Кайрат и защита кандидатской

На верхней полке послышалась возня, и Сарсен притих, боясь разбудить буйного ученого. Но тот только перевернулся на другой бок и захрапел снова.
- Ну и разбушевался он вчера, - вполголоса сказал Сарсен. – Видна дикая западная кровь. Он ведь тоже из наших краев, но давно уже живет в Алматы. Недавно устроился там в какой-то институт и вот - возвращается обратно. Везет с собой свое изобретение, - Сарсен кивнул на загадочную конструкцию на багажной полке. – Не знаю, что это, но сомневаюсь, чтобы эта штука работала.
- Он что, действительно профессор? – спросил Ильяс.
- Ну да, - подтвердил Сарсен. – Он профессор и членкор, а также кандидат наук. Это я лично могу засвидетельствовать, потому что присутствовал на его защите. Если честно, я и сам сильно удивился, когда узнал, что самый отчаянный из авангардских пропойц вдруг собрался пойти по пути ученого. Он когда-то с грехом пополам благодаря протекции богатых родственников кое-как закончил институт (какой именно, я не помню, да он и сам, наверно, забыл). Потом работал на комсомольской, партийной работе, а когда Союз развалился, стал никому не нужен. Я думал, он давно уже спился, но вдруг встречаю его в Алма-Ате на улице. Вид у него такой целеустремленный, под мышкой папочка. Я, говорит, к защите диссертации готовлюсь. Я криво заулыбался, а Кайрат человек эмоциональный: он сразу меня за рукав схватил и заорал так, что прохожие стали оглядываться: «Что, не веришь? Все вы не верите! А я вот… А я… - и замолчал, думая, какой бы привести пример из своей научной деятельности. – А!!! Вот, я только позавчера у своего научного руководителя был! Бутылку с ним выпили!.. Нет, две бутылки!» - и Кайрат победоносно на меня посмотрел, как будто говоря: ну что, выкусил? Видя, что меня еще одолевают сомнения, Кайрат потащил меня к себе домой. У него как раз в тот день в гости был приглашен научный руководитель. Надо сказать, что Кайрат и сам человек своеобразный, и семья у него соответствующая. Когда он впервые купил квартиру в Алматы и жил там один, то ему было лень не то что сделать ремонт, а даже убрать строительный мусор. Он поставил в углу комнаты раскладушку и протоптал к ней в грудах мусора и камней узенькую тропинку. Домой он приходил только спать, остальное время проводил у друзей. Когда из Авангарда приехала его жена, она вытащила на помойку несколько десятков мешков мусора. Но надо сказать, что жена Кайрата недалеко от него ушла. Это я понял, когда увидел, как они готовят бешбармак к визиту высокого гостя. Меня посадили в зале на диване, и я видел, как жена Кайрата подняла с пола прихожей клеенку, об которую все вытирали ботинки, отряхнула, обтерла ее влажной тряпкой, а потом вновь уложила на пол и принялась раскатывать на ней тесто для бешбармака. Ладно, в отношении еды я не такой уж и эстет, а тесто все равно насквозь пропарится в кастрюле. Так я тогда подумал. Но дальнейшие события заставили меня напрочь отказаться от бешбармака. Пришел руководитель Кайрата, сердитый солидный старичок. Ростом он такой же как Кайрат, но плотный и с большим круглым животиком. Дома у Кайрата он был уже свой человек и вел себя там патриархально. Он пришел в костюме и при галстуке, и я уже застеснялся своих джинсов и потертой рубашки. Но, исчезнув в спальне, начальник Кайрата скоро появился оттуда в новом обличье, словно Царевна-лягушка, сбросившая старую кожу. Он был одет в белую рваную майку и старое советское трико синего цвета, болтавшееся сзади и на коленях. Ноги его были босы. Жена и дети Кайрата не обращали на этот облик ни малейшего внимания: видимо, привыкли. Бешбармак был готов, и мы улеглись на подушки. Жена Кайрата постелила перед нами ту самую клеенку и поставила на нее большое блюдо с горячим бешбармаком. Поскольку она положила перед всеми вилки, я решил, что нахожусь в цивилизованном алматинском обществе, где бешбармак принято есть по-европейски. Однако я быстро в этом разубедился. Оттолкнув вилку, руководитель Кайрата засунул всю свою лапищу в самое сердце дымившегося бешбармака, ухватил самый большой кусок мяса с огромным пластом теста и отправил все это в рот. Потом он долго и старательно облизывал каждый палец и той же рукой снова полез в бешбармак. При этом он ел так, что брызги бешбармака скоро лежали на всей мебели в комнате, по всему периметру паласа и, что особенно приятно, на наших физиономиях. Скоро блюдо с его стороны стало стремительно пустеть. Начальник Кайрата посетовал на это. Кайрат сказал, что мигом исправит ситуацию. Я пожалел, что не поел бешбармака раньше. Дело в том, что Кайрат не отставал от своего руководителя и поглощал пищу примерно таким же эстетическим манером. И я все выбирал место, в которое ни кайратовская рука, ни лапища его руководителя пролезть не успели. Наконец, я узрел такую площадь в самом дальнем углу блюда и хотел уже протянуть туда вилку. Но тут Кайрат взял огромный половник, вытащил язык, облепленный кусочками теста и мяса и смачно, обильно, не жалея слюны, лизнул этот половник. Потом перевернул и так же щедро лизнул с другой стороны. Затем Кайрат с серьезным лицом, словно хирург, делающий сложную операцию, вонзил этот ужасный половник в то самое место, которое так заботливо облюбовал за минуту до этого я, и перемешал весь бешбармак на блюде. После этого аппетит у меня почему-то пропал. Я отказался даже от бульона. Зато в тот день я насытился огромный количеством духовной пищи. В противовес своему внешнему виду руководитель Кайрата оказался очень толковым человеком и одним из лучших специалистов в своей области по всему Казахстану. Он говорил на любимую тему всех ученых: то есть ругал других ученых, своих идейных противников. Ругал солидно, с великорусскими выражениями, к которым жена и дети Кайрата тоже, видимо, привыкли. Потом он разговорился о Кайрате. Сказал, что надо скоро писать окончательный вариант диссертации, да сдать кандидатские минимумы. Минимумов, то есть экзаменов тогда было четыре: по философии, иностранному языку, информатике и специальности. Сначала Кайрат пошел на экзамен по философии. Предмета этого он, конечно, не знал, как всякий нормальный человек, но кафедра философии сплошь состояла из мужиков, и это решило дело. Кайрат сложился с другими соискателями, и они сделали на кафедре такой пышный стол, что философы, увидев «Беркута», «Адиля» и гору мант со всевозможными салатами, всем тут же поставили пятерки. Примерно так же были сданы иностранный язык и информатика. Специальность принимал сам научный руководитель еще с двумя такими же старичками, как он. Битый час они болтали с Кайратом о ценах на бензин, о ближневосточной политике США и о возможностях заказать для них сауну с молодыми девушками, после чего поставили ему четверку и отпустили. Скоро наступил день, когда Кайрат и его руководитель вплотную подобрались к написанию окончательного варианта диссертации. Это они так его называли: окончательный, хотя до него вообще никакого варианта в помине не было. Его как написали один раз, так в этом виде и защитили. А писали его следующим образом. Кайрат взял путевку на две недели в сарыагачский санаторий. Они с руководителем приехали туда, и за эти две недели начальник Кайрата надиктовал прямо из головы, без всяких книг и шпаргалок, всю диссертацию. Напечатала ее машинистка, которую Кайрат тоже привез из Алматы. Нарочно нашел самую некрасивую из всех машинисток, потому что, будь она хоть немного привлекательной, его руководитель, известный женолюб, позабыл бы о всякой диссертации и все две недели потратил бы на самый банальный разврат. И вот, диссертация была написана. Наступила время публикаций. Чтобы защититься, соискатель должен предоставить список своих трудов в научных изданиях страны. Есть какое-то минимальное число этих публикаций, ниже которого защита будет считаться несостоявшейся. Содержание статей никто никогда не смотрит, главное, чтобы был сам факт. Руководитель написал и статьи, Кайрату оставалось только найти издание. Он пошел в какой-то солидный научный журнал, прозябавший без финансирования. В пустой редакции Кайрата встретил худой журналист в очках, закутанный в пальто, шапку и валенки. Выглядел он как ученый из блокадного Ленинграда. Кайрат спросил, какие требования для публикаций в этом журнале. Журналист вытащил громадный список справок, отзывов и требований к оформлению статей. Чтобы выполнить требования этого списка, необходимо было потратить не менее недели на беготню по самым разным ведомствам. Но! – сказал журналист с загадочной улыбкой. – Если вы принесете мне две бутылки «Казахстанского» коньяка, то к черту все эти требования, приму и так. Кайрат так и сделал, и решил проблему с публикациями. Такие золотые люди, как тот журналист, еще и в наше время попадаются. Потом Кайрат каким-то образом, кажется, с помощью руководителя, попал даже в сборник научных трудов международной конференции. В именном указателе к этому сборнику фамилия Кайрата гордо значилась между фамилиями Сенеки и Спинозы. Затем подошло время апробации. Ее провели без особых проблем, потому что кайратовский руководитель был заведующим кафедры в институте, и все его боялись. Потом уладили дела с авторефератом, с отзывами организаций, и вот, подошел долгожданный час защиты. Кайрат готовился к защите задолго и тщательно. Он обошел все кафе и рестораны Алма-Аты и выбрал самый, на его взгляд, подходящий для банкета. Лично проверил меню и написал названия спиртных напитков, которые будут подаваться к столу. Когда в диссертационном совете спросили, на какой день будет назначена защита, Кайрат выбрал субботу. Он рассуждал так: в пятницу все устали от трудов, пусть поспят перед защитой. А после защиты все соберемся, спокойно, не отвлекаясь, сядем в кафе и хорошо отметим это дело. Руководитель узнал об этом за несколько дней до защиты и обрушился на Кайрата со страшной руганью. Идиот! – сказал он. – На субботу никто никогда защит не назначает. Никакой ученый в субботу из дома не вылезет! Но поделать уже ничего было нельзя: банкет был заказан, и Кайрат выплатил большие деньги, да и в автореферате день защиты пропечатали, так что пришлось оставить субботу. В день защиты подтвердились худшие опасения руководителя. Добровольно пришла только треть Совета, а оппоненты и вовсе не пришли, а просто прислали письменные отзывы. Но какая же защита без Совета и оппонентов? Руководитель исходил злостью, а Кайрат срочно позвонил мне и попросил помощи. Я собрал своих прежних дружков по криминальной деятельности, взял адреса членов Совета, и часа за три мы их собрали. Сперва каждый из них ломался, но потом, увидев мрачные взгляды и накаченные мышцы моих спутников, успокаивался и начинал одеваться. Результатом этой акции было очень плохое настроение членов Совета во время защиты диссертации. Кайрат предвидел это и в смежной с диссертационным залом комнате подготовил небольшой столик с закусками, водкой и коньяком. После каждого акта защиты члены Совета приглашались в эту комнату. Некоторые боялись и не ходили, но большинство ничего не имело против. Один большой здоровый ученый, похожий на сибирского крестьянина, так напился, что покраснел, соискателя уже не слушал и громким голосом рассказывал другим членам Совета анекдоты. Другой ученый привел с собой маленькую внучку, которая бегала по всему залу и беззастенчиво клянчила у взрослых деньги. Однако, ничто не помешало Кайрату закончить доклад, который он без запинки прочитал с листа. О чем был тот доклад, я не помню. И Кайрат тоже не помнит. Он вообще смутно представляет, по какой специальности он защищался: по математике, физике, а, может, по химии или юриспруденции. Кайрат помнит только то, что диссертация начиналась словами: «Тема настоящего исследования имеет важнейшее значение в условиях современного Казахстана». Кайрат очень гордится, что запомнил такую сложную фразу, и в компании любит с расстановкой декламировать эти слова, а потом с торжеством смотрит на окружающих, проверяя, какое впечатление на них это произвело. Так вот, доклад закончился, и скоро подошло время вопросов соискателю. Ученые задавали Кайрату сложнейшие вопросы на самые заумные темы. Кайрат же был до гениальности прост. Он внимательно выслушивал вопрос, потом с минуту молчал, уставившись в наглядные пособия по защите диссертации, потом смотрел  на своего научного руководителя и, наконец, громко и внятно произносил всего одно, но весьма содержательное слово «Да!». Так он ответил на семь или восемь вопросов. В зале Совета наступила полная тишина. И вдруг руководитель Кайрата, до того молча ковырявшийся в носу, вскочил со своего места, выбежал на середину зала и принялся громко ругаться сразу с тремя членами Совета – своими наиболее заклятыми врагами, которые подстрекали остальных членов задавать Кайрату вопросы. Они лаялись минут двадцать без перерыва. Рубашка у руководителя вылезла из штанов, выставив на свет голое пузо, волосы растрепались, но в общем он производил очень грозный вид. Члены Совета боялись кайратовского начальника, потому что он не раз дрался с ними прямо на заседании и однажды откусил клок волос у председателя Совета. Поэтому, еще немного покричав, ученые успокоились и утвердили диссертацию. Наступил самый ответственный для Кайрата момент, к которому он готовился всю жизнь: время банкета. Специальный автобус повез всех в кафе, где уже был накрыт восхитительный стол. На банкете все ученые перепились до поросячьего визга. Идейные враги проклинали друг друга уже в открытую, никого не стесняясь. Другие, наоборот, вовсю выражали свою дружбу и любовь. Жена одного из членов Совета висела на шее у гостя – ученого из России, ругала своего мужа и просила нового знакомого забрать ее с собой подальше «от этого чудовища». При этом чудовище сидело тут же рядом и с побитым видом выслушивало все пьяные откровения в свой адрес. За другим столом пьяный летчик, друг кайратовского руководителя, периодически приставал к тоже вконец перепившемуся ученому: дергал его за пиджак, наклонялся к нему и начинал громко шептать в самое его ухо: «Мама, а я летчика люблю! Он высоко летает, много денег получает!..» И так далее. Потом он вдруг поднимался с бокалом и кричал на весь зал по-английски: «Ай эм сорри! Сэнк ю вэри мач!» - и снова садился. Эти две фразы, видимо, составляли весь его словарный запас английского языка. К Кайрату посмотреть защиту приехал из Авангарда его дальний родственник – тоже кандидат наук. Так он напился еще до защиты, и во избежание неприятностей его привязали к стулу в номере в гостинице «Жетысу» и заперли дверь. Кайрат сильно удивился, когда вскоре после начала банкета увидел своего родственника в кафе: он там как ни в чем не бывало наливался коньяком. Оказалось, он не вынес одиночества, порвал путы, вышел на балкон, перелез в другой номер, перепугав там до смерти какую-то парочку, и прибежал на банкет почти к самому его началу. Во время выполнения своего каскадерского трюка он широко порвал штаны в самом интересном месте и теперь приковывал всеобщее внимание женского общества. Однако за исключением нескольких досадных мелочей в целом банкет прошел гладко. Кайрат отходил после него дня три. Больше не смог, потому что надо было доделывать начатое. Тот, кто думает, что после защиты все неприятности заканчиваются, сильно ошибается. Настоящая беготня начинается как раз-таки после защиты. Чтобы диссертацию утвердили, необходимо пройти через институт, где хранится научно-техническая информация, экспертный совет, высшую аттестационную комиссию и что-то еще. Везде диссертацию тормозят и дают зеленый свет только после того, как ты зайдешь в каждую из этих организаций и совершишь известные действия. Кайрат истратил на эти действия кучу денег, занимал у меня, у своего руководителя и влез в страшные долги. Кажется, последней либо предпоследней инстанцией был экспертный совет. Кайрат к тому времени уже так устал, что попросил меня пойти с ним для моральной поддержки. В экспертном совете нас встретил старый дед-сморчок, который полчаса ругал диссертацию Кайрата на все корки, нашел в ней кучу изъянов и сказал, что не пропустит ее, если указанные погрешности не будут исправлены завтра до обеда. И вообще, - сказал старик, - с вами разговор у нас будет особый, потому что вы коррупционер. Кайрат аж подпрыгнул на месте: как это?! Да-да, коррупционер, - повторил дед с видимым наслаждением. – Вы ведь в советское время работали в обкоме комсомола? – Ну, работал, - признался Кайрат с неохотой. – А кто из нас тогда там не работал? Вот вы, например, кем были в советское время? – Ну, речь сейчас не обо мне, - резко оборвал Кайрата старик. – Значит, вы работали в комсомоле? В обкоме? Ну вот, а президент недавно сказал в своем выступлении, что все, кто работал на руководящей должности – коррупционеры. Так что ваше дело мы передадим в вышестоящую инстанцию. Кайрат после этих слов аж задрожал и не знал, куда деваться. Он и в самом деле стал похож на разоблаченного преступника. Хорошо, что рядом был я. Мне-то сразу стало понятно, что все эти идиотские замечания и ссылки на будто бы произнесенные президентом слова преследуют одну цель: продержать эту старую экспертную развалину на плаву еще некоторое время с помощью посильного материального вклада. Пришлось мне вывести Кайрата за дверь и поделиться со стариком своими скромными средствами. Наконец, наступил день выдачи вожделенного свидетельства о защите кандидатской диссертации. Кайрат был рад, как никогда в жизни. Он сразу стал очень важным, купил себе новый костюм и поступил на работу в институт. Лекций он там не читал, зато за год сделал себе звание профессора и членкора какой-то дикой академии, которых много в последние годы открыли в нашей стране. Вот вам история становления Кайрата как видного ученого и общественного деятеля. Теперь он едет на родину и полон желания произвести фурор своим великим изобретением. Ну, в нашем вагоне он едет всего сутки, а уже личность известная, так что, думается, и всеказахстанская слава для него не за горами.
Поезд тащился еще почти два дня, за которые Ильяс и его новые друзья успели насквозь проспиртоваться. Они в буквальном смысле не просыхали, выпили вагон водки и цистерну пива, а Сарсен рассказал еще сотни две историй из своей богатой приключениями жизни. Ильяс за это время успел пройтись по всему поезду и выяснить, что страшнее, грязнее, старее и ржавее этого состава он никогда в жизни не видел. Удивительно было, почему вагоны не разваливались от старости. Поезд стремительно несся в неизвестность по расшатанным рельсам, разнося по бескрайней степи бодрящие туалетные запахи. В вагоне, в котором ехали Ильяс и его попутчики, не работали кондиционер и электробритвы, а окна не открывались, поэтому скоро наши герои так привыкли к запаху обгаженного туалета, что уже не могли жить без него, и чуть не падали в обморок от свежего воздуха на остановках в степи.