Сарсен и бандиты

Чем я только в те годы в Алматы не занимался! Это было золотое время! Мне пришлось даже месяца два простоять на улице Сейфуллина с другими безработными. Но на таком дне я был недолго. Все-таки, золото и в грязи блестит, мои таланты нельзя было не заметить. На Сейфуллина меня подобрала одна сердобольная директорша института повышения квалификации бухгалтеров, и полгода я работал в этом институте уборщиком. Тот, кто никогда не занимался этой профессией, думает, что это не бог весть какое дело: взял тряпку и пошел шуровать по всем углам. А на самом деле это чертовски выматывающая профессия. Во-первых, для меня было полнейшей неожиданностью, что настоящие технички моют полы только со стиральным порошком – нам выдавали такой порошок каждую неделю. Потом, регулярно утром и вечером моются только коридоры, а насчет уборки кабинетов необходимо договариваться индивидуально с хозяевами каждого апартамента. Кому-то достаточно мыть раз в неделю, а есть стервы, которые заставляют вылизывать свой кабинет по несколько раз в день. Осенью и весной, ясное дело, работы еще больше – люди ведь грязь на башмаках приносят. Проходиться тряпкой в одном и том же месте надо минимум три раза, и при этом следить, чтобы не оставалось следов порошка, не то прохожие могут растянуться на скользком полу. Помимо технических трудностей, есть и более выматывающие проблемы, например, интриги в среде уборщиц. Мне сперва дали самый маленький и легкий участок работы, и другие уборщицы меня за это дружно возненавидели. В первый же день работы я по незнанию высыпал мусор в урну на крыльце института, а урна эта входила в участок другой технички. Она моментально нажаловалась на меня директору, и за это я получил первую взбучку. Постепенно старушки организовали против меня целую партию и внимательно следили за моими промахами. Раза два случалось, что я напивался и забывал вечером помыть свои этажи. Несколько раз я был в плохом настроении и убрался кое-как: так, размазал воду по коридору и помахал веником в углах. Об этом мои враги-старушки тут же докладывали директорше. И непонятно было, зачем они это делали, ведь зарплата была у всех одинаковая, если бы меня и выгнали, им ни копейки бы все равно не прибавили. А действия старушек возымели действие. Кроме меня, среди уборщиц была только еще одна молодая девушка, которая работала секретаршей у заместителя директора и вечером еще мыла полы по совместительству. Так вот, она тоже чем-то не понравилась старушенциям, и они принялись рассказывать по институту, что я за этой секретаршей приударяю, а по вечерам, когда в институте никого не остается, у нас с ней происходят непозволительные контакты. Я себя ангелом не назову, но чтобы приставать к коллеге по работе – насчет этого у меня строгое моральное табу. Но этого ведь никому не разъяснишь, когда весь институт на тебя уже косо смотрит, и все тебя считают лентяем, пьяницей, да еще и развратником. Наконец, надоело мне это шушуканье за моей спиной, и бросил я эту работу. Директорша плакала и просила остаться, но я просто махнул рукой и побрел опять на свою родную улицу Сейфуллина. А потом я случайно встретил старого знакомого, и он меня устроил работать в ГАИ. После этого у меня было еще много взлетов и падений. Был момент, когда я был крут и торговал бензином на «пятаке» в районе Первой Алма-Аты. А были и тяжкие времена, когда я зарабатывал на жизнь тем, что развозил на своем «Запорожце» девушек по вызовам. Потом я попал в одну банду. Это было хорошее время. Мы контролировали несколько небольших базарчиков и магазинов на окраине города. Было нас человек сорок, почти все бывшие спортсмены, почти все родом из Авангарда. Тогда я поставил «Запорожец» на прикол, а сам разъезжал по городу на «БМВ». Я был правой рукой нашего бригадира, мы с ним вместе ездили на разборки. Помню, однажды нас вызвали на встречу какие-то студенты, по-моему, из сельскохозяйственного института. Решили у нас отобрать один из наших рынков. Мы приехали в положенное время и ждем. Было нас только трое: мы с бригадиром, и еще Алимжан, наш главный громила. И вываливает из-за угла толпа человек в двести мрачных парней аульного типа. Я хотел тут же сесть в машину и уехать подальше, но дружки меня удержали. Наши враги обступили нас и, по всей видимости, собирались от души отмутузить. Но Алимжан уже не раз попадал в такие ситуации и спокойно так спросил: «Кто у вас главный?» Из толпы вышел самый большой и самый черный студент и, выпятив нижнюю челюсть, подошел к Алимжану вплотную. Он думал, что мы сейчас начнем деловой разговор. Он, конечно, не ожидал от трех запуганных людей никакого сопротивления: что тут сделаешь против такой толпы? Но Алимжан рассеял его иллюзии. Он вытащил из кармана пистолет и, не говоря ни слова, засунул его вражескому предводителю в рот. Толпа сразу присмирела, а начальник их утратил свой грозный вид и принялся с пистолетом во рту кое-как оправдываться, что они, мол, приняли нас за кого-то другого, что они и не думали делать ничего плохого, а просто хотели поговорить. Больше они нас никогда не трогали. Но не всегда все проходило так гладко. Один раз во время такой встречи с одной кавказской группировкой началась резня и стрельба. Нас было меньше, и пришлось отступать. Моей головой разбили переднее стекло моего собственного «БМВ», а отважный Алимжан получил героическое ранение в задницу, потом месяц лежал на животе и страдал от боли. В банде я был год или около того. Потом наступили другие времена. Нас стали ловить и сажать в тюрьму за самые малейшие провинности. Почти всех наших пересажали. Нам с бригадиром и Алимжаном пришлось продать свои дома, квартиры и машины и откупиться. Дружки мои убежали на север и торгуют сейчас там то ли углем, то ли мукой. А я остался в Алматы. Ко мне еще пытались придираться, но потом увидели, что взять с меня нечего, кроме старого «ушастого» «Запорожца», и отвязались.