зависящее, только бы облегчить страдания малыша. Поль за этот месяц так привязался и к Жюлю и к Милен, что ему и самому теперь не верилось, как же это он раньше жил без них, без этого замечательного мальчугана и его прекрасной мамы.

       Ну а после того как Жюля выписали, он стал приходить к ним домой. И даже перевёлся на работу в соседнюю больницу. Так уж получилось, что в той больнице освободилась вакансия и как раз по его медицинской специальности. В общем, Поль задался целью быть как можно ближе к Жюлю и Милен. И сейчас он практически всё своё свободное время проводил у них. Помогал Милене по хозяйству, следил за порядком, ухаживал за  Жюлем. Старательно делал ему массаж, следил за рационом его питания, растирал кончики пальчиков на ногах, пытаясь тем самым вернуть им чувствительность.

      Одним словом стал для их маленькой семьи верным и незаменимым другом. Но главное вот что, Поль увидев, с каким достоинством и самопожертвованием Милена принимает столь жестокий удар судьбы, преисполнился к ней безмерным уважением и трепетным почитанием. А как говорят мудрецы – там, где есть уважение, там неизбежно возникает любовь. И, конечно же, Поль, будучи молодым и не лишённым пылкой души человеком в скором времени потерял голову и проникся к Милен этим страстным, чарующим и нежным чувством. Но при всём при этом он тщательно старался его скрывать, считая проявление такого порыва в данной ситуации не уместным делом, и по-прежнему оставался вежливым и галантным другом. И хотя внешне его страсть никак не проявлялась, и её совершенно не было заметно, но внутри Поля, в его душе всё просто-таки клокотало.

       И вот однажды его выразительные глаза, выдали его, недаром же говорят, глаза зеркало души. Как-то вечером Милена ненароком бросив на него свой проницательный взгляд, увидела в его глазах ту лёгкую и тёплую, одним только женщинам заметную искорку любви, и ей сразу же всё стало ясно. Виду она, разумеется, не подала, но в тот же миг глубоко в её сердце что-то ёкнуло, она вдруг охнула и почувствовала мягкое томление, а уже вскоре осознала, что и она влюблена. И ничего тут уж не поделаешь, порой такое случается, горе и радость, приходят вместе.
 
      Однако молодые люди, невзирая на возникшие между ними чувства повели себя разумно и, собравшись с мыслями, так и продолжили, как ни в чем, ни бывало, преданно и нежно ухаживать за Жюлем, установив в доме своеобразный порядок дежурств. Правда случалось и так, что порядок этот нарушался, их просто обоих не оказывалось дома. Они в этот момент одновременно находились на работе. И вот тогда им на замену приходила Сесиль, благо дверь её квартиры была напротив, и она в такие моменты выручала их.

       А уж если и ей надо было идти на работу, то тогда непременно появлялся кто-нибудь из друзей Жюля и с готовностью спешил ему на помощь. Все, будь то верзила Луи или же заводила Пьер, считали за честь  оказать малышу Жюлю свою поддержку. А надо отметить, что случившаяся с Жюлем беда своим трагизмом тронула  многих людей, и теперь каждый старался внести в его выздоровление хоть какую-нибудь пусть даже и самую скромную, но такую необходимую лепту. Кто-то помогал чутким словом, кто-то добрым советом, а кто и делом. Приносили малышу народные лекарства и снадобья, которых в рядовой аптеке было просто не достать. И от всего этого в доме у Милены и Жюля всегда было полно народа, и царила атмосфера полной доброжелательности.
                Глава 6   
Так всё и шло, так всё и продолжалось, ну а меж тем потихоньку, полегоньку, как-то не заметно лето сошло на «нет», и вскоре наступила осень. Ну и, разумеется, все ребятишки, навещавшие Жюля, все его друзья пошли в школу, и теперь получилось так, что он стал оставаться дома совсем один. Жюль очень скучал по ребятам, грустил, и не в силах найти себе какое-нибудь занятие по душе постоянно проводил время, просто лёжа в постели. Ходить бедняга не мог, и всё что у него сейчас получалось, так это только то, что он, обложившись для удобства подушками, присаживался в кровати напротив окна и начинал следить за происходящим на улице.

       Но и такое полусидячие положение в его нынешнем состоянии было уже довольно-таки весомое достижение. Теперь Жюль целыми днями, устроившись поудобней, сидел у окна, и пока кто-нибудь из домашних не приходил с работы, коротал своё одиночество. Но вот однажды, как-то в один из промозглых, холодных, осенних дней к нему в гости заглянула их соседка с нижнего этажа. То была дружелюбная мадам средних лет, преподававшая живопись в художественном училище искусств. Впрочем, одним только преподаванием она не ограничивалась и среди своих коллег слыла превосходным художником. Увидев, что Жюль бесцельно поглядывает в окно и скучает, соседка как бы невзначай задала ему вопрос.

       – Ну и что ты там такого интересного видишь? Может что-то забавное происходит? - лукаво прищурившись, поинтересовалась она.

       – Да вообще-то ничего интересного. Хотя я, всё, что там происходит, вижу по-другому, не так как наяву… - чуть оживившись, ответил Жюль.

       – Да как же так? Как это по-другому? - тоже взглянув в окно, переспросила художница.

       – Сейчас попробую объяснить,… вон видите, мальчик с собакой гуляет,… они оба явно замёрзли и быстро спешат домой. Я же всю эту картину вижу не так,… мне представляется, что на улице теперь совсем не холодно и не мрачно, мне кажется, что им сейчас тепло и светло, а скукожились они только потому, что играют в сыщиков. Собака как будто взяла след страшного шпиона, и они вот-вот пустятся его догонять. А вон ещё, видите, девочка идёт из магазина и несёт пакет молока. Ну, вы только посмотрите какая она красивая,… ей ведь даже и холод не страшен,… вон как она по-особенному ступает. И я воображаю, что это идёт вовсе и не девочка, а юная принцесса и несёт волшебный ларец, в коем хранится заколдованный ключик от её сердца… - восторженно вздохнув, ответил Жюль и заулыбался.

      – Ну, надо же, оказывается у тебя такое необыкновенное восприятие! А ты никогда не пробовал зарисовывать то, что ты себе воображаешь? Честно говоря я и зашла-то сейчас как раз для того чтобы предложить тебе какую-нибудь забаву с красками и живописью. А то, что же тебе просто так-то сидеть и скучаючи в окно глядеть. Думала дать тебе бумагу и карандаши, да чтобы ты хоть чуть-чуть порисовал. А тут такое! - услышав от Жюля о его видение окружающего мира, изумилась художница.

      – Нет, рисовать я не пробовал,… да раньше я как-то и не представлял себе, что всё вокруг может выглядеть иначе,… это только сейчас для меня всё изменилось. Даже и не знаю, получится ли у меня зарисовать это… - продолжая улыбаться, вглядываясь в окно, отозвался Жюль.

       – А давай-ка я всё-таки принесу тебе бумагу и карандаши, и ты попробуешь,… ну а если у тебя не будет получаться, то я буду рядом и помогу тебе… - тут же предложила ему соседка и, не дожидаясь от него ответа, быстренько побежала за альбомом и красками. А уже через пятнадцать минут она вернулась, и они сейчас же взялись за дело. Сначала Жюль неспешно наловчился держать карандаши, затем научился черкать ими, и лишь потом стал долго и старательно выводить контуры и линии зданий кои он видел за окном. А уже под вечер он усталый и довольный вместе с учительницей-соседкой любовался своими первыми зарисовками.

       – Просто великолепно! Надо сказать, я поражена! Для начала это очень даже замечательно!… - восторгалась соседка его твореньями.

       – Я старался,… я очень хотел, чтобы у меня получилось. Эх, скорей бы мама пришла. Я так хочу, чтобы она увидела мои рисунки!… - вдохновлённый своим успехом воскликнул Жюль. И надо же такому быть, именно в этот самый момент с работы вернулась Милена. И она была не одна, вместе с ней встретив её после дежурства, пришёл и Поль.

       – Смотрите-смотрите, что я сегодня сделал!… - услышав, как они шуршат на пороге, закричал из своей комнаты Жюль.

       – Что? Что такое, сынок?… - чуть ли не в один голос отозвались мама с Полем, и поспешили к нему. И каково же было их удивление, когда они увидели его зарисовки.

        – Невероятно, да неужели это ты так красиво рисуешь!? А я-то даже и не знала! Вот так чудеса! Ну, какой же ты у меня молодец!… - разглядывая работы Жюля, восторженно восклицала мама, а Поль от удивления первые пять минут вообще ничего не мог сказать и только ахами выражал своё восхищение. На что соседка-художница высказала своё мнение.

        – Да, он у вас такой! И я признаться совсем не ожидала, что у него столь замечательное дарование! Это очень редкая способность так ярко и так живо выражать увиденное. У Жюля просто уникальный талант и его необходимо и дальше развивать! Я готова ему в этом помочь, и продолжить занятия… - тут же предложила она.

        – Ну, так это же прекрасно, да просто великолепно! Спасибо огромное! Ну а мы со своей стороны поддержим вас и сделаем всё, чтобы Жюль ни в чём не испытывал нужды! Вы только скажите, что ему нужно для занятий,… а уж мы ему всё приготовим… - чуть отойдя от своего удивления и справившись с волнением, заверил художницу Поль.

       – Да собственно от вас ничего особенного и не потребуется. У меня всё и у самой есть, и бумага, и холст, и карандаши, и краски. Да для меня будет счастьем помочь Жюлю в развитии его незаурядного таланта. Будем считать, что сегодня был первый урок, а уже завтра я принесу масло, холст, мольберт и мы начнём более серьёзное занятие. Посмотрим, насколько ловко Жюль сможет управляться с новыми материалами… - радуясь столь талантливому и так внезапно появившемуся ученику, ответила художница и, похвалив его ещё разок за отменную работу, быстро удалилась готовиться к завтрашнему уроку.

       А у Жюля, Поля и Милены по такому поводу начался самый настоящий праздник. Такого в их дружной семье ещё не было, то была первая, но не последняя победа Жюля над своим недугом. А чуть позже к ним присоединилась и Сесиль. Она только что вернулась с работы и сразу же зашла попроведывать Жюля. И её удивлению тоже не было предела, когда она увидела его первые рисунки.

      – Вот это открытие, вот это сюрприз! Наш малыш оказался художником, да ещё и каким! Да вы только посмотрите, как быстро он сумел освоить рисование! Умничка ты наш!… - нахваливала она Жюля.

      – Да толи ещё будет,… завтра мне принесут настоящие краски и кисти. Ах, как же мне не терпится взяться за них! Скорей бы завтра!… - наполненный радостью от своего первого художественного опыта воскликнул малыш Жюль, и сосредоточенно посмотрев на свои рисунки, задумался о чем-то своём, о чём-то сокровенном. А ему, кстати, сейчас было о чём поразмыслить, ведь перед ним теперь открылись новые, неизведанные, и такие безграничные перспективы. Ну а взрослые дабы ему не мешать, потихоньку вышли из комнаты и отправились на кухню, чтобы уже там дальше продолжить обсуждение и празднование столь великолепного события.   
                Глава 7   
На завтра после обеда в означенный час к Жюлю наведалась соседка-художница. Все домашние были уже на работе, а потому им ничего не мешало тут же приступить к своим занятиям. Художница, как и собиралась, принесла холст, кисти, мольберт и цветные масленые краски.

      – Ну что же, пожалуй, начнём. Сейчас мы с тобой всё то, что ты вчера отобразил на бумаге, попробуем наиболее достоверно перенести на полотно… - авторитетно заявила она, установила возле его кровати мольберт с холстом и работа у них закипела.

      А через час занятий стало ясно, что и в этом деле Жюль оказался неотразим. Он быстро и уверенно разобрался, как следует владеть кистью и работать с красками, а уже вскоре он мог превосходно обращаться с ними. Да, этот день не прошёл напрасно, по его истечении выяснилось, что Жюль одинаково талантливо управляется как с карандашами, так и с кистями. Все способы живописи были ему подвластны, будь то рисунок на бумаге, лёгкая акварель, или же сложная работа на холсте масляными красками, всё у него выходило просто великолепно.

      Так с этого дня всё дальше и пошло. Пока никого не было дома, к Жюлю приходила соседка-художница, ставшая для него незаменимым учителем, и они удобно установив рядом с ним мольберт, упорно занимались изучением таинств живописи. И прошло совсем немного времени, как ученик по многим признакам превзошёл своего учителя. Более того у него даже появился свой стиль и свои правила, что немало порадовало его учительницу. Жюль теперь не просто копировал манеру её письма, но ещё и выработал свои методы работы.

      Он, перед тем как начать писать маслом сначала всю задуманную им картину рисовал на бумаге в альбоме. Прорабатывал детали, черкал разные штрихи, проверял перспективу, одним словом набрасывал черновик. Ну а уже потом, поуютней примостившись у мольберта, переносил всё это набело на холст. И надо сказать картины у него получались не в пример другим. Они заметно выделялись из общего ряда, в них блистало какое-то своеобразие. Яркие, броские, насыщенные цветом и игрой полутонов его картины порой отображали невообразимые метаморфозы света.

       – Такого в природе не бывает! Это что-то нереальное, настоящее творение, сказочная фантастика!… - не раз говаривала опытная художница, оценивая его работы. Такого фонтана фантазии, такого бурлеска воображения она ещё не встречала ни у одного из современных мастеров кисти, уж кто-кто, а она-то знала толк в авангардной живописи. Картины Жюля были наполнены оптимизмом, жизнерадостностью, в них просто-таки буйствовала экспрессия цвета и света, такую свежесть идей можно было найти ну разве что только в полотнах импрессионистов конца девятнадцатого века.

      В то время как на улицах города хозяйничала холодная осень быстро переходящая в зиму, и погода не предвещала ничего хорошего, у Жюля в этот момент в картинах царила совершенно другая атмосфера. Там светило солнце и веяло теплом, на небе не было ни облачка, люди шли радостные и счастливые, на их лицах светились улыбки. И если Жюль всё же иной раз и рисовал дождь, то он у него был всегда тёплым и нежным, и сквозь его морось можно было увидеть невероятную радугу восходящего света. На его полотнах не было ни унынья, ни грусти, ни темноты, ни отчаянья, наоборот они все сияли ясными красками, излучая радость, умиление и восторг. Такой благостности, теплоты и добродушия, едва ли можно было бы найти в каких-либо ещё картинах, все его работы были целиком пропитаны надеждой, верой и убеждённостью в счастливое будущее.

       И, конечно же, такое воодушевлённое настроение в его полотнах не могло не сказаться на настроении видевших их людей. У них фактически сразу улучшалось настроение, горестные мысли уходили на второй план, и им тут же хотелось творить добро. Так совершенно неожиданно для самого себя Жюль превратился в местную знаменитость, и уже вскоре о его таланте знал почти каждый в городе. Милене было очень приятно осознавать, что её сын, невзирая на своё горестное положение, дарит людям столько радости, удовольствия, доброты и хорошего настроения. И она, присоединившись к нему, стала стремиться соответствовать его делам.

       Начала проявлять больше внимания и участия ко всем друзьям и гостям, что так часто стали приходить к ним в дом полюбоваться картинами Жюля. И в какой-то момент такая приветливая манера общения приобрела у неё постоянный характер и прочно вошла в её повседневную жизнь. И теперь Милена, где бы не находилась, будь то её работа, просто улица, или же продуктовый магазин, везде и всюду она старалась относиться к людям с большим уважением и почтением. Бывало, идёт какая-нибудь старушка, вздыхает бедная, так Милена обязательно остановиться и спросит у неё, всё ли у той в порядке, и не нужна ли ей помощь. Увидит, ребятишки опасно балуются, подойдёт к ним поговорит с ними, расскажет им про Жюля, предупредит, что с ними может произойти такое же несчастье. Ну а мальчуганы выслушают её, поблагодарят, да ещё и сумки помогут до дома донести.

       В магазинчиках, куда Милена ходила за продуктами люди ей рады, улыбаются, приветствуют её, а она со всеми поздоровается, поговорит, настроение поднимет, здоровья, удачи пожелает, и дальше пойдёт. Ну а уж у себя на работе она и вовсе всех удивлять начала. Казалось бы, ей сейчас в таком положении надо горевать да печалиться, а она нет, с покупателями вежлива, приветлива, внимательна и всегда в добром расположении духа, улыбается. И лишь только самый наблюдательный посетитель смог бы заметить в уголках её глаз лёгкую грустинку. Однако пока этого никому не удавалось сделать, и Милена по-прежнему была со всеми одинаково добра и приветлива.

       И кто бы к ним ни заходил в парфюмерный отдел, будь то простой рабочий с окраины, решивший в большом центральном универмаге купить своей жене в подарок духи, или же зажиточный банковский управляющий, выбиравший для себя очередной флакон дорогого одеколона, все они чувствовали себя уютно и по-домашнему рядом с Миленой. Так что порой в их отделе скапливалось большое количество покупателей. Но, не смотря на это, у Милены всегда находилось, и время, и доброе слово и дружеский совет для любого клиента. Ну, разумеется, она не одна работала в отделе, естественно там были и другие продавщицы, однако покупателей тянуло именно к ней, они выбирали её за тёплый взгляд за доброе отношение и располагающую улыбку.   
                Глава 8    
А меж тем природа брала свое, и наконец-то наступила настоящая зима, резко похолодало, выпал снег и даже кое-где разыгрались метели. Всё говорило о том, что пора готовиться к приходу замечательных праздников, близились Рождество и Новый год. И вот уже настал срок, когда все горожане, отставив свои прочие дела в сторону, скоренько бросились покупать весёлые зелёные ёлки, разноцветную мишуру, цветные украшения, хлопушки и, конечно же, праздничные подарки. А к подаркам в такое время, понятное дело отношение особое. Все стремятся быть оригинальными и экстравагантными, дабы удивить своих родных и близких чем-нибудь необычным и индивидуальным. Ну и, разумеется, к числу таких особенных подарков относятся и изделия парижских парфюмеров.

      И молодые юнцы, и седовласые мудрецы все стараются преподнести в презент своим милым мадмуазель или мадам скромный флакончик каких-нибудь изысканных духов. И тут уж важно умение найти для своей избранницы достойный аромат. Ну а в этом деле всегда придёт на помощь опытный и проницательный продавец парфюмерного отдела. Как раз таким продавцом и была Милена. Невероятно, но она, советуя своим покупателям, ту или иную марку духов всегда делала правильный выбор. Кому-то подберёт вечную классику незабвенной Коко Шанель, кому тонкий и воздушный нюанс лаванды Диора, а кому и терпкий аромат «Опиума» Ив Сен Лорана.

       А потому в эти праздничные дни в её отдел всегда был особый приток покупателей. К ней за добрым советом и сердечной улыбкой шли все знакомые, друзья, товарищи знакомых и просто зашедшие в универмаг люди. И каждый получал от неё свою толику внимания и участия. Никто не покидал отдел с пустыми руками все оставались довольны своими покупками, да ещё и вдобавок получали заряд праздничного настроения. Да уж, Милена трудилась во всю, что поделать такова работа. Домой она приходила уставшая и вымотанная, однако дома её ждали любимые Жюль и Поль, и это компенсировало ей все её эмоциональные потери за день.

       – Мама смотри, что я сегодня нарисовал!… - постоянно встречал её Жюль своими новыми картинами. И она, разглядывая их, вновь и вновь радовалась его работам. 

        – Ах, ты мой милый, сегодня ты превзошёл даже самого себя! По-моему так хорошо ты ещё не писал, молодчинка ты мой!… - отвечала она ему, и всегда стоявший рядом с ними Поль приглашал её ужинать. Они шли на кухню, Милена уютно устраивалась за столом у окна, и Поль, расставив перед ней тарелки с ужином, рассказывал, чем они сегодня с Жюлем занимались.

       Оказалось, Поль помимо своего докторского таланта обладал ещё и способностями превосходного кулинара. А у себя на работе на время праздников он взял отгулы, благо все его пациенты поправились и выписались, и теперь он помогал Милене с новогодними хлопотами. Купил и принёс домой ёлку, набрал для неё всяких забавных украшений, развешал гирлянду и заготовил разных вкусностей. В общем, полностью взял на себя все домашние обязанности Милены, чтобы она могла спокойно работать и ни о чём не переживать. А, между тем, до праздников оставались считанные дни, и приток покупателей в отдел становился всё интенсивней и интенсивней, а порой такой, что и протолкнуться было негде, магазин был просто-таки переполнен.
                Глава 9
И вот буквально в самый канун торжества, а именно в последний день, в самое пиковое время в отдел парфюмерии зашёл один неприметного вида старичок. Мягкая походка и некая угловатость, делали старичка ничем не выделяющимся из общей массы покупателем. А его непритязательная внешность и скромность говорили о простоте нрава. Он был невысокого роста, среднего телосложения. Так себе ничего особенного, вроде обычный старичок. Много таких похожих друг на друга старичков снуют по бесконечным улочкам Парижа. И всё-таки некая непохожесть в нём отмечалась.

      В его одеяние находились такие вещи, которые современный человек едва ли нашёл бы уместными, нечто подобное мы обычно храним у себя на пыльных чердаках. А его острая бородка эспаньолка и старомодные усы с вздёрнутыми вверх кончиками, выдавали в нём какую-то благородную архаичность. Старичок был скорее похож на командира роты мушкетёров де Тревиля из романа Дюма, нежели чем на нынешнего типичного парижанина. И вот он, зайдя в отдел, и неспешно оглядев весь его ассортимент, подошёл к витрине, где стояли флакончики с прекрасными дорогими духами. Старичок уже было собрался обратиться к продавщице, что стояла рядом, как та, взглянув на него сверху вниз, опередила его.
     – Что вам тут надо, дедуля? Вы, кажется, не туда зашли! Во-первых, тут женские духи и они вам не по карману, а во-вторых, вам бы немножко пыль со своих усов стряхнуть, а то они вам зрение портят! Протрите глаза, здесь не аптека, а парфюмерия, так что шли бы вы отсюда!… - видя, что старичок внешне беден, и у него явно не хватит денег ни на один из флакончиков, иронично улыбаясь, с укоризненной грубостью прикрикнула на него продавщица.

      – Ох, извините, я даже и не подумал, что мои усы могут чем-то кому-то помешать. Впрочем, вы, наверное, правы и я, пожалуй, пойду… - понурив голову, отозвался старичок и, развернувшись уже было хотел удалиться, как Милена, случайно услышавшая их диалог поспешила прийти к нему на помощь.

      – О, что вы, подождите дедушка, не уходите, сейчас разберёмся,… просто у Жанет сегодня был тяжёлый день, она устала и ей надо немножко отдохнуть. А я её заменю... - быстро отреагировала Милена, и вежливо попросив Жанет, так звали грубоватую продавщицу, отойти в сторонку продолжила разговор, – да вы мне только скажите, что вы желаете, и я вам тут же всё покажу… - приветливо улыбнувшись старичку, добавила она.

      – Видите ли, в чём дело… - улыбнувшись ей в ответ, начал он, – я буду с вами честен, деньжат у меня маловато, и поэтому я подумал,… а может мне позволят за просто так, хотя бы слегка брызнуться вон теми духами,… ох, уж они и смачные,… ну, лишь чуть-чуть, для аромата. Праздник ведь всё-таки, вот мне и захотелось, как и все приятно пахнуть… - показав на заветный флакончик, ответил старичок.

      – Ну, это ничего, это можно,… однако Жанет была права, сказав, что это женские духи. Ну, неужели именно они вам и понадобились?… - снимая с полки флакончик терпкого «Опиума» спросила Милена.

       – Да точно, их-то мне и надо! А позвольте, я вам объясню почему,… всё дело в том, что я одинокий человек,… но когда-то у меня была вторая половинка, моя обожаемая жёнушка,… а это как раз и были её любимые духи. И теперь мне бы было очень приятно в этот праздничный вечер, находясь у себя дома ощущать непременно этот женский аромат. Для меня это было бы вдвойне торжественно, и вроде бы я уже и не один, и вроде со мной кто-то есть. Вот такая моя причуда… - учтиво поглядывая на Милен, пояснил ей старичок.

       – Да, одиночество это тяжко,… ну ничего мы его сейчас скрасим! Вот вам, держите ваш «Опиум» и брызгайтесь, сколько хотите… - понимающе отозвалась Милена и протянула ему флакон.

       – Спасибо милая, спасибо хорошая… - взяв из её рук духи, поблагодарил старичок и тут же скромно пшикнув на усы и бородку всего пару раз вернул ей их обратно.

       – Ну, вот и достаточно, вот и в самый раз! Очень даже чудесно! Ах, и замечательная же ты девушка! По-доброму, по-хорошему отнеслась к старику,… уважила! И всё-то у тебя славно, и улыбка открытая, добрая, и нет в ней фальши,… и говоришь-то ты мило, откровенно, от чистого сердца, а вот взгляд у тебя грустный,… печаль в нём таиться. Видимо не всё у тебя на душе гладко,… скажи, что за горечь такая тебя точит?… - пристально посмотрев Милене прямо в глаза, спросил старичок.

      – Да нет что вы дедушка! Это я просто притомилась, вот тоска в глазах и поселилась… - попыталась отшутиться Милена. 

      – О нет, ты меня старика не проведешь,… вижу я, на сердце у тебя какая-то тяжесть лежит,… вот она-то тебя и гложет, покоя не даёт, уж этого от меня не скрыть. А ведь я могу тебе помочь, да и помогу пожалуй,… и за твоё чуткое отношение к людям, за доброту твою и за то, что ты не смотря ни на что, нашла время и помогла мне, дам я тебе колечко оловянное, а оно непростое – волшебное. И стоит его только в праздничный вечер, ровно в полночь, одеть на безымянный палец левой руки, и задумать про себя заветное желание, как оно тут же исполнится. А колечко то от теплоты исполнения желания растает и вновь вернётся ко мне. Ведь оно оловянное и ему будет достаточно лишь одной пылкости твоего сердца, чтобы расплавиться и исчезнуть. Да ты сама всё это увидишь. А как увидишь, так и знай, желание твоё уже исполнилось. Вот оно, держи его, да помни ровно в полночь, не раньше и не позже… - сказал старичок, щёлкнул пальцами и внезапно, откуда не возьмись на его раскрытой ладошке появилось то самое колечко.

      Милена молча, как будто она вдруг оказалась зачарованной, взяла с ладони кольцо, внимательно на него посмотрела, и насилу оторвав от него взгляд уже было собралась поблагодарить старичка, как того перед ней не оказалось. То ли он быстро отошёл и затерялся среди прочих покупателей, то ли его кто-то заслонил собой, но только он исчез, словно его и не было вовсе.

       – Как же так, где же он?… Куда делся?… - лишь и смогла вымолвить Милена, и удивлённо пожав плечами, бережно убрала колечко в карман. Ну а день меж тем продолжался, и покупатели один за другим, вновь и вновь обращались к ней с просьбами помочь им выбрать подарок. Однако Милене с этого момента было уже трудно сосредоточиться только на покупателях и их подарках. Теперь её сознание наполнилось ещё и ожиданием полуночного часа. Остаток дня у неё прошёл, как во сне. Но вот настал срок, магазин закрылся, и она бегом поспешила домой, а там её уже ждали. 
                Глава 10
Поль вовсю хлопотал на кухне, накрывая праздничный стол. Рядом у плиты возилась соседка-художница, помогая ему приготовить мятный соус. А в гостиной у ёлки поправляя гирлянду и игрушки, тихонько шуршала Сесиль. Жюль же, как всегда сосредоточено работал у себя в комнате. Делал наброски в альбом, замышляя какое-то новое, особенное, праздничное новогоднее полотно. В общем вся обстановка в доме говорила о приближающемся торжестве. И едва Милена переступила порог, как все тут же кинулись к ней.

     – Ну, наконец-то, а то мы заждались,… я уж собирался идти за тобой,… устала, небось? Ну, давай раздевайся, но только потихоньку, не так громко… - выступив к ней навстречу, в полголоса протараторил Поль, и тут же в знак молчанья поднёс указательный палец ко рту, – мы тут секретничаем,… полная тишина… - добавил он, помогая снять ей пальто.

      – А что такое? Что случилось, почему тишина?… - слегка удивлённо, почти шёпотом переспросила она.

      – Это нас Жюль попросил,… он для тебя сюрприз готовит. Сказал, что ему в голову пришла какая-то удивительная идея, и чтобы её не упустить он пожелал работать в тишине. Уж больно ему хотелось скорей успеть зарисовать её в альбом до полуночи… - быстро прошептала соседка-художница, а Сесиль тут же подхватила её мысль.

      – Вот мы и ходим потихоньку,… лишний раз боимся и слово-то сказать, только бы он успел всё закончить к твоему приходу… - мило улыбнувшись, добавила она.

      – Но вот ты пришла, и я думаю, теперь мы сможем зайти к нашему маленькому творцу и посмотреть, что он там нарисовал… - убрав пальто в гардероб, отозвался Поль.

      – Ну что же тогда пойдёмте и осторожно заглянем к нему, но только аккуратно чтоб не помешать… - поддержала идею Поля Милена. И они, неслышно ступая, двинулись к двери комнаты Жюля. Милена неспешно приотворила её и заглянула вовнутрь. В комнате стояла тишина, и лишь жёлтый свет настольной лампы слабо освещая комнату, давал понять, что в ней кто-то есть. Милена, а вслед за ней и все гости быстро подошли к постели Жюля. Жюль как обычно полусидел-полулежал, облокотившись на подушки, голова его устало опустилась на плечо, глаза были закрыты, а к груди он прижимал альбом со своими свежими зарисовками. Он сладко спал. За целый день напряжённого рисования бедняга так утомился, что не дождавшись мамы, задремал.

      – Не будем его будить,… вы поглядите, как он безмятежно спит,… пусть отдыхает. А мы давайте-ка идёмте отсюда, не станем ему мешать… - с нежностью прошептала Милена, ласково поцеловала Жюля в щёчку. В тот же миг все вышли из комнаты.

      – Вот это труженик, вот это я понимаю,… какой же он всё-таки молодец… - похвалила Жюля соседка-художница, едва они все вновь оказались на кухне.

      – Ну что же давайте потихоньку-полегоньку начнём праздновать,… усаживайтесь за стол,… посидим, поговорим, а там глядишь, и Жюль проснётся… - слегка оживившись, предложил Поль, и сейчас же стал разливать праздничный сидр по бокалам.

      – А что, давайте,… ведь до полночи осталось уже меньше часа… - поддержала его Сесиль.

      – Пожалуй, и я бы не отказалась чего-нибудь перекусить,… а то сегодня был такой суматошный день, что у меня признаться и маковой росинки во рту не было… - присоединившись к друзьям, согласилась Милена. И они, неторопливо отведав сидра и закусив его фруктами, быстро переключились на разговоры. Беседа потекла неспешным и спокойным чередом. Обсудили многое, и погоду, и праздничные торжества, затронули даже и тему современной живописи, поговорили также и о духах, и их покупателях. А Милена, взволнованная сегодняшним днём, весь разговор только и делала, что думала о том странном старичке-покупателе и его оловянном колечке, что было у неё в кармашке.

       Она нет-нет да поглядывала на настенные кухонные часы, чтобы не дай бог пропустить важный миг полуночи. Но вот время подошло, и миг настал. Большая минутная стрелка упорно и настойчиво продвигалась к главной часовой, дабы слиться с ней воедино и отмерить первые секунды Нового года. Все поднялись, встали у стола, взяли в руки фужеры и, подняв их, замерли в ожидании праздничного мгновенья. Меж тем Милена быстро и незаметно достала из кармашка колечко и тут же одела его на безымянный пальчик левой руки, как и говорил ей старичок.

      – Ровно в полночь, не раньше и не позже… - пронеслись у неё в голове его слова, – Вроде вовремя… - прошептала она и в тот же миг задумала одно единственное, но самое заветное желание.

      «Бом-бом-бом…» двенадцать раз подряд пробили настенные часы. Все разом чокнулись и единым залпом опустошили свои бокалы. За окном мгновенно раздались тысячи залпов праздничного салюта, и всё вокруг осветилось радужными огнями невероятно ярких фейерверков. Милена приподняла руку и с замиранием сердца посмотрела на оловянное колечко. Оно по-прежнему было на пальце.

      – Ах, какая же я глупая, поверила старичку,… надеялась, что случиться чудо… - подумала она и расстроено вздохнула. Но тут вдруг колечко налилось пунцовым цветом, покраснело и внезапно растаяло, испарилось, словно вешний снег, от него осталось лишь лёгкое розовое облачко.

       – Ой, ну надо же, не может быть,… исчезло,… так получается, старичок не обманул меня… - мелькнула у неё в голове мысль, и не успела она ещё полностью поверить в случившееся, как вдруг у себя за спиной услышала отчётливый, ясный детский голосок.

       – Мама, а я проснулся,… там, на улице салюты гремят,… праздник уже,… а ты посмотри, что я для тебя нарисовал… - словно звонкий колокольчик раздались эти, казалось бы, такие простые слова. А у Милены от этих слов чуть сердце из груди не выскочило, она резко обернулась и тут же увидела перед собой Жюля. Он стоял прямо здесь, рядом с ней, в своей детской пижамке и, глядя на неё широко раскрытыми глазами, протягивал ей альбом. 

     – Ах, боже! Сыночек, неужели это ты,… и ты на ногах! Ангелочек мой!… - воскликнула Милена и, заплакав, кинулась к Жюлю. А тут уж и остальные, увидев столь невероятную картину выздоровления, бросились к Жюлю. Моментально принялись осматривать и оглядывать его, ощупывать ножки и пальчики. А Жюль, как ни в чём не бывало, стоял перед ними, и застенчиво улыбаясь, льнул к маме.

      – Да что вы меня всё трогаете, да трогаете,… ну щекотно же,… ай-ай-ай!… - вдруг зайдясь заливистым смехом, задорно вскликнул он, когда Сесиль с художницей стремясь проверить чувствительность его ног, почесали ему пятку. Поль же на всё происходящее отреагировал по-своему.

      – Ну, это же просто отлично! Чувствительность восстановилась! Настоящее чудо!… - не в силах сдержать свою радость восторженно заголосил он и, выскочив на середину гостиной, пустился в пляс.

     – Ну, вот это праздник, так праздник! Действительно волшебство!… - хором возликовали соседка-художница и Сесиль. И только Милена украдкой вытирая слёзы и крепко обнимая Жюля, молчала. Уж она-то точно знала, в чём причина этого волшебства, и ещё не совсем осознавая своё счастье, мысленно про себя искренне поблагодарила того доброго старичка. Тут уж и у Жюля появилось своё желание.

     – Мама, я так давно не был на улице на свежем воздухе, а там сейчас так прекрасно. Я очень хочу прогуляться,… просто пройтись по хрустящему снегу. Пойдём,… ну хотя бы ненадолго, а? - немного успокоившись от весёлой щекотки, попросил он.

     – Да, конечно милый, пошли, всё для тебя,… вот только оденемся потеплее!… - переполняемая радостью воскликнула Милена и все моментально засобирались на прогулку. Тут же вход пошли тёплые вязаные свитера, шерстяные шарфы, меховые куртки, и уже через пятнадцать минут вся честная компания была снаружи.

      А там творилось что-то невообразимое, гремели салюты, стреляли хлопушки, сияли сотни огней иллюминаций, тысячи людей высыпали на улицы праздничного Парижа. Ну а малыш Жюль окружённый своими близкими шёл себе спокойно и смотрел на всё это восхитительное великолепие. За время проведённое дома он так соскучился по родному кварталу, по его приветливым людям, по ночным огням, по весёлой сутолоке царящей вокруг, и наконец, по простой элементарной прогулке пешком. А люди, попадавшиеся им навстречу, поздравляли их с праздником и весело шумели.

      Это были жители их квартала, соседи, друзья, знакомые и, конечно же, они сразу узнали в маленьком, закутанном с ног до головы мальчишке, всеми любимого малыша Жюля. А увидев его, здоровым и невредимым стали ещё больше ликовать и радоваться, тут же передавая эту замечательную новость дальше по улицам. Ну а к концу прогулки уже весь квартал только и говорил, что о чудесном исцелении Жюля. Но вот прошло ещё пару минут, и вся счастливая компания вдоволь надышавшись свежим воздухом и насладившись праздничной феерией, вернулась домой, чтоб теперь уже там продолжить радоваться и отмечать столь значительное событие. Ночь прошла в незабываемо тёплой и уютной обстановке.

       А на следующие утро уже и весь Париж, все горожане знали о той волшебной истории, что случилась накануне праздника. Все только и говорили об оловянном колечке, да о странном старичке-покупателе, который подарил его Милен. Кто-то утверждал, что это был друид-травник из соседнего леса, кто-то клялся, что узнал в нём колдуна из древней сказки, а кто-то уверял, что это приходил переодетый в старичка сам великий Луи де Фюнес. Мол, он прознал о несчастье произошедшим с Жюлем и принёс  его матери это старое оловянное колечко, которое было счастливым талисманом в его древнем многовековом роду. Ну, недаром же Фюнеса называли актёром творящим чудеса. При этом подавляющая часть горожан, вообще заверяла и клялась, что он и на самом деле является настоящим чародеем-волшебником.

      Но как бы там ни было, со временем вся эта история с чудесным колечком стала очень известной, и теперь парижане, да и не только они, дарят в канун новогодних праздников своим родным и близким простое оловянное колечко, чтоб те могли загадать своё самое сокровенное желание. Ну а что касаемо Жюля, его мамы и Поля, так они с той памятной ночной прогулки начали жить все вместе, одной прекрасной и дружной семьёй, не зная ни бедствий, ни неудач. Жюль вскоре прославился и быстро сделался весьма популярным художником, теперь его картины знает весь мир. Впрочем, он и сейчас, так же, как и прежде, продолжает творить, и своими невероятными полотнами дарит людям надежду и веру в их счастливое безоблачное будущее…

                Конец
Igorshipskih@mail.ru                Автор: Шиповских Игорь.