Рядом

  Ему всегда нравились женщины с темными вьющимися волосами, свободно падающими на плечи.  Невысокого роста, худенькие, но очень пропорциональные: маленькая ножка, маленькие ладошки, аккуратные пальчики, намек на животик, грудки, будто не завершившие своего вызревания. Почти девочка, у которой все впереди. И еще лицо с тонкими, совершенно не подростковыми чертами – ровные брови, большие глаза, носик с продолговатым вырезом ноздрей, четкий изгиб подкрашенных губ. Подкрашенные вишневой помадой губы и терпкий запах духов он также относил к необходимым атрибутам своей воображаемой симпатии. При этом веселая и неглупая.
  «Всегда нравились» - выражение неточное, просто штамп, потому что он никогда такую не встречал. Ни женщину, ни девушку, которой такая женщина когда-то была. Вот так, чтобы полное соответствие – и небольшой рост, и красивая фигура, и каштановые кудри, сообразительность и что-то еще, не поддающееся определению. Как у той, актрисы из старого трофейного кино, подарившего ему этот образ-идеал, ставший впоследствии мечтой-ожиданием.
  Он твердо знал (даже не знал, а чувствовал), что такая   существует.  И не только на старой кинопленке с титрами, а здесь в жизни, и не где-то там, а рядом. И он также чувствовал, что уже ее любит, и будет любить всегда– осталось только встретиться. А пока ждать и развиваться, чтобы быть готовым к встрече: учиться, много читать.
                ***
  Ей были симпатичны мужчины с умными глазами и высоким лбом, умеющие хорошо говорить и интересно думать. Говорить и думать практически обо всем, включая литературу, искусство и философию, в которых они прекрасно разбираются. И чтобы у них были ровные зубы. Голубые глаза и белые ровные зубы, показывающие блеск, когда он смеется или улыбается.  Этого достаточно. Рост и сложение не имеют особого значения, так как по сравнению с ней любой выглядит великаном и силачом. Тем более, что мышечную силу можно приобрести, занимаясь спортом, а вот интеллект - капитал врожденный.  «Интеллект» не совсем подходит, лучше безграничная способность понимать, тонкое чувство юмора и особая проницающая внимательность к окружающим. В первую очередь, к ней.
Еще ей казалось, что высокие, сильные и крепкие не могут быть добрыми – им мешает чувство собственного превосходства. А он обязательно должен быть добрым.
Она часто представляла, как они по вечерам гуляют по улицам или в парке (чаще в парке – там тише) и беседуют. Он нежно держит ее за руку, и она чувствует его осторожную нежность, передающуюся словно ток от его теплых пальцев в ее маленькую ладонь и выше к сердцу… 
Он чем-то похож на их школьного учителя литературы.
                ***
Новый, 1968 год Володя Мальцев собирался встречать в гостях. У однокурсника Паши Калугина, родители которого за неделю до праздника уезжали в дом отдыха. Это почти чудо – отдельная двухкомнатная квартира, елка, проигрыватель с толстой стопкой пластинок и небольшая компания, в которую входят он, Пашка, Игорь и три девушки. Одна из них двоюродная сестра Игоря, две другие ее подружки.
Тридцатого декабря, в скользкие предвечерние сумерки сказочный мираж исчез – выходя из магазина, Володина мама поскользнулась и подвернула лодыжку.  Вывих стянули шинами и рекомендовали меньше ходить и больше лежать. Володе же пришлось пожертвовать собой и остаться на Новый Год с малоподвижной мамой, тем более, что ходить ей действительно было тяжело. Даже опираясь на костыль. 
- Может быть, ты все-таки пойдешь к Паше?
- Нет мама, я буду встречать с тобой. Мало ли что…
В одну минуту первого часа 1968 года, под звуки гимна (гимн звучал каким-то траурным маршем) Володя стоял перед зеркалом и узким, неудобным для питья фужером чокался со своим отражением.  Тот в зеркале ему очень не нравился: хмурый, широколобый, с редкими, зачесанными назад волосами и надутыми, как у собравшегося заплакать ребенка, губами.  К тому же, невысокий и узкоплечий, если сравнивать с Пашей.
«Интересно, как там сейчас у него?» – думал Володя, и чтобы не расстраиваться, старался отгонять картины новогоднего веселья в квартире Калугина.
Паша позвонил через полчаса. Поздравил и сказал, что у них все отлично, но Володи очень не хватает -  Игорь принципиально не танцует, поэтому приходится танцевать по очереди с тремя. 
Три девушки: полненькая смешливая Лена, несколько строгая из-за очков сестра Игоря Надя и миниатюрная Наташа. Худенькая, гибкая, невесомая, почти мальчик, если бы не распущенные волосы и подкрашенные глаза, делающие ее старше.
Наташе тоже было весело. И когда они, выключив свет, чертили над столом огненные круги, образуемые осыпающимися искрами бенгальских огней, и когда стреляли хлопушками, пили ударяющее в нос газированное шампанское, танцевали и играли в города. Но чего-то не хватало. Если честно, то «кого-то» - Игорь, взявший себе роль бесстрастного распорядителя и организатора, казался ей неуместно серьезным и скучным; богатырь Паша в своем стремлении всем угодить, слишком суетливым и болтливым. 
                ***
А через пятьдесят пять лет Владимир Иванович Мальцев умер. Перед этим он закончил Техноложку, работал инженером на военном объекте, преподавал занимательную физику в кружке при Доме Детского Технического Творчества, выйдя на пенсию, ковырялся на даче. Попутно женился, родил сына, развелся, снова женился, какое-то время пил, потом бросил. И вино, и вторую жену. 
Обе супруги покойного совершенно не походили на миниатюрную женщину с темными волосами и точеной фигуркой. Первая была плотной, выросшей на деревенском воздухе и молоке блондинкой, завоевавшей Мальцева темпераментом и не имеющей преград целеустремленной активностью.   Цвет волос второй жены значения не имел – она их красила в зависимости от моды и цвета одежды. Рая была невысокой, но без   изящества сложения, дающего движениям и походке особую легкость и прелесть. Она умела слушать, прекрасно его понимала, но в известной сфере была чересчур холодна.
Похоронили Мальцева на Ковалевском кладбище. На новом, недавно запущенном в эксплуатацию участке, представляющем собой вспаханную целину, обрамленную остатками вырубленных ольховых зарослей.
Через неделю рядом с обложенным венками холмом, под которым бесчувственно лежал Владимир Иванович, возник новый. Его цветочную пестроту протыкал временный крест с табличкой: «Новикова Наталья Георгиевна» Годы жизни: 1949 – 2016
Кто скажет, что нет правды на земле? Врал все Пушкин и его Сальери. Есть правда! И на земле и выше. Только не всегда вовремя. Но что такое время по сравнению с Вечностью?
Теперь они навеки рядом. Володя и Наташа-Дюймовочка. А рядом – это почти вместе.
Посыпайте дорожки песком!