Девочка, которой не суждено повзрослеть

Девочка, которой не суждено повзрослеть

Зира, наша новая соседка, была немногословной, доброй и очень порядочной, никогда не осуждала людей, могла поддержать разговор на любую тему. Неделю назад она ездила в аул к своим родственникам, и мне захотелось узнать, как люди там живут. Я пригласила ее на чай. Зира не готова была к беседе, я поняла, что что-то гложет ее. Соседка пододвинула чашку чая, отхлебнула и со слезами на глазах произнесла:
— Поверишь, приехала и места не нахожу себе.
— Что-то серьезное случилось? — спросила я женщину.
— Случилось, — выдохнула Зира. — Я никому не рассказывала о своей двоюродной сестре Зуре, у ее дочери Алем церебральный паралич. Я не догадывалась, какая эта страшная болезнь, и на какие страдания и мучения обречен ребенок. В родные края езжу редко, девочку видела несколько раз. После замужества впервые приехала в гости, удивилась, когда свекровь Зуры унесла ребенка, будто боялась, что я глазливая. Мне предложили остаться ночевать, я неожиданно для них согласилась, чтобы пообщаться с сестрой. Лучше бы не соглашалась…
К вечеру услышала громкий надрывный плач. Плакал ребенок, плакал, не так, как обычно плачут дети. Так кричат, испытывая страшную боль. Сестренка ушла, долго не возвращалась, я поняла, что пригласила она меня остаться ради приличия. В тот день я впервые увидела ее горе.
Девочка кричала долго, не успокаиваясь, и только под утро уснула от усталости. Когда ребенок уснул, Зура пригласила меня в спальню, показать дочь. В кроватке она казалась обыкновенным ребенком, девочку можно было бы назвать красивой, но когда сестра сняла с нее одеяло, я увидела скрюченное тельце. Вдруг Алем издала истошный крик, лицо исказилось. Сестра и муж держали тело, оно извивалось, как змея, меня попросили выйти.
В памяти словно отпечатались искаженное болью лицо девочки и глаза сестры, полные страха, боли и отчаяния. Я долго не могла уснуть, мне жаль было Зуру, теперь поняла, почему она ни с кем не общается, ведет скрытый образ жизни.
Утром я разглядела девочку: недетский взгляд, в котором отражались неприязнь, недоверие, враждебность, она хотела, чтобы я покинула дом. Алем явно не любила гостей. Зура решила отвлечь ее, показала на меня: «Это твоя тетя, она любит тебя, хочешь, поиграет с тобой?»
Девочка зло взглянула на мать, издала истошный вопль и закатилась в плаче. Я обомлела, быстро вышла из-за стола, почувствовав себя лишней, и мне срочно надо было уйти.
Душа разрывалась от жалости к сестре. Зура выскочила за мной, я попросила вернуться ее назад к дочери. Жуткий стон, который издала сестра, заставил содрогнуться. Зура таким образом, выдавила из себя боль, страх за будущее ребенка, обиду на судьбу.
Зура зло ответила: «Они без меня управятся, пусть успокаивают сами!» Как я поняла, это было сказано в адрес родителей мужа.
Я обнимала сестру и рыдала вместе с ней. Умница, красавица, гордость семьи, она сильно изменилась, постарела.
Возможно, она хотела поделиться своим горем. «Если дальше это будет продолжаться, я сойду с ума», — произнесла сестра громко, с вызовом, чтобы услышали родственники мужа.
Врачи предупредили юную женщину: ребенок родится больной, предложили избавиться от него. Сестра жаловалась: «Муж — тряпка, без совета родителей не мог ступить лишний шаг. Он долго решался, как им сказать. Предупредил, что не имею права избавиться от ребёнка, пока они не дадут согласия на аборт.
Родители решили, что ребенка я нагуляла и теперь хочу избавиться от него, они заставили родить. 
Когда ребенок родился, особых отклонений мы не заметили, они активно помогали мне. Ругали врачей, считали диагноз неправильным. Болезнь начала проявляться, они заявили, что я опозорила их, родила единственному сыну калеку. Муж перестал общаться со мной, спал отдельно. И знаешь, ведь бабушка и дедушка полюбили внучку, она копия отца. Только устают они от нее. Эта страшная болезнь, мышцы выворачивают, скручивают тело ребенка. Одно время у меня болела нога, боль была адская, я представляю, как больно дочке, и ничем помочь не могу».
Я вытащила из сумки все деньги, стала предлагать ей, Зура усмехнулась: «Эту болезнь не вылечишь. Каждый год, как только узнаем, что где-то лечат этот недуг, едем туда». Услышав истошный крик свекрови, сестра побежала домой, не попрощавшись.
Из аула уезжала я с тяжелым сердцем. Горе Зуры выбило из колеи, я отказалась ходить в гости, и решила искать учреждения, где окажут помощь ребенку.
Прошли годы, Зура передавала приветы, я помогла ее семье, нашла несколько клиник в Китае, она ездила туда, говорят, что девочке стало лучше. Мы с родственниками собирали деньги, помогали.
Я скучала по сестре, но боялась лишний раз спросить про нее.
У Зуры умер свекор, я не имела права туда не ехать. Знала, иначе осудят: богатая тетя пренебрегает родственниками. Поэтому решила купить нарядных платьев девочке, не могла вспомнить, сколько лет ей.
Сестра выглядела уставшей, пришлось ухаживать за больным свекром, больной ребенок, усложнили жизнь ее.
Муж сбежал, а она осталась с его родителями. Лишь перед смертью отца вернулся, видимо понимал, что больше виновен он, у его двоюродного брата родилась дочь с подобным диагнозом.
Алем выросла, у нее была красивая стрижка, она сидела в кресле и с любопытством смотрела на людей, которые пришли с соболезнованиями.
Я решила помочь родственнице накрыть стол, принимала гостей. Зура попросила меня с дочерью уйти в дальнюю комнату. Я замялась, мне казалось, не смогу справиться. Сестра с мольбой посмотрела: «Кроме тебя, мне обратиться не к кому». Тут я вспомнила про подарки, Зура повеселела и сказала дочери, что я привезла красивые платья.
Девочка удивила меня, у нее смягчился взгляд, став уже не злобным и враждебным. Я достала подарки, в ее глазах появилось любопытство. Алем обрадовалась красивым платьям, ведь она была девочкой! Я не знала, как надеть, боялась притронуться к скрюченному тельцу. Тут зашла Зура, она поняла моё замешательство, и заговорила с дочерью извиняющим, подобострастным голосом. Дочь в ответ мычала, а сестра улыбалась, радовалась общению. Зура радостно сообщила после лечения в Китае, девочка начала говорить. «Но только я понимаю речь ее, — пояснила сестра. — Алем стала самостоятельной, может сидеть. Муж вернулся в семью, в Китае нас научили ухаживать за больным ребенком, делать массаж, снимать судороги, пошли подвижки, она стала спокойней».
На следующий день состоялись похороны. Я радовалась, что поминки решили провести в местном кафе, сестре не придется ухаживать за родственниками. Беспокоила мысль, как Зура управится без свекра, он был опорой семьи.
В обед меня пригласили на местный ипподром, оказывается Зура там с дочерью и хочет видеть меня. Я поняла, что это единственное место, где она может отдохнуть от ребенка. Девочка сидела на лошади, инструктор и муж поддерживали ее.
Зура поделилась радостью: хозяин ипподрома бесплатно дает возможность детям покататься, они всего оплачивают половину зарплаты инструктора. Сестра понимала, у меня много вопросов. Мы дружили с детства, она на пять лет моложе, знала, что я люблю и переживаю за нее.
Глядя на Алем, Зура поделилась, что не знает, как жить дальше. «Дочь растет, задает много вопросов. Алем стала агрессивной, завидует, что у меня было хорошее детство, юность, учеба в институте, замужество. Расспрашивает, как будто ведет допрос. Она допытывается, знала ли я, что она родится больной? В детстве Алем любила смотреть на играющих детей, хотела бегать с ними, играть. Из-за болезни лишена была всего.
С возрастом стала кричать на меня, обвиняет в том, что она родилась калекой. Я устала, порой хочу наложить на себя руки. Мне страшно за будущее, если что случится со мной, что будет с Алем?
Врачи говорят, не доживет она до старости, может умереть, так как тело должно расти, а оно в тисках болезни, не может постоянно выдерживать эту страшную боль. — Зура расплакалась. — Не хочу, чтобы она умирала, она ничего хорошего не видела в жизни. Знаю, не суждено Алем выйти замуж, стать матерью. Она моя дочь, я несу ответственность за ее жизнь».
Инструктор и муж помогли девочке сойти с седла, посадили ребенка в кресло. Муж сестры всегда стеснялся меня, я решила поближе познакомиться с ним, порадовалась, что девочке стало легче. Он выразил благодарность за помощь, которую оказала им я.
За мной пришла машина, чтобы отвезти в аэропорт. Из окна автомобиля я видела, как муж сестры шел, обнимая Зуру. «Нельзя ее не любить», — произнесла громко. Родственник, приехавший за мной, подтвердил: такую, как Зура женщину боготворить надо. Мне почему-то стало радостно, видела, муж любит сестру и больше не оставит одну. Я вернулась домой, с сестрой общалась все реже, на это были причины.
Алем умерла в возрасте пятнадцати лет. Я ездила в аул на похороны. Оказалась, Зура решилась родить, воспитывает двойню: мальчика и девочку. Никому особо об этом не сообщила, наверное, боялась сглазить.
После похорон мы долго не спали, она делилась своими воспоминаниями. Зура рассказывала: «Дочка взрослела, хотела быть красивой, нравиться, заглядывалась на юношей, мечтала избавиться от болезни, носить шпильки, быть любимой. Она не верила, что болезнь можно победить, чувствовала, осталось немного ей, стала невыносимой, злой и жестокой. Несколько раз падала с коляски, хотела умереть. Я была в отчаянии, никогда не прощу себя, что испугалась сплетен, согласилась родить больного ребёнка. Надо было сделать аборт, если что — подать на развод. Моя нерешительность сделала несчастной моего ребенка, который проклял свое существование. Если бы ты знала, как Алем хотела жить! Она так помогала мне, когда родились двойняшки». Сестра считала себя виновной в смерти дочери. Мне пришлось отругать ее и внушить, что самобичевание, ничего хорошего не даст ей. «У тебя растут здоровые дети. Ты должна дать им то, чего была лишена Алем. В семье должен воцариться покой, ты нужна детям».
Перед отъездом, мы долго говорили с ней. Она обещала, что это последние слезы. Знаю, у Зуры все хорошо будет, но перед моими глазами до сих пор стоит Алем, ничего в этой жизни хорошего не видевшая. Девочка, которой не суждено повзрослеть.