Меж двух берегов продолжение

  В Министерстве образования явно остались недовольны письмом учительницы. В ответе ей посоветовали "не определять литературную ценность произведений при помощи написания открытых писем - ни много, ни мало - от имени всего народа"...Реально эти письма ничего не отражают, кроме переоценки собственной личности".
  Кроме того, в Министерстве подчеркнули, что такая избирательность авторов, которые учительница рекомендует включить в учебник по белорусской литературе, "выглядит двусмысленно"(имеются в виду репрессированные литераторы).
  "Примечательно, что к столетию Октябрьской революции в оппозиционной прессе культивируется миф о некой "расстрелянной, запрещенной большевиками", ликвидируемой коммунистами" и т.д. белорусской литературе,- продолжением этой информационной кампании, очевидно, и является открытое письмо к министру образования.
  Предложенная подборка авторов, предлагаемых к включению в программу, формировалась не на основе каких-то литературных вкусов, а, скорее, в пику политическим взглядам министра образования, а потому носит личностный характер".
  Объясняя этот пассаж из министерского ответа, который тоже носит "личностный характер", стоит заметить, что нынешний министр до своего недавнего назначения возглавлял Коммунистическую партию Беларуси.
  Однако и упрёк в адрес автора письма, видимо, не совсем безоснователен . Её младший брат - известный в Беларуси оппозиционер, разговаривает исключительно на "матчынай мове"(родном языке - белорусском), пишет книги на христианско-нравственные темы, разумеется, на белорусском,  и нельзя исключать, что его пример во многом, если не целиком, способствовал "коррекции" взглядов сестры.
  Право Министерство и в том, что оппозиция использует "расстрелянную литературу" исключительно в политических целях, серьёзным изучением творчества этих литераторов не занимается.
  Но вместо этого аргумента в министерском письме следует напоминание о "многолетней активной практике написания коллективных доносов, которых отдельные белорусские литераторы тех лет оставили не менее, чем художественных произведений".
  Ответ Министерства оппозиционная пресса, как и следовало ожидать, встретила насмешками и осуждением,- что обычно в её практике:права, как всегда, только она, только оппозиционеры, только современные оппозиционные литераторы.
  Поверхностный подход к "больным" темам, можно сказать, их обычная визитная карточка. Несколько лет назад один, ещё относительно молодой белорусский  писатель составил свою антологию белорусской литературы.
  Он не озаботился изучением творчества тех, о ком решил писать, а поступил до примитивности просто -"брал" одно произведение(поэтическое или прозаическое), которое ему больше всего понравилось, и размышляя над ним,- о том, что ему нравится в нём, и что он почувствовал и чувствует, читая его,- делал на основании этого глобальный вывод о всём творчестве литератора.
  Казалось бы, такой подход должен вызвать гневное осуждение и отторжение. Но нет, большинство вообще не заметило его антологию, но нашлись и те, кто посчитал такой подход к её составлению новаторским.
  Особенно "умилил" меня один писатель, который расхвалил автора антологии за то, что тот включил в неё его отца-писателя.
  Прошло несколько лет, никто об этой антологии больше не вспоминает, но метод составителя не остался без внимания и взят на вооружение.
  Сын одного из белорусских писателей, живущий в Москве, создал своего рода "антологию" литераторов из "расстрелянного" списка, по тому же образцу:брал какой-то эпизод из их жизни и творчества, обычно, какое-то "антисоветское" стихотворение, или эпизод из "романтических отношений" с кем-то, и таким образом "открывал" забытые имена.
  Надо заметить, что реабилитация репрессированных писателей в Беларуси проходила очень туго и в более длительные сроки, чем в России. Союз писателей республики не торопился с этим, может, из-за боязни, а вдруг всё вернется на круги своя.
  И к тому же, ещё были живы литераторы, о которых  шепотом  говорили, что они виновны в доносах на того-то и того-то, и которые, занимая важные посты в Союзе писателей, могли под разными предлогами тормозить этот процесс.
  Особая тень падала на Максима Лужанина, довольно кондового поэта, хотя никаких фактов не приводилось, а только некие намеки, но он, став после войны секретарём Якуба Колоса, имел такую власть, что все боялись что-либо сказать против него.
  Только после его смерти появились какие-то негативные статьи.
  Кстати, его жена была действительно замечательным поэтом, но печаталась редко, лишь в 20-е годы, а потом замолкла. И только после кончины Лужанина, и незадолго до собственного ухода она опубликовала небольшой сборничек стихов.
  Она вполне могла стать "белорусской АхматовоЙ", но не случилось...
  Она была родом из немецкой семьи железнодорожника, но давно жившего в Минске, полюбила белорусский язык и писала на нём свои прекрасные лирические стихи.
  Мне она представляется трагической фигурой, и не только на фоне того трагического времени, но и собственного "железного" мужа, которому она целиком посвятила свою жизнь(детей у них не было), пожертвовав ради него своим творчеством.
  Вообще, вполне можно утверждать, что история белорусской литературы - это во многом история трагических судеб белорусских литераторов.
  Да и сама белорусская литература рождалась в 20 веке в неимоверных трудностях и муках. До революции 1917 года даже такого понятия, как Беларусь, не существовало. Был Северо-Западный край Российской Империи, - в административном плане  - Белорусское генерал-губернаторство, куда входили шесть губерний:Виленская, Ковенская, Гродненская, Минская, Могилевская, Витебская.
  Образование можно было получить - при наличии средств - в Вильно(Вильнюсе) или Петербурге, или в одном из крупных городов России.
  Так сын дьячка из Гродненского уезда Ефим Карский окончил Нежинский институт по профилю "славяно-русская филология".
  Со временем этот талантливый учёный был избран членом-корреспондентом Российской Академии наук, и в 1902 году организовал научную экспедицию в губернии с белорусским населением.
  В результате её на свет появился трёхтомный том "Белорусы", который вскоре назвали "энциклопедией белорусоведения".
  В Вильно стала издаваться белорусская газета "Наша Нива", вокруг которой группировались  писатели, пишущие по-белорусски.
  Но когда 25 марта 1918 года представители интеллигенции,фронтовых солдат и офицеров, различных партий объявили на своём съезде о создании Белорусской Народной Республики, не нашлось ни одного делегата, который смог бы сделать это на белорусском языке.
  А для издания документов на белорусском языке в минских типографиях не было специфических белорусских букв, за которыми пришлось посылать в Петроградскую типографию.
  1 января 1919 года большевики окончательно взяли власть в свои руки и объявили о создании БССР, границы которой окончательно оформились в 1926 году с присоединением ряда уездов Гомельской области:Виленская, Ковельская, Гродненская губернии вошли в состав Польши.
  В БССР остались территории преимущественно с русским, белорусским, еврейским и польским населением. Так что до середины тридцатых годов даже герб республики был на этих четырёх языках.
  Из этого разнообразия и предстояло создать единую белорусскую нацию, что невозможно, считали большевики, без овладения языком коренного населения и внедрения его во все властные структуры.
  Так появился термин "белоруссизация", которая проводилась в республике в разные периоды её существования, и всегда заканчивалась...поражением.
  Белорусские писатели неизменно винили и винят в этом кого угодно, и, прежде всего, "ассимиляторскую политику Москвы", но никогда - ни в прошлом, ни в настоящем - себя.
  Между тем, так ли уж они безгрешны?
                Окончание следует