40. Сказка о бравом пареньке Ермолке и его соколе

                Сказка о бравом пареньке Ермолке и его друге вольном соколе      
                Глава 1
Случился как-то в давние времена в нашем царстве, в Российском государстве, шумный переполох, и до того шумный что его отголоски аж до самого царя-батюшки докатились. А виновником тому переполоху стал один очень забавный паренёк со звучным и весёлым именем — Ермолка, по прозвищу Колокольчик. Уж такой парень был, что просто молодец, да и только. И всё-то в нём ладно было; и ростом-то он высок, и в плечах широк, и душой прекрасен и даже лицом благообразен.

          Однако, невзирая на все эти достоинства, имелся у него довольно-таки весомый недостаток. Уж больно он любил пофантазировать да помечтать. А оттого, с ним постоянно случались всякие несуразные ситуации, подобные той шумной сумятице, что не оставила равнодушным не только царя-батюшку, но и большую половину народу государства нашего. А начиналась эта сумятица очень даже прозаично и заурядно.

            Сидел как-то Ермолка после обеда на завалинке своего родного дома. Как всегда мечтал, фантазировал, семечки лузгал, да ворон считал. И было это его обыкновенным времяпрепровождением, потому как постоянной работы у него не имелось, а всем его занятием значилось только то, что под присмотром тамошнего дьяка Кузьмы прислуживать в соседней церковной лавке. Да и то, занятьеце это было пустяковым. Мастерил он там разные безделицы, собирал огарки восковых свечей, плавил их да в плитки складывал.

            А ещё, на малые колокольцы, что с городской кузни в церковную лавку свозили, языки подвешивал и на звук их пробовал. И вот это занятье Ермолке очень нравилось. Потому-то и прицепилось к нему прозвище «Колокольчик». Слух у него был особенный, музыкальный. Вот местный батюшка проповедник Ферапонт и приспособил Ермолку на колокольцах мелодичное звучание настраивать. А за эту его способность он ссужал ему медные монетки да снабжал кой-какой снедью. На то Ермолка и жил, да не тужил. С утра помастерит немного, свечи поплавит, колокольцы настроит, языки им понавешает, а после обеда сидит себе на завалинке да фантазирует.

            Вот и в этот раз сидел так Ермолка, сидел, семечки лузгал, отдыхал, фантазировал, мечтал, и уж так распалился, что захотелось ему полетать, аки птицы летают. Смотрит он на скворцов, что на соседней берёзке с ветки на ветку перескакивают, да галдят безумолку, и думает.

            – Вот ведь скворцы,… что же за птицы, летают себе беззаботно и летают,… знай, крыльями машут,… а ведь они так же, как и я, семечки пощёлкать любят,… вон их осенью на подсолнухах сколько пасётся. Так может и я, как они летать смогу,… ну чем я хуже их!? Мне бы только крылья справить,… я бы и полетел! Ох, уж я бы тогда высоко поднялся,… а оттуда с небес посмотрел бы на всё,… и на город, и его улочки, и на реку широкую и на рощу далёкую! Это не то, что с колокольни глядеть,… что проку в ней, лазил я на неё,… оттуда лишь окрестности видать. А тут я бы на весь мир посмотрел,… и не только посмотрел, но и себя бы показал,… сверху крикнул бы всем людям,… вон, мол, смотрите, каков я,… летаю! - вдохновенно рассуждал он, сидючи на обыкновенной дворовой завалинке.

           Ну, посидел он так ещё с минуту-другую, подумал, да и решил себе крылья сделать, но непростые, а такие, чтоб на них можно было с обрыва, который над речкой возвышался, с разгону прыгнуть и взлететь. И это он правильно придумал, потому как, если что не так пойдёт, то он просто в речку с обрыва свалится, в воду бултыхнётся и всего-то делов. По крайне мере не расшибётся, как другие расшибались. А ведь до него были и другие, которые полетать хотели. Но только прыгали они не с речного обрыва, а с высокой колокольни да со скалистого утёса. И это неблагоразумие к беде приводило. Разбивались люди и калечились. И таких случаев в прошлые годы немало было, только ныне про них позабывали, хотя в своё время они тоже много шума наделали.
                Глава 2       
Вот и сейчас, Ермолка, своим решением полетать аки птица, вызвал у людей, узнавших про это, немалое смятение. И суждения их на этот счёт резко разошлись. Кто-то поддержал его.

          – Давай, лети! Бог тебе в помощь… - говорили доброжелатели. А кто-то осудили и на смех поднял.

          – Да куда же ты лезешь, недотёпа ты нерасторопный! Ведь ты же акромя как колокольцам языки подвешивать ничего больше и делать-то не умеешь! Смотрите-ка на него, а уж летать собрался… - потешались над ним некие злопыхатели.

           – Ничего, я вам докажу на что я способен! Уж что-что, а мастерить-то, я ловко умею! Уж я себе такие крылья сделаю, что сами птицы мне позавидуют! - лихо отвечал насмешникам Ермолка, да чтоб времени зря на разговоры не тратить, за дело взялся. Перво-наперво соорудил он из бечевы прочный силок. Поставил его в поле, положил в него приманку, а сам в кустах схоронился, да за бечеву дёргает, приманку пошевеливает. Пришёл момент и на эту нехитрую уловку сокол попался. Он как раз в это время там на дичь охотился.

           Разглядел сокол с высоты сытную приманку да камнем вниз на неё кинулся. Тут и Ермолка подоспел, схватил его. И едва сокол у него в руках оказался, как он сразу же принялся крылья его изучать, рассматривать да замерять. И всё очень осторожно, бережно делает, лишь бы вреда вольной птице не нанести. Всё осмотрел, всё просчитал, перышко к пёрышку, пушинка к пушинке. Взял у дьякона Кузьмы кусок бумаги-пергамента, перо с чернилами, и тщательно зарисовал устройство соколиного крыла. А сокола ясного, за его службу добрую, снедью накормил, молоком напоил, да на волю выпустил.

      Сокол птица быстрая, проворная, только с руки вспорхнул, как уже ввысь взметнулся. Но далеко не улетел, покружил над Ермолкой, покружил и назад вернулся. Сел рядом с ним на ветку, сидит, смотрит, что тот дальше делать будет, а Ермолка ему удивляется.
        – Ты что же это не улетел? Иль я тебе по душе пришёлся!? Видать ласково я с тобой обращался, раз ты меня оставлять не желаешь! А может, тебе угощенья мои понравились!? - спрашивает его Ермолка да добродушно улыбается. А сокол в ответ лишь головой кивнул, крылья свои расправил, и клёкочет, словно сказать ему хочет.  Мол, вот он я, гляди на меня! Делай, что задумал, а я тебе во всём помощником буду, но только уж больше не отпускай меня, ещё пригожусь!

         Ну, Ермолка посмотрел на чудо такое, да и смекнул, что сокол тот птица непростая и что лучше будет его у себя оставить. Дал он соколу опять молока попить, доброй едой его угостил, а сам за второе дело принялся. Собрался и в лес-поле пошёл, чтобы для своих крыльев найти легкий хворост и сухую солому. Хворост на каркас употребить, а солому, чтобы перья заменить. Ведь перьев-то ему негде было взять, да и много их требовалось. Это же столько на такие большие крылья перьев нащипать надо, так никаких гусей и уток что по соседству паслись, не хватило бы. Хотя и паслось их тогда великое множество. Вот и пошёл он в лес-поле за соломой и хворостом.

         А сокол-то за ним полетел. Летит и дорогу ему подсказывает, будто знает чего Ермолке в лесу надобно. Так и пробродили они до самого вечера. Сокол летал, места удобные Ермолке показывал, а тот только успевал, нужные ему хворостины подбирал, да солому в пучки складывал. Вернулись они домой запоздно, усталые, но довольные. Всё что надо нашли, всё, что необходимо принесли. Ермолка по сусекам малость поскреб, еды кой-какой набрал, сам поел и сокола накормил. И уж так у них сегодняшний день удачно сложился, что подружились они не на шутку. И даже понимать друг дружку начали, с полуслова с полуклёкота. Ну а перекусив, на ночлег устроились.

          Ермолка жил один, свободного места в доме много имелось. А дом ему этот от родителей достался, сами-то они давно уже съехали. Отец у него человек военный был, и ему по службе пришлось на другое место перебраться, ну а матушка за ним последовала. Да так они на новом месте и обосновались. Ермолка же здесь один остался, а тут на тебе, у него вдруг сокол поселился. Так они теперь и зажили вдвоём. Утром вставали да за работу брались. Ермолка крылья мастерил, скреплял их воском, жиром смазывал, примерял, да под свой размер подгонял. А сокол со стороны наблюдал и подсказывал, как всё лучше сделать. Подлетит к Ермолке да клювом на хворостину  укажет, мол, такая здесь не годиться, замени. Иль пучок соломы ему подаст да посоветует, куда его понадёжней приспособить.

          Вот так они совместно и трудились. Пять дней кряду работали, а на шестой получились у них крылья не хуже соколиных, только размером в насколько раз больше. Ну, сделать-то они их сделали, а теперь их ещё и испытать надо. И пошли они тогда на крутой берег к тому самому обрыву, который Ермолка заранее приглядел. А там их уже народ дожидается.
                Глава 3
Заприметили люди, что Ермолка крылья несёт, вот враз и собрались, словно им кто подсказал, где он прыгать затеялся. Чутьё у нашего народа такое, что он уж тут как тут, когда где-нибудь что-то важное намечается. Стоят люди, смотрят, и ждут, как дела дальше развиваться начнут. Народу уйма притопала, и кого тут только не было, все примчались. И соседская ребятня гурьбой нагрянула, и бабки торговки с рынка вперемешку с лавочниками понабежали, и кузнец со всеми своими подмастерьями явился, и гончары руки в глине пришли, и даже батюшка Ферапонт с дьяконом Кузьмой пожаловал. Да почитай весь околоток собрался. Подзуживают Ермолку, подначивают-науськивают, обстановку накаляют, ажиотаж создают.

          – Давай начинай! Прыгай! Чего тебе ещё надо! Кого ждёшь, Ермолка-Колокольчик! Иль ты только языком трезвонить можешь!? - кричат ему, подстёгивают, поторапливают. А сокол так рядом с Ермолкой и держится, летает возле него, кружит, подбадривает его своим клёкотом, мол, не слушай их, не страшись, делай своё дело.

          Ну а Ермолка не из пугливых, его заполошными криками не возьмёшь. Долго думать он не стал, крылья на себя нахлобучил, хорошенько прицелился, и давай разбегаться, руками махать. До конца обрыва домчал, сходу подпрыгнул, от земли оторвался, и полетел. Да непросто полетел, а воспарил, будто лебедь белая. Чего, конечно же, никто не ожидал. И уж как у него такое получилось лишь одному Богу ведомо. Не то ему ветер удачно подул, не то он крылья верно смастерил, а может и разогнался как следует. Но только воспарил он над рекой и летел аж целых три минуты.

            Однако стоило ему ещё раз крыльями взмахнуть, чтоб повыше взобраться, как он тут же потерял равновесие и словно мешок с крупой вниз рухнул. Крылья у него сложились, и он в воду шлёпнулся. Ну а людям, что на обрыве собрались и на его полёт глазели, и этого с лихвой хватило, чтоб поразиться до бескрайности.

           – Ну, надо же, вот ведь что учудил! Летел по-настоящему! Парил аки птица! Вон столько в воздухе продержался! А парень-то молодчина! Ох, и мастак, действительно чудесные крылья сделал! Да уж такое утворил! Ну, какой же он после этого Ермолка-Колокольчик, теперь он мастер Ермолай! - кричат ему люди с берега и руками машут, приветствуют.

             А он побултыхался ещё чуток, от остатков крыльев, что намокли, потяжелели и ему мешали, избавился, да к берегу не торопясь направился. А сокол-то над ним так и кружит, летит, смотрит, чтобы Ермолка с пути не сбился, направляет его своим клёкотом. Ведь ему-то сверху лучше видно, куда плыть надо. Добрался Ермолка до берега, на сушу вылез, сокола поблагодарил и к людям пошёл. А те уже и сами к нему бегут да на ходу кричат, судачат.

            – Ну, какой же ты удалец! Вон что совершил! Ты теперь на весь белый свет прославишься! О тебе легенды слагать будут! - ликуют люди да радуются. И все такие довольные, все его поздравляют и даже батюшка Ферапонт с дьяконом Кузьмой ему улыбаются, один только он не доволен.

            – Эх, мало я пролетел,… хотелось-то побольше и подальше,… жаль, ведь так ничего поглядеть-то и не успел… - сетует он, негодует, хотя у самого на душе и приятно, оттого что его так встречают и восхваляют.

              А меж тем молва о нём уже впереди его бежит. Вскоре весь город только и делал, что про его полёт говорил. Уж что-что, а слухи-то у нас разносятся быстрее молнии. Вот тут-то переполох и начался. И всяк человек по-своему эдакую нежданную новость воспринял. Кому-то она и замечательной показалась, а кому и крамольной. Многие его поддержали, и полёт одобрили. Однако многие же и порицали да супротив встали. Но вот молва дошла до царя-батюшки. А он сурово рассудил, долго собираться не стал и сейчас же велел всякую полемику прекратить.

           – Хватит! Довольно! Более никаких разговоров о полётах вестись недолжно! Такие кривотолки вредны и опасны! Живо запретить! А то, ишь, подняли переполох! Раскудахтались словно куры на базарной площади! Так глядишь и до бунта недалеко! А этого паренька, что без моего ведома летать осмелился, прогнать подальше от города!  Нечего ему народ баламутить! - распорядился государь и со зла аж ножкой топнул-прихлопнул.

            А уж коли царь-батюшка повелел, да ещё столь грозно, то такое приказанье надобно немедленно выполнять. И кинулись слуги царские порядки наводить, да всякого кто про тот полёт помянёт кнутами бить, а кому и острогом пригрозили. Разумеется, переполох сразу же  на убыль пошёл. Народ после такого предупреждения вмиг притих, успокоился, и на Руси вновь замирение началось, сплошь тишь да гладь и полное молчание.

           Все ходят, нос друг от друга в сторону воротят, вроде как ничего и не случилось. Ну не любят у нас разные новшества да светлые идеи, наверное, потому-то мы до сих пор так и живём по старинке. Мало знаешь, лучше спишь, говорят у нас, да и остаются в полном неведение и спокойствии. Но вот только Ермолка никак успокоиться не желал, не в его это натуре. Он уже познал радость первого полёта, и теперь ему хотелось его повторить.

           – Кто хоть раз вкусил неба, тот уж никогда от него не отступится! - смело рассуждал он, и продолжал готовиться к новым свершениям. Однако не тут-то было, вскоре к нему пожаловали царские стражники, и сходу зачитали строгий государев указ. В коем чёрным по белому говорилось, что ему Ермолке-баламуту, велено прекратить летать, а главное, чтобы народ к смуте не склонять, и переполоху в стране более не учинять, ему надлежит немедленно покинуть город и отправиться на все четыре стороны, иначе не миновать кары жестокой. Выслушал Ермолка сей указ и понял, что делать нечего, супротив царской воли не пойдешь, а плетью обуха не перебьёшь.

            Сел на завалинку загрустил и решил подчиниться. А душа-то у него по-прежнему в небо рвётся. Посидел он так, погоревал, покручинился, и пошёл к батюшке Ферапонту просить благословения на дальнюю дорогу да на постройку новых крыльев. Приходит к нему и говорит.

            – Прости ты меня отче,… ну не могу я царский указ выполнить,… зовёт меня небо ясное,… манит со страшной силой,… летать мне хочется! И пусть государь мне карой жестокой грозиться, и пусть в острог посадит, но не видать мне света белого, если я хоть ещё разок в воздух не поднимусь! Дозволь мне батюшка опять судьбу испытать, крылья сделать и в небо светлое слетать,… что скажешь отче!? как мне дальше быть!?… - спрашивает он его, да на добрый совет надеется. А надо заметить, что Ермолка не зря к батюшке Ферапонту обратился, ведь тот для него после того как родители съехали, стал вместо отца родного и всегда помогал.

          – Ну что я тебе могу сказать, сын мой,… не на простую дорожку ты встаёшь,… и хотя, казалось бы, надо мне тебя отговаривать от такого поступка, но не стану я этого делать, а наоборот подскажу, как поступить тебе вернее. Ну, вот ты сам подумай, что толку коли ты снова себе крылья сделаешь,… ну сделаешь ты их,… ну пролетаешь ты ещё немного, да потом опять грохнешься! А то и ещё хуже, расшибёшься да покалечишься, на том и кончатся все твои полёты,… а дальше что!? Ходить кривоногому, да грустить!? Нет уж,… не надо нам такого! А вот давай-ка я тебе кое-что подскажу, а ты уж дальше сам понимай, как тебе быть! Живёт за хвойным лесом, в дальней пустоши, средь Седых гор один очень загадочный старец-отшельник. Зовут его Серафим. Он мудрый хранитель славных традиций и знаний наших древних предков. Обитает он там с незапамятных времён и помнит ещё те века, когда на Руси селилось необыкновенное племя людей-птиц. А называли их так, потому что умели они летать. И уж как они этого добивались, сейчас никто не знает. Толи они себе крылья приделывали, толи ещё, каким образом в воздух поднимались,… о том ныне ничего неведомо. Однако то, что парили они в небесах наравне с птицами это весьма известно. И про это даже есть запись в старинных летописях. Так вот, старец тот Серафим знает много всяких тайн и секретов о способностях тех необыкновенных людей. А ещё сказывали, он когда-то и сам вместе  с ними летал. Только об этом говорили так давно, что я тогда лишь ещё под стол пешком ходил, да тайком про это подслушивал. А подслушивал потому, что в те времена о старце том принято было говорить шёпотом. Вот насколько он загадочен! Ну, теперь понимаешь, о чём я тебе толкую? - резко сделав паузу, вдруг спросил батюшка Ферапонт.

             – Да как же не понять! Ясное дело! Идти мне к нему надо! Тем более что и царь мне велел из города убираться,… так и быть по сему,… уйду я! Но только уж с толком уйду! Подамся к старцу ума разума набираться, да истину искать! - тут же смекнув, о чём идёт речь, ответил Ермолка.

          – Ну, ты уж погоди истину-то искать! Ишь, какой скорый! Тебе до этого надо ещё самого старца отыскать! А дело это непростое, потому как где он точно живёт доподлинно не известно. Место это тайное, хорошо спрятанное, и старец его тщательно бережёт. Редко кто у него бывал,… не каждому дано с ним увидится. Поговаривали там, где он обитает, есть пещера глубокая, а рядом с ней ручеёк с животворящей водой течёт. Вот по этим-то приметам и надо его искать,… а это сложно! Сначала следует преодолеть хвойный лес,… а он знаешь, какой густой да колючий, просто ужас как ободраться можно! Потом пустошь надо пересечь,… но это ещё ничего, преодолимо,… пойдёшь дальше. И вот уже когда окажешься перед Седыми горами вот тогда-то и начнутся сами поиски старца,… он как раз где-то там от людей и прячется. И тут уж держись,… ищи не ленись! А как отыщешь его, смотри, будь с ним вежлив и почтителен,… нахрапом на него не налетай и сразу тайны с секретами не выпытывай! Не спеши, не егози,… а то знаю я тебя, не терпеливый ты, ждать не станешь, а старец этого не любит, сердится,… и ещё знай, он способен на всякие чудеса,… заговорит тебя, за твою назойливость, завертит, возьмет, да и в камень обратит. Вот он какой, старец Серафим… - по-отечески предупредил батюшка Ферапонт.

               – Ладно, как скажешь, так и поступлю,… отнесусь к старику с почтением уважением и даже смирением. А надо будет, так и службу ему сослужу, какую он прикажет! Вдруг что понадобиться, так я с готовностью всё и выполню, лишь бы он мне тайну людей-птиц раскрыл! - согласно кивнул Ермолка.

            – Ну, уж это от тебя зависит,… ведь как у нас в народе говорят: - как себя поведешь, так и друзей наживёшь,… а  народная мудрость врать не будет! А теперь давай-ка ты собирайся,… завтра с утра на поиски отправишься,… пойди сейчас до трапезной, набери там всякой снеди-провианта,… да не забудь прихватить в дорогу флягу с клюквенным морсом,… он тебе в трудную минуту бодрости да сил прибавит! - по-доброму улыбнувшись, посоветовал Ферапонт.

            – Ох, и спасибо же тебе за совет, отче! Век буду помнить твою доброту! Прямо сейчас же пойду да всего и наберу… - от души поблагодарил Ермолка и помчался за провиантом в трапезную, коя находилась тут же в церковном приделе. 
                Глава 4   
А надо заметить, что Ермолка отлично разбирался в приходских закоулках и превосходно знал, где что расположено, ведь он с мальчишества обитал тут. И потому сразу же направившись в трапезную, он незамедлительно в ней оказался. Однако там его ждал не только провиант с морсом, но ещё и неожиданный сюрприз. Едва он вошёл в раскрытую дверь, как тут же лицом к лицу столкнулся с Марией, младшей дочерью местного звонаря. Она хоть и называлась младшенькой, но зато не по годам была ловкая и смышлёная. А оттого всегда помогала по хозяйству, и даже успевала ухаживать за хворыми в богадельне, что была устроена при церкви.

            Отроду Марии, а если по-простому, Машеньке, было чуть меньше лет, чем Ермолке, и их называли погодками. А от такого своего младшенства она только выигрывала, ведь к младшеньким всегда относятся трепетно и волнительно. Однако в случае с Ермолкой это не действовало, он никак не желал идти с ней на сближение и даже чурался её. Она же наоборот, очень хотела подружиться с ним и общаться на равных. Но Ермолка считал иначе, он почему-то думал, что такая девушка никогда не захочет с ним знаться.

           Впрочем, этому его заблуждению имелось простое объяснение. Машенька была чрезвычайно пригожей и привлекательной. Её роскошные русые волосы, собранные в аккуратно прибранную косу, и большие, наполненные добротой глаза цвета лазури, вкупе с алыми, словно утренняя заря губами, затмевали своей красотой всех прочих девушек, коих только знал Ермолка. Одним словом, он был без памяти в неё влюблён и так же, как все неопытные в амурных делах юноши, скрывал это.

           При встрече с ней он постоянно краснел, смущался и, робея, стеснялся завести беседу. И это невзирая на то, что он знал её с самого раннего детства. В его представлении такая красавица должна была быть обязательно высокомерной, заносчивой и неприступной гордячкой. Хотя на самом деле Мария была совершенно не такой. Напротив она была отзывчивой, душевной и общительной девушкой. Однако, не лишённой благоразумия, порядочности и скромности. Отчего ей никогда не приходило в голову первой заговорить с Ермолкой. А ведь он ей сильно нравился, и она порой даже мечтала провести с ним вечернюю зорьку.

           Ну что уж тут поделать, вот такие нерешительные и застенчивые были наши юные влюблённые. А здесь на тебе, сама судьба вновь в который раз свела их вместе. И теперь уже прямо-таки подталкивала друг к другу. Они оба вдруг покраснели, засмущались, опустили глаза, и уже было разошлись, но Мария, в какой-то момент, поняв, что Ермолка опять промолчит и ничего кроме слов приветствия не скажет, набрала полную грудь воздуха и первой заговорила с ним.

            – Ну, здравствуй, Ермолка,… тут на днях видела, как ты на крыльях с обрыва прыгал,… интересно это у тебя получилось. Вот уж не ожидала, что ты такой храбрец,… ведь мы с тобой столько лет знакомы, а ты со мной так ни разу и не заговорил, словно я для тебя какая-то прокажённая,… даже обидно! - резко выдохнув, высказалась она.

            – Да ты что, Мария,… какая же ты прокажённая,… да ты вон какая красавица! Да на тебя все местные парни заглядываются,… и даже боярские отроки виды имеют,… стаями возле тебя вьются, с ума по тебе сходят! А я кто такой!? Сын солдатский, служка церковный, Ермолка-Колокольчик! Вот я и не смел с тобой заговорить, таился всё время,… хотя в душе ты мне очень нравишься,… люба ты мне… и если бы не моя проклятая робость, то я бы уже давно пригласил тебя на прогулку! - вдруг набравшись смелости, разом выпалил Ермолка.

                – Эх ты, Ермолка-смельчак! С обрыва сигать так он герой, а как с девушкой в чувствах объясниться так сразу же заробел! А я-то мучаюсь,… хожу, смотрю на него,… думаю, может он догадается мне хоть слово ласковое сказать,… а он ни гу-гу! Ну что же ты глупенький раньше-то молчал, ведь мы бы с тобой уже давно могли вместе на закат любоваться, да гулять, за руки держась! А что касаемо тех боярских сынков, так они мне вовсе и не надобны,… на что они мне коли ты у меня есть, касатик ты мой, Ермолушка… - ласково разулыбавшись сказала Машенька и нежно посмотрела ему в глаза.

           – Ох, Машенька душенька ты моя,… да кабы я раньше знал, что по нраву тебе, так и думать бы не стал, сразу во всём признался! Да как же я тебя люблю-то, голубка ты моя… - также нежно ответил ей Ермолка и они первый раз в своей жизни взялись за руки.

           – А я-то уж как тебя люблю, сокол ты мой ненаглядный,… теперь-то мы всегда будем вместе… - вторила ему Машенька. А Ермолка едва услышав от неё слово «сокол», сразу же вспомнил, зачем он в трапезную пришёл, и что ему надо дальше делать.

            – Ах, Машенька, милая, ты уж прости меня,… я-то совсем и забыл, зачем сюда пришёл,… ведь я же за провизией да клюквенным морсом зашёл, потому как, с утра ухожу в дальнюю дорогу. Велел мне царь-батюшка за полёты мои дерзкие из города убираться,… вот и пойду я завтра за леса да пустошь к Седым горам мудрого старца искать, чтобы он мне истину важную открыл… - тут же признался он.

             – Так и я с тобой! Да хоть на край света пойду! Мне ведь теперь без тебя не жить! - услышав такое, резко вскликнула Мария.

            – Нет, что ты! Нельзя тебе со мной,… дорога трудная, неизвестная,… мало ли что может случиться,… ну, не могу я такую повинность на себя принять! Уж лучше ты останься, да подожди меня,… ведь я ныне полностью твой и тоже без тебя жить не могу! Вот схожу к старцу, разузнаю всё, да вернусь к тебе. А там уж мы навсегда вместе будем и никогда не расстанемся! Ты главное меня дождись… - мягко возразил ей Ермолка и нежно приобнял.

            – Ну ладно,… раз уж это так для тебя важно, то ступай один,… но только это в первый и последний раз,… а уж как вернешься, так неразлучны станем! А сейчас давай я помогу тебе собраться,… да дозволь мне проводить тебя… - разумно согласилась Мария и взялась за дело.

           Быстро уложила полную котомку провианта, налила большую флягу живящего клюквенного морса, и пару краюх сытного хлеба собрала. Но и после этого ребята не расстались. Им теперь было трудно разлучиться, а потому весь оставшийся вечер они провели вместе. Осуществили свои заветные мечты: сходили на прогулку к речке, встретили на бережку вечернюю зорьку, наговорились вдоволь, намиловались и налюбовались друг дружкой. И только когда уже было за полночь, разошлись по домам. Утомившись от столь насыщенного дня, они сразу же очутились в своих кроватях и заснули крепким счастливым сном.

           Однако ранним утром оба уже были на ногах, и быстро встретившись в назначенном месте, в бодром расположении духа отправились за околицу. Машенька, как и обещала, пошла провожать Ермолку, а он был этому только рад. Сокол же, его верный помощник, стремглав взлетев в небо, неотступно следовал за ними. А пока ребята шли они всё больше молчали, держались за руки и лишь изредка обменивались влюблёнными взглядами. А уж как дошли до границ города, так Машенька дала волю своим чувствам и даже всплакнула.

            – Ах, как же так,… только всё наладилось, а уже и расстаёмся,… ах, как жаль, что всё так получилось. Ох уж этот царь-батюшка со своими срочными повелениями,… кабы не он, так бы ещё недельку вместе побыли,… а ты попозже бы к своему старцу отправился,… хоть бы попрощались по-человечески… - всхлипывая, запричитала она.

            – Ничего милая, потерпи немножко,… вот схожу, прознаю, как мне научится без крыльев летать,… вернусь, так царь сам ещё будет меня просить остаться у него на службе,… но я уж не соглашусь, заберу тебя, и уйдём мы с собой по белому свету путешествовать! Мир посмотрим, себя покажем, а надо будет, так и людям помогать станем. Да и сокола с собой возьмём,… видишь, вон он, над нами кружит, тоже в дорогу собрался… - утешая её, заметил Ермолка.

            – Ага, вот сокола-то ты с собой берёшь, а я-то здесь остаюсь,… разве ж так можно, птицу на девицу менять… - взглянув в небо, чуть шутливо приобиделась Машенька.

            – Ну, так мы с ним два молодца! Для нас вдвоём и тяжкая дорога весела,… а твоё дело девичье, ждать нас да помнить, что мы у тебя есть! Ну, вот как-то так,… а теперь давай прощаться,… всё, до околицы ты нас проводила, от недобрых взглядов защитила, а дальше мы уж сами пойдём… - поддержав шутку, мягко улыбаясь, отозвался Ермолка, и нежно поцеловал Машеньку в щёку. Так они и расстались, Ермолка с соколом в лес направились, а Машенька домой возвратилась, да ждать их осталась.
                Глава 5
Едва Ермолка в лес зашёл, как сокол сразу же спустился вниз и сел ему на плечо. И это правильно, ведь в лесу много не налетаешь, кругом ветки колючие да кусты жгучие. Так и пошли они дальше, Ермолка пешком, а сокол у него на плече. И шли они, почти до самого полудня не останавливаясь. Уставать стал Ермолка, притомился, достал немного снеди да открыл флягу с клюквенным морсом. Сам перекусил и сокола не забыл. Сытным хлебом его накормил да живительным морсом напоил.

           А как морса испили, так у них сразу же сил прибавилось, и бодрость необыкновенная появилась. И пошли они дальше веселей весёлого. Сокол порой с плеча вспархивал, взлетал повыше, и сверху дорогу оглядывал. Проверял, чтоб с пути не сбились да в сторонку не свернули. Долго ли коротко шли, а только к сумеркам они уже пол леса прошли. Однако до пустоши им ещё полпути оставалось, но его решили на завтра перенести. А как решили, так тут же начали место на ночлег искать. Ермолка пушистого лапника под большую корягу накидал, травки подстелил, там пристанище и устроили.

          На первое время сокол на страже остался, а Ермолка спать отправился. Сокол, хоть ночка и тёмная была, дело своё чётко знал. По сторонам зорко смотрел, уверенно, никого не пропускал, ничего без внимания не оставлял. А то ведь мало ли что ночью в лесу случиться может. Всякое бывало, то запоздалый медведь в малиннике рыщет, то голодный волк по кустам добычу ищет, а то и какой заплутавший леший в зарослях свищет. Ну, на счёт лешего это, конечно же, перебор, потому как в ту пору многие лешие уже давно повывелись, а те, что ещё оставались, так те в деревни да сёла перебрались и в домовые подались. Так что ныне в лесу только звери лохматые и птицы пернатые обитают, да может ещё и кое-где весёлые лягушки с кикиморами в болотах квакают. А под утро Ермолка с соколом местами поменялись. Теперь уже сокол дремать пристроился, а Ермолка его караулить стал. Тем ночь и закончилась.

            Ну а с ранней зорькой они снова в путь-дорожку отправились. Шли долго и тяжело, упорно преодолевая густые, колючие заросли ельника. Вот тогда-то Ермолка опять и пожалел, что он летать не умеет.

          – Эх, мог бы я сейчас полететь,… мы бы с тобой тогда уже давно до старца добрались! А так, всё ещё по лесу брёдём да лишний раз о колючки обдираемся… - утомлённо посетовал он, сам того ещё не зная что лес-то уже скоро закончиться и они выйдут на просторы предгорной пустоши. А так оно и случилось.

           Вышли они из леса глядят, перед ними пустошь, а за ней вдалеке, как раз напротив, Седые горы виднеются. Правда к той поре уже смеркаться начало и горы стали погружаться в темноту. Однако это обстоятельство нисколько не расстроило друзей. Ермолка откупорил фляжку с живящим клюквенным морсом, они сделали по несколько больших глотков и вновь бодро зашагали вперёд. Потерянные в дороге силы и стойкость быстро вернулись к ним, а накопленная усталость вмиг испарилась, словно её и не было. Да уж, вот какие чудеса творят народные средства, удуманные нашими предками ещё в незапамятные времена. Стоит только утомлённому путнику отхлебнуть глоток целительного морса, как он опять готов шагать вперёд хоть целый день без устали. Впрочем, в нашем случае шагать пришлось ночью.

           Но, слава Богу, в эту ночь на небо взошла большая круглоликая луна, и высыпало множество ярких мерцающих звёзд. Так что ночь удалась замечательная и больше походила на поздний вечер. А пустошь на то и пустошь чтобы её быстро преодолеть. И не успели друзья оглянуться, как уже под утро оказались подле Седых гор. И всё бы ничего, но и здесь они попали в лесные кущи, хотя и не такие густые как в еловом лесу.

           – Хм, ну и где же здесь пещеру искать?… как тут ручеёк углядеть?… кругом сплошные заросли! Может, ты дружище вновь в воздух поднимешься, да попробуешь с высоты рассмотреть убежище старца… - растерянно вздохнув, обратился Ермолка к соколу. А уж того упрашивать долго не пришлось, он тут же вспорхнул и взвился ввысь. Окинул зорким взглядом горные склоны, и сразу же заприметил меж зарослей скользящий ручеек, а у его истока очертания заветной пещеры. Но что ещё удивительней, у входа в пещеру стоял старец, и, устремив в небо свой взор, внимательно наблюдал за полётом сокола. Увидев его, сокол поспешил вернуться к Ермолке. А уже спустя мгновение, вновь очутившись на плече друга, своим клёкотом дал ему понять в какую сторону им следует двигаться.

            – Ага, ясно,… всё понял,… значит, нам туда! Ох, и молодец же ты,… ну не будь тебя рядом, чтоб я тогда делал!?… наверняка до сих пор бы так и бродил по лесу, не зная дороги,… спасибо тебе, друг! - вмиг догадавшись, куда зовёт его сокол, радостно откликнулся Ермолка, и друзья бегом бросились к пещере. Не прошло и пяти минут как они оказались у её входа. А там их уже поджидал старец.

            – Ну, здравствуй юноша! Я старец Серафим, житель здешних мест,… и я рад видеть тебя в добром здравии,… проходи,… не смущайся, не тушуйся и ничему не удивляйся,… я давно уже жду твоего появления. Как только я увидел в небе парящего сокола, так сразу и понял, что ты пришёл… - приятным проникновенным голосом приветствовал старец Ермолку.

             – Здравствуй старец Серафим,… а я Ермолка, сын солдатский,… и я тоже рад тебя видеть,… наконец-то я добрался сюда! Но откуда же ты знал, что я приду!? отчего же ждал меня!? - не смотря на предупреждения старца ничему не удивляться, искренне изумился Ермолка.

              – А всё просто,… твоё появление здесь, давно уже было предопределено моими друзьями людьми-птицами. В давние времена, когда я был таким же молодым юношей, как и ты сейчас, я очень неплохо их знал. О, это были чудесные обитатели здешних полей и лесов,… я много лет провёл вместе с ними,… мы бок обок изучали природу, познавали бытие, открывали тайны мироздания. Однако всему когда-то приходит предел,… увы, настала пора, и им пришлось покинуть наши края,… они улетели далеко к звёздам,… вернулись к себе домой. А улетая, напоследок оставили мне один очень важный подарок и завещали строгий наказ,… в коем говорилось, о честном и достойном юноше со светлой душой, который через многие годы явится ко мне с соколом на плече. И вот этому юноше я должен передать все те знания и тот важный подарок, что они мне оставили. И как я теперь убедился, этот юноша ты,… вот видишь насколько всё просто… - улыбнувшись Ермолке доброй улыбкой, спокойно ответил старец.

             – И всё-таки я не могу понять, как же ты определил, что этот юноша именно я!? Ведь к тебе и до меня приходило немало всяких людей,… и каждый из них мог бы принести с собой сокола! - вновь удивившись, спросил Ермолка.

              – Нет, юноша, не каждый! Ведь сокол птица с необыкновенным чутьём и прекрасно знает с кем ей дружбу водить! Не всякий человек сможет заслужить соколиное доверие, и не к каждому он на плечо сядет! Люди чаще приручают соколов, и это сразу заметно,… а вот чтобы сокол сам к человеку в друзья пошёл, это редкость великая! Так что именно ты и есть тот отрок, о коем говорилось в завещание людей-птиц; лишь человек с добрыми помыслами и чистой душой заслужит доверие сокола и станет ему настоящим другом! - убедительно прояснил старец.

             – Да уж,… похоже, люди-птицы на мой счёт не ошиблись,… ведь про меня и вправду в народе говорят что я «рубаха парень» простая душа и вредных помыслов в моей голове отродясь не водилось! Ну разве что кроме того случая когда у меня вдруг возникло сильное желание научиться летать,… с него-то всё и началось. Сделал я себе тогда крылья на соколиный манер, и с речного обрыва в полёт ринулся,… да только дальше водной глади, так никуда и не улетел,… рухнул в речку,… народ рассмешил да переполох поднял! Хе-хе,… а царь-государь меня за мой вредный для общества проступок в изгнанье отправил. Тут-то мой наставник, батюшка Ферапонт, про тебя и рассказал,… живёт, мол, в дальнем краю мудрый старец Серафим, к нему и иди. Вот мы с соколом моим, другом верным, собрались, да и пошли к тебе, истину искать. Хочу просить тебя, чтоб обучил ты меня старинным премудростям, кои позволяли людям-птицам в воздух подниматься! А то ведь мне на земле уже места мало,… в небо тянет! Уж так хочется с моим другом соколом вместе в облаках полетать,… покружить, крылья расправить! Землю-матушку с высоты птичьего полёта взглядом окинуть! Расскажи отче, как мне осуществить такое,… как птицей стать!? - молитвенно запросил старца Ермолка и аж в лице переменился, сделался на сокола похожим, уж очень ему в небо рвалось.

             – Так затем ты сюда и пожаловал, чтоб я тебя всему научил, всё рассказал да показал,… оттого-то я тебя здесь и ждал! Вот и послушай меня теперь: Летали люди-птицы не так, как все пернатые на крыльях, а передвигались они по небу на своих чудесных «скорлупках»! Ну, это я их так называл, потому по виду они напоминали часть яичной скорлупы разрезанной повдоль. Однако скорлупки те были непростые, а наделённые волшебными свойствами! Крылась в них тайная магическая загадка, которую недобрым людям постичь невозможно… - хитро прищурившись, заметил старец Серафим и на мгновенье примолк, чтоб передышку сделать, тут-то Ермолка и встрял.

             – Да что же это за «скорлупки» такие!?… Что за тайная загадка в них кроется!?... как же разгадать-то её!? - нетерпеливо воскликнул он.

            – Вот уж ты торопыга, всё бы тебе скорей узнать! Ну, вот о чём я тебе толкую,… говорю же, постичь эту тайну может лишь человек с чистыми помыслами и добрыми намерениями,… уж так завещано людьми-птицами! И это они так скорлупки настроили,… недобрый человек на них летать не сможет! А вот я летал на одной из таких,… а всё потому, что с чистым сердцем на это шёл и зла в душе не держал! - гордо заявил старец, и глубоко вздохнув, опять сделал паузу.

             – А как же ты летал!? И куда!? Где был!? Что видел!? Расскажи! - тут же градом вопросов засыпал его Ермолка.

             – Ох, и горазд же ты спешить,… во всяком деле, всему своё время! Хотя ладно уж,… видимо делать нечего, придётся мне сразу к главному перейти! Ну, так вот,… когда люди-птицы улетали, то они одну такую «скорлупку», мне оставили,… это, значит, чтоб я берёг её,… иногда в небо на ней поднимался, да навык в управлении не терял. Вот она-то и есть тот важный подарок, о котором я тебе ранее говорил. Она у меня здесь, в пещере храниться,… но вот только ныне к ней трудно подобраться. Эх, случился несколько лет тому назад обвал,… и проход в ту часть пещеры, где я её храню, камнями засыпало,… а у меня силы уже не те, чтоб тот завал разгрести,… не достать её теперь никак… - печально заметил старец Серафим.

           – Так а я-то на что!? Во мне сил на пятерых хватит,… да я вмиг все камни разгребу,… ты мне только дозволь! - тут же встрепенулся Ермолка.

           – А ведь и правда! Ты-то как раз и сможешь её высвободить,… идём-ка скорей, я тебе её покажу! Но только ты уж опять ничему не удивляйся! - хитро улыбнувшись, воскликнул Серафим и уверенным шагом направился вглубь пещеры. Ермолка с соколом быстро поспешили за ним. А через несколько мгновений они уже все вместе шли по отдающему гулким эхом просторному тоннелю, который неожиданно для Ермолки вдруг открылся в боковом рукаве пещеры.

           – Откуда же тут такой огромный коридор!? - оторопело воскликнул он, и его окрик тут же звонким эхом разнёсся по всему тоннелю.

               – Да тише ты громогласный,… а то ещё один обвал устроишь,… тут степенность нужна и покой. А коридор этот люди-птицы сделали,… они вообще много чего в Седых горах понастроили,… только про это акромя меня никто не знает. А тот вход в пещеру, что наверху остался, лишь начало долгого пути по подземелью,… здесь, на глубине, много всяких тайных и никому неведомых ходов расположено… - негромко откликнулся старец.

                – А как же те люди, что приходили к тебе до меня!? Ну, неужели они тоже были здесь!? Ты что же, их сюда пускал!? - не удержавшись, опять спросил Ермолка.

               – Нет, ну что ты,… конечно же, я сюда никого не пускал. Да и приходило-то тех людей не так уж и много,… хотя и заявлялись они с большими требованиями,… всё хотели узнать, есть ли в горах запрятанные людьми-птицами золото да камни драгоценные. В общем, нехорошие люди были, корыстные,… а я таким не то что про летающие скорлупки рассказывать, я им и про себя-то ничего говорить не стал,… так что ты первый человек который идёт со мной пещерные тайны познавать… - заверил Ермолку Серафим.

             А то, что в пещере было много всяких тайн, в этом сомневаться не приходилось. Ну, вот например; пока они шли, свет в тоннеле сам возгорался, а ведь в руках ни у старца, ни у Ермолки никаких светильников не было. И откуда тот свет брался - неизвестно, он просто появлялся и всё тут. Главное, он помогал им дорогу видеть. Так потихоньку, полегоньку они и добрались до места.

            – Ну, вот смотри,… обвал случился здесь,… вообще-то пройти к скорлупке можно, но вот наружу её вызволить уже не получится… - с сожалением заключил Серафим, когда они подошли вплотную к груде камней преградивших им путь.

             – Да уж, вижу,… ну и дела,… вон их сколько понасыпало,… только маленькая лазейка и осталась,… ну ничего, я готов и день, и ночь трудиться, лишь бы разгрести этот затор… - отозвался Ермолка и без лишних разговоров взялся за дело. Схватил первый попавшийся под руку булыжник и потащил его к выходу из пещеры. Серафим одобрительно покачал головой, и работа закипела. С каждой минутой, с каждым выброшенным наружу валуном, груда всё больше становилась похожа на скромный бугорок, она буквально таяла на глазах.

             Однако возникла опасность повторения обвала. И тогда Ермолка принялся укреплять стенки тоннеля. Вместо убранных им камней он начал дополнительно устанавливать крепёжные подпорки из бревен, которые добывал тут же в лесу. Труда, сил и энергии на это уходило огромное количество, да и времени требовалась уйма. Но вскоре незаметно подкрался вечер. День быстро пошёл на убыль, а вместе с ним и живительный морс, за счёт которого Ермолка всё это время держался на ногах и был бодр. Теперь дело продвигалось намного хуже, и это не укрылось от глаз Серафима.

            – Погоди-ка, не спеши,… передохни чуток,… ты сегодня и так много чего сделал,… а я тебе пока нового морса приготовлю. Тут неподалёку на болотах, за пустошью, клюква растёт,… схожу потихоньку, да насобираю,… вот жаль только ноги у меня уже не те, плохо шевелятся,… и зрение подводит,… да ещё и на улице темнеть начало. Ну, да ладно, это ничего,… справлюсь как-нибудь, мне бы только побольше ягодок найти,… а я уж постараюсь, принесу их… - бодрясь заметил старец и уже было собрался на ночь глядя за клюквой отправиться, как сокол стрелой сорвавшись с места опередил его.

          – Ах ты,… чего это он!? Никак вместо меня полетел!? - недоумённо ахнул Серафим.

          – Это точно, рванул в болота, решил тебе помочь,… так что оставайся-ка ты здесь, и готовь котелок,… скоро он тебе ягодок насобирает, да и принесёт,… уж я-то его норов знаю, он у меня такой… - благостно усмехнувшись, отозвался Ермолка, и устало зевнув, тут же дремать пристроился. И как он сказал, так оно всё и вышло.

          Сокол вскорости вернулся, и в клюве принёс несколько веточек с ягодами клюквы. Быстро передав их Серафиму, он, не задерживаясь, вспорхнул и улетел обратно. Так он и стал летать туда-сюда, принося с каждым разом всё больше и больше целительных ягод. Серафим же немедля распалил огонь, поставил на него котелок с чистой водицей из живительно источника и принялся варить морс. И наварил его столько, что к утренней зорьке полный котелок получился, уж так славно они с соколом за ночь потрудились.
                Глава 6
Утром Ермолка проснулся, выпил бодрящего напитка, преисполнился свежими силами, и опять за дело взялся. Стал упорно таскать камни, валуны, булыжники, с каждой минутой всё настойчивей расчищая проход к заветной «скорлупке». А старец Серафим с соколом, чуток отдохнув от ночного бдения, вновь принялись готовить морс, ведь его требовалось очень много. В общем и целом всё повторилось, как и накануне.

            Так в усердных трудах и праведных заботах прошёл ещё один день, а потом ещё один, и ещё, и ещё. И всё это время друзья трудились не покладая ни рук, ни ног, ни крыльев. Уж такая дружная ватага у них получилась. И вот спустя несколько дней и ночей, путь к летающей скорлупке был полностью расчищен.

            – Да уж, изрядно постарались,… какие же мы молодцы,… а особенно сокол! Я даже и не знаю, как благодарить его за такую важную помощь,… его труды достойны высоких похвал! Он у тебя настоящий друг! - от всей души оценил заслуги сокола старец Серафим, и уже направляясь к самой скорлупке, продолжил.

            – Ну а теперь перейдём к главному,… смотри, вон она наша красавица,… гляди какая! С виду вроде бы простая половинка яичной скорлупы,… такая же белая, такая же ровная и круглая,… однако во стократ больше, и внутри её место для человека имеется. Впрочем, при желании на ней можно и вдвоём полетать,… если конечно ещё одно сиденье рядом установить,… но только чуть меньше этого,… это-то видишь какое огромное!? - указав на место в скорлупке, подметил Серафим.

          – Ага, вижу,… как же такое не увидеть,… вон оно какое большущее! Прям целый царский трон,… и даже так же драгоценными камнями да золотым жезлом украшено… - весело подшутив над забавным видом сиденья, улыбнулся Ермолка.

           – Может и так,… может оно и на трон похоже,… это уж кому как. Для кого оно и царский трон, а для кого и жёсткий табурет,… тут ведь всё от человека зависит. Коль ты со злыми умыслами на него вскарабкаешься, так будет оно для тебя чуркой неотёсанной, а коли с благими намерениями усядешься, так станет мягче перины лебяжьей. Вот оно какое… - загадочно прищурившись, заключил Серафим.

          – Это как же так,… оно что же, меняет свои формы!?... А на вид и не скажешь… - ещё недопонимая, о чём идёт речь, спросил Ермолка.

           – Эх ты,… ну, причём здесь внешний вид,… дело в том, что скорлупка может летать только благодаря человеческим мыслям,… они ей нужны, чтобы двигаться. В них она черпает силу и мощь,… для неё они, как питание. Притом она чует, что это за мысли, какие они,… и только разобравшись в них, использует. Если они недобрые, корыстные, то она их не признаёт и не выполняет. Зато если они честные и полезные, то она их принимает, и за счёт этого поднимает в небо того человека который их думает. Да ты сам убедись,… вот попробуй, присядь-ка сюда… - ответил старец и подтолкнул Ермолку к скорлупке.

            А Ермолка и ломаться не стал, взял да на сиденье тут же уселся. И только он на него сел как «скорлупка» будто ожила. Сразу всякими разными цветами переливаться начала, и по ней словно по морю, радужная волна прокатилась. Поднялась «скорлупка» на две ладони над землёй и плавно в воздухе зависла.

             – Ох, ты! Ну, надо же и вправду летает от мыслей! - не удержавшись, воскликнул Ермолка.

             – Вот, а я тебе что говорил,… смотри-ка, она признала тебя,… радуется, что ты в неё влез,… вон, как вся засветилась, заиграла. Это хороший признак,… значит, твои мысли её устраивают. Теперь положи левую руку вон на те рубины, что на подлокотнике светятся,… а правой возьмись за жезл и подумай о том, как тебе лучше с места сдвинуться… - указав на мигающие огоньки, повелел Серафим. Ну а Ермолка всё так и сделал. «Скорлупка», повинуясь его мыслям, сначала слегка проплыла вперёд, а потом медленно провернулась по кругу.

            – Вот так-так,… а я ведь именно этого и хотел,… и она всё точно повторила… - не скрывая своего восторга, разулыбался Ермолка.

            – Погоди,… то ли ещё будет. А сейчас давай-ка потихоньку выводи её из тоннеля наружу,… управляй со смыслом и аккуратно,… сразу учись летать правильно… - наставил на серьёзный лад Ермолку старец, и взялся наблюдать, как тот совладает с полётом.

           И надо сказать, у Ермолки это неплохо получилось. Он уверенно направил «скорлупку» к выходу из пещеры и через мгновение скрылся в глубине тоннеля. Серафим с соколом поспешили за ним. А спустя уже буквально несколько минут Ермолка, быстро оказавшись снаружи, залился довольным смехом, вспоминая о тех ярких ощущениях, что он испытал во время этого небольшого полёта.

             – Мне даже и не вериться, что такое возможно! Это просто непередаваемое чувство! - радостно восклицал он.

            – Ну да, я знаю,… всё это замечательно, всё это восхитительно,… но не надо забывать, что тебе предстоит ещё многому научиться, и впереди тебя ждёт трудный путь становления! Ты в кротчайшие сроки должен постичь все те премудрости, что завещаны нам! И это будут лишь твои первые шаги к познаниям огромного и многогранного мира полного неизведанных тайн. Ведь ты пойми, наш мир неоднозначен, и в нём существует много разных сторон. Есть в нём и светлые, и тёмные стороны, есть радость и грусть, добро и зло, счастье и горе, и всё это соседствует вместе. Сейчас ты на его светлой стороне,… стороне добра и чести, но это не значит, что всё так будет продолжаться вечно. Вполне возможно настанет час и с тёмной стороны мира сойдёт зло, которое вознамерится нарушить идиллию добра. Вот тогда-то ты и поднимешься на защиту светлой стороны. Ибо великая мудрость наших предков гласит, «добро должно быть защищено, иначе это уже не добро, а лишь его иллюзия»! Мои друзья, люди-птицы, были не менее мудры и предусмотрительны наших предков, и на случай нападения на них сил зла установили на летающих скорлупках оборонительное оружие. Вот оно, смотри,… это скромный колокол с раструбом, напоминающим старую пищаль,… однако в отличие от неё он не стреляет горохом, как в былые времена,… а бьёт врага звуком. И хотя этот звук еле слышен и сам колокол небольших размеров, но его звон настолько мощный, что разбивает в пух и прах любого опасного злодея. В своё время я сам лично видел, как целая армада неприятеля, пытавшегося напасть на наши края,… под воздействием точно такого же колокола, бежала в ужасе прочь, побросав всё и вся. Было это, конечно же, давным давно, однако с тех пор на нас больше никто так и не осмелился напасть. Вот такие они – эти колокольцы. Правда, именно на этой летающей скорлупке колокол был нечаянно повреждён. Так уж вышло, что во время обвала в него угодил отлетевший от скалы булыжник. И хотя внешне колокольчик особо не пострадал, ведь он на такое рассчитан, но вот тональность его сбилась, и сейчас он звучит уже не так, как ему положено. Теперь ему нужен умелый мастер, чтобы смог его настроить,… вот такое дело… - завершив свой рассказ, пояснил старец Серафим.

           – Ну, так это дело поправимое! Уж что-что, а колокольчики-то настраивать я умею! В этом лучше меня никого нет,… для меня это дело привычное, и его я мигом починю,… сейчас же и возьмусь,… вот только чуток приноровлюсь… - живо откликнулся Ермолка, и тут же принялся за отладку и настройку колокольчика.

          Ну а так как он в этом деле был большой дока, то уже через каких-нибудь несколько минут, колокольчик зазвучал таким образом, что все злобные существа в округе пустились наутёк. Ни тебе злобного кабана, ни злющего волка, ни даже недоброго жучка-букашечки не осталось, все бросились врассыпную. И это невзирая на то, что звон от колокольчика был таким тихим и мелодичным, что его можно было сравнить лишь только с нежным журчанием крохотного ручейка. Однако и этого журчания хватило, чтобы сразу понять каким грозным и суровым оружием является этот маленький и скромный колоколец.

            – Да уж, удивительные вещи творятся! А ты оказывается и вправду искусный мастер! Ох, и способный же ты парень Ермолка, вон как быстро колокольчик отладил! Ну а теперь тебе предстоит ещё и саму «скорлупку» освоить,… научиться управлять ей так, словно она твоё продолжение. И чем скорей ты это сделаешь, тем лучше,… а то у меня появилось какое-то недоброе предчувствие,… кажется мне, что грядёт беда страшная,… будто что-то ужасное на нашу землю надвигается,… вроде какая-то тёмная сила напасть хочет! Так что тебе поторапливаться надо,… и всё что я тебе говорю, в оба уха слушать, и на лету схватывать... - настойчиво предупредил Ермолку старец и тут же принялся его важным премудростям учить.   
                Глава 7         
Но что ещё поразительней, старец Серафим оказался прав в своём предчувствии. Пока они с Ермолкой и соколом в пещере летучую «скорлупку» от завала освобождали, напал на наше царство-государство свирепый и злой негодяй, коварный иноземец Тартар. Привёл он с собой целое войско всякой нечисти, понагнал слуг своих прихвостней. А всё для того чтобы просторы наши светлые завоевать, людей добрых поработить, да красоту нашего рода погубить.

           И начал он своё нападение с самого для нас дорогого, со столицы нашей белокаменной. И уж так он злодей вероломно время подгадал, что сопротивления ему никто не оказал. Подкрался рано утром, подступился незаметно, и когда все спокойно спали-ночевали, после честного трудового дня отдыхали, налетел, наскочил, будто туча чёрная. И началось тогда разграбление страшное.

          Люди в панике по дворам заметались, куда бежать не знают, растерялись. Везде их враг подстерегает, поджидает. Нечисть темная, словно саранча прожорливая в одночасье над городом власть взяла, да расправу учинять начала. Всех мужиков, кто посильней да повыносливей, схватили и верёвками опутали. Петли на руки, на ноги надели, да тут же в рабов превратили. Женщин же молодых и девиц юных на главную площадь согнали. Выстроили всех в ряд и стали выбирать из них самых опрятных да пригожих. А перед ними на возвышении сам злодей Тартар уселся. Сидит и указывает, куда и какую девицу отводить.

           – Эту давайте-ка в сторонку, ростом ещё не вышла,… а эту в обоз отгоните, пусть там еду нам готовит,… ха-ха,… вон она, какая полная, сразу видно кухарка из неё выйдет! Ну а этих трёх поставьте с мужиками-рабами вместе,… в них сила чувствуется,… они для тяжёлой работы годные,… отправим их на невольничий рынок, да выкуп богатый возьмём! Ха-ха,… ну-ка, давайте-ка ещё выводите,… показывайте, кто там есть! - издевательски ухмыляясь, повелевал он слугам, и уже было обратил свой взгляд на следующую девицу, как его тут словно кто обухом по голове огрел.

           Глаза вытаращил, рот раскрыл и аж с места соскочил. Оказывается, это он Машеньку увидел. Пришла её очередь пред ним предстать. Встала она напротив него, голову гордо подняла, в лицо его ужасное посмотрела и даже бровью не повела, не страшен он ей. Потому как сердце её любовью к Ермолке наполнено, а влюблённые люди народ особенный, они мир по-другому видят, и ничего не боятся. Тут уж и сам злодей в себя приходить начал.

           – Это откуда же такая красота? Да кто же ты такая будешь? Я столько царств-государств покорил, завоевал, а красоты такой ещё нигде не встречал! - изумлённо заголосил Тартар и чёрной тенью к Машеньке бросился. А она и с места не сдвинулась, словно и нет его, а только ещё крепче на ногах стоять стала.

          – Не твоего ума это! Кто я и откуда, знать тебе, не дано! Или ты что же думаешь, ирод проклятый,… коль налетел ты на отечество наше, так тебе теперь позволено честных людей безнаказанно допрашивать!? Ишь какой негодяй выискался! Собрался народ наш завоевать, а сам того и не знаешь, что не по зубам тебе это! Душой ты слаб,… нет в тебе, ни чести, ни совести, лишь одни деньги да корысть на уме,… смотришь только, как бы тебе выгоду получить да обогатиться! Быть тебе битому на земле нашей! - презрительно воскликнула Машенька да с силой от себя Тартара оттолкнула. А слуги-то его видят такое дело да быстрей к ней кинулись, схватить её лапушку удумали. Однако Тартар одёрнул их, не дал им этого сделать.

          – Погодьте, не троньте! Я сам с ней совладаю! - гаркнул он и, извиваясь, словно змей подколодный закружил вокруг Машеньки.

          – Так ты что же, девица, отказываешь мне!? Видеть меня не желаешь, нос от меня воротишь! Да тысячи тысяч самых расчудесных прелестниц были бы только рады моему вниманию, и немедля ответили бы мне своей взаимностью! А ты значит, меня отвергаешь,… вон ты значит какая противица,… выходит не по нраву я тебе,… ну что же, не хочешь добром власть мою признавать, так я тебя силой заставлю! Эй, слуги, схватите-ка каждого десятого горожанина,… да и казните их тут же на площади! Ха-ха! Может тогда эта строптивица станет посговорчивей! - громогласно заорал Тартар, заранее предвидя, что русская девушка пойдёт на любые жертвы лишь бы уберечь своих соотечественников, а так оно и вышло.

            – Постойте! Не хватайте никого, не надо! Оставьте в покое ни в чём неповинных людей,… я согласна на твои условия,… и я отвечу тебе взаимностью,… но только есть у меня к тебе одна просьба… - задержав стражников, воскликнула Машенька, прекрасно понимая, что злодей Тартар не успокоиться и будет продолжать настаивать на своём.

          – Ха-ха-ха! Вон как ты быстро сдалась! Ну, я же говорил, что никакая красавица не сможет устоять предо мной! Ха-ха, да и ты не исключение! Ну и что же у тебя там за просьба такая!?… Говори скорей!… - довольный своей мелкой победой, обрадовано засуетился Тартар.

         – А вот такая,… я согласна идти с тобой куда угодно и делать всё, что тебе заблагорассудиться,… но уж и ты исполни мою прихоть,… покинь землю нашу, отпусти людей,… не мучай их, дай им волю! А я тебе за это, вдобавок ещё и место секретное в горах укажу, где золота да камней драгоценных россыпи несметные таятся! Только уж ты поторапливайся, а то ведь дорожка туда невечная,… и скоро с глаз скроется… - как можно покладистей и вкрадчивей заверила Тартара Машенька, оправданно надеясь, что он поддастся на её посулы и попадётся в задуманную ей ловушку.

          На самом же деле она и знать не знала ни про какие камни, ни про какое золото, а придумала это лишь для того, чтобы увести вражье полчище подальше от родного края и оставить его в болотах погибать, что возле Седых гор располагались. И ведь задумка эта ей удалась. Тартар, услышав про золотые россыпи, крайне оживился.

           – Ха-ха, вот он я каков! Одним махом два дерева срубил,… и девицу покорил, и путь к золоту уличил! Ну что же красавица, веди нас,… показывай, где несметные богатства хранятся! А о своих людях не беспокойся, мне они без надобности,… что в них проку коли их сначала надо ещё в рабство отогнать, по дороге кормить, да потом и выкуп за них богатый выторговывать! Нет уж, лучше ты нам сразу покажешь, где золото лежит! Ха-ха-ха! Эй, слуги,… снимите-ка путы с этих никчёмных людишек,… пусть радуются, сегодня им повезло,… у нас ныне другая добыча намечается! А как снимите, так  быстрей за мной ступайте! Скоро я богаче всех царей на свете буду! - вскричал он и велел Марии дорогу показывать.

            А Машеньке только того и требовалось. Ей бы поскорей полчище нечисти от города отвесть да людей от неволи избавить. Махнула она рукой и повела злодеев за собой в колючий еловый лес к топким болотам, как раз по той самой дорожке, по которой ещё совсем недавно Ермолку провожала.
                Глава 8       
А меж тем сам Ермолка, уже изрядно приноровившись к летучей «скорлупке», так славно летать на ней научился, что даже вместе с соколом и старцем Серафимом несколько больших кругов над Седыми горами сделали. А для этого они, как и говорилось, ещё одно крохотное сиденье рядом с основным установили.

          – Ну, вот так-то оно сподручней будет,… теперь я смогу и свою Машеньку на скорлупке прокатить. Эх, как она там без меня, голубушка,… давно я её не видел,… словно вечность прошла,… соскучился по ней сильно! А может мне уже пора и домой возвращаться!?... Вроде я все премудрости постиг,… истины освоил,… ума разума набрался,… а!? Что скажешь, отче!? - спросил Ермолка у Серафима, как только они в очередной раз после долгого полёта приземлились.

           – Ну а что,… почему бы и нет! Можно и вернуться! Скорлупкой ты управляешь не хуже людей-птиц,… практически так же уверенно и аккуратно. Да и лететь-то тебе тут недалеко,… ещё засветло дома будешь. Так что отправляйся, попроведай родную сторону,… а заодно и проверь, всё ли там спокойно,… а то ночью мне опять ведение было,… будто на лебедь белую туча чёрная надвинулась,… сгубить её хотела! Лети, узнай, что дома делается,… а я здесь останусь, буду от тебя добрых вестей ждать… - напутственно посоветовал ему Серафим, и они, обнявшись, словно родные, мигом распрощались. Ермолка вскочил в «скорлупку», окликнул сокола, и они быстрее быстрого в столицу помчались. Сокол сразу же ввысь поднялся, и оттуда стал вниз поглядывать да Ермолке дорогу к дому показывать. А как же иначе, ведь они друзья неразлучные, и им в небесах друг без друга никак нельзя.

           Ну а вскоре они и опомниться не успели, как уже болотную пустошь пролетели, и даже над еловым лесом пронеслись. Глядят, а впереди уже купола их родной церквушки показались. К ней-то родной, прямо на церковную площадь и приземлились. И только они приземлились, как к ним тут же батюшка Ферапонт выбежал. А на глазах-то у него слёзы горькие. Увидел он Ермолку с соколом и даже не удивился, что они из летающей «скорлупки» выбираются, будто так и положено, вот как он расстроен был.

          – Ах, Ермолка беда у нас тяжкая,… пришёл на нашу землю злодей басурман с целым полчищем нечисти,… всех на площадь согнал, в рабство отправить грозился! Но только Машенька твоя на защиту людей встала,… увела злодеев из города,… ох, да боюсь я, сама-то она  избежать напасти не сможет,… покарает её злодей Тартар, не помилует. И заступиться-то за неё некому,… царь-то наш, как прознал про нападение тёмной нечисти, так со всеми своими стражниками и сбежал,… бросил нас на произвол судьбы. Ох, и не знаю, кто же теперь Машеньке поможет… - запричитал, заголосил Ферапонт, а сам от плача аж весь трясётся.

              – Эх, отче,… ну, вот я так и знал, что от царя нашего проку никакого не будет! Как дело до серьёзных перипетий доходит, так он сразу в кусты,… ух, и никудышный же он правитель! Ну да ладно, не переживай ты так,… а лучше скажи-ка мне, куда Машенька этих нечистых аспидов повела!?... Где мне их искать!?… А я уж придумаю, как с ними совладать… - утешив Ферапонта, спросил Ермолка да быстрей опять в «скорлупку» взобрался.

            – А повела Машенька их к еловому лесу,… люди видели, как она к Седым горам на болота направляется,… но только как же ты её выручишь-то!?... Ведь у тебя ни какого войска, ни единой пушки, ни даже захудалого ружьишки нету… - снова запричитал Ферапонт.

             – Ну, это ты отче не беспокойся,… есть у меня ныне такое оружие, что получше любого войска, любого ружья будет! От него всякая злобная нечисть в ужас приходит, и мрёт, словно мушиное племя от белены,… так что жди нас с победой! Эгей, друг мой верный, летим Машеньку из вражьих лап выручать, некогда нам тут рассиживаться! - окликнул Ермолка сокола, и они мигом в небо поднялись да к еловому лесу подались.

            Летят, поторапливаются, да вниз внимательно поглядывают. В чащу лесную всматриваются, ищут, где же там средь деревьев нечистая сила пробирается. Вот только как же её там внизу разглядишь, ведь нечисть дело тёмное и под покровом густого леса её трудно заметить.

         Но вдруг сокол своим взглядом зорким увидел, как вдалеке, в гуще ельника, маленькая яркая точка, словно фонарик светится. Пригляделся, а это Машенька идёт и злодеев за собой извилистой дорожкой прямо в болота топкие ведёт. Узрел он её и Ермолке указывает. Тут уж и Ермолка в чащу лесную всмотрелся. И видит, что за Машенькой несметное полчище врагов продвигается, идут злодеи коварные один страшней другого. Их целая чёрная туча тянется, конца и края ей не видать, а впереди её сам Тартар вышагивает.

            – Ага, попались негодяи вероломные! Пришла вам пора отвечать за все ваши злодеяния! Ну, колокольчик дорогой, покажи-ка этим треклятым басурманам силу своего звона! - снизившись на малую высоту, воскликнул Ермолка, и запустил заветный колокольчик на всю его мощь. Ну, и что же тут сразу началось, что же со всем этим злобным племенем сотворилось. Заметались вороги клятые, загоношили, заносились по лесу проклятые. Средь деревьев мечутся, за головы хватаются, врассыпную бежать пытаются. Но не тут-то было. Куда здесь побежишь, кругом ели колючие да кусты дремучие, и шагу ступить нельзя, чтоб на острый шип или сучок не напороться.

           Вот и мечутся нечистые, от колокольного звона спасаются, в глубине леса спрятаться стараются. А от такого старания, их словно шары раздувает, и то в жар, то в холод бросает. Кружат они меж деревьев, будто стая чёрная и в панике разум теряют. И лишь только одна Машенька не волнуется, стоит себе на пригорке и за всем спокойно наблюдает. И то правда, что ей-то волноваться, ведь для неё колокольный звон не страшен, ведь у неё злобных мыслей нет, и даже наоборот она на благое дело идёт. Свой народ из беды выручает. Вот и смотрит она на нечистых спокойно, не волнуясь.
 
           А тех всё больше и больше раздувает и всё сильнее в жар бросает. И уж так их раздуло, так разнесло, что стали они на сучки да на колючки натыкаться, и тут же словно бычьи пузыри взрываться, а взрываясь в грязные слякотные лужи превращаться. Ну что с нечисти взять, грязь она и есть грязь. А злодей Тартар как увидел всё это, испугался, сильней прежнего заметался. Да в сторону пустоши от невыносимого колокольного звона сбежать собрался. Но не успел, поскользнулся на липкой луже грязи, свалился в неё, да и утонул. А так оно с каждым и будет, кто к нам беду несёт. Нечего на нашу землю зариться да на просторы наши рот раскрывать.

           Тут уж и Ермолка с соколом, видят, что от вражьего полчища ничего не осталось, лишь одна слякоть да грязь. Отключили они колокольчик да полетели скорей Машеньку из этого месива вызволять. А она-то голубушка так на пригорке и стоит, да к березке, что рядом с ней жмётся. Спустились Ермолка с соколом на ближайшую полянку, да быстрей к Машеньке бросились.

          – Машенька, милая! Я здесь! Теперь тебе ничего не угрожает! Я за тобой прилетел, иди скорей ко мне! - кричит Ермолка, да бежит к ней, руки навстречу протягивает. А Машенька как его увидела, так сразу и сообразила, отчего это все злодеи полопались.

           – Ах, ты мой Ермолушка! Так это ты с нечистью поганой расквитался-разделался! Сокол ты мой ясный! А я-то уж и не чаяла, что снова свидимся! - обрадовано завосклицала она, да скорей к нему бежать кинулась. А Ермолка её тут же на руки подхватил, в скорлупку быстрей усадил, и полетели они прочь из этого склизкого, грязного леса.

             Но недолго тот лес склизким да грязным оставался. Природа всегда возьмёт своё. Внезапно разразилась сильная гроза и начисто всю грязь смыла. И следа-то от неё не осталось. А Ермолка с Машенькой в тот же час домой вернулись. А как вернулись, так и не раздумывая, к батюшке Ферапонту подались. Да тут же просить его начали, чтоб он скорей их обвенчал. А он и отказываться не стал. На радостях благословил ребят да сейчас же и свадьбу устроил.

             Ох, и народу же на ту свадьбу собралось, почитай вся столица гулять заявилась. А гуляли не день, и не два, а целую неделю, да ещё и с хвостиком. Но уж только последние три дня без Ермолки и Машеньки отгуливали. Они, как и намеривались, в путешествие отправились. Кликнул Ермолка своего верного друга сокола, и полетели они все вместе мир смотреть. Однако перед тем как далеко улетать, Ермолка выполнил своё обещание данное старцу Серафиму. Залетели они к нему, повидали, попроведывали, рассказали, как злодеев прогнали, как родную сторонку в обиду не дали. А заодно Ермолушка его и с Машенькой познакомил.

            Старцу она очень понравилась. Он высоко оценил её благородный поступок и подарил ей волшебное ожерелье из драгоценных камней, кое ему люди-птицы завещали. Имелась у этого ожерелья сила особенная, при помощи её можно было людей исцелять. Вот оттого-то старец и отдал его в добрые Машины руки. Ну а потом они все вместе обнялись, расцеловались, да и распрощались. Ребята дальше полетели, а старец Серафим так и остался тайны Седых гор сберегать. Да он и сейчас там обитает и по-прежнему нашу землю-матушку от нечистых проходимцев охраняет… 

                Конец
Igorshipskih@mail.ru                Автор: Шиповских Игорь.