Сарсен и работа в кафе

-Вообще, в жизни мне пришлось много пообщаться и с едой, и с пищевым бизнесом, - увлекшись, продолжал Сарсен. – Целый год я работал в уйгурском кафе на улице Абая в Алматы. В Алматы этих уйгурских кафе, наверно, штук пятьдесят, если не больше. Но все эти «Чинары», «Абуханы», «Саиды», «Азизы» и прочие расположены, как правило, у черта на куличках – по улице Белинского, вверх по Навои, по Рыскулова и в прочих отдаленных районах. А это было в самом что ни на есть центре. Потому и кухня там была самая отвратная – хозяин знал, что к нему в центр и так придут, даже если он просто водку без всякой закуски на стол поставит. Обычно в уйгурских кафе достаточно попробовать один только гуйру-лагман, чтобы навсегда позабыть о всякой другой пище и пожалеть, что ты не уродился на свет уйгуром и не можешь есть такое каждый день. Но хозяин этого кафе, Рахим, менял все представления о вкусной и здоровой уйгурской пище. Я служил на корабле и знаю, что во флоте еда готовится более или менее сносно. Мне пришлось поработать на камбузе, и я могу засвидетельствовать это лично. Конечно, и там есть свои недостатки: например, вместо двадцати положенных пачек чая в общую огромную кастрюлю высыпают пять, обрезают масло, колбасу и прочие вкусности. Но относительно качества еды у нас на корабле было жестко: на флоте еще очень хорошо помнят броненосец «Потемкин» и не хотят нового восстания. А вот недавно один мой знакомый студент вернулся из армии: служил он где-то недалеко от китайской границы. Сначала ему там понравилось: он спортсмен, трудностей не боится, да и в роте все почти попались одного с ним рода, так что его особо там не третировали. Но потом как-то раз назначили его в наряд на кухню, и он увидел, из чего и как готовят то, чем он регулярно до этого питался. Он в тот день, как это увидел, раза три проблевался, а потом все оставшиеся полтора года ел только хлеб, пил воду, да пробавлялся посылками из дому. Вернулся худой, как спичка. Так вот, я этого парня прекрасно понимаю, потому что я видел, как готовят еду на кухне у Рахима. Не буду портить вам всем аппетит подробными описаниями. Один только пример: у Рахима, как и положено в уйгурском кафе, главным блюдом был лагман. Он представлял собой нечистую тарелку, доверху заполненную жидким оранжевым соусом с плававшими в нем обрубками теста, нечищеной моркови и некоторыми признаками мяса. Но не это самое страшное. Когда этот лагман несчастные посетители съедали, остатки соуса с обсосанными костями на кухне выливали в кастрюлю, ставили на огонь, добавляли туда колбасу, кусочки соленых огурчиков и еще чего-то – и в результате появлялась знаменитая рахимовская солянка. Но и это еще не все! Когда съедалась эта ужасная солянка, соус от нее тоже сливали в кастрюлю, но уже не подогревали, а охлаждали и добавляли в окрошку, которую тоже подавали на стол. Потом посетители удивлялись, откуда у окрошки такой неповторимый специфический привкус, и почему в ней иногда попадаются непонятные рыхлые образования, похожие на куриную косточку, которую сейчас поедает Ильяс… Ильяс, что с тобой? Тебе плохо? – вдруг встревожился Сарсен, видя, что у Ильяса сереет лицо, и он прижимает к горлу руку так, словно его тошнит. – Сходи в туалет, это наверно, от водки. Не надо было столько пить.
-Нет, уже все прошло, уже нормально, - сказал Ильяс, глубоко вздохнув. – И это не от водки. Просто… Здесь душновато.
-А, ну это поправимо,  - сказал Сарсен и распахнул дверь купе. Затем он продолжил рассказ: - А вообще Рахим был неплохой человек, широкой, как говорится, души. Иногда его от этой самой широты души аж развозило, и он в приступе щедрости кричал мне на все кафе, так, чтобы все слышали: «Сарсен! Что для тебя сделать? Проси, что хочешь! Ну, хочешь, хочешь… Хочешь бесплатно одну песню на караоке спеть?»
Тут Сарсен разволновался от нахлынувших воспоминаний и пропустил стаканчик, чтобы немного успокоиться.