Холик

 
Учился со мною в одном классе интересный персонаж. Маленький, шустрый, разбитной, а потому считавшийся или бывший действительно весьма способным. Я разобраться в этом не смог не было возможности. Не сразу я по малолетству понял, почему так нежно к этому мальчику относились. И моя бабушка как-то не возбраняла дружить с Ясиком. Так его звали. Ну не скажу, что я особенно дружил. Был я ребенком спокойным. Но, помню, был как-то у него в квартире, он жил напротив, через Новопесчаную, под вывеской "Ремонт обуви". Что за ремонт это был так мне было и не суждено. Вывеска теперь пропала, видно не нужен теперь этот ремонт. А она была главным ориентиром в отношениях с Холиком. Посмотришь в окно, увидишь вывеску и вспомнишь: там живет Холик. Холиком он, правда, стал не сразу. Был мелкий паренек едва ли не самый маленький  в классе, которому было  предписано заниматься прыжками в оду. Может,  с целью, чтобы  увеличить его рост. И еще он все время что-то рисовал что-то фломастерами. Не помню, чем и как, но он доставлял своим поведением множество проблем учителям. Всю дворовую шпану он, конечно, неплохо знал. Умел в случае чего и поныть, и притвориться. В случае необходимости мог умело притворяться, чтобы получить не очень сильно. Не удивляло меня сначала по-детскости, что дома была только достаточно пожилая бабушка, которой он доставлял немало хлопот. Иногда приносил в класс солидные денежки, видел, как-то у него десятку. Думаю, бабушка пенсию получила... И ной раз начинался телефонный переполох: Ясик исчез. Соответственно трясли всех детей. И вот вспоминалось, что Ясик отправился вполне законно среди дня на какое-то мероприятие, а затем, по его версии, заблудился, приехал на Октябрьскую и до 9 часов выбирался оттуда. Другой раз вечером увидел его в резиновых сапогах. Утром узнал, что он почил сотрясение мозга. Резиновые сапоги надел для того, чтобы прогуляться по любимой луже Лаптевых разливавшейся в Чапаевском парке каждую весну и пленившую наше воображение. Всех как мух варенье притягивала она и после уроков начиналось  строительство плотов и прочих усовершенствований, вот и  Ясик отправился вечерком в сапогах на лужу, видимо, поскользнулся и ударился головой. Л. Улицкая, сочинившая целый роман воспоминаний о Холике и его  родственниках, приводит: "Однажды к нам приехала тетя Женя (Евгения Семеновна) и как-то даже весело рассказала, что вот только что к ним домой приходил милиционер и строго спрашивал, тут ли живет мальчик «Ярославль» (ее это очень развеселило, она много раз потом вспоминала). Оказалось, что Ясик попал под машину и сломал руку. Веселого тут, конечно, мало, но я представляю, как она успела испугаться, так что сломанная рука оказалась большой удачей". Насчет перелома руки сказать не могу. Но эти трагические события произошли у меня на глазах. Был в Первом Песчаном переулке- улице Сальвадора Альенде детский кинотеатр "Дружба", куда нас, несчастных школьников, таскали  на просмотр какого-нибудь очередного педагогического шедевра. Помню, в тот день нам показали в журнале фрагмент фильма об индейцах с немецким актером в роли Чингачгука, это возбудило наши надежды и когда пошла обычная нудиловка, мы совсем расстроились. И тут служители кино зазевались оставили дверь открытой куда устремился первым мой одноклассник по кличке Джон, за ним Холик, потом я . В азарте. мы потеряли ориентировку. Джон выскочил на улицу и успел, уходя от предполагаемого преследования проскочить перед машиной, а Холика она уже зацепила. Навсегда запомнил душераздирающую картину плачущего в шоке Горбаневского несут в машину "Скорой помощи". Возвращаясь домой, я видел, как медленно плетется домой его мама, о чем-то  раздумывая. Я уже знал тогда эту маленькую женщину, которой все сторонились. Она брела домой и не знала, что дома её ждут не страшные и злодейские чекисты, а неприятные известия.
 Когда мы подросли, началось повальное увлечение хоккеем, и чешский нападающий Ярослав Холик дал нашему Ясику свою фамилию в качестве прозвища. К тому времени мы уже сразу после уроков доставали припрятанные палки, ломали кусты ящики, кто-нибудь приносил маленький, размером с теннисный, мяч, и начинались псевдохоккейные баталии.  В один прекрасный день наш директор Таисия Максимовна и по совместительству партийная совесть (если такая существовала), которая выражалась на партийные темы крайне категорично и  в то же время туманно заявила буквально: " Что мы можем навсегда забыть Холика, что это не его решение, решение его матери". Нам не просвещаемых еще политинформациями и др. было непонятно. Мне уж точно. Ясно, было только, что Холика почему-то нет. Но после уроков, когда началась очередная баталия, появился Холик и стал опровергать Таисию Максимовну, уверяя, что он никуда не денется и др., как впоследствии выяснилось, в свою очередь, забивая нам баки. Больше Холика мы не видели. Зато его бабушка, отказавшаяся эмигрировать с дочкой и внуками, иногда появлялась в поле нашего зрения. К тому времени Холик, его мать, бабушка и его младший брат, которого Наталья Горбаневская в 1968 году, в качестве прикрытия таскала на Красную Площадь, где, по словам ее знакомого так же бывшего сопротивленца  властям, не взбесивших противниц советского режима, а наоборот забитых советских милиционеров следовало бы защищать от этих баб, получили от ужасной тоталитарной  советской власти трехкомнатную квартиру. Жила нигде-то в районе  "Войковскую". Там  Екатерину Семеновну иногда подкармливала мама покойного моего одноклассника Ромы Глушкина.
Со временем нашлись знакомые, которые наблюдали Наталью Горбаневскую  и ее детей в Париже. А одноклассница откопала книжку Людмилы Улицкой, которая, сглаживая углы, изображает парижскую жизнь в эмиграции польской гражданки Натальи Горбаневской и ее детей Ярослава и Иосифа. Добавлю, что Холик стал там художником (не зря тут возился в России с фломастерами) и  работал, конечно же, на радиостанции "Свобода".