Понимание

    Начало 90-х, любая работа ценна, многие еще не успели встать на ноги, поэтому подработка – большая удача. Меня пригласили в мастерскую одного театрального художника-реквизитора-бутафора, словом, мастера на все руки, который брал заказы на оформление концертов, елок и так далее. Мастерская находилась на севере Москвы в подвале,  была достаточно вместительна и хорошо проветриваема. Шел предъёлочный период, наш главный (увы, его уже нет), я его назову Николаем, собрал целую бригаду под заказ оформления одной из центральных елок столицы.

    Мы были молоды, полны сил и юмора, работа спорилась, впереди маячили хорошие деньги, нам повезло с Николаем, ему с нами. Мужчина он был видный, любвеобильный, кроме семьи с молодой женой и двумя детьми содержал юную любовницу, а потому денег и заказов требовалось много. Оставив налаженную работу над елочным заказом под руководство брата, он уехал куда-то на Урал, чтобы закончить там заказ на оформление концерта известной певицы. Работали они там день и ночь, все успели, и он примчался домой как раз перед собственным днем рождения, усталый настолько, что даже, как рассказал, до душа не дошел. В дороге случились какие-то катаклизмы с транспортом, а потому прибыл он в столицу уже очень поздним вечером. Далее по его рассказу.

    Рано утром, часиков в 7, на него набросились с поцелуями жена и дети. Шум, гам, подарки, хохот! Еле разлепив глаза и поняв, что доспать не удастся, Николай спросил жену:
- А чего так рано-то?
На что она ему весело ответила, что дети сейчас пойдут в садик, она по делам, а им очень хотелось увидеть, как он будет радоваться их подаркам. Изо всех сил продолжая изображать радость, он пробормотал, что ему срочно надо в мастерскую – время жаркое и тихо смылся.

    Пришел он нежданным, потому как все думали, что отоспится в такой день и не совсем были готовы к праздничной встрече.
- И слава Богу, никакого шума, - сказал он и тут же поведал историю о том, как жена хотела порадоваться его радости.

    История была почти рассказана, когда в мастерскую буквально вбежала его любовница Катя. Жене в мастерскую путь был строго заказан, поэтому Катерина там появлялась запросто. Влетев, она шлепнулась ему на колени и громко защебетала, какая она умница, сдала сегодня на права. Она трепала его за усы, щеки и, как нарочно, радостно ворковала:
- Это кто такой сердитый, это кто моей радости не радуется?
Так же стремительно, как влетела, она спрыгнула с его колен и воскликнула, что завтра его ждет на праздник, и поздравлять его будет завтра – ее день. Послав всем воздушный поцелуй, упорхнула, словно и не было.

    Опрокинув стопку водки и налив следующую, Николай, подперев щеку рукой, раздумчиво произнес:
- Еще что ли любовницу завести? Понимающую.

    Услышав, как кто-то спускается по лестнице, все замерли. Николай флегматично повернулся к двери. Вошла его мама. Вздох облегчения пролетел ветром под потолком. Мама Колю обняла, поздравила, посетовала, что выглядит устало, узнав, что раным-рано разбужен, головой покачала. Достала термос, какой-то белоснежный узелок, как оказалось миску (почти тазик) полную пирогов. Налила всем чаю, угостила и пошла в одну из комнатушек, куда потом зазвала сына. Там на дежурной раскладушке была организована практически постель – подушка накрыта той самой белоснежной тканью из узелка, пахнувшей пирогами, на дежурный не то плед, не то одеяло накинут павлово-посадский большой платок.
- Давай-ка, доспи, Николенька. А то зеленый весь от усталости.

    Николай улегся, почти засыпая, вдруг поднял голову и радостно произнес:
- Мам, а я говорю, любовницу что ли еще завести! Во дурак!
Коля спал, мы варили хаш, ели пирожки и разговаривали о том, как все-таки это важно - иметь рядом человека, который тебя понимает.