Четыре урока

Урок первый: КИРНАЙ.


Этот мир в одночасье меня осудил
За проступок, прощенья которому нет.
Наказанье понёс я, за все заплатил,
Отчего ж мне проклятья несутся вослед?
Почему  то клеймо не способны стереть
Ни года, ни вода самых искренних слёз?
Может, я, перед тем как опять умереть,
Что-то должен исправить?
Ответь на вопрос!




Глава 1. Изгнание.

- Ты меня огорчил.
Это не было голосом. В  ночном небе, раскинувшемся над бесконечным морем, царила абсолютная тишина.  Огромный  сгусток света, напоминающий белую звезду, трепетал над черной  гладью, озаряя ее  серебристыми бликами, и эта мысль исходила от него. Рядом беспокойно метался маленький огонек, и его багровые сполохи   иногда почти касались поверхности воды.  Еще два огонька – крупные, белые, источающие ровное Сияние, парили рядом, вслушиваясь в беззвучную беседу.
- Я не жалею ни о чем! 
- Это-то меня и печалит. Ты не понимаешь, что натворил.
- Он убивал людей и разорял их дома! В чем я не прав, Великий?
- Ты позволил гневу ослепить тебя.
- Я хотел справедливости!
- И сам стал убийцей.
- Зло нельзя победить, не проявив жестокости!
- Можно. Но ты даже не пытался.
- Он заслужил это, он был мерзким куском дерьма!
- Он был человеком, который заблуждался.  Так же, как сейчас заблуждаешься ты. Ты должен был вразумить его.
- Потратив на это половину своей жизни?
- Потратив ее всю, если бы потребовалось.
- Мне было бы жаль потратить ее на такого, как он. Считай, я принес его в жертву, чтобы другие могли жить спокойно.
- Нельзя приносить в жертву никого, кроме самого себя. 
- Я никогда этого не пойму.
- Поймешь. Я тебе помогу.
- Я нужен тебе?
- Посмотри, чем стало твое Сияние. Нет, таким ты мне не нужен. Тебе придется кое-что понять, прежде чем я позволю тебе остаться.
- Тебе видней, Великий.
- Ты хочешь о чем-то попросить меня?
- Я прошу об одном - не бросай меня.
- Хорошо. А сейчас уходи. Скоро начнется твой первый урок. В мире вот-вот родится мальчик, которого назовут Кирнай. Это будешь ты. Не подведи меня на этот раз.
- Постараюсь. Прощай, Великий.
- Прощай.

Багровый огонек  потемнел и растворился в водухе. Белая звезда дождалась, пока последние рваные сполохи исчезнут и обратилась к огоньку справа:
- Ты готов сопроводить его?
- Да, отец.
- Тогда выбери себе имя и оболочку покрепче. Я буду ждать тебя.
- Он очень упрям. Это займет много времени.
- Нам некуда спешить.
- Я понял тебя, отец.

Белый огонек стал сжиматься и трепетать.  На  месте  прежнего Сияния проступали контуры  человеческой фигуры, и вот существо окончательно приняло  новый облик. Это был черноволосый подросток с бледной кожей  и изящными, тонкими чертами лица. Тело его еще несколько мгновений парило над поверхностью воды, но потом какая-та сила потянула его вниз. Мальчик  без плеска погрузился в черные волны бескрайнего моря и быстро скрылся в глубине.

 Белая звезда еще какое-то время повисела над тем местом, где море вобрало в себя посланника, а затем растаяла, словно ее и не было.   

 Глава 2. Полукровка

  В лесу уже вовсю пахло весной, и Кирнай Быстроногий радостно  вдыхал окружавшие его запахи. Его смуглое скуластое лицо озаряли первые теплые лучи набирающего силу солнца, а  белые  ленточки в темных волосах ласково трепал  легкий  ветерок. Ступая по талому снегу меж лохматых елей, юный охотник  думал о том, что самое тяжелое время, кажется, удалось пережить. Совсем скоро в эти леса вернутся стада оленей, предпочитавшие зимовать  много южнее, и не придется по полдня рыскать по округе, чтобы вернуться домой с одним худющим зайцем, мяса которого было недостаточно даже для того, чтобы один раз наесться самому.
 Раньше Потомки Белого Лиса снимались на зиму с насиженных мест и следовали  за зверем, но сразу после  рождения Кирная его отец, Итигой Разумный,  принял решение оставить кочевую жизнь и  остаться у подножия Ана Гроссы. Он сделал  так потому, что той осенью случилось нечто особенное.  «Ана Гросса» на языке маувьев значило «Священная Гора» и Потомки Белого Лиса  верили, что она оберегает их. Но когда племя в очередной раз собирало пожитки, чтобы двинуться на юг,  гора начала тревожиться, сотрясаться, едва не завалив поселение камнями,  а затем  заплакала десятками  родников. Раньше такого не было никогда. Это Знак, объявил людям Юмай, Говорящий с Лисом. Люди не должны уходить далеко от своих святынь.   
  Но оседлости еще следовало научиться. Маувьи умели собирать лесную ягоду и охотиться, однако быстро стало  понятно, что для того,  чтобы прокормить племя в холода, этого мало. Нужно было разводить скот и сеять зерно, как это делали Светловолосые , и племя приобрело у соседей несколько мешков  пшеницы и два десятка коз, расплатившись за них шкурками  куниц. Отец Кирная рассчитывал на хороший урожай и приплод, но с той поры минуло девятнадцать  зим и каждая последующая была хуже предыдущей.  Дух предка  за что-то гневались на своих Лисят,  и козы, здоровые с виду, давали хилое потомство, а  большую часть посаженной пшеницы раз за разом выкашивала непонятная хворь. Если летом лес по-прежнему кормил людей, то вместе с зимой приходил голод, а за ним и смерть. Юмай, объяснял недовольство духа  скудостью жертвоприношений, однако взять щедрые дары было просто неоткуда. Перед началом последней посевной Юмай пустил по реке тельце новорожденного козленка  и поклялся белыми бусинами со своего плаща, что это принесет облегчение, но и это не помогло.  Пшеница чернела и ссыхалась, и осенью, когда мужчины собрали урожай и отложили то, что требовалось посадить в следующий раз, из зерна, пригодного в пищу осталась лишь пара мешков. Что такое пара мешков для сорока шести голодных ртов? Поэтому эту весну встретили только сорок  из них, и никто из женщин сейчас не ждал ребенка. Мало того, люди племени стали много болеть и все чаще  уходили по следам Белого Лиса не успев нажить седины . Отец Кирная был полон мрачных дум и во всем винил себя. Если Лис не сжалится,  придется  пойти на немыслимое и принести в жертву одного из Лисят.  Кирнай как мог, гнал от себя эту мысль.
И хотя дела обстояли как нельзя хуже, сегодня юноша  чувствовал себя почти счастливым. Юному охотнику повезло подстрелить  огромного глухаря и он предвкушал, как радостно завопят малыши, когда увидят его с добычей. До опушки  леса оставалось совсем немного, когда Кирнай вдруг остановился, как вкопанный, и с тревогой уставился на снег. Прямо перед ним пролегала цепочка совсем  свежих следов. Следы многое могли рассказать  Потомку Белого Лиса и то, что он увидел сильно встревожило юношу. Здесь недавно прошел человек, и этот человек был чужой.

Припрятав глухаря под лапами приметной ели, Кирнай вскинул стрелу к луку и двинулся по следам, стараясь ступать  тихо, но при это довольно быстро. Кто прошел тут, так близко от их жилищ, друг или враг? И если друг, почему он не вышел к селению открыто, по дороге, зачем крался лесом? Неужели Куньи выкормыши, племя, с которым они  враждовали с тех времен, как Белый Лис привел их под сень Ана Гроссы, снова послали разведчика? Кирнай подумал, что возможно было бы правильнее сперва предупредить своих и позже прийти  сюда с небольшим отрядом, чтобы выследить незваного гостя, но, похоже, чужак был один и не отличался крупным телосложением, а упускать время юноша не хотел. Он выследит и поймает разведчика сам и вернется домой не только с глухарем, но и с пленником. Или с его головой. Как пойдет.
 Следы вывели Кирная к опушке и там, на вершине небольшого холма, с которого открывался хороший обзор на поселение Потомков Белого Лиса, он заметил  фигуру человека, сидящего на корточках спиной к нему. Это был мальчишка, на вид не больше пятнадцати зим от роду, одетый в довольно непривычную для этих мест одежду из черной ткани. У него была такая  бледная кожа, которую маувьи  доводилось видеть только  у Светловолосых, а черные пряди были собраны в хвост на затылке, как это было принято у Куньих выкормышей. Оружия при нем заметно не было, только небольшой мешок за плечами. Полукровка, решил  Кирнай.  Высматривает, сколько у них осталось живых. Не повезло тебе, гаденыш. Ты уже никому не расскажешь то, что успел увидеть.
Юный охотник  уже приблизился на расстояние удачного выстрела, и был готов спустить тетиву, однако в последний момент  задумался – не будет ли лучше взять мальчишку живым?  Если заставить его говорить, можно многое узнать о планах врага, и эти сведенья могут оказаться весьма полезны. Осторожно сделав еще несколько шагов вперед, Кирнай распрямился и целясь в черную фигурку, грозно крикнул:
- Не шевелись!
Мальчишка медленно поднялся, оборачиваясь, и Кирнай заметил у его пояса небольшой охотничий  нож. Мальчишка не спеша  развел руки в стороны, давая понять, что сдается и не за оружие хвататься не намерен, и юноша  даже поразился как здорово все складывалось. Осталось связать пленника и можно будет вести его в поселение,  где его хорошенько допросят. Да, похоже кое-кто заслужил еще одну ленточку в волосы.  Сейчас ленточек было четыре. Могло быть пять, но одну Кирнай потерял, когда Куньим выкормышам первый раз удалось его схватить.  Не сумел сохранить эту  – новую не получишь, сказал отец. И вот теперь появилась возможность все исправить. Поймать живого Дитеныша Куницы – это вам не глухаря какого-то подстрелить! Это Свершение.  День, начавшийся так удачно, становился просто великолепным.
Кирнай двинулся вперед, чуть опустив лук и готовясь схватить полукровку, однако  едва он сделал несколько шагов, мальчишка стремительно сорвался с места и метнулся в сторону леса, в одно мгновение скрывшись за еловыми лапами
«Куницу тебе за воротник!..» мысленно выругался Кирнай  и рванул следом, на ходу закидывая лук за плечо.


Глава 3. Брат.
 Юношу  не зря нарекли Быстроногим – мальчишке не удавалось от него далеко оторваться  и летя за черной тенью по весеннему лесу, Кирнай почувствовал, что вот-вот его настигнет. Однако время шло, а расстояние между ними никак не сокращалось. Мальчишка петляя, убегал все дальше в чащу и вскоре деревья, мелькавшие по сторонам, перестали быть Кирнаю знакомыми. 
Внезапно дорогу беглецу преградил ствол поваленной ели, но тот перемахнул его одним прыжком, ни на миг не замедлив движения. Кирнай тоже решил с лету перепрыгнуть лежащее дерево, но когда его правая нога коснулась  земли, прелая листва, припорошенная снежком, выскользнула из под сапога и юный охотник  почувствовал, как  падает на спину. Острая боль пронзила его бедро. Сучок, торчавший из ствола, пропорол кожаные штаны  и прошил ногу насквозь. Кровь брызнула на снег. Кирнай сразу понял: дело плохо.
Он лежал на земле, не в силах приподняться, а черная фигурка быстро удалялась. Отлично, просто отлично, злился про себя Кирнай. Зачем он затеял эту дурацкую погоню? Почему просто не пристрелил мальчишку на месте?  А теперь он лежит тут, слишком далеко, чтобы можно было позвать на помощь и одному Белому Лису известно, найдут его тут или нет. О том, чтобы выбираться самому не могло быть и речи – едва раненый юноша  шевельнулся, попробовав высвободить ногу, рана откликнулась такой  болью, что у него потемнело в глазах. Но и оставаться здесь было нельзя . Хотя  сучок не давал крови вытекать слишком быстро, Кирнаю требовалась помощь и как можно скорее. Да, похоже он рано радовался приходу весны. И хотя хотелось  гнать мысли  о смерти, надо было  быть с собой честным  - ситуация была почти безвыходная.
 Однако  нет плохой ситуации, которая не может стать еще хуже. Из-за ветвистых елей к нему осторожно приближался мальчишка-полукровка. Вот и все, подумал Кирнай. До чего же глупо все вышло…
Мальчишка остановился в шаге от него и присел на корточки, задумчиво глядя на кровоточащую ногу. Затем потрогал пальцем торчащий сучок и Кирнаю потребовались все силы, чтобы не застонать и не порадовать врага осознанием того, что ему больно.  В том, что последует дальше, можно было не сомневаться. Мальчишка положил руку на рукоять ножа и юноша  мысленно попросил Белого Лиса, чтобы все произошло быстро. Может и хорошо, что мальчишка вернулся. Он мог проваляться здесь до ночи, истекая кровью, и конец был бы мучительным. Разлепив побледневшие губы, Кирнай обратился к полукровке, стараясь чтобы его голос звучал ровно:
- Тебе сегодня повезло, Куний выкормыш, но помни: мой отец отомстит за меня. Делай что задумал. Но я хочу, чтобы ты назвал мне свое имя. Не бойся, я его уже никому не скажу. Просто хочу знать, кто тот человек, к которому Белый Лис благосклоннее, чем ко мне.
- Называй меня Модо. – произнес мальчишка, доставая нож, и стала ясна   вся ирония ситуации. «Модо» на языке маувьев означало «Брат». Кирнай  кивнул, откинул голову назад и закрыл глаза, приготовившись к последнему  удару. «Только не томи», злился он про себя.
Однако время шло, и ничего так и не происходило. Кирнай открыл глаза и увидел, что мальчишка стянул с себя черную рубаху и примеривался к ней ножом, собираясь распороть. Непонимающе нахмурив брови, молодой охотник  наблюдал за его движениями. Полукровка  в самом деле рассчитывал его связать и волочь к своим? Да мальчишке  силенок не хватит, чтобы даже приподнять его,  не говоря уже о том, что он, Кирнай, истечет кровью много раньше, чем они доберутся до поселения Детей Куницы.  Вспоминая сказания о великих воинах, смеявшихся в лицо смерти, парень решил что тоже не посрамит Потомков  Белого Лиса.
- Если ты хочешь сделать для меня удавку, не стоит портить хорошую рубаху.  Она тебе идет.
Мальчик удивленно вскинул брови.
- Удавку? Нет. Я хочу сделать жгут. Если не перетянуть ногу, ты потеряешь очень много крови, когда я выну сучок. А сучок нужно вынуть, чтобы затянуть рану. Так ты сможешь дождаться, пока я приведу помощь.
 - Едва ты уйдешь, я сдерну повязку, и когда ты приведешь подмогу, чтобы забрать меня, вы найдете здесь только мертвое тело, которое никому уже ничего не расскажет.
- Хм... Объясни, если не сложно, зачем ты хочешь снять повязку. Да, рана неприятная, но если сделать все правильно и быстро, ты не потеряешь ногу.  Какой смысл убивать себя, если впереди у тебя еще еще долгая жизнь?
- Долгая жизнь в плену? Не смеши.  Сколько я еще проживу? Пока не расскажу вам все, что знаю? Я не настолько дорожу своей шкурой, Модо, чтобы предать свой народ ради еще нескольких дней под этим солнцем. Я не дам вам снова взять меня живым. Поэтому убей меня сейчас и  проваливай отсюда, потому что рано или поздно меня хватятся. И когда Потомки Белого Лиса найдут мой труп, я не завидую ни тебе, ни тем, кто тебя сюда послал.
Мальчишка замер. «Давай. Сделай это» -  мысленно подталкивал его Кирнай. - Я устал изображать из себя героя, дай мне умереть достойно. Пусть мы здесь одни и об этом никто не узнает, но я не покажу тебе своего страха. Давай, Куний выкормыш, давай!»
- Мне кажется, ты не понимаешь меня, - нахмурившись  произнес полукровка. - Я тебе не враг и мне незачем тебя убивать. Да, ты целился в меня из лука, но я не в обиде – мне стоило подумать, прежде чем являться  сюда без приглашения. Ты ранен и твоей раной нужно заняться. Я не смогу дотащить тебя до поселения внизу, но я могу привести  оттуда крепких мужчин,  и они заберут тебя.
Кирнаю потребовалось несколько мгновений, чтобы до его сознания дошел смысл этих слов. Мальчишка не желал ему зла. Даже предлагал помощь. Значит, это не вражеский разведчик.  Но тогда кто он такой? И что делал здесь? Юноша  почувствовал, как отступает накатившее отчаяние и вдалеке маячит проблеск надежды. Как бы там ни было, он пережил эту зиму и пока не был готов умирать. Мальчишка тем временем все же исполосовал рубаху, наделав длинных широких лоскутов и серьезно посмотрел на Кирная.
- Готов?
Тот  стиснул зубы и кивнул. Мальчишка быстро пережал  ему ногу жгутом на пол ладони выше раны, осторожно отделил ножом сучок от ствола и крепко ухватившись  за него, с усилием рванул  вниз.
Молодой охотник  вскрикнул и зажмурился, потому что такой боли он не испытывал еще никогда, но сознание не погасло и вскоре он уже, скрипя зубами, наблюдал, как мальчишка стягивает ему  бедро полоской черной ткани. Повязка немедленно  напиталась кровью, но Кирнай понимал, что сколько-то времени она ему выиграет. Главное, чтобы мальчишка не солгал и действительно привел помощь.
- Ты сказал, тебя зовут  Модо. "Брат". Где твоя семья? Ты родился в племени Куньих выкормышей? Или у Светловолосых?
- Я родился далеко отсюда.
        - Далеко? Но где тогда ты так хорошо выучил наш язык? Почему ты скалываешь волосы в хвост, как делают только Куньи выкормыши? Почему твоя кожа белая, как у Светловолосых? И что ты делал рядом с нашим поселением?
- Для человека, с которым я сегодня же и попрощаюсь, ты задаешь слишком много ненужных вопросов. Лежи здесь и постарайся не шевелиться.
Мальчишка поднялся, вытер о штаны запачканные кровью руки, убрал нож и собрался уходить.
- Спасибо. – хрипло произнес Кирнай.
- Я мигом. – улыбнулся Модо  и развернувшись, быстро зашагал в сторону поселения. Кирнай закрыл глаза, откинул голову назад и стал ждать его возвращения. Только бы не обманул, думал он. Когда спасение показалось таким близким, снова утратить надежду было бы слишком  тяжело. «Какой будет следующая зима? Увижу ли я ее, эту зиму?» - крутилось у него  в голове. – « И сможет ли Лайа отыскать по приметам  ель, под которой я спрятал глухаря?»

Глава 4. Давняя вражда
      С того дня, как Кирнай повстречал Модо,  солнце вставало и садилось семнадцать раз.  Весна  вступала в свои права, снег сошел, и ступая  по мягкой молодой травке, пробивавшейся из земли, юноша   уже почти не прихрамывал. Однако охотиться он пока не мог, и был очень признателен мальчишке, решившему у них задержаться. Потерять главного  добытчика  было бы настоящей бедой для жителей селения, но каждое утро Модо брал лук Кирная, колчан  стрел, уходил в лес  и неизменно возвращался к закату  с добычей. Первый раз он принес пять зайцев и радости племени не было предела. Женщины племени аккуратно сняли с зайцев шкурки,  выпотрошили дичь и порубив на мелкие куски, отварили в глиняном котле с сушеными травами и ягодами, оставшимися с прошлого года. Рассевшись у костра под вечер, люди передавали друг другу глубокую мису с бульоном и кусочками мяса, по очереди отхлебывали от нее, запускали пальцы в варево и доставали оттуда кто лапку, кто ребрышко. Первыми ели мужчины, потом очередь дошла и до женщин. Модо, когда мису протянули ему, улыбнувшись покачал головой: «Я не голоден.»  Дети, услышавшие это, радостно залопотали: до них черед всегда доходил  последним  и понятно, что на лучшие куски рассчитывать им не стоило, а то и вовсе приходилось довольствоваться пустоватым бульоном. Итигой похвалил удачливого охотника и горько пошутил, что теперь, небось, зайцев в лесу не осталось вовсе. Однако на следующий день мальчишка приволок еще троих, да вдобавок двух куропаток. И снова вечером племя собралось на пир, и снова Модо не прикоснулся к еде. А когда на третий день он вернулся с тушкой кабанчика, с трудом волоча его за задние лапы, Итигой только руками развел: любимчик Лиса! Кабанов в здешних лесах не видели уже много зим. Перестав постоянно испытывать голод, Кирнай стал набираться сил, и его нога быстрее шла на поправку.  И вот он уже спокойно доходил до реки и обратно, и чувствовал, что скоро сможет охотиться сам. Олени должны были вот-вот вернуться и юный охотник  не хотел упустить шанс заслужить еще одну белую ленточку в волосы  за то, что убьет первого крупного зверя в этом году.
С ленточками Кирная преследовало отчаянное невезение.   Одну он оставил в селении Куньих выкормышей прошлой зимой. Охотясь в тот день, он ушел слишком далеко от родного жилища  и напоролся на небольшой отряд  врагов, которым  удалось его схватить, связать и приволочь к себе в лагерь.  Он мог бы и сам остаться там  в виде отрезанной головы, насаженной на кол, однако Белый лис спас своего Лисенка. Ночью, когда Кирнай сидел привязанным у деревянного столба под присмотром задремавшего часового,  хитрый Лис подкрался сзади и перегрыз веревки, стягивавшие парню руки за спиной. Кирная посидел немного, убедился что часовой за ним не наблюдает  и выбрав момент бесшумно растворился в ночи. Когда пропажа обнаружилась, Куньи выкормыши, конечно, кинулись в погоню, но Кирнай к тому времени был уже далеко. И лишь одно помешало ему от души порадоваться счастливому исходу: он не досчитался  ленточки, полученной им за убийство медведя. Как он гордился той ленточкой, заслуженной за свое самое первое Свершение! Как злился, что не уберег свою награду! И вот теперь он умудрился  потерять еще одну – в той бесславной  погоне за Модо. Слова, которыми он ругал себя за это, нельзя было произносить при женщинах.
Кирнай вышел к реке и увидел, что Модо сидит на берегу, поджав колени и и обхватив их руками.  Мальчик подставил весеннему солнцу бледное лицо и щурился, улыбаясь своим мыслям. Заслышав шаги он обернулся, заметил приближающегося юношу  и тряхнул черноволосой головой:
- Смотрю, ты стараешься больше ходить. Это правильно. Только чаще отдыхай.  Не перегружай сильно ногу.
 Кирнай наконец  дохромал до мальчишки и неуклюже сел рядом.
- Если бы не ты, я бы под этим небом вообще не ходил.
- Ой, хватит! Не заводи  снова эту песню. Каждый   на моем месте сделал бы то же самое.
- Не скажи, Модо.  Куньи выкормыши отрезали бы мне голову и с улюлюканьем приволокли в свою нору. Я поначалу подумал, ты поступишь со мной так же.
- Дикость какая-то. Я пожил у Детей  Куницы и даже волосы стал носить так, как принято у них, но их любовь к отрезанию голов так и не понял. Вы, я знаю, тоже привыкли поступать так с врагами, верно?
- За годы вражды Куньи выкормыши убили столько наших воинов, что иначе и быть не может. Я сам  бы тоже  отрезал голову любому из них, будь у меня такая возможность.
- Не говори так, Кирнай, прошу тебя.
- Ты долго жил у них?
- Две зимы. Дети Куницы рассказывали мне о некоем племени Плешивой Лисицы, живущем неподалеку, и я помню, подивился такому необычному названию. Теперь я начинаю кое-что понимать.
- Это там ты выучил язык маувьи?
- Да. Это было нетрудно. И кстати, я заметил у вас в речи несколько различий.  Например, вы зовете эту гору "Ана Гросса", а они "Мава Гросса".
- Потомки Белого Лиса пришли к подножию этой горы по зову Предка сто с лишним зим назад и с тех пор Дети Куницы постоянно нападают на нас, надеясь прогнать. «Мава Гросса» значит «Запретная Гора». Они называют нас преступниками, нарушившими завет Куницы.  Но Белый Лис благословил наше присутствие здесь. Мы никуда отсюда не уйдем, даже если придется вырезать Куньих выкормышей всех до единого. 
- Вы одной крови и говорите на одном языке. Тебе не кажется, что так не должно быть, Кирнай?
- Так было, так есть и не думаю, что что-то изменится, пока жив хотя бы один Лисенок или Дитеныш Куницы. Тут не о чем говорить и хватит об этом. Ты лучше скажи, ты пока не решил нас покинуть?
- Когда я встретил тебя, я направлялся в деревню Светловолосых. Хотел посмотреть как они живут и выучить их язык, если они позволят мне у них задержаться. Но, кажется,  вам  я пока еще нужен.  Дичи в округе очень мало и я до сих пор не видел в лесу оленьих следов. – задумчиво проговорил Модо и добавил с усмешкой: -   Хотя если я уйду сейчас, может хоть зайцы наконец смогут расплодиться. Их так подолгу приходится выискивать, что каждый раз подстрелив одного , я уверен, что убил последнего.  Так было всегда, Кирнай?
- Нет. Мы чем-то прогневили Белого Лиса и он уводит отсюда зверя, чтобы наказать нас. С каждым  годом охотиться становится все сложнее. Юмай говорит, что чтобы одолеть великую беду, нужна великая жертва. Он убеждает отца  пустить по реке Лайу или Вампрая. Бусинами клянется, что поможет, но отец ему не верит. Хотя если олени так и не придут – я не знаю, сможет ли он снова перед всеми ответить отказом Говорящему с Лисом.
- Предлагаю пустить по реке самого Юмая. Чтобы наверняка. – скорчил гримасу Модо.– Мы на самом деле сейчас обсуждаем, как вы собираетесь топить ребенка?
- Отец не знает, что делать. Племя умирает,  Модо.  Если бы удалось найти другой выход -  я был бы только рад.
- Поживем – увидим. Я думаю  сегодня  не ходить в лес,  а  попробовать вечером  немного порыбачить. Кто у вас тут водится, Кирнай?
- Раньше водилось много рыбы, но сейчас река опустела. Последние года два никому не удавалось  тут ничего поймать. Не думаю, что и у тебя что-то получится, хоть ты у нас и Любимчик Лиса.
- И все же я попробую.  Пойдем . Я должен подготовиться.  Попытаюсь наладить снасть и вернусь сюда на закате. Кстати, мне дадут ленточку, если я поймаю здесь рыбу?
- Ты уже сделал столько Свершений, Модо,  что давно бы носил ленточку и даже не одну, если бы Лис позволял награждать ими чужаков. Я не встречал таких людей, как ты. Если бы у меня был младший брат, я хотел бы, чтобы он был похож на тебя.
- Опять ты заладил!  Я с твоих слов  такой хороший, что вот-вот тресну по швам от своей хорошести. Завязывай с этим. Давай-ка лучше попробуем накопать червей!


Глава 5: Заноза В Заднице

Червей найти не удалось и для наживки Модо мелко нарубил заячьи кишки, оставшиеся после разделки добытой накануне дичи.  Кирнай скептически наблюдал за его приготовлениями и качал головой. Когда мальчишка ушел к реке, солнце только-только коснулось горизонта, но каково же было удивление охотников, когда и первые звезды не успели зажечься на небе, а Модо уже вернулся, таща за спиной здоровенную шипастую рыбину.
- В  реке и правда ничего нет, но вот это чудище я все же откуда-то выманил. – пояснил мальчишка, глядя на изумленные лица Потомков Белого Лиса. – Не знаю, съедобно это или нет, но оно  пахнет рыбой и выглядит как рыба. Вы ловили раньше таких?
- Это хутусваб, Хозяин реки. – объяснил Кирнай, разглядывая улов.  – Даже много зим назад они попадались нечасто, а то, что тебе удалось поймать хутусва сейчас, это не просто удача - это чудо! Он не только съедобен, но и потрясающе вкусен.  Наши женщины знают, как правильно  его приготовить. Сегодня у нас будет настоящий праздник!
Женщины выпотрошили хутусваба, обмазали глиной и зарыли в землю, а мужчины развели на этом месте костер. Когда угли прогорели, рыбу извлекли из земли, очистили от глиняной оболочки и  от кострища  разнесся удивительный запах. На этот раз Модо не стал отказываться от угощения и, сидя у костра, с поклоном принял от Итигоя глиняную плошку, на которой возлежал сочный дымящийся кусочек рыбьего хвоста. Седовласый глава племени улыбнулся мальчишке:
- Ты не Лисенок от рождения, но я горжусь тобой, Модо. Лис знал кого выбрать в любимчики этой весной. Раздели с нами трапезу  и спасибо за радость, которую ты принес в наше племя. Оставайся у нас столько, сколько пожелаешь. Тебе всегда найдется  место у нашего  костра. Ахха.
«Ахха» на языке маувьев означало «истинно» и этим словом говорящий давал понять, что слова идут от самого сердца.
- Я признателен тебе, Итигой. Скоро я вас покину, но я непременно вернусь к вам однажды и мне приятно осознавать, что меня здесь ждут. Кирнай почти поправился и скоро сам сможет порадовать вас добычей. Я готов передать титул любимчика Лиса ему.
Племя обсуждало поимку хутусваба еще несколько дней. Однако никто не ожидал, что вскорости случится еще одно событие, подтверждающее, что для потомков белого Лиса настала полоса везения. Однажды вечером  дозорные притащили в селение добычу покрупнее. Это был мужчина, видевший, пожалуй, зим тридцать, смуглый, скуластый, с копной темных волос, собранных в хвост на затылке. Дети Куницы и в самом деле решили послать разведчика, но тот подошел слишком близко к поселению и его заметили. Мужчину удалось взять живым и все племя собралось на него посмотреть. Он стоял на коленях перед отцом Кирная, руки его были схвачены веревкой за спиной, а один глаз  заплыл, как результат короткой, но жестокой драки. Зато другой смотрел враждебно  и бесстрашно из-под густых темных бровей, и был видно, что пленник понимает, зачем ему сохранили жизнь.
- Ты пришел к нам выведывать, сколько у нас осталось живых и хорошо ли охраняется селение, Дитя Куницы. Что ты успел увидеть? – хмуро  обратился к нему Итигой.
- Только то, что вы еще не передохли, хотя все к тому идет. – зло усмехнулся мужчина. – Даже ваш Плешивый лис не желает вступаться за осквернителей Запретной Горы. Вас стало много меньше и скоро наши люди придут и поступят с вами так, как вы того заслуживаете, упрямые выродки.
Племя возмущенно загудело при этих словах, но Итигой поднял вверх ладонь и гул стих.
- Не все пережили эту зиму, но наши мужчины по-прежнему отличные воины и каждый потомок Белого Лиса стоит пятерых таких, как ты.   Как твое имя?
- Зови меня Заноза В Заднице – расхохотался мужчина. – Я больше ничего вам не скажу.
- Ты расскажешь нам все, Заноза. А потом умрешь, и только от тебя зависит, насколько быстрой и легкой будет твоя смерть. Я дам тебе время подумать до рассвета. И если наутро ты все еще будешь огрызаться, как бешенный волк, мы и поступим с тобой, как с бешенным волком.
Мужчина презрительно фыркнул, и Итигой кивнул воинам, стоявшим за его спиной, чтобы пленника увели. Затем глава племени обратился к своим людям:
- Этот человек пока отказывается говорить, но я знаю, что означает его приход. Дети Куницы  снова готовятся напасть. Будьте готовы сражаться и прогнать их, как мы прогоняли их всегда. Ана Гросса наш дом и мы должны его защитить. Завтра я соберу Совет ,и мы решим, что нужно подготовить, чтобы достойно встретить противника. Белый Лис не допустит, чтобы его Потомки потерпели поражение. 
- Белый Лис говорил со мной вчера, - подал голос немолодой мужчина в плаще из лисьих шкур. Плащ был щедро расшит белыми бусинами, а сам мужчина опирался на длинный посох, с глиняным набалдашником в форме лисьей головы. – Он сказал: «Я с вами, мои Лисята, и никому вас не дам в обиду. Но и вы не дайте Кунице промышлять у моего логова. Гоните ее отсюда.»  Теперь я понял смысл послания. Куньи выкормыши надеются одолеть нас этой весной, но им ничего не светит. Лис с нами!
- Лис с нами, Юмай! Лис с нами! – восторженно отозвалось несколько голосов.
Модо стоял чуть поодаль и озадаченно наблюдал за происходящим. Кирнай подошел к нему, вгляделся в его лицо, и спросил:
- Ты не рад тому, что мы захватили вражеского посланца?
- Я рад, что вы рады этому. Но то, что вы хотите его убить, мне неприятно.
- Ты знаешь его?
- Да. Это Умзей Верти-Крути, младший брат Уттея Три Черты, главы племени Куниц. Он учил меня стрелять из лука, когда я жил у них.
- Вот это да! Нам и вправду улыбнулась удача! Он может многое знать, а его отрезанную голову можно будет подкинуть в селение Куньих выкормышей, как знак предупреждения. Мол, вот что будет с вами, если вы на нас нападете.
- Отрезать голову нетрудно. А ты смог бы приладить ее на место?
- Некоторым головам лучше быть отдельно от тела. Я тебя не пойму, Модо, ты что, жалеешь его?
- Я жалею, что мне не дано объяснить тебе, как это глупо – резать собственную родню.
- Никакая это нам не родня. Дети Куниц перестали ей быть много зим назад. И я рад, что Умзей попал к нам в руки. Завтра его будут пытать и я непременно приду на это посмотреть.
- Даже не надейся, что я составлю тебе компанию. Я с утра уйду в лес, и делайте тут, что хотите. Избавь меня это этого зрелища.
- Ты еще молод, Модо и жизнь кажется тебе легкой прогулкой по весеннему лесу. А мы еще живы только потому, что умеем защищать себя. И если для того, чтобы узнать о планах детей Куницы, нам придется отрезать Умзею пальцы на руках и на ногах, мы это сделаем. Потому что он враг. Он хочет смерти тем, кто нам дорог. И жалеть его нечего.
- Как скажешь. – пожал плечами мальчишка. – Я не хочу продолжать этот разговор. Мне нужно выспаться, чтобы завтра не посрамить звание Любимчика Лиса. Доброй ночи, Кирнай.
- Доброй ночи, Модо. – Кирнай развернулся и направился к себе, попутно отметив, что уже совсем не хромает. Может и правда завтра пойти с мальчишкой поискать следы оленей? Хотя если состоится Совет, ему стоит остаться. Пусть у него пока нет шести белых ленточек в волосах, дающих их обладателю право голоса при принятии решений, но он сможет узнать много важных вещей и обсудить их с отцом позже.  Да, наверное, будет лучше остаться. И еще Кирнай подумал, что ради Модо готов попросить Итигоя, чтобы Умзея убили побыстрее. Мальчишке будет легче принять то, что случится, если он будет знать,  что его знакомый не мучился долго.
С этими мыслями Кирнай откинул тяжелый полог из шкуры оленя, прикрывающий вход в его жилище, и, склонив голову, шагнул внутрь, улыбающийся и довольный собой.

Глава  6. Река

- Как это произошло?
Итигой был в ярости, но глава племени должен уметь владеть собой, и он ничем этого не выдал. Дозорный, молодой паренек по имени Шиннай Рыбий Зуб, готов был провалиться от стыда сквозь землю. Он тяжко вздохнул и, потирая ушибленную голову, ответил:
- Куний выкормыш прятал в рукаве наконечник стрелы. Мы хорошо его связали, но он сумел перетереть веревку и кинулся на меня. Я ударился о камень затылком и дальше ничего не помню. Когда я открыл глаза, я сразу позвал на помощь, но я не знаю, сколько времени прошло.
- Не думаю, что он мог далеко уйти. Мы сможем его выследить и перехватить, главное все сделать быстро. Попробуйте догнать беглеца. Вряд ли он знает этот лес так же хорошо, как вы, и потому у вас будет преимущество.  Ты, ты, ты и ты, - он указал на четверых мужчин, стоявших рядом. – Найдите его.  Кирнай, пойдешь с ними.
То, что Куний выкормыш побежит лесом, было очевидно. Именно через лес пролегал самый короткий путь к селению Детей Куницы. Однако едва  юноша вступил под сень мохнатых елей, его стало мучить беспокойство. Что бы сделал он, Кирнай, чтобы сбить погоню со следа? Что, если Умзей двинулся в другую сторону,  ожидая, что его не  станут там искать?
 Оставив другим мужчинам дальше прочесывать лес, Кирнай развернулся и направился к реке. Едва он вышел на берег, то сразу понял, что не ошибся. На другом берегу он заметил фигуру человека, выбирающегося из воды. Кирнай понимал, что если вернуться в селение за подмогой,  он потеряет драгоценное время, и не раздумывая долго, скинул сапоги, закинул лук за плечо и кинулся в воду. Вода была пронзительно холодной и Кирнай старался плыть как можно быстрее. До другого берега было недалеко, но когда проплыть осталось  меньше трети, Кирнай вдруг почувствовал, как правую ногу сводит судорога. Он пытался грести дальше, но нога стала совсем непослушной, и отчаянно взмахнув руками над поверхностью воды, Кирнай с ужасом осознал, что тонет. Он закричал, но холодная река быстро тянула его на дно и крик  оборвался. Темноволосая голова скрылась под водой. Юноша понял, что ему уже не выплыть и  как-то отстраненно наблюдал, как удаляется солнечный свет. Он вдохнул воды и легкие отозвались рвущей болью. Затем свет погас, и все провалилось в темноту.
Когда Кирнай открыл глаза, легкие по-прежнему горели, но он хотя бы мог дышать. Он лежал на берегу, у самой кромки воды, промокший, продрогший, но живой. Рядом никого не было. Неужели его вынесло сюда течением?  Или Белый Лис вытолкал своего Лисенка с глубины своей сильной спиной? Юный охотник осознал, что смерть в который раз за этот год прошла совсем рядом, и вознес благодарственную молитву духу Предка. Да, Умзей ушел, но он, Кирнай, жив, жив! Хотя утонувший лук, конечно было жаль. Кирнай поднялся с земли и, пошатываясь, направился в сторону дома. Пройдя половину пути он случайно скосил глаза и, увидев свои полуобсохшие  темные пряди, разметавшиеся по плечам, глухо застонал. Еще одна ленточка пропала. Похоже, ее утащило течением, когда он боролся с водной стихией. «Не выступать мне на совете племени никогда» - обреченно подумал юный охотники и с тоской поплелся домой.
У входа в селение он заметил Модо и Вампрая. Мальчишка играл с малышом. Он посадил его на плечи и легонько подпрыгивал на месте, изображая лошадь. Вампрай верещал, вцепившись в волосы Модо, а тот лишь  звонко смеялся. Завидев Кирная, Модо ссадил ребенка на землю и подошел к юноше.
-  Я вернулся без добычи, но с хорошей новостью. Неподалеку в лесу появились свежие оленьи следы. Предлагаю чуть отдохнуть и поохотиться.  – весело сказал он, но заметив влажную   одежду на теле  молодого охотника, удивленно вскинул брови: - Ты купаться ходил? Не рановато ли? В воде, небось, только что льдинки не плавают…
- Новость отличная, - уклонился от ответа Кирнай. Ему было неприятно признаваться в том, что он не только упустил беглеца, но и сам чуть не погиб. – Я сейчас переоденусь, поговорю с отцом и выдвигаемся. И еще... Мне нужен новый лук.
- А старый…
- А старый я потерял.
- Ясно. Мне сказали,  Умзею удалось сбежать.
- Да. Похоже его не зря назвали Верти-Крути. Вывернулся из веревок, оглушил часового и ушел. Я пытался поймать его у реки, но не удалось. Не будем об этом.
- Жаль. То есть я, конечно рад, что на сей раз обошлось без отрезания голов, но мне жаль, что ты напрасно вымок и потерял лук.
- Да что там лук… Мой знак Свершения унесло течением, вот что самое обидное. Третья ленточка за год. Еще две и я буду похож на девчонку – буду ходить  с голыми волосами.  Ай, не напоминай… -  Кирнай скривился.
- Не расстраивайся. Я знаю, как поднять тебе настроение. У меня для тебя есть подарок. Помнишь то место, где мы с тобой встретились?  Тот холм, с которого видно все поселение? Я кое-что оставил там для тебя.  Загляни туда как-нибудь и посмотри под елочкой, растущей поблизости. Хорошо?
- Ты принес весть о возвращении оленей, Модо. Какие уж там еще подарки…- вымученно улыбнулся Кирнай. – Но я обещаю тебе, что схожу туда и обязательно отыщу нужную ель. А теперь пойдем скорее, я жутко замерз и если срочно не отогреюсь, то уйду по следам Белого Лиса к завтрешнему утру.
- Побежали! – весело выкрикнул мальчишка и припустил со всех ног. Кирнай рассмеялся и бросился догонять.

Глава 7: Белый Лис

Модо и Кирнай бесшумно крались по лесу, стараясь двигаться как можно незаметней. Внезапно Модо остановился и тихонько потянул Кирная за рукав:
- Следы я видел там. Думаю, олени пошли на юго-восток, там есть лесной ручей и, скорее всего, мы найдем их там.
Кирнай молча кивнул и, мягко, ступая по молодой травке, двинулся вслед за мальчишкой, но едва они прошли несколько шагов, Кирнай замер, уставился куда-то в сторону и радостно  закричал:
- Смотри!
- Что там? – быстро оборачиваясь, вскинул на лук стрелу Модо.
- Я видел Белого Лиса! Он побежал в ту сторону. Скорей, за ним! И не вздумай стрелять!
- Я никого не вижу. Может тебе показалось? – нахмурился мальчишка, опуская лук. Но Кирнай только махнул рукой и уже через мгновение скрылся за ветвями раскидистой ели. Модо двинулся следом, прибавляя ходу.
Они бежали довольно долго и вскоре вышли за пределы леса к крутому горному склону. Здесь  Кирнай, запыхавшись,  остановился и растерянно посмотрел по сторонам.
- Куда он делся? Я только что видел белый хвост между теми камнями. Может, у него тут нора?
- Кирнай, я бежал рядом и не видел никакого Лиса. Мы, конечно, можем еще тут побегать за воображаемыми зверями, но мы собирались охотиться на оленей, забыл?
- Кажется мы его упустили. Но Белый Лис никогда не является просто так. Может быть, он хотел, чтобы мы пришли именно сюда?
- Я не вижу тут ничего особенного, ради чего нам бы следовало столько бежать. – сдержанно проговорил Модо.
- А это ? – Кирнай  присел на корточки рядом с маленьким серебристым родничком, струившимся  по камням. Юноша набрал полные ладони воды и жадно ее выпил. Потом набрал еще и с удовольствием умыл лицо, вспотевшее от долгой погони. Модо тоже подставил ладонь под прозрачную струю, однако сделав всего один глоток, стряхнул остатки воды на землю.
- Не могу понять, что за странный привкус у здешних вод. – задумчиво проговорил он. – Может, это бьют из-под земли целебные источники?
- Я ничего не чувствую, - пожал плечами Кирнай. – Вода как вода.
- Не знаю, не знаю… В поселении Детей Куницы я тоже пробовал местную воду, и она мне показалась самой обычной. А эта… какая-то не такая.
- Если это источник самого Предка, он наверняка целебный. Надо будет вернуться сюда с каким-нибудь сосудом и набрать этот дар  для всех Потомков Белого Лиса. Юмай попробует воду и сможет точно сказать, несет ли она благословение. – Кирнай вновь набрал горсть воды и поднес к губам.
- Это все, конечно, замечательно, но скоро начнет темнеть и нам придется вернуться в селение без добычи. Может, уже пойдем и попробуем хоть кого-то подстрелить на ужин?
- Ты прав, извини, просто это первый раз, когда Предок показался мне. Я думал, сейчас случится что-то важное. – виновато проговорил Кирнай, поднимаясь и закидывая лук на плечо.
- Конечно случится. Если ты не сосредоточишься и не поможешь мне снова отыскать оленьи следы, ты получишь в глаз от мальчишки на полторы головы ниже тебя. Достаточно важное событие? Ты что, решил лишить меня звания Любимчика Лиса, отвлекая нас  от охоты ради погони за призраками?
- Я хотел заработать нам звание Поймавших Белого Лиса. За такое ленточку дадут без сомнения. Но похоже ты прав – меня водил за нос дух и разыскивать его смысла нет. Пойдем, мы прибежали оттуда и следы нужно искать в той стороне.
Кирнай вытер рот ладонью и окинул взглядом приметные сосны кругом, чтобы в последствии найти это место. Модо тяжело вздохнул, покачал головой и охотники снова скрылись в лесу. 

Они вернулись в селение под вечер, неся на плечах палку, к которой за ноги была привязана туша молодой оленихи.  Племя встретило их радостными  возгласами, и одобрительно шумя, окружило удачливых охотников. Женщины тут же принялись за разделку туши, а Итигой торжественно вплел белую ленту в волосы сына.
- Ты убил первого оленя в этом году. Это добрый знак и достойное Свершение.  Прими эту ленту от меня и носи с честью. Я горжусь тобой, Кирнай, ахха.
Юноша  сперва просиял, но потом подумал, что с этой лентой, не потеряй он предыдущие три, вышло бы как раз шесть,  достаточно, чтобы совет наделил его правом голоса, и настроение у него испортилось.  Вдобавок, он так устал за этот день, что у него разболелась голова, а в теле, отвыкшем от долгих рысканий по лесу, ощущалась неприятная слабость. Он присел у костра и стал ждать ежевечерней трапезы. Женщины быстро отрезали от туши большой сочащийся кровью кусок  и сейчас нарезали его на куски поменьше, чтобы насадить их на прутики и обжарить над огнем. Кирнай, глядя на их окровавленные руки, ни с того ни с сего  ощутил приступ тошноты. Ему захотелось пойти к себе и немного полежать с закрытыми глазами, но он понимал, что порядком измотался и надо бы хоть немного поесть, прежде чем отходить ко сну.  Мясо приготовилось быстро . Женщины принесли большое глиняное блюдо, сложили на него палочки с насаженными на них кусочками мяса и стали  подносить блюдо мужчинам, следуя строго определенной очередности. Сперва  блюдо подали Итигою, затем Юмаю… Кирнай, как добытчик первого в этом году оленя, удостоился чести выбрать палочку третьим.
 Но едва он взял одну, резкая боль в животе скрутила его и согнула пополам. Мясо упало на землю, Кирнай застонал и племя столпилось вокруг него, не понимая, что происходит. Модо кинулся к юноше, упал рядом с ним на колени и схватил за плечо:
- Что с тобой, Кирнай? Что случилось?
Вместо ответа, Кирная исторг из пустого желудка порцию желчи с кровью, и его тело подернулось судорогой.
- Назад! – закричал Юмай, и люди отпрянули от Кирная, недоуменно глядя на Говорящего С Лисом. Модо остался сидеть на месте.
- Твой сын принес к нам болезнь,  - проговорил Юмай, обращаясь к отцу Кирная. – Она может быть заразна и нам следует как можно скорее отнести его к реке и оставить у воды, чтобы Лис решил, забирать его к себе  или нет. Никто не должен прикасаться к нему и даже приближаться ближе чем на пять шагов.
-   Это скорее похоже на отравление, - подал голос Модо. – Не нужно нести его к реке, просто дайте ему выпить воды и уложите на бок, чтобы он не захлебнулся, если тело воду не примет.
- Что это за знахарь у нас тут выискался? – с негодованием накинулся на мальчишку Юмай. – Ты еще не родился, когда я уже выучился разбираться в хворях, которые способны увести человека по Лисьему следу. Я видел, что бывает, если оставить такого больного рядом со здоровыми людьми. Итигой, ты действительно хочешь подвергнуть все племя опасности из-за своего сына? Ты готов поверить мальчишке, не видевшему и пятнадцати зим, чужаку без единой ленты в волосах?
Итигой хмуро смотрел на Юмая, потом перевел тяжелый взгляд на Модо и корчившегося перед ним Кирная. Когда он заговорил, в голосе его чувствовалась усталость и боль.
- Нет, Юмай, ты прав. Я не имею пара рисковать своим народом даже ради Кирная. Если никому не стоит к нему прикасаться, я сделаю то, что должно сам. Модо, поможешь мне дотащить его до реки?
Глава 8. Тайна Ана Гроссы
Ночь распростерла над предгорьем черное, мрачное небо. Кирнай лежал на берегу, то проваливаясь в небытие от боли, то снова открывая глаза. Модо и Итигой ушли, оставив его одного ожидать решения Белого Лиса, и Кирнай кажется, уже понимал, каким оно будет,  это решение. Судороги, бешено колотящееся сердце, рвота с кровью – все говорило о том, что сама смерть склонилась над парнишкой. «Как переживет мой уход отец? – думал Кирнай. – У меня нет ни брата, ни сестры, мать ушла по следам Лиса, давая мне жизнь, и когда меня не станет, он будет совсем один…» Кирнай давно предлагал отцу взять другую жену, но Итигой в свое время слишком любил Агайу Стрекозу и не мог даже допустить мысль о том, чтобы кем-то ее заменить.  Он души не чаял в сыне и видел его следующим главой племени. Допуская его присутствие на совете и разрешая слушать, как принимаются важные для народа решения, Итигой растил себе  преемника. И вот теперь он встретит старость, засыхая одиноким деревом на каменистом склоне, не сумевшим разбросать по округе семена. Эта мысль причинила Кирнаю столько боли, что он закрыл глаза, чувствуя что его вот-вот снова накроет беспамятство.
Когда невдалеке послышались тихие шаги, Кирнай даже не сразу их расслышал, а расслышав, не нашел в себе сил разлепить слипшиеся веки. Кто-то осторожно приблизился к нему, сел у изголовья и положил ладони ему на виски.
 - Юмай? – хрипло позвал Кирнай. Никто ему не ответил.  От рук, касавшихся головы Кирная, исходило тепло, и постепенно боль, терзавшая тело парнишки, стала отступать. Одновременно с этим на измученного Кирная накатила страшная слабость и очень захотелось спать. «Если это смерть, она не так уж и страшна» - пронеслось в голове юноши, и он поддался велению тела. Мысли стали тягучими и вязкими, а все вокруг поглотила темнота.
Открыв глаза, Кирнай увидел, что стоит на  зеленом лугу, а высоко в чистом небе светит яркое летнее солнце. Место было незнакомым – не было ни реки, ни гор, ни елей, а только травяной ковер повсюду, куда доставал взгляд. Перед ним, приоткрыв рот и как будто улыбаясь хитрой мордочкой, сидел тот самый зверь, за которым он гнался днем по лесу. Кирнай почтительно опустился на колени перед духом Предка и заговорил, удивляясь тому, что слова рожаются в воздухе, хотя он не разжимает губ:
- Здравствуй, Белый  Лис.
- Здравстуй, Лисенок. Не скажу, что рад видеть тебя. Зачем ты искал меня? Ты не знаешь, что бывает с теми, кто ходит по моим следам?
- Я хотел поймать тебя.
- Поймать меня? Для чего? Чтобы погладить и отпустить или чтобы принести в лагерь и потребовать у отца новую ленточку в волосы?
- Нет… Я не знаю, чего я хотел. Но я решил, что если поймаю тебя, ты сможешь ответить на мои вопросы.
- Считай, что тебе это удалось. Я сижу перед тобой и слушаю тебя, Лисенок. Спрашивай.
- Что нам делать, чтобы посевы перестали чахнуть, козы стали плодиться, а в леса снова наполнились дичью? Юмай сказал, ты просишь нас принести в жертву ребенка. Неужели это действительно необходимо? Чем мы так прогневали тебя, Лис?
- Я не сержусь на вас и никогда никого не просил ни о каких жертвах. Посевы растущие тут никогда не станут здоровыми, и скорее всего, вы скоро потеряете последних коз.  Если не сделаете то, что следовало сделать давным-давно, то скоро все Лисята встанут на мой след. Смотри, я кое-что тебе покажу.
Лис махнул хвостом и под ноги Кирнаю выкатился небольшой серый камушек с синеватыми вкраплениями. Кирнай поднял камушек и непонимающе уставился на него.
- Это то, что сокрыто в сердце Ана Гроссы, Лисенок. Медь. Огромные залежи этой руды, полезной и прекрасной, отравляют подземные родники, а те, в свою очередь, уже напитали почву  и сделали ее непригодной для выращивания пшеницы. Река вбирает в себя горные потоки и вода меняет вкус. Вы не замечаете этого, потому что живете здесь уже много зим, но это так. И если пить  воду из реки не особенно полезно, то вода из самих источников смертельно опасна. Поэтому вы теряете коз и людей. Поэтому ты едва не умер сейчас, напившись из родника. Поэтому племя детей Куницы зовет гору Запретной.
- Но ведь это ты привел нас сюда?
- Я? Или тот, кто тот из вас, кто сто лет назад называл себя Говорящим с Лисом?
- Значит... Значит... - у Кирная перехватило дыхание.
- Вы должны покинуть это место, Лисенок. Его время еще не пришло. Я отпущу тебя, чтобы ты передал то, что услышал от меня, остальным. Уходите отсюда и как можно скорее. Ты понял меня?
Кирнай ошарашено посмотрел на маленький камушек в руке, потом на хитро улыбающегося Лиса, и нахмурившись, решительно кивнул.
- Я передам твои слова отцу, Белый Лис. И если он поверит мне, к лету нас тут уже не будет. Спасибо тебе.
- Вот и славно, Лисенок. А теперь беги и больше не пытайся меня разыскать. Если будет нужно, я сам тебя найду. Прощай!
Лис поднялся на лапы и засеменил прочь, быстро скрывшись в высокой траве. Кирнай остался один и не понимал, что ему теперь делать. Он зажмурился, изо всех сил сжал в ладони камушек и сказал про себя: «Я хочу вернуться!» Когда он открыл глаза, луг пропал. Он снова лежал на берегу реки,  и небо над его головой уже играло предрассветными красками.  Боли не было, только слабость и небольшая дурнота. Кирнай поднес к лицу сжатый кулак и осторожно распрямил пальцы. Камушек с голубоватыми прожилками превратился в обычный осколок речной гальки. Но юноша  почему-то был уверен: то, что он видел, не было сном. Он на самом деле говорил с Лисом. И то, что он услышал от него, нужно было как можно скорее сообщить людям. Молодой  охотник  торопливо приподнялся и покачиваясь, зашагал в сторону дома.

Глава 9:  Предательство.

Когда Кирнай вошел в селение, солнце едва приподнялось над горизонтом. Он быстрым шагом направился к жилищу отца, стоявшему особняком. Потомки Белого Лиса еще спали, и Кирнай не встретил никого на своем пути. Он шел, поглощенный своими мыслями о предстоящей беседе с отцом, но не дойдя несколько шагов, вдруг остановился, как вкопанный и лицо его побледнело.
На земле перед потухшим кострищем, раскинув руки в стороны лежал Итигой. Лицо его было окровавлено, а глаза незряче уставились в утреннее небо. А рядом с ним на коленях сидел Модо и на его правой руке также была кровь. Заслышав шаги, мальчишка резко вскинулся, оборачиваясь и схватился за рукоять ножа. На его лице Кирнай прочел ужас. Увидев, что это Кирнай, Модо опустил руку и тяжело  вздохнул.
Юноша нетвердой походкой приблизился к телу отца, сел на корточки, и коснулся его руки. Тело еще не успело остыть. Он просидел так несколько мгновений, не шевелясь, и Модо негромко окликнул его:
- Кирнай…
- Ты. -  медленно поднимаясь, проговорил Кирнай, и его голос задрожал – Ты… Я не знаю слов, способных передать, кто ты. Предатель?  Нет, это слишком мягко. Ты мерзкий лжец.  Поганый змееныш, притворявшийся нашим другом, чтобы подползти поближе и ужалить в самое сердце. Скажи, когда ты принимал хвост хутусваба из его рук, когда смотрел ему в глаза и благодарил за угощение, как ты сумел придать своему голосу такую искренность? Я смотрел на тебя и видел младшего братишку, которого у меня никогда не было. Стоит отдать тебе должное, ты всех нас провел. Дети Куницы могут гордиться тобой.
- Кирнай, это сделал не я. Когда я увидел твоего отца, он уже…
- Значит, это был ты.- перебил его юноша. -  Ты помог бежать одному из своих. А потом сделал удивленное лицо и расспрашивал меня, где это я так вымок. Хитро…
- Кирнай, ты прав, я действительно подбросил Умзею наконечник стрелы, потому что не хотел, чтобы вы его пытали, но я клянусь: твоего отца убил не я!
- Хватит! – Кирнай крикнул это так громко, что из ближайших жилищь испуганно повыскакивали заспанные мужчины и сразу кинулись к ним, хватая на ходу копья. – замолчи или я клянусь, я своими руками отрежу тебе голову прямо сейчас! Ты стоишь здесь, твои руки в крови, тело моего отца еще не остыло, и ты смеешь отрицать свою вину?! Неужели ты действительно надеешься отвести от себя подозрение, когда я поймал тебя  с поличным?!
- Я понимаю, как это выглядит, Кирнай, но твой отец был уже мертв, когда я подбежал к нему. Я пытался помочь, но тут ничего нельзя было сделать. Мне жаль…
- Чем ты ударил его? Камнем?  А, не важно. Ты думал, что помогаешь Детям Куницы, а вышло все наоборот. Я шел к отцу, чтобы убедить его покинуть подножье горы. Вы были правы, гора действительно запретная и нам тут не место.  Мы бы ушли, и у вас пропала бы нужда на нас нападать. Может быть, однажды наши племена нашли бы в себе силы простить друг другу кровь, пролитую за годы вражды, и мы бы даже заключили союз. Но теперь ничего этого не будет. Я клянусь, что в ближайшие дни соберем наших мужчин и вырежем Куньих выкормышей всех до единого, прежде чем уйти. А тебя я живьем привяжу к нижней стороне плота, на котором отец завтра на рассвете отправится по реке, и пусть рыба, если она еще осталась вниз по течению, медленно обгладывает твои кости.  Я проклинаю тот день, когда я встретил тебя, Модо. Ты мне так противен, что я больше ни слова тебе не скажу. Ахха. 
Воины племени схватили  мальчишку,  быстро стянули ему веревкой запястья за спиной и увели.  Кирнай снова склонился над телом Итигоя и, еле сдерживая слезы, провел ладонью по его застывшему  лицу,  навсегда закрывая потухшие глаза. Затем попросил позвать женщин, которые подготовили бы мертвеца к последнему путешествию, а сам развернулся и пошел прочь.  Поднимая полог у входа в свое жилище, Кирнай заметил что в его волосах не хватает еще одной ленты. Скорее всего, она осталась лежать на берегу, там где Кирнай провел ночь в борьбе с болезнью и разговорах с Лисом… Возможно, ее можно было отыскать, но Кирнаю сейчас это было безразлично. Он нырнул под полог и не больше не показывался. Никто из людей племени не решился потревожить его в горе.

Пошел дождь. Капли стучали по кожаному пологу, а Кирнай лежал на старой оленьей шкуре и ярость не давала ему мыслить ясно. Ему хотелось схватить нож и перерезать мальчишке горло, не дожидаясь рассвета. Но мало-помалу тень сомнения закралась ему в душу. Модо столько раз ему помогал... Неужели это была просто игра?  Можно ли так притворяться? Или все же какой-то другой Куний выкормыш прокрался в селение и убил его отца, а мальчишка говорит правду? Хотя как можно верить его словам, если он сам признался, что помог бежать Умзею и так хитро обвел всех вокруг пальца? Может, отец догадался о том, что Модо слишком долго прожил у Детей Куницы, и верить ему было нельзя? И тогда мальчишка мог убить его, чтобы сохранить свою тайну. Он чужак, чужакам верить нельзя. Но в голову упорно лезли воспомимния.  Кирнай видел перед глазами веселое лицо мальчишки, катающего на спине Вампрая. Вспоминал, как Модо перетягивал ему рану на ноге. Как убеждал его задуматься о бессмысленности вражды с Детьми Куницы… И еще.  Модо помог племени выжить в голодное время. Это тоже нельзя было сбрасывать со счетов. Но что, если он просто втирался в доверие, собирая сведения о племени для врагов? Кто он, этот мальчишка? Что он о нем знает?
Модо сидел связанный на окраине селенья, и охранявший его  Шиннай Рыбий Зуб не спускал с мальчишки  глаз.  Лицо у Модо было отрешенное и было заметно, что мыслями он где-то далеко. Он больше ничего не пытался говорить, только задумчиво покусывал нижнюю губу. Вечером Лайа принесла ему попить, но он покачал головой и девочка молча ушла. Он сидел, закрыв глаза, и отблески  костра, разведенного Шиннаем, трепетали на его лице.
«Неужели он снова совершит ту же ошибку, отец? Неужели он так ничего и не понял?»
Поблизости послышались шаги и Шиннай мигом вскочил, вскидывая копье. К костру медленно приближался Кирнай и на его лице читалось волнение  человека, собиравшегося принять непростое решение. Он что-то прошептал на ухо Шиннаю, охранник понимающе кивнул и быстро удалился, оставив парня с Модо наедине.
Кирнай подождал, пока шаги Шинная затихнут, приблизился к Модо и впился пристальным, испытующим взглядом ему в лицо. Все, что он увидел на нем – это растерянность и печаль.  Наклонившись, Кирнай достал нож и с силой схватил Модо за плечо, вынуждая подняться. Подталкивая  его в спину, юноша  погнал мальчишку в сторону леса. Они молча шли какое-то время. Когда до темных, величественных  елей оставалось несколько шагов, Кирнай  дернул  Модо за локоть, разворачивая к себе. Потом тряхнул головой, бросил на землю нож, развернулся и быстро зашагал прочь, так и не произнеся ни слова.
- Это сделал не я. – проронил  мальчишка ему в спину. Кирнай не оглянулся и не замедлил шага.  Модо вздохнул, покачал головой и присел на корточки, чтобы дотянуться до лежащего на земле ножа. Освободившись от веревок, он кинул последний взгляд на быстро удаляющуюся фигурку и бесшумно растворился в темноте ночного леса.

Глава 10. Прощальный подарок
Кирнай так и не смог заснуть, и когда на рассвете Юмай пришел за ним, чтобы позвать к реке, юноша пребывал в усталом отупении. Он поднялся и проследовал за Юмаем на берег, где на плоту из свежесрубленных еловых стволов возлежал накрытый оленьей шкурой Итигой. По обычаю, нести  плот к реке должны были дети умершего, но Кирнай был единственным сыном и Шиннай вызвался ему помочь. Подойдя к плоту, Кирнай опустился на колени, взял руку отца, торчавшую из-под шкуры, и склонил голову в немом прощании. Женщины затянули тоскливую песню, Лайа плакала и прижимала к себе перепуганного Вампрая. Наконец, Кирнай открыл глаза и уже готов был подняться, когда вдруг заметил, что закостеневшие пальцы мертвеца сживают что-то маленькое. Он с усилием разжал бледный  кулак и изумленно уставился на то, что было внутри. На ладони отца лежала белая бусина. Кирнай с ужасом смотрел на нее, чувствуя как ярость поднимается у него в груди, и вдруг, резко обернувшись к Юмаю, спросил:
- Где ты был, Говорящий с Лисом, прошлым утром? Почему, когда все мужчины сбежались на мой крик, тебя я среди них не видел?
- Я крепко спал, Кирнай, - медленно произнес Юмай,но юноша уловил в его голосе тревогу. – Я провел ночь в молитвах о твоем здоровье и не слышал криков.
- А может быть, ты был занят тем, что оттирал кровь моего отца со своих сапог? Ты узнаешь эту бусину? – юноша показал всему племени свою находку. – Дай мне свой плащ. Ты столько раз хвастался, что выменял у Светловолосых двадцать бусин для своего наряда, что я хорошо помню, сколько их должно быть. И если на нем не хватает хоть одной, тебе не понравится то, что сейчас произойдет.
Увидев бусину, Говорящий с Лисом побледнел и отшатнулся. Лицо его стало жалким и испуганным и он быстро заговорил, заглядывая Кирнаю в глаза:
- Это получилось случайно, случайно! … Я пришел к твоему отцу, чтобы поговорить о великой жертве, но он не стал меня слушать и накинулся на меня с обвинениями. Он сказал, что я шарлатан, что я не слышу Лиса и не способен понять, чего он хочет… Что из-за моих советов он принимал неправильные решения и потому племя оказалось на  краю гибели. Он приказал мне снять плащ из лисьих шкур и даже попытался сдернуть его с меня,  и тогда, разозлившись, я ударил его посохом по лицу. Я клянусь, удар был несильным, но твой отец упал и не шевелился. Я хотел позвать на помощь, но побоялся… Я вернулся к себе и стал ждать, а  потом узнал, что твой отец умер. Прости меня, я должен был все тебе рассказать… Но Итигой был мертв, исправить я ничего не мог, и я позволил осудить мальчишку-чужеплеменника. Ты же понимаешь, Кирнай, что я этого не хотел… Кирнай?
- Я сам говорил с Лисом, Юмай, - немого помолчав, произнес юноша. – Мой отец был прав. Ты и вправду шарлатан. Белый лис никогда не просил приносить в жертву Лайу или Вампрая. Он не хотел, чтобы мы защищали гору от Детей Куницы. Наш Предок желает, чтобы мы как можно скорее покинули подножье Ана Гроссы.  Потомки Белого Лиса! - обратился он к стоявшим на берегу  людям. – Нас ждет много перемен, и я, как не имеющий шести белых лент в волосах, не могу возглавить вас и требовать, чтобы вы меня слушались. Но я сын Итигоя и пока совет не назначит нового главу племени, я буду принимать решения за него. Необходимо немедленно послать  весть в стан детей Куницы и сообщить им, что мы хотели бы провести переговоры. Нужно собрать вещи, разобрать постройки  и подготовиться к переезду на новое место.  Нужно отправить человека  деревню Светловолосых и узнать сколько шкур они попросят за несколько лошадей. Нам не удастся далеко утащить пожитки самим. У нас много дел и я жду членов совета у Большого костища в полдень. А сейчас… Я уже простился с отцом и мне больше нечего здесь делать.  Думаю, вы знаете, как поступить с его убийцей.
- Нет! Кирнай, послушай… - закричал Юмай, но мужчины племени обступили его, сдернули лисий плащ  и повалили на землю. Что было дальше, Кирнай уже не видел. Он шел и одно имя горело огнем у него в сознании. Модо. Где его теперь искать? Может, он ушел к Светловолосым, как и собирался вначале? Или вернулся к Детям Куницы? Сможет ли он простить его, Кирная, если тот его разыщет? Или не захочет видеть того, кто усомнился в нем и едва не убил, поддавшись ярости? Слова, которые  Кирнай обратил против мальчика, все время всплывали в его памяти и жгли душу, как угли.
Внезапно перед ним выскочил дозорный, и закричал,
взволнованно размахивая руками:
- Куньи выкормыши идут сюда! Я видел трех человек на дороге. Кажется, они безоружны, и один идет с рукой, поднятой вверх, но мне кажется, это ловушка. Позвать остальных?
- Да, скажи им оставить плот  и подготовиться сражаться, если потребуется. Я пойду навстречу  этой троице  и если они действительно безоружны, поговорю с ними.
- Хорошо,  - кивнул дозорный и побежал к реке. Кирнай свернул в сторону дороги и приготовился встретить нежданных гостей. Заметив их, он также поднял руку вверх и спокойно двинулся навстречу, про себя твердя, что обращаться к ним следует «Дети Куницы» и никак иначе.
Первым по дороге шел глава племени,  Уттей Три Черты. Кирнай узнал его по богато расшитому плащу и татуировке в виде трех вертикальных полос на лбу. Мужчина был немолод, но крепок и высок и держался важно и спокойно. Чуть позади, злобно косясь на Кирная единственным открытым  глазом, шел  Умзей Крути-Верти. Их сопровождала женщина в меховом плаще, и расшитый куньими шкурками капюшон полностью скрывал ее лицо. Когда она откинула капюшон, Кирнай невольно вздрогнул: на него смотрели абсолютно белые глаза. Женщина была слепа. Кирнай остановился, опустил руку  и позволил детям Куницы приблизиться к нему  на расстояние пяти шагов.  Дети Куницы какое-то время молча стояли и смотрели на Кирная, но наконец Уттей подал голос:
- Я слышал, что случилось с Итигоем Разумным. Раньше бы нас порадовала новость о его смерти, но не сейчас. С кем мы можем поговорить о делах, касающихся отношений между нашими племенами, Лисенок?
- Я Кирнай Быстроногий, сын Итигоя, и пока новый глава племени не избран, вы можете говорить со мной.
- Хорошо, Кирнай. – кивнул мужчина  и представился. – Я Уттей Три Черты, глава племени детей Куницы. Это мой брат, Умзей Верти Крути, и Говорящая с Куницей. Мы пришли не воевать, а договариваться. Модо вернулся  в наше поселение вчера и сказал, что я смогу убедить вас без боя покинуть подножье Мава Гроссы. Мы рады, что вы наконец одумались. Скажу честно: когда Модо вернулся к нам с этой новостью, у нас все было готово для того, чтобы раз и навсегда решить этот спор. У вас осталось мало людей, а те, что есть голодали всю зиму. Мы бы легко одержали победу. Но из уважения к нему я готов предложить перемирие. Он ведь не обманул нас?
- Нет, не обманул. Мы готовы уйти. Нам нужно еще несколько дней, чтобы собраться и подготовиться к переселению, но мы не задержимся здесь ни днем дольше, чем это необходимо.
- Куда вы пойдете? – поинтересовался Уттей.
- Я должен обсудить это с советом, но думаю, мы двинем на юг. Я не знаю, пустуют ли еще земли, на которых наш народ пережидал зиму до моего рождения, но если так – мы на первое время встанем лагерем там.
- Разумно. – похвалил юношу глава Детей  Куницы. – Мы не станем мешать вашему переезду и даже  готовы продать вам несколько лошадей, если вы найдете, что предложить взамен. Полагаю, будет лучше, если вы соберете свой совет и  мы еще раз встретимся через пару дней, чтобы все обсудить с тем, кто поведет вас вместо Итигоя. Передай своим людям, чтобы спокойно справили траурный ритуал. Мы вас не потревожим. Соболезную твоей утрате, Кирнай.
- Спасибо. – юноша вежливо кивнул и спросил то, что сейчас волновало его сильнее всего: - Модо все еще у вас? Я могу с ним встретиться?
- Модо провел у нас мало времени и был сильно чем-то расстроен. Он просто сообщил нам эти новости   и почти сразу засобирался в дорогу. Да, чуть не забыл… Он просил передать, что если я буду говорить с кем-то из ваших , чтобы подсказал внимательно присмотреться к ране на лице твоего отца. Модо уверен, что нанести такую мог только тот, был с твоим отцом одного роста или чуть выше. Он хотел, чтобы это помогло вам найти его убийцу.
- Мы нашли его и он понесет заслуженное наказание, если еще не понес.
- Рад это слышать. У тебя сейчас будет много дел, Кирнай. Не стану задерживать тебя. Надеюсь снова увидеться с тобой  через несколько дней, когда я буду беседовать с новым главой вашего племени. До встречи!
- До встречи, Уттей. – попрощался мальчишка и, развернувшись, зашагал обратно в селение. Мысли о Модо не выходили у него из головы. Мальчишка в который раз приходил на помощь потомкам Белого Лиса, но чем он, Кирнай, его отблагодарил?
 Почти дойдя до селения, Кирнай вдруг остановился и свернул в сторону леса.  Модо сказал, что что-то  оставил для него на том месте, где они впервые повстречались. Кирнай надеялся, что то, что он найдет под елью, подскажет ему, где искать  мальчишку. Поднявшись на холм, Кирнай огляделся и выбрав ближайшее дерево, подошел к нему и заглянул под тяжелые  лапы. То, что он увидел заставило его отшатнуться от изумления. На нижней ветке, слегка покачиваясь на ветру, висели белые ленточки. Ровно четыре. Внезапно Кирнай понял, откуда они тут взялись, и от отчаяния юноша стиснул зубы и глухо застонал.
Нет, это не лис снял веревку с рук Кирная, когда Дети Куницы схватили его и притащили к себе. Это не еловая ветка сдернула с его головы ленточку, когда он гнался за Модо в первый день весны и едва не погиб, пропоров ногу сучком. Это не волна вытолкала его на берег, когда он тонул в реке. И не Юмай пришел к нему на берег, когда он умирал, и отогнал смерть теплом своих ладоней. Это был Модо. И каждый раз, спасая ему жизнь, мальчишка  забирал у него один Знак Свершения – на память. Чтобы потом вернуть их и разом превратить Кирная из рядового охотника в полноправного члена совета, достойного возглавить племя. Только достойного ли? Белый Лис явился своему Лисенку в образе черноволосого мальчишки-чужестранца, чтобы испытать его, и он, Кирнай, испытание не выдержал. Он не заслужил этого подарка. Тяжело вздохнув, юный охотник  отпустил еловую лапу, развернулся и пошел прочь. Он шел и чувствовал, как слезы проступают у него на глазах, до боли сжимал кулаки и ничего не мог с собой поделать. Он сам прогнал с глаз того, кого считал своим братом, по недосмотру  Лиса родившимся в теле чужеплеменника. Если бы только вернуться в тот день, когда они только повстречались… Если бы можно было все исправить…  Но Модо с ними больше нет и оставалось только надеяться, что он позволит однажды себя отыскать.
Ярко светило над лесом ласковое весеннее солнышко. Две белых ленточки сиротливо трепетали  в длинных темных волосах юноши, и прозрачные соленые капли катились по худым, смуглым скулам. Кирнай и не думал их вытирать.

КНИГА ВТОРАЯ. ВОЛЧАК.

                Выбрал праведный путь -  так иди до конца
                И  ничем  не марай своей светлой души,
                Предположим, нашел на земле ты  птенца -
                Обогрей его, хлебца ему накроши.
                Только крылья расправив, он хочет летать,
                Хочет  в клочья когтями  порвать воронье…
                Ты и в этом согласен ему помогать?
                Небеса не одобрят. Но дело твое.

 - Деда, а деда!..
- Чего тебе, Яско?
-Деда, а расскажи сказку!
- Поздно уж, Яско, спать пора. Завтра расскажу.
- Расскажи, деда, пожалуйста!
- Да не помню  я сказок …
- Ну пожалуйста, деда!
- Ох ты, неугомонный… Не даешь покоя старику…
      Дед Зевирь заворочался на дубовом топчане, кряхтя и устраиваясь поудобнее. Годы давали о себе знать: после тяжелого дня, проведенного в мастерской, хотелось лечь, вытянуть больные ноги и поскорее задремать.  Но обижать любимого внучка ему не хотелось. Мальчонка видел только девять зим и едва начал постигать науку стеклоделия, но азарта и любопытства ему хватило бы на шестерых. Такого медом не корми – дай послушать  историю на ночь. Свет от узорной лампадки  наполнял комнату уютом и  мягкими тенями. Пожилой мастер прокашлялся, погладил растрепанную бороду и начал свой рассказ.
- Это не сказка, но и не быль, а верить ли тому,  что я расскажу – решай сам. Вот есть наше небо, Яско, то, что ты видишь над головой. Нижнее небо, под которым наш мир и все, что нас окружает. А за ним, говорят,  еще есть небо, и еще… шесть небес, одно над другим, вот так. На шестом небе все не так, как у нас. И стекла там нет, и камня, и земли, а только носятся в воздухе бесплотные боги. Это добрые боги, Яско, они никому не причиняют зла, хотя их сил хватило бы, чтобы всю нашу мастерскую с землей сравнять или даже весь город.  Живут они себе там в любви и согласии, ведь  нет там ни войн, ни голода, ни болезней… Хорошо живут,  хех…  Важное  дело делают – охраняют нижние небеса от зла, которое хочет к нам проникнуть из занебесья. От ледяных  драконов, к примеру,  охраняют. Вот ты видел ледяных драконов, Яско? И я не видел. А все потому, что  боги  их к нам не пускают. И все бы ничего, да только поговаривают, что бывало на шестых небесах  так, что теряли некоторые боги свою добрую суть. Обращались ко злу или только хотели обратиться – там за одно намерение кара суровая. И наказывали их собратья самым страшным наказанием, какое есть….
- Какое это наказание, деда?
- Сбрасывали их с шестого неба в нижний мир, к нам, в земном обличье да память отнимали. И должны были скитаться по миру эти изгнанники, до тех пор, пока они не совершат Поступок. Что это за Поступок – никто знать не знает. Вот только Поступок этот должен показывать всю силу их раскаяния. Тогда им разрешается вернуться домой. Прощают их, значится… Многие верят, что и Слепая Дева была одна из таких изгнанниц. Я  того наверняка не знаю,  но только слышал такое  от людей, а откуда слышали люди – мне не ведомо…. 
- Деда, а ты встречал их?
- Кого? Изгнанников?
- Да. Видел их когда-нибудь?
- Может и видел. Как поймешь – он или не он? Давно это было. Я твоих годков  был, когда один человек, которому до меня, пострела беспортошного, дела быть не могло, мне руку помощи протянул. При нем вроде жил один такой...
- А чем тот человек тебе помог?
- Не будь того человека – не было бы у меня сейчас ни мастерской, ни той жизни что я знаю… и тебя бы поди не было, ведь я с твоей бабушкой познакомился, когда она ко мне в мастерскую пришла бусы заказывать… Как сейчас помню, стоит такая, в платье синем… Улыбается… Но то уж другая история. Потом как-нибудь расскажу. А ты спи давай, Яско, и деду поспать дай. Устал я, а завтра заказ доделать надо…
  Дед  Зевирь зевнул и конец фразы потонул в глубоком вдохе. Старик лежал на топчане с закрытыми глазами и по долгой паузе было понятно, что рассказ на сегодня окончен. Спустя несколько мгновений послышался негромкий храп. Яско вздохнул, задул свечку в лампадке и комната погрузилась в темноту.

Глава первая.  Мерьица.

На рыночной площади Мерьицы, самого крупного города  Кахассы,  было как всегда шумно и многолюдно.  Торговцы зазывали народ, сновали мальчишки-разносчики, неспешно расхаживали важные покупатели, придирчиво оценивая качество товара.  Одним из таких покупателей сегодня был и Дарре, начальник городской стражи. Это был невысокий, коренастый муж, видевший сорок шесть  зим, и сквозь толпу он шел так, что люди невольно уступали ему дорогу. Холодные серые глаза скучающе скользили по разложенному на лотках добру. Дорогая  вороненная кольчуга  облегала крепкое тело,  узорные ножны плавно покачивались у бедра.  Сразу становилось понятно, что этот человек не привык скупиться, выбирая себе снаряжение.
За Дарре  следовали два рослых молодых стражника и, конечно, одеты они были не так изысканно, но вполне добротно. Верные псы, готовые сорваться с места едва услышав команду. Троица шла спокойно и уверенно. Это их город. Тут им нечего бояться.
У лавки с оружием Дарре ненадолго задержался. Не то что бы ему было что-то нужно, но отчего не посмотреть, не выставили ли на продажу что-то новенькое? Кинжалы и ножи были по большей части дешевкой, но тут он заметил, что  один из покупателей, подошедший ранее, вертит в руках кое-что весьма интересное. Это был старый одноручный меч, неброский, но удивительно хорошей работы.  За такие просят недешево, но они стоят каждой заплаченной за них монеты. Прекрасный экземпляр для его коллекции. Дарре сразу решил, что купит этот меч во что бы то не стало. Даже за сто золотых коун. А если его уже купили – договорится и предложит лучшую  цену.
Русоволосый парень, разглядывавший заветный клинок, стоял вполоборота и взгляд его был прикован к серебристому лезвию.  Он явно понимал в оружии и слегка улыбался, разглядывая мастерскую работу. Парень  был много моложе Дарре, едва ли ему довелось видеть больше двадцати пяти  зим, и одежда на нем была сама простая – кожаные штаны и серая льняная рубаха без вышивки. Но под рубахой угадывалось жилистое тело, и Дарре сразу понял, что перед ним не перекупщик, а тот, кто берет меч для себя. Да, такого будет непросто уговорить расстаться с хорошим оружием. Дарре кашлянул, привлекая к себе внимание, и спросил:
- Позволите взглянуть на эту красоту, молодой человек?
То, что последовало дальше, не ожидал никто. Парень, все еще улыбаясь, повернулся, чтобы ответить на вопрос, но ответа так и не прозвучало. Его голубые глаза словно потемнели, улыбка пропала с лица, он резко развернулся всем телом и сделал шаг назад, направляя клинок на  главу мерьицкой стражи. Дарре отреагировал мгновенно, также отпрыгнув  назад и мигом обнажив блестящий, богато украшенный меч. Стражники чуть замешкались, но тоже успели выхватить оружие и  мгновение спустя все трое были готовы обороняться. Стоявшие рядом люди отпрянули.  Не понимая, что происходит, Дарре сперва решил поговорить с воинственным незнакомцем.
- Эй, парень, ты чего? – спросил он, стараясь придать голосу шутливый тон и потянуть время. Он сделал знак стражникам отступить, показывая, что, если надо,  справится сам. Возможно, парень  спутал его с кем-то и дело удастся решить миром. Однако то, что он услышал в ответ не оставило сомнений – боя не избежать. Русоголовый тихо произнес, не сводя с Дарре колючего  взгляда:
 - Пусть это случится сегодня.
Он шагнул вперед и старый  меч прочертил сверкающую дугу, метя Дарре в шею. Не осталось сомнений – парень готов не просто пролить кровь, но убить,  и сделает это, едва ему представится такая возможность. Давать ему эту возможность Дарре не собирался. Он сцепил пальцы на рукояти, заводя меч за спину, отбил удар и  направил клинок  по кругу , целясь в корпус.  Его противник легко увернулся и снова кинулся в атаку, на сей раз стараясь попасть по ногам. Удары сыпались один за другим. Движения бойцов были стремительны, но если молодой воин мог рассчитывать только на свою ловкость и скорость, то на стороне Дарре был опыт многих зим тренировок и реальных боев. Он отлично видел в чем слабость напавшего – тот  был взволнован и зол, и лез в атаку, не щадя себя. Это можно было использовать против него и Дарре уже придумал, как. Стражники-сопроводители внимательно следили за ходом поединка, готовые немедленно кинуться на помощь своему командиру. Но Дарре в них не нуждался. Старый хитрец сделал вид, что готовит замах справа, подставляя левый бок, но едва соперник  откликнулся на эту уловку и шагнул вперед, Дарре сделал неуловимое движение кистью и его клинок неожиданно пошел  вверх и вбок, рассекая правую руку противника и вынуждая выронить меч. Этот прием немногие знали в этих краях, он назывался «Лисий хвост» и Дарре овладел им в совершенстве. Меч нападавшего со звоном упал на мостовую,  парень схватился за руку, хлынула кровь и торговки, наблюдавшие за схваткой издалека испуганно ахнули. Стражники повалили неудачливого убийцу  на спину,  и пока один наносил по нему удары ногами, второй взмахнул мечом, намереваясь добить. Но Дарре коротко остановил обоих и обратился к корчившемуся на земле незнакомцу сухо и коротко:
 - Кто ты такой?
Парень молчал, поджав разбитые губы,  и Дарре повторил вопрос, слегка надавив ногой на его изуродованную руку:
 - Кто ты такой?
Лежащий на земле юноша дернулся и издал глухой стон, но все равно не ответил. Тогда Дарре приставил острие меча к его горлу и спросил, давая понять, что произойдет если он не получит ответа:
- Кто. Ты. Такой?
Парень закрыл глаза и не произнес ни слова. Дарре пожал плечами и уже готов был завершить дело, однако из толпы раздался женский голос:
-Я знаю его! Это Меритар Волчак, сын Ранегды и Сейтара!
По лицу Дарре нельзя было сказать, что для него эти слова что-то значили, однако он опустил меч и внимательно вгляделся в окровавленное лицо недавнего противника.
- Значит, Волчак…. – произнес он задумчиво и легонько пнул распростертое тело кончиком сапога. – Я помню твою мать, Волчак. Красавицу Ранегду. Помню, помню…
- Не смей упоминать ее  имя! – сдавленно прошипел  Волчак, открывая глаза и вперивая в Дарре исполненный ненависти взгляд.
- Я помню, как она кричала от удовольствия в моих объятьях, Волчак. А потом из трусости сделала вид, будто то, что я с ней делал, было не по любви. Помню я и отца твоего, полоумного Сейтара, который кинулся на меня с ножом – совсем как ты сейчас. У вас в роду никто не чтит Закон? – произнес он, не меняя тона.
- Ты взял силой чужую жену! И ты рассуждаешь о Законе?! – выпалил парень , кривясь от боли и безуспешно пытаясь приподняться. – Ты убил моего отца, и мама  ушла на второе небо,  не вынеся горя. И теперь  ты топчешь землю, сытно ешь и сладко спишь, ты, паршивый кусок…
Дарре снова надавил сапогом  на рану побежденного  и проклятия  потонули в тихом стоне. Затем он склонился над Волчаком и тихо проговорил, так чтобы слышал он один:
- Я любил твою мать, щенок. И будь она чуть посговорчивей – все бы сложилось иначе. Нет, я тебя не убью. Ты проведешь остаток дней в услужении таких, как я, или в медных копях Мавгросса – смотря кто тебя купит. Ты  родился вольным человеком, а умрешь рабом и на втором небе тоже родишься рабом.  Зная это, я думаю ты бы предпочел бы принять смерть сейчас. И именно поэтому ты будешь  жить.
Он распрямился и кивнул стражникам:
- К Косу его!

Глава вторая: Невольничий рынок

Кос Шептун, полноватый лысеющий работорговец, семенил вдоль стоящих рядами клеток, пофыркивая и отдуваясь. Полы его золототканых одеяний развевались в такт его шагам, пухленькие ручки были прижаты к груди. Он опаздывал на важную встречу и очень волновался,  лицо его пошло красными пятнами, а прядки волос за ушами намокли от пота. Шептуном его звали за тихий голос и любовь к сплетням, но злые языки судачили, что это прозвище -   последствие некоего давнего конфуза, случившегося на одном важном приеме, подробности которого история умалчивает. Кос очень сердился, когда его об этом расспрашивали, и его рыхлые щечки начинали трястись от негодования при одном упоминании этой шутливой легенды.      
              Шептун прибавил ходу, переходя почти на бег, и вскоре увидел того, с кем сегодня должен был сегодня встретиться. У пустой клетки на краю ряда стоял мужчина в черном плаще.  Длинные черные, как смоль,  волосы его были собраны в хвост на затылке, темные глаза смотрелись  на бледном, гладко выбритом лице, как два уголька на снегу. Он не был худым, но в его  фигуре угадывалось некое  изящество.  «Вот такие нравятся девушкам», подумал Шептун со вздохом и приготовился растянуть губы в любезной улыбке.
- Ты опоздал. Кос – мужчина в плаще произнес это без особых эмоций, но Шептуна бросило в дрожь.
- Прошу меня простить, господин Модо, - залепетал Шептун. -  Я так спешил, так спешил, но Вы же знаете этих валларицев, ты им слово – они тебе два, а я….
 - Не будем тратить время, Кос. – перебил его собеседник. – О чем ты хотел меня попросить?
- Да-да, конечно…  Видите ли, господин Модо, новый Закон о запрете торговли детьми больно ударил по таким как я, простым труженикам, чей день заполнен лишь заботами о благе города… Я думаю  у Вас есть связи, господин Модо, Вы можете сделать так, чтобы…
- Нет. – мужчина покачал головой и вороные пряди блеснули в лучах солнца. – От меня тут мало что зависит.  Закон останется в силе. 
- Но Вы поймите меня, господин Модо, торговля детьми приносила большую часть дохода, прибыльнее была разве, что торговля девственницами. Я простой труженик, мне нужно кормить семью…
- Я ничем не могу тебе помочь, Кос. Закон останется в силе. – твердо повторил тот, кого  он называл «господин Модо»,  но, видя отчаяние на лице Шептуна, слегка смягчился. – Пойдем пройдемся.
Они шли по окраине рынка, где почти не было клеток, а те, что были – пустовали. Покупателей здесь тоже не было и разговору никто не мог помешать.  Мужчина ступал мягко, бесшумно, но двигался довольно быстро. Шептун пыхтя тащился следом, стараясь не путаться в полах и не отставать.
- У тебя есть дети, Кос?
- Да, господин Модо, две девочки-близняшки, которые скоро увидят свою десятую зиму… Мне нужно много зарабатывать, чтобы накопить им на приданое, а новый Закон…
- Что бы ты сделал, если им выжгли бы на лбу клеймо рабынь?
- Что?!...
Волна негодования захлестнула Шептуна. От одной мысли, что его лапушки-дочки могли бы оказаться в клетке, рядом с вонючими рабами, в ошейниках, а их нежные лобики навсегда бы изуродовал знак Подчинения, его щеки затряслись. Но он вольный человек, он состоятелен настолько, что никогда такого не допустит. Да, новый Закон сильно ударил ему по кошельку, но того, что он уже успел накопить, ему, Шептуну, хватит на многие зимы…  И дочкам его хватит, и дочкам их дочек… Нет, такого просто не может быть.
- Я не понимаю, к чему Вы это спрашиваете, господин Модо. – обидчиво проронил он.
- Тот, кто протащил в Городской совет этот новый Закон в чем-то прав. Это дети, Кос. Лучшее, что есть у этого мира. Они не могут и не должны быть рабами. Ни твои дети, Кос, ни чьи либо еще.
Шептун набрал полную грудь воздуха, чтобы возразить, но его собеседник внезапно остановился у одной из клеток и вгляделся в темную фигуру, скрючившуюся на полу. Человек в клетке не шевелился, его русые волосы слиплись от крови, а серая льняная рубаха была изодрана и испачкана бурыми потеками. Он  хрипло дышал, закрыв глаза, и прижимал к груди обмотанную тряпицей правую руку – изувеченную,  распухшую, начинающую источать сладковатый запах гниения. Совсем молодой, не больше двадцати пяти зим, и было очевидно, что  двадцать шестую он уже не увидит. Рабский ошейник был новеньким и блестящим, в остальном же обитатель этой клетки  представлял собой довольно жалкое зрелище. Кос недоуменно уставился на своего спутника, силясь понять, почему тот замолчал и чем его заинтересовал этот кусок мяса, которого и покупателям-то показывать было совестно.
- Сколько ты просишь за него? – внезапно спросил господин  Модо, склонившись у клетки и пристально изучая  лежащего.
- Да как можно, клянусь шестым небом!  Он же и до заката не доживет, а люди потом станут говорить, что Кос держит  паршивый товар. Этот раб не продается, господин Модо. Пойдемте, не тратьте на него время….
  - И все таки, сколько ты возьмешь за него, Кос?
- Даже если иссечь ему руку и молить Слепую Деву, чтобы заражение не пошло дальше, зачем Вам калека, господин Модо? Я могу предложить Вам  здорового молодого неббийца, сильного, как бык, и покорного, как телок. Правда он плохо понимает нашу речь, но зато и не будет много болтать… А это преступник, напавший на почтенного человека посреди бела дня. Такого разве что в копи, да кому он там нужен без руки? Пойдемте отсюда, меня уже подташнивает от этого запаха!
- Подожди.
К ужасу Шептуна господин Модо присел на корточки возле клетки и, протянув тонкую кисть  сквозь прутья, дотронулся до оголенного плеча парнишки. Тот вздрогнул, открыл глаза и уставился мутным взглядом на того, кто его потревожил.
- Как тебя зовут? – спросил его господин Модо.
Парень не ответил, но взгляд его стал осмысленным. Он так злобно вперился в бледное лицо мужчины, что Кос порадовался крепости кованых прутьев, разделяющих их. Хотя едва ли у этого отребья хватило бы сил даже подняться…
Не дождавшись ответа, господин Модо поднялся и повернувшись к Косу, сказал:
- Я дам за него десять серебряных коун, Кос. Двенадцать – если ты привезешь его ко мне живым.
Шептун, всплеснул руками, но про себя порадовался удачной сделке. Получить десять серебряных коун за раба, который не стоит ничего, это очень, очень хорошо. Вот только как получить две коуны сверху? Товар был уже одной ногой на вторых небесах и готовился закинуть туда же другую. Вот же незадача…
- Я велю отнять ему руку до плеча, прижечь культю и поставить ему на лоб  знак Подчинения. Затем мы привезем его к Вам, если конечно он к тому моменту будет еще жив… - неуверенно начал Шептун.
- Клеймить его не нужно, Кос. И руку не трогай. Просто доставь его на Лебяжий двор. Дальше я разберусь сам.
 Господин Модо протянул Шептуну десять тяжелых монет местной чеканки, кивнул в знак прощания, развернулся и быстро зашагал к главному выходу. Работорговец лишь чертыхнулся сквозь зубы, понимая, что ни на шаг не приблизился к цели, которую наметил себе перед началом встречи. Он расправил складки на своем расшитом одеянии и засеменил в противоположном направлении, проговаривая себе под нос указания, которые надо будет немедленно раздать слугам.
Парень в клетке зажмурился, тихо застонал и уткнулся лицом в пол.


Глава 3: Вот и все

Дорогу к Лебяжьему двору Волчак почти не запомнил. Повозку нещадно трясло и каждый ухаб бередил рану на руке. Волчак то и дело терял сознание, а очнувшись пытался нащупать взглядом знакомые дома, но редко когда что-то узнавал. В свой родной город, Мерьицу, он вернулся всего пару дней  назад, после долгих скитаний по всему континенту. Он едва увидел свою четырнадцатую зиму, когда случилось то, что навсегда изменило его жизнь. Когда он вспоминал об этом, боль в руке стихала, уступая место лютой боли в груди.
В тот день он ездил с отцом за город, на озеро Камулькаш, и они вернулись только под вечер. Волчек вошел в дом первым, неся в связке богатый улов – трех крупных серебристых лещей, которых он  наострожил сам. Отец остался во дворе распрягать лошадей и велел передать Ранегде, чтобы собирала на стол. Солнце уже садилось за горизонт и в доме был довольно темно. Вопреки обыкновению, мать не вышла встречать их на крыльцо, но прошедший день был слишком радостным и парень не допускал и мысли о том, что что-то неладно. Пока не услышал крик из спальни. Хриплый, надсадный  женский  крик, полный боли и стыда. Волчек метнулся на голос матери, роняя рыбу, и в полумраке сумел разглядеть невысокого мужчину, лицо которого показалось ему знакомым.
Он не сразу вспомнил, где видел его. Это был Дарре, один из городских стражников, как и его отец,  часто дежуривший у Западных ворот. Мужчина был в одной рубашке и стоял у кровати, на которой свернулась калачиком  абсолютно нагая Ранегда. Рядом валялось изорванное платье и несколько мгновений Волчек тупо смотрел на это платье, не в силах принять то, что сейчас произошло. Когда Дарре шагнул к нему, оцепенение спало. Волчак завопил что есть силы, зовя отца.и кинулся на обидчика матери  с кулаками, но тот отшвырнул его от себя, словно  куклу и падая, Волчак сильно ударился головой об угол кровати..В этот момент в комнату вбежал отец. Он держал в руке нож, которым они разделывали рыбу на озере и лицо у него был безумное.
Едва бросив взгляд на заплаканную  жену и распростертого на полу сына, Сейтар кинулся на Дарре, замахивясь ножом. Дарре перехватил его запястье, отвел в сторону и легко выбил нож из его руки. Рыча от злости Сейтар повалил бывшего напарника на пол и завязалась яростная драка. Волчак пытался приподняться, но ноги отчего-то не слушались его. Внезапно рык Сейтара превратился в хрип и Волчак увидел, что Дарре навис над Сейтаром , сжимая пальцами его горло. В какой-то момент тело Сейтара обмякло, но Дарре не разжимал хватку еще несколько мгновений. Потом он опустил руки, поднялся на одно колено, осмотрелся и негромко выругался.
Что было дальше  Волчок не видел – он почувствовал, как все закружилось перед глазами и провалился в темноту.
Когда он пришел в себя, Дарре в комнате уже не было. Мать сидела у бездыханного тела мужа и, улыбаясь, гладила его по волосам. Волчок поднялся на ноги и, покачиваясь, вышел из дома.  По двору бродили нераспряженные лошади и недовольно ржали, требуя корма. Волчак подошел к Синичке, рыжей кобылице и уткнувшись лицом в ее щетинистую морду, беззвучно заплакал.
Наутро  был суд. И на суде Ранегда не произнесла ни слова. Она совсем перестала говорить, только иногда улыбалась и  тихо напевала что-то странное.
«Поговори со мной, мама. Это я, Меритар, твой сын. Поговори со мной…»
Волчак пытался позвать ее, но она ушла слишком далеко. Рассудок оставил ее и когда на третий день после суда ее нашли мертвой в реке, никого это особенно не удивило. Все знали как она любила мужа, а Слепая Дева милосердна к вдовам, которые добровольно уходят за любимыми раньше срока. На суде Дарре был оправдан, потому что свидетельства детей не принимались в расчет, а до совершеннолетия Волчаку оставалась последняя зима. Собравшись с силами, Волчак похоронил родителей у озера Камулькаш и посадил на их могиле молодую яблоню, как того требовал обычай.  Оставшись один, он продал отцову лошадь, собрал заплечный мешок, запер дом, переставший быть ему домом, оседлал Синичку и отправился куда глаза глядят.
 Десять зим минуло с тех пор. Десять зим Волчак прожил мыслью о том, чтобы вернуться и отомстить человеку, забравшему у него семью. Он учился воинскому ремеслу в осменском храме Слепой Девы и в каменном гарнизоне Мавгросса,  охотился на львов  в Неббийской долине  и работал вышибалой в Тарре , дрался за деньги на Северной Арене  и сопровождал повозки, везущие шелка и шкуры в Южный Валларий. Он учился драться любым оружием, которое подворачивалось под руку и освоил немало приемов в рукопашной.  Но к бою с Дарре он все же оказался не готов. Его наставники пеняли ему за горячность, за безрассудство, с которым он кидался в атаку, но так и не сумели это в нем изжить.
Вспоминая, как близок он был к заветной цели, Волчак кусал губы от досады. Он мог подкараулить Дарре у дома, мог проследить за ним и выбрать более удобный для нападения момент. Он мог, но опять поспешил и все испортил. Проиграл бой, к которому готовился десять зим. Теперь все кончено. Эта рука уже никогда не поднимет меча. Вряд ли он вообще переживет еще одну ночь. Он, родившийся вольным,  умрет рабом человека в черном плаще, потому что не важно, есть ли у тебя на лбу клеймо или нет – если за тебя уплачена цена, ты раб. Дарре снова получил то, что хотел. От этих мыслей было так тошно, что Волчак чувствовал, как поднимается к горлу пустой желудок.
Наконец повозка подъехала двухэтажному деревянному дому, окруженному белой изгородью. На воротах были изображены два лебедя и Волчак краем сознания подивился искусной работе художника – лебеди были совсем как живые. Когда он покидал Мерьицу, этого дома здесь не было. Кто построил его? Кто нарисовал прекрасных белых лебедей на воротах? Волчак понимал, что вряд ли однажды это узнает. И никогда уже не построит свой дом, не приведет туда справную хозяюшку, не посадит себе на колени сына…. Что он успел? Какой след оставил на земле? На втором небе, нарекая ему судьбу, его сделают рабом вот такого Дарре или Коса. «Вот и все, чего я достиг» – с горечью думал Волчак.- «Вот и все.»
Осторожно снимая Волчака с повозки, слуги Коса все же зацепили его правую руку и боль, была такой сильной, что мир погас у него перед глазами почти мгновенно. Последнее, что он успел увидеть – это бледное, серьезное  лицо человека в черном плаще, который открывал ворота.  «Вот и все» - повторил про себя Волчак и провалился в темноту.
Сколько времени прошло, он не понимал, но в какой-то момент темнота рассеялась. Волчак открыл глаза и понял, что лежит на траве , а мать сидит у него в изголовье. Второе небо оказалось совсем не таким, каким он себе его представлял. Оно было ярким и светлым, похожим на бесконечный зеленый луг. Он не чувствовал боли, но и пошевелиться почему-то не мог. Хотя ему и не хотелось шевелиться, хотелось пролежать так целую вечность, чувствуя как нежные ладони Ранегды гладят его по волосам. Мать  что-то негромко напевала, и Волчак заслушался на мгновение, но тут она умолкла и внимательно посмотрела на него, словно ожидая что, он вот-вот что-то скажет. И Волчак сказал, немного удивляясь тому, что произносит слова , не разжимая губ:
- Я скучал по тебе, мама.
- Я тоже скучала по тебе, Меритар.
- Я не смог отомстить за смерть отца. Не смог наказать твоего обидчика.  Не построил дом и  не продолжил наш род.  Я ничего не успел, мама. Прости меня.
- Всему свое время, сынок. Всему свое время.
- Как это понимать? Разве мое время еще не вышло?
- Конечно нет, глупыш.
- Но ведь я умер!
- Ты просто спишь, мой милый. Ты устал и уснул, крепко-крепко, как в детстве, когда возвращался после долгой прогулки верхом.  Но этот сон не будет длиться вечно.
- Если это сон, я не хочу просыпаться, мама. Позволь мне остаться здесь, с тобой.
- Так нельзя, малыш.
- Я больше не вольный человек, мама. Я раб.  Я калека. Мне незачем больше жить. 
- Не говори глупости, малыш. Все можно поправить.
- Этого не поправишь. Там меня ждет только боль и пустота. Позволь мне остаться.
- Тебе пора, Волчак.
- Я не хочу возвращаться туда, мама!..
- Все будет хорошо, сынок.  Тебе пора.
Голос матери звучал уже как-то издалека. Свет вокруг стал еще ярче, Волчек невольно зажмурил глаза и…. проснулся.

Глава 4: Лебяжий двор.
Еще не открыв глаза, Волчак подивился тому, что все еще не чувствует боли. Зато чувствует тепло и мягкость постели, слышит спокойный женский голос и мурлыканье кошки. Ему не хотелось, чтобы все это пропало, как пропал зеленый луг и мама, и он позволил себе пару мгновение провести вот так, с закрытыми глазами, на этом новом – третьем или каком там по счету небе…
Но когда он осторожно разлепил смеженные  веки,  волшебство никуда не исчезло. Он действительно лежал в маленькой уютной комнате, на самой настоящей кровати, чистой, хоть и не очень широкой.  Рядом, лениво вытянув  лапы, разлеглась старая серая кошка. Кошка была упитанной и ухоженной, сразу чувствовалось, что она любима и считает себя здесь полноправной хозяйкой. Из-за двери доносился голос немолодой женщины и сводящий с ума запах съестного.  Волчак осторожно пошевелил правой рукой под одеялом. Вопреки его ожиданием, рука не отозвалась дикой болью и в какой-то момент Волчак ужаснулся – отрезали! Он дернулся и рука послушно взметнулась. Теперь он мог ее рассмотреть и увиденное его просто потрясло. От локтя до кисти тянулся длинный розовый шрам, но рука двигалась и сгибалась, не причиняя беспокойства. Этого просто не могло быть. Сколько он проспал? Зиму?  Две? Как возможно было заживление, когда зараза попала в кровь и разнеслась по всему телу? 
Вопросов становилось все больше. Волчак провел рукой по горлу и понял, что ошейника на нем нет. Со страхом  коснулся лба – и нет, знака Подчинения он тоже не обнаружил. Осторожно повернув голову он увидел небольшой столик у кровати, а на нем прозрачный кувшин с водой. Рядом стояла кружка и Волчак не сдержался: присел на кровати, налил себе воды и жадно выпил за несколько глотков. Он ощущал слабость в теле, но не более того – по сравнению с днями проведенными в клетке Коса, он чувствовал себя поразительно хорошо. Потревоженная кошка перестала мурчать и недовольно спрыгнула с кровати.
На спинке ложа висела серая рубаха и кожаные штаны с поясом. Совсем такие, как были на нем в тот день, когда он встретил Дарре, но только абсолютно новые. Волчак понял, что если он не планирует разгуливать по этому дому голышом, одеждой придется воспользоваться. Он медленно натянул рубаху и штаны и вышел из комнаты.
Наверху находилось  несколько таких же комнат. Одна из них была запрета, остальные пустовали.  Вниз вела добротная деревянная лестница. Волчак осторожно спустился. Человека в черном плаще нигде не было видно, но пожилая полненькая женщина, в одежде которой он сразу угадал таррские мотивы, хлопотала у печи, попутно рассказывая что-то худенькому  мальчику, сидевшему за длинным деревянным столом. У нее на лбу проступал знак Подчинения, но ошейника она не носила. Лоб мальчишки также портило клеймо. Женщина высыпала в большой глиняный горшок какие-то пахучие травы, помешала, попробовала и снова поставила на огонь.  Волчак немного  понимал таррский, и догадался, что она уговаривала внука  доесть то, что лежало перед ним на тарелке. Но мальчик похоже был уже сыт и только ждал момента сорваться из-за стола.  Волчака бы уговаривать не пришлось. Кос Шептун не тратил еду на тех рабов, которых не надеялся продать и последний раз Волчак ел утром в день боя. Ступая босыми ногами по дощатым половицам, он думал, как ему себя здесь вести, но тут женщина обернулась, заметила его и сказала спокойно , как ни в чем не бывало:
- А, поднялся,  малыш. Очень хорошо. Садись за стол, я уже почти закончила.
И добавила по-таррски, обращаясь к мальчишке:
- Беги уж, горюшко ты мое.
Мальчонку словно ветром сдуло. Волчак сел на лавку и уставился на тарелку со свежеиспеченным хлебом, стоявшую в центре стола. Ему потребовалось усилие, чтобы не схватить еду, которая была так близко. Что это за дом и какие тут порядки? Волчак еще раз покосился на хлеб и сипло спросил:
- Можно, вайа?
«Вайа» по-таррски значило «госпожа», так обращались к почтенным дамам хорошего рода и женщина расплылась в улыбке.
- Конечно,  бери.  Что на стол поставила – то для всех.
Стараясь, чтобы движение не вышло слишком торопливым, Волчак взял ароматную горбушку и впился в нее зубами. Такой вкусный хлеб умела печь только мама. Женщина поставила перед ним полную мису дымящейся наваристой  похлебки, положила рядом ложку и заворчала:
- Ты давай с горячего начинай!
Тут ее взгляд упал на ноги  Волчака и она всплеснула руками:
- А чего ж ты босый-то вышел!?  Я кому сапожки у кровати поставила, а? Погоди, сиди тут, сейчас принесу.
Волчак сидел за столом, черпал деревянной ложкой ароматное варево и наслаждался каждым мгновением происходящего. Конечно, эта женщина его с кем-то перепутала. Она говорила с ним так, словно он был здесь гостем и скоро она поймет свою ошибку. Это чудо непременно закончится и наверное  очень  скоро. Но пока Волчак жевал свежий, душистый хлеб, он был абсолютно счастлив. Впервые за долгое время.
Женщина принесла Волчаку мягкие кожаные сапоги и немедленно заставила  его их натянуть. Сапоги, как ни странно, пришлись вполне впору. Волчак наконец  закончил с похлебкой и тщательно вымазал дно мисы кусочком хлеба. Его желудок сыто заурчал и Волчак почувствовал, как  слабость медленно отступает. 
- Спасибо, что накормила меня, вайа. Клянусь шестыми небесами, никогда не ел ничего вкуснее.  -  произнес он,  не кривя душой. Женщина снова заулыбалась и замахала руками:
- Какая я тебе вайа, ты же видишь, что у меня на лбу. Я Птора Сипуха, веду хозяйство на Лебяжьем дворе и помогаю господину Модо. Если что заштопать или постирать надо будет – отдашь мне. Кисельку хочешь?
Волчак не стал отказываться и Сипуха поставила перед ним  полную кружку тягучего вишневого киселя. Волчак с грустью  поглядел на кружку и решил, что обманывать добрую женщину дольше нельзя.
- Я не гость здесь, Птора. Я Меритар Волчак, я нарушил Закон и меня продали  на рынке рабов человеку в черном плаще  за двенадцать серебряных коунов. Не думаю, что тот, кто меня купил,  обрадуется, узнав  что ты отдала мне хорошие сапоги и кормишь меня за общим столом.
- Какая глупость! – вскинула брови Сипуха. – господин Модо сам велел мне подобрать тебе одежду и накормить. Он ночь провел  у твоей постели, вытягивая  тебя со вторых небес,  и сейчас отдыхает.  То, что ты нарушил Закон, это, конечно, нехорошо, но что с того, что тебя купили? Ошейник господин Модо с тебя  снял, лоб у тебя чистый. Ты вольный человек и если захочешь уйти отсюда, ты можешь это сделать когда пожелаешь. И я могу уйти, но идти мне некуда да и незачем, Я в этом доме уже четыре зимы и останусь тут, покуда господин Модо сам меня не прогонит.
Хотя Птора произнесла это  по-кахасски, на родном языке Волчака, тому потребовалось несколько мгновений, чтобы до него дошел смысл сказанного. «Все будет хорошо» - сказала ему мать в недавнем сне, но поверить в происходящее сейчас  Волчак просто не мог. Черная пропасть, на краю которой он оказался, на глазах превращалась в крохотную кротовую ямку. «Так не бывает», подумал Волчак. «Так просто не может быть» Он давно привык, что в этом мире ничего не дается даром и теперь мучился вопросом, какую цену ему придется заплатить за свое спасение.
- Расскажи о нем, Птора, - попросил он.
- О господине Модо?
- Да. Это его дом?
- Его, его. Он приехал в эти края семь зим назад и нанял лучших мастеров, чтобы построить Лебяжий двор. Говорят сам Маравуг Трехпалый был в числе строителей, хотя может и врут, не могу знать. Меня тут тогда еще не было. Нас с Зевирем господин Модо выкупил у Коса Шептуна за шестьдесят серебряных коунов. Кос хотел продать моего внука отдельно, ведь за детей всегда давали хорошую цену. Как подумаю, что было бы, разлучи он нас тогда, аж сердце сжимается. Спасибо господину Модо, что взял и меня, старую клушу. Он сразу снял с нас ошейники и сказал, что мы вольны  оставаться тут столько, сколько захотим, и покинуть этот дом, когда пожелаем.  В Тарре меня никто не ждал, ведь мой муж умер, дочь уехала на заработки в Северный Валларий и так и не вернулась,  а в моем старом доме уже живут чужие люди.  Я осталась и взяла на себя хлопоты по хозяйству, чтобы хлеб, который мы даром едим с этого стола, в горле не застревал. Господин Модо щедро платит мне за работу, хотя я долго не хотела брать с него денег. Он помог пристроить Зевиря подмастерьем к знаменитому мерьицкому стеклоделу Кияшеху, да храни его Слепая Дева. Мастер Кияшех на моего мальчика не нарадуется и сулит однажды передать ему свою мастерскую. За одно это я готова работать на господина Модо, пока хватит сил.
- Отстроить такой дом стоит недешево. Чем он занимается? Лекарь?
- И да, и нет. Пару зим назад я начала слепнуть на левый глаз, но господин Модо сумел меня исцелить. Иногда сюда приходят люди и просят врачебной помощи, но чем господин Модо занят в остальное время – мне неведомо. Да я и не расспрашиваю, мое-то какое дело?  Ну что, допил кисель?   Давай сюда кружку, я сполосну. Иди полежи, тебе еще нужно набраться сил. И не забивай себе голову ерундой, малыш.  Если ты здесь – значит так надо.
Волчак встал из-за стола, поклонился стряпухе и вернулся в комнату. Серая кошка спала, нагло развалившись поперек его кровати. Волчак шикнул на нее, кошка  приоткрыла один глаз, но даже не подумала уступить место чужаку. Улыбнувшись, Волчак  повернулся, вышел за дверь и спустился во двор.


Глава 5:  «Лисий хвост»
  Волчак слонялся по дому и двору до заката. Птора еще раз покормила его – на сей раз  белой  рыбой с тушеными овощами. Готовила она потрясающе и Волчак снова съел все до крошки и начисто вымазал тарелку хлебушком. Он от души поблагодарил Сипуху и предложил любую помощь по дому, но та лишь отмахнулась. Волчак не знал, чем себя занять. В одной из комнат  он нашел небольшую книжицу в кожаном переплете, но в ней были какие-то стихи и Волчек, плохо умевший читать,  ничего не понимавший в поэзии, положил ее на место. От скуки он снова спустился во двор, подобрал длинную палку, валявшуюся у стены и попробовал немного поупражняться. Набор обычных движений для тренировки он заучил давно, но сегодня ему хотелось добавить в них кое-что  новое.  Он замахнулся справа, подставляя левый бок невидимому противнику, но в последний момент попытался вывернуть кисть так, чтобы удар пошел вверх и вбок. Что-то подобное сделал Дарре, но прием почему-то не получился. Движение вышло неуклюжим, да еще и кисть противно заныла. Волчак размахнулся снова и попробовал еще раз, на этот раз медленнее.  Все равно не вышло. Волчак закрыл глаза и стал по мгновениями вспоминать проигранный бой. Он не заметил, как входная дверь приоткрылась и на пороге появилась темная фигура.
- «Лисий хвост» делается не так.
Человек в черном плаще  спустился с крыльца и протянул Волчаку  ладонь. Волчак отдал ему  палку и тот стал медленно показывать последовательность движений, попутно поясняя каждое.
- Ты слишком торопишься и не доводишь замах до нужной точки. Движение вврех начинается тогда, когда клинок уже прошел большую часть пути. Движение вбок - когда кисть приняла вот такое положение, иначе ты заработаешь вывих. Я не затем возился с твоей рукой, чтобы ты ее сразу же загубил. Попробуй.
Он вернул Волчаку палку и тот в точности повторил прием, рассекая незримого врага. На этот раз вышло хорошо, и Волчак взял на заметку включить этот прием в ритуал своих ежедневных тренировок. Он опустил палку и слегка поклонился человеку, давшему ему ценный урок.
- Спасибо, господин Модо.
Тот поморщился.
- Брось. Мне хватает того, что господином меня зовет Птора да такие лизоблюды как Кос. Зови меня просто Модо. А тебя как мне называть?
- Волчак.
- Помнится, в первый раз ты затруднился с ответом. -    иронично проронил Модо.
- Помнится, тогда на мне еще был ошейник. – без тени улыбки ответил Волчак.
 - И то верно. – миролюбиво продолжил Модо. – Но сейчас его нет. Что ты будешь делать со своей свободой, Волчак? Тебе есть куда пойти?
- Куда – нет, но есть зачем. Я должен завершить начатое. Раздобыть денег, купить оружие и убить того, кто слишком задержался под этими небесами.
- Зачем?
- Чтобы отомстить. Чтобы восстановить справедливость. Чтобы он больше никому не причинил зла.
Модо задумчиво посмотрел на палку в руке Волчака.  Парень обратив внимание, что лицо человека в черном сегодня казалось еще бледнее, а под глазами проступили довольно  заметные темные круги.  Похоже лечение потребовало от него немалых усилий и Волчак уже набрал в грудь воздуха, чтобы разразиться благодарственной тирадой, но Модо заговорил первым.
- Ты умеешь неплохо драться, Волчак, но ты не убьешь своими приемами человека, владеющего «Лисьим хвостом». Если он нападет на тебя первым, ты скорее всего погибнешь. Я мог бы научить тебя кое-чему, но тебе придется задержаться здесь.
Волчак покачал головой:
- Мне нечем отплатить тебе за добро, Модо. Ты и так сделал для меня слишком много. Я не могу остаться.
- Добро, за которое нужно расплачиваться, это не добро. Мне не нужно ничего о тебя, Волчак. Но я тебя понял. В обмен на обучение я предлагаю  тебе сопровождать меня в моих поездках по городу в качестве… скажем, телохранителя. Что скажешь?
- Зачем нужен телохранитель, который дерется хуже, чем тот, кого он охраняет?
- Затем, что у меня нет глаз на затылке, и иногда два меча могут сделать больше, чем один. Я не стану тебе платить за работу, но твоя служба вполне окупит стол, постой и мои услуги наставника. А может и эти чудные сапожки, которые мне малы, потому что я имел глупость  купить их, не примерив. Ты согласен?
Волчак недоверчиво нахмурился, но испытывать судьбу не стал и решительно кивнул. Модо улыбнулся, направился к дому и поманил его за собой.
- Пойдем. Палка, конечно, это  хорошо, но нужно выбрать тебе оружие.

Глава 6: Не спеши
Они спустились в подвал дома. В подвале был темно и Модо зажег небольшой светильничек, чтобы показать  то, что там хранилось. Когда тусклые лучи скользнули по стенам, Волчак ахнул. Все стены были увешаны оружием, и каким оружием! Были тут и массивные двуручники, и изогнутые сабли, и кинжалы всевозможных форм, и даже такие странные двузубые клинки, которых Волчак никогда не видел. Сталь была отменная, кое-где на рукоятях поблескивали граненые камушки и Волчек понимал, что это не стекло. Рядом висело несколько отличных кольчуг и добротных щитов. Волчан понимал толк в хорошем оружии и мог бы застрять тут надолго, но тут его взгляд привлек неброский  обоюдоострый одноручник без ножен , лежавший на столе чуть поодаль. Чувствовалось, что меч попал сюда недавно, и ему еще не было придумано достойное место. Волчак прикоснулся к мечу и не поверил своим глазам. Это был тот самый клинок, который он рассматривал в лавке торговца в день боя! Еще тогда он понял, что нашел то, что давно искал.  Волчак вопросительно взглянул на Модо и тот одобрительно усмехнулся:
- Забирай.
Утром, выйдя во двор, Волчак первым делом проверил, как меч лежит в руке. Он сделал несколько взмахов, стараясь привыкнуть к весу оружия. Меч легко чертил в воздухе полукруги и не тянул руку.  Он был короче и легче тех мечей, на которых Волчак сражался до того, и с этим тоже стоило считаться. Волчак разделся  до пояса, чтобы не кропить потом серую ткань рубахи.  Модо вынес из подвала похожий одноручник, но богато украшенный и явно более поздней работы. Скинув с себя плащ и стянув черную рубаху с белой  вышивкой по воротнику, он остался в одних  довольно узких черных штанах.  В таких можно гулять по городу, но драться? Волчак насмешливо фыркнул.
Дальнейшее показало, что штаны нисколько не сковывали движения мужчины. Модо жестом пригласил Волчака к учебному поединку.  Они встали друг напротив друга на расстоянии трех вытянутых рук.
- Попробуй на меня напасть. – велел  Модо. Волчак кивнул и вскинул меч, показывая что готов к бою.
- Начали!
Волчак сразу  пошел в атаку, нанося удары то слева, то справа и стараясь захватить инициативу.  Модо только  отбивался и вроде бы слегка отступил, когда Волчак решил блеснуть техникой, полученной в храме Слепой Девы. Он развернулся на левой ноге и сделал резкий выпад вперед, метя противнику в живот. Проделывать такие вещи на боевых мечах был  предельно опасно, но Модо категорически отказался драться на деревянных. Все должно быть взаправду, сказал он. Меня ты не убьешь, а я постараюсь быть осторожным. Волчак почти коснулся острием  бледной груди Модо, но тут что-то пошло не так. Его наставник скользнул вперед, словно под удар, но взял чуть левее. Выпад ушел в никуда, а Волчак ощутил, что Модо немыслимым образом оказался у него за спиной и лезвие его клинка неприятно холодит ему шею в области позвоночника. Он коснулся  кончиком  меча  земли, давая понять, что сдается, и пугающий холодок пропал. 
- Объясни.
Модо проделал все то же самое очень медленно, подробно разбирая каждый шаг и помогая  Волчаку разобраться в приеме. Прием назывался «Укус шмеля». Они несколько раз повторили бой, меняясь ролями и только тогда Волчак заметил, сколько глупых ошибок он совершил, пока готовил свой коронный выпад. Модо мог не раз и не два закончить бой победой, но он нарочно выбрал самую невыгодную тактику, чтобы оценить на что он, Волчак, способен.
Далее последовали не менее хитрые приемы - «Рыба выпрыгивает из воды», «Куриная лапка», «Порыв ветра»… На каждый прием уходило немало сил, но Волчак понимал, что это только начало.  Прежде чем тело примет науку, пройдет еще уйма времени. Модо изредка  подбадривал паренька, но чаще недовольно качал  головой. «Не спеши» - в сотый раз за день говорил он ему. «Ты  почувствуешь, когда можно, не спеши»  Волчак злился и сердито сопел. Спокойствие Модо и собственное бессилие выводили его из себя. Наконец, когда солнце уже поднялось  высоко в небо, а тело парня заныло, прося передыха, Модо сказал, что тренировка на сегодня окончена. Они опрокинули на себя по паре ведер холодной воды из бочки, стоявшей во дворе, оделись и направились в дом, где Птора уже накрывала на стол.  Ее внучок, Зевирь, на этот раз был дома.  Сипуха рассказала Волчаку, что тот сутками пропадал в мастерской стеклодела Кияшеха, часто обедал там же и иногда даже оставался ночевать. Она ворчала, но видя как старый мастер любит мальчишку, все же позволяла ему это. Сегодня таррка  порадовала их жирным  пловом, обильно приправленным разными травами и специями, а также напоила морсом из свежих ягод и побаловала горячими пирожками с яблоками. Только после обеда Волчак в полной мере почувствовал, как же он устал. Его стало клонить в сон, он ушел в комнату, которую потихоньку  начинал считать «своей», прилег на кровать и мгновенно вырубился. 
Когда Волчак  открыл глаза, солнце уже клонилось к закату. Он сидел на кровати,  натягивая мягкие сапожки. В комнату вошел Модо  и коротко кивнул ему: «Пойдем».  Волчак двинулся следом, но Модо остановил его на пороге:
- Возьми меч.
Во дворе стояли две взнузданных вороных кобылицы, сердито  фыркающих и, нетерпеливо перебирающих тонкими ногами.  Волчак замотал меч в мешковину и приторочил к седлу. Его лошадь ему не понравилась. Нет, она была дивно хороша, весьма  ухожена, и наверняка стоила целое состояние, но он, никогда не боявшийся лошадей, почему то был уверен, что от нее можно было ждать любую подлянку. То ли дело Синичка, милая, добрая Синичка, которая уже две зимы, как  ускакала топтать бескрайние луга второго неба.  Волчак забрался в седло. Кобылица под ним беспокойно вертелась и  все время порывалась встать на дыбы. Волчак понял, что поездка будет нелегкой. Словно прочитав его мысли, Модо склонился над злобной бестией, схватил ее за ухо и что-то прошептал. Кобылицу как подменили. Теперь это была сама покорность.  Волчак подумал, что неплохо бы выучиться так же утихомиривать лошадей и дал себе зарок разузнать у Модо  заветные слова. 
Покачиваясь в седлах в такт неспешной рыси кобылиц, всадники выехали  за ворота.
Глава 7. Товар.
Сперва они заехали на главную торговую площадь. Мерьица была знаменита тем, что многолюдные места вечерами здесь освещали городские фонари, и потому  лавочки работали здесь едва не до полуночи. Модо остановился у кожевенной лавки, попросил Волчака дать ему свой меч и некоторое время спустя Волчак уже примерял обновку – отличные ножны , приспособленные для ношения клинка за спиной.
Дальше они двинулись в сторону  Цыплячьей слободы, где Модо остановился у одного из домов, попросил его подождать и ненадолго зашел внутрь. Когда он вышел, в его взгляде  Волчак уловил легкое  беспокойство, однако не придал этой перемене особого значения. Пока Модо был внутри, Волчак вел себя как настоящий телохранитель. Он спешился и встал спиной к двери, зорко поглядывая по сторонам. Цыплячья слобода славилась своей подвыпившей публикой, потому что наибольшее число трактиров и пивных в Мерьице приходилось именно на это место. Однако  защищать подступы к дому на этот раз не понадобилось. Обошлось.
Следующей  точкой пути стал невольничий рынок Коса, находившийся на окраине города. Подъехав к главному входу, Модо спешился, привязал лошадь  и сказал Волчаку негромко:
- Если хочешь, можешь подождать меня здесь.
Волчак понял, почему он это предложил. Слишком свежи были в памяти парня воспоминания последних дней, слишком много боли он испытал там, за этими воротами. Но телохранитель не должен думать о своей боли, и Волчек упрямо мотнул головой:
- Я пойду с тобой, Модо.
Едва они вошли, им навстречу засеменил Кос Шептун, сияющий и любезный как никогда.
- Господин Модо, как я рад Вас видеть! Как же быстро Вам удалось поставить на ноги этого юнца, да еще и вышколить его так, чтобы он вас сопровождал! Я всегда знал, что Вы настоящий волшебник! Смотрю, из него вышел очень, очень хороший раб.
От слов Шептуна у Волчака шерсть встала на загривке. Разве он не видит, что на нем нет ошейника, нет знака Подчинения, что он вооружен, хотя оружие рабам давать был запрещено? Но еще  сильнее его поразил ответ Модо.
-  Благодарю тебя, Кос. У тебя отличный товар.
Обида и горечь захлестнули Волчака. В какой-то момент он решил, что все взаправду, что он свободен и те двенадцать серебряных коунов, что были за него уплачены, не имеют значения. Ему показалось, что он нашел учителя и друга, а вон оно значит как. Раб. Очень хороший раб. Отличный товар. Как можно был быть таким доверчивым?  Он и дня больше не останется в Лебяжьем дворе. «Вернемся – отдам меч, лошадь  и уйду. А не отпустит  –  сбегу.»  решил Волчак про себя.
Кос и Модо тем временем отошли в сторонку и о чем-то жарко беседовали. Волчак не вслушивался, но до его слуха  долетели слова «Закон», «Городской совет», «знак Подчинения» и несколько незнакомых имен. Он был слишком поглощен своей обидой, чтобы уделить этому внимание.  Волчек даже забыл, что по сути сам вызвался сопровождать Модо на рынке. Он думал только о том, что это был последний раз, когда он поверил, будто  незнакомые люди могут быть к нему добры просто так.
Внезапно Волчак встрепенулся и напрягся. Невдалеке он услышал крик, и этот крик пробудил воспоминания еще более горькие, чем его мысли. Кричала девушка – отчаянно, жалобно и в голосе ее слышалась та же боль и тот же стыд, что и в голосе его матери в тот день, когда мир Волчака рухнул.  Рынок был  полон звуками, но что-то в этом крике было особенное, требующее немедленного внимания . Бросать Модо одного было нехорошо, раз уж он назвался его телохранителем, но разве Волчек не решил все равно от него уйти?  Поколебавшись лишь мгновение, он оставил свой пост и быстрыми шагами направился туда, откуда доносился звук.
Девушка в клетке жалась к прутьям, пытаясь спрятаться от крепкой мужской пятерни, сдирающей с нее легкое лоскутное платьице. В такие платьица рядили рабынь-девственниц, чтобы максимально показать товар лицом. Оно прикрывало от взглядов лишь самые укромные места на теле девушки, и именно эти тряпицы, смеясь, пытался сорвать седой коренастый мужчина, стоявший к Волчаку спиной и просунувший руку в клетку по плечо.  Волчак ощутил, как волна ярости поднимается из глубины его сознания, потому что узнал этого мужчину, еще не видя его лица. Дарре. Все повторяется. Рука Волчака  дернулась за мечом, но тут его заметили двое стражников, сопровождавших начальника городской стражи, подняли шум и Дарре, бросив свою жертву резко обернулся. Он не выхватил меч, но было ясно, что ему на это хватит мгновения. Увидев кто стоит перед ним он сперва изумленно вскинул брови, а потом вдруг расхохотался:
- Да ты живучий сученыш, Меритар Волчак! Ну что, повторим?
  «Не спеши» - раздался в голове Волчака голос Модо - «Ты почувствуешь, когда можно. Не спеши». Он и усилием воли подавил желание немедленно кинуться в бой. Не сводя с Дарре горящих злобой глаз, он медленно проговорил:
- Пусть это случится – но не сегодня.
- Этого не случится никогда, - ухмыльнулся Дарре. – Кстати, где твой ошейник, Волчак? Кажется у нас тут беглый раб, ребята. Да еще и с оружием. А ну-ка взять его! – кивнул он стражникам. Волчак приготовился выхватить оружие и драться до последнего за свою свободу. Да, слишком рано и он еще не готов. Но больше в клетку он не пойдет.
- Что здесь происходит? – раздался за спиной Волчака голос Модо. – Что тебе нужно от моего человека, Дарре?
- Ты позволил ему снять ошейник? – грозно спросил Дарре.
- Это я его снял.
- Твой человек разгуливает по городу с мечом, нарушая Закон, Модо. Рабы не имеют права носить оружие.
- Все верно, Дарре, но в чем он нарушил Закон? Я сегодня купил ножны к своему клинку и попросил моего  человека  их понести. Не таскать же мне самому две пары ножен. – лукаво произнес Модо, откидывая плащ так, чтобы стала видна витая рукоять клинка..
- В этих ножнах лежит меч и он держит их за спиной. Не похоже, чтобы он просто помогал тебе с поклажей. – усмехнулся Дарре.
- Конечно в них меч – как бы я смог выбрать ножны, не примерив их к длине лезвия? А что парень  надел перевязь – так то исключительно для удобства.  Я планирую еще кое-что купить  и мне пригодится пара свободных рук.
- Ты часом не из Валларии, Модо? Я тебе слово – ты мне два.
- Я никогда не бывал там, Дарре, и  родом я из совсем других мест. Но я хорошо  помню местный  Закон. Мой человек ничего не нарушил.
- Твой раб, Модо. Называй вещи своими именами.
- Раб не может быть человеком?
- Не для меня, Модо, не для меня. Впрочем, дело твое. Я кстати тоже хочу кое-что тут прикупить. Смотри, какая красота! Эй, где там наш Шептун?
Дакре снова просунул руку в  клетку к девушке. Та пискнула и заметалась вдоль прутьев, как загнанный зверек.  Она видела не больше шестнадцати  зим и ее нежное личико светилось красотой юности.  Ее длинные каштановые волосы волнами рассыпались по хрупким  плечикам, губки были по-детски пухлыми,  однако   под лоскутами пестрой ткани угадывались  приятные небольшие округлости и было ясно – под закон о запрете торговли детьми она уже не попадала.  Из толпы вынырнул Шептун  и заговорил нараспев, стремясь набить цену на товар:
- Господин Дарре, этот дивный нераспустившийся бутончик  был привезен мне только вчера из самого сердца  Южной Валларии. Девица стройна, как горная лань и пуглива, как дикая кошка. Клянусь шестыми небесами  - того, кто первым научит ее любви, ждет великое блаженство. И это сокровище я с радостью уступлю Вам… ну скажем за десять  золотых коун.
- Цена высока, но справедлива. – кивнул Дарре, доставая руку из клетки и кладя ее на поясной кошель. – Идет, Шептун. Сегодня же ночью и приступлю к укрощению этой дикарки. Вели выжечь ей на лбу знак Подчинения и прислать ее в башню у Западных ворот.
При этих словах Волчак испытал такую злость и отчаяние, что ему пришлось стиснуть зубы, чтобы мысли не вырвались наружу с речью. Это была обычная девчонка, одна из многих таких же рабынь, которых состоятельные мужчины вроде Дарре  покупали для утех. Но почему-то Волчак не мог допустить, чтобы именно с ней случилось то, что неизбежно должно было случиться. Он, Волчак, этого не допустит. Любой ценой.  Не позволит Дарре растоптать еще одну жизнь. . Даже если придется сейчас же ввязаться сейчас в бой, убить Дарре  и пробиваться сквозь толпу охраны, чтобы вытащить девчонку с невольничьего рынка - он готов на это пойти.  Прекрасно понимая, что совершает очередную глупость, скорее всего последнюю в своей жизни, Волчак подался вперед и приготовился вытащить меч из ножен.
 Но тут подал голос Модо:
- Погоди, Дарре. Девочка и правда чудо как хороша. Я готов предложить за нее двадцать золотых коун.
Кос Шептун не верил своему счастью. Торг! Похоже, сегодня он уйдет с рынка с туго набитым кошелем. Стараясь выглядеть опечаленным, он обратился к начальнику городской стражи.
- Цена господина Модо лучше, достопочтенный Дарре. Я уступаю рабыню ему.
Дарре явно не ожидал такого поворота, но уступать был не намерен. Он широко улыбнулся, обнажив желтоватые клыки.
- Я дам за нее тридцать золотых коун, Кос. Она, конечно, не стоит этих денег, но сегодня я готов слегка покутить.
- Шестьдесят коун. – спокойно произнес Модо.
Дарре побледнел от злости и дернул поясной кошель:
- Здесь семьдесят семь золотых коун, Шептун. Они твои если ты отдашь девку мне.
- Сто коун.
 Дарре переменился в лице.  Он ошалело открыл рот и хотел что-то сказать, но внезапно передумал. Улыбнувшись холодной, нехорошей улыбкой победителю торгов, он развернулся и зашагал в сторону выхода. Модо протянул  Шептуну кошелек, и тот засуетился, пересчитывая монеты. Волчак смотрел на своего спутника , прикидывая в уме ждет ли девочку  лучшая участь, чем ночь с Дарре.  Она же тоже для него товар.
- Знак Подчинения сейчас поставим, господин Модо, - услужливо закивал Шептун.
- Портить такой лобик  клеймом? Да ты с ума сошел, Кос – улыбаясь, упрекнул его Модо.  – Доставь ее немедленно  ко мне. Договорим позже.  Пойдем, Волчак.
Он направился к выходу и Волчак последовал за ним. Пройдя немного он на мгновние остановился и  оглянулся. Шептун что-то взволнованно говорил слугам, бурно жестикулируя. Девчонка плакала. Волчак вздохнул, отвернулся  и ускорил шаг.
Глава 8. Владеть собой.
Они заехали еще в пару мест, и когда лошади доставили их к Лебяжьему двору, девчонка была уже там. Она съежившись  сидела за столом, на самом кончике скамьи и когда мужчины вошли в дом, умудрилась сжаться в комочек еще сильнее. Модо велел Волчаку вернуться и распрячь лошадей, а сам подошел к девушке и что-то негромко сказал. Волчак вышел во двор. Он отвел кобылиц в стойло и принялся за работу. Черные мысли кружились в его голове. Как он был счастлив утром и как он разочаровался в людях под вечер! Как он мог быть таким наивным и так долго не замечать того, что скрывалось за показным дружелюбием Модо!  Волчак вспомнил клеймо на лбу Пторы.  Да, женщина сама была рада своему услужению, ведь он взял на себя заботу о судьбе ее внука, но ведь выходит он обычный рабовладелец, ничем не лучше Дарре. Почему Волчак не понял этого сразу? Почему позволил себя обмануть?
Парень  был так погружен в свои мысли, что  вздрогнул, когда из дома раздался звонкий девичий крик. Он выронил уздечку, которую держал в руках и, в несколько прыжков преодолев путь от конюшни до крыльца, и рванул на себя  дверь. Девушка снова вскрикнула где-то наверху,  и Волчак метнулся  туда, где по соседству с его комнатой пустовал несколько спаленок. Влетев в одну из них, он увидел  Модо , стоявшего к нему спиной в центре комнаты и девчонку, забившуюся в самый угол и дрожавшую всем телом. Кажется, ничего непоправимого еще не произошло, но он сильно сомневался, что сможет этому помешать. В схватке с Модо ему не выстоять. И все же Волчак дал себе слово, что пока он жив, девочку в обиду он не даст.
Модо  обернулся и на его бледном лице Волчак прочитал растерянность.
- Кажется, мой валларийский недостаточно хорош. – произнес он расстроенно. – Я попросил ее снять с себя эти тряпки и принес нормальное платье, но похоже, она не так меня поняла. А когда я подошел, чтобы снять с нее ошейник,  стала кричать так, будто я хочу ее съесть . Ты говоришь по- валларийски, Волчак? Кахасским это юное создание очевидно не владеет.
Девчонка притихла в углу, не сводя глаз с двоих мужчин. У Волчака отлегло от сердца. Если Модо что и хотел сделать с рабыней, то явно не сейчас. Волчак набрал воздуха в грудь и обратился к девчонке на языке восточных земель, стараясь, чтобы его голос звучал предельно ласково:
- Не бойся. Все хорошо. Тебя никто не обидит.
Услышав его слова, девчонка немного успокоилась, однако испуг в ее огромных карих глазах не пропал.
- Видишь это платье на кровати? Это для тебя. Мы сейчас выйдем, а ты переоденься и спускайся, как будешь готова. Птора тебя покормит.
Девчонка ничего не ответила, и Волчак жестом показал Модо, чтобы тот следовал  на ним. Они вышли из комнаты. Когда дверь за ними закрылась, Волчак негромко сказал, переходя на родную речь:
- Ей нужно время. Пусть посидит там одна. Не нужно заходить пока к ней.
Модо кивнул. Волчак повернулся и направился на конюшню. Лошади хорошо поработали, и им следовало задать корма. Когда он почти закончил, за его спиной раздался знакомый голос:
- Спасибо, что сопровождал меня сегодня, Волчак. Надеюсь, ты не слишком устал?
Волчак медленно обернулся.
- Нет, господин Модо. – ответил он сухо, стараясь не выдать своих чувств.
- Давно ли я опять стал господином? – Модо удивленно вскинул черные брови.
- Я ведь хороший раб, господин Модо. Отличный товар. Удачная покупка. Я должен обращаться к Вам как положено.
- Так вот оно что…
Модо нахмурился и замолчал. Волчак вернулся к работе, полагая, что говорить больше не о чем. Он сейчас закончит с лошадьми, снимет меч, попрощается с Пторой и уйдет. Над городом распростерлась теплая летняя ночь, и Волчак знал, что без труда найдет место, где можно будет немного поспать.  Он только не знал, как поступить с мягкими кожаными сапогами. Без сапог ему придется несладко, но вернуть их было для него важно. Ему не хотелось больше ничем быть обязанным этому человеку. Но больше всего Волчака  беспокоило, что станется с девчонкой после его ухода. Едва ли он сможет взять ее с собой. А защитить ее тут, если что, будет некому.
- Прости меня, Волчак. – произнес Модо наконец. – Я знал, что мои слова тебя заденут, и потому предложил, чтобы ты подождал меня у входа. Я не хотел, чтобы ты это слышал.
- Что это меняет? – безразлично спросил Волчак. – Важны не слова, а сама суть. Ты солгал. Ты сказал, что я вольный человек. А там на рынке вел себя так, что я почувствовал на себе ошейник, хотя его на мне не было.
- Я не солгал. Ты волен  уйти от меня,  когда пожелаешь,  и я не пошлю за тобой погони. Кос продам мне тебя, и потому считает тебя рабом. Я тебя рабом не считаю.
- Тогда почему ты не возразил Косу, Модо? Почему продолжал улыбаться этой поганой роже?
- Ты знаешь, зачем мы сегодня объехали полгорода, Волчак? Зачем ездили на невольничий рынок? Я расскажу тебе кое-что и надеюсь ты меня услышишь. Я не вхожу в Городской совет Мерьицы, но знаю многих людей из этого совета и умею говорить с ними так, чтобы мои решения становились их решениями. Прошлой зимой я добился от совета запрета на торговлю детьми. Мне это стоило  немалых денег и многих дней, потраченных на переговоры. Я не хочу, чтобы детей в этом городе продавали как товар. Это неправильно, Волчак.  Три полных луны  назад я убедил совет позволить покупателю самому решать, ставить знак Подчинения на лоб раба или нет, надевать на него ошейник или нет. Да, этот Закон совсем новый и на его продвижение  также было потрачено немало сил и лишь немногие рабовладельцы  стали пользоваться такой возможностью, но я доволен результатом.  Это небольшой шажок в нужную мне сторону. Скоро совет соберется вновь и будет обсуждать кое-что очень важное. Если все пройдет так, как я задумал, знак Подчинения  перестанут использовать вовсе. Торговцам запретят клеймить новых рабов. Останется только ошейники, которые можно будет снять, если хозяин решит дать рабам свободу. Они  смогут вновь становиться вольными людьми, смогут начать новую жизнь, если накопят достаточно средств, чтобы выкупить себя из неволи. Это настоящий прорыв и он изменит судьбы многих людей, Волчак. Именно потому мне так важно провести этот Закон в совете. Именно поэтому я сейчас буду улыбаться изрядному числу влиятельных подонков и если надо, одобрительно кивать на все, что они говорят. Называй это лицемерием, если хочешь, но я уже понял, что важные дела в этом городе можно решить только так.
Волчак слушал и не верил своим ушам. Если это правда, жизнь в Мерьице изменится раз и навсегда. А может и во всей Кахассе, ведь Закон, зародившийся здесь,  со временем подхватывали другие города. Значительность цели, которую ставил перед собой Модо, трудно было переоценить и  Волчак почувствовал упрек совести, вспоминая, как носился со своей обидой и сколько дурного успел передумать об этом человеке. Он растерянно посмотрел на Модо и произнес:
- Я не знал…
- Никто не знает. – кивнул Модо. -  И знать не должен, иначе я не смогу исполнить задуманное. Если бы ты только представлял, какие интриги мне приходилось плести, чтобы о моей роли в этом деле никто не догадался. Кос начинает подозревать, что за всем этим стою я. Он может попробовать мне помешать.  Мне важно было усыпить его бдительность. Купить у него товар. Показать, что я на его стороне и не хочу ничего менять в сложившихся  порядках. Я должен успеть провести новый Закон, пока он не понял, откуда дует ветер.
- Зачем тебе это?
- Ты говорил, что хочешь свершить месть, чтобы восстановить справедливость. В этом мире многое неправильно, Волчак. Не так должно быть. Разве справедливо, что столько людей, получив клеймо, теряет право что-то исправить в своей жизни? Я хочу попытаться это изменить. Ради таких как ты.
- Но ведь не имея знака Подчинения, любой раб сможет снять ошейник и просто бежать. Я бы так и сделал.
- Именно поэтому часть совета до сих пор настроена против. Они соберутся   и будут спорить до тех пор, пока их языки не посинеют. И нужно сделать так,  чтобы итогом этого спора стало то, чего я хочу. Возможно, мне потребуется и твоя помощь. Ты не передумал быть моим телохранителем?
- Нет. То есть передумал… Но сейчас опять передумал. - улыбнулся  Волчак виновато. – Прости.
- Ты стал больше думать. Уже неплохо. – весело заметил Модо.
- Ну, я хотя бы не повторил сегодня ту же ошибку. Если бы ты знал, как мне хотелось сегодня попробовать «Укус шмеля» в деле, когда я увидел как этот подонок пугает девчонку.
- Ты о Дарре? Неприятный тип. Не настолько, чтобы кидаться на него с «Укусом шмеля», но все-таки.
- Настолько. Я убью его, Модо. Просто сделаю это тогда, когда придет время.
- Это будет непросто. Я видел его в деле. Он хорош. Много лучше тебя. А еще предпочитает  драться на холодную голову, а  не  скрежеща зубами от злости. Кажется, я понял, чему буду дальше тебя учить. Я научу тебя владеть собой в любой ситуации. Ты бы видел сегодня свое лицо, когда тебе показалось, что я обидел девочку.  Я думал, ты на меня кинешься.
- Я хотел. Ты ведь не будешь учить ее любви?
- Почему нет? Сегодня же ночью заломаю ее и сорву этот… как там Кос говорил? «Бутончик.»  Я и так еле сдержался, чтобы не сдернуть с нее платьице прямо при тебе.
- Ты!…. – Волчак изменился в лице. – Да ты… Не смей!
- Почему? Она красива, а я еще молод… и потом, я заплатил за нее уйму денег…
- Я не дам тебе этого сделать! Я… я… - Волчак задохнулся, потому что мир в очередной раз встал с ног на голову для него. Стоило ему поверить в искреннюю доброту  этого человека,  он тут же безжалостно отнимал эту веру. Он, Волчак, обещал девушке, что ее никто не обидит. Если Модо тронет ее, если только прикоснется к ней…
- Вот об этом я и говорю, Волчак. Тебя слишком просто вывести из себя. Я что, по-твоему, чудовище?  Нужна мне эта мокрая курица, когда уже много зим  моего внимания безуспешно добиваются первые красавицы города? Любая из них пойдет со мной по любви и будет из кожи вон лезть, чтобы доставить мне удовольствие. А ты посчитал , что я способен мучить девчонку-малолетку, которая и без того немало натерпелась. Когда ж ты наконец уяснишь для себя, что мне не приносит радости видеть чужие слезы?   
- Я подумал ты серьезно… - Волчак смутился.
- Ты подумал неправильно. И снова позволил чувствам взять верх над разумом. Так нельзя, Волчак. Учись владеть собой или Дарре ты не одолеешь. Во время боя ты должен сохранять полное спокойствие и думать, что делаешь.
- Может, ты просто пошепчешь мне перед боем на ушко, как той кобылице? – вымученно улыбнулся Волчак. – Кстати, что ты тогда ей сказал?
- Я сказал ей «Милая, ты умней этого парня вдвое. Покажи ему, что ты умеешь слушаться и сможешь сбросить его с себя тогда, когда он будет менее всего к этому готов» - расхохотался Модо и добавил уже серьезней:. – Я уж и  не помню, что я ей тогда плел. Важно не то, что я сказал, а как я это сказал. Лошадь видела тебя впервые и заволновалась, но мой уверенный  голос ее убедил, что бояться нечего.  Научись сохранять спокойствие сам и ты без труда усмиришь любую животину. Ладно, заканчивай тут и пойдем в дом. Может, твоя возлюбленная уже спустилась. На вот ключ, ошейник с нее снимешь.
- Она не моя возлюбленная!
- Ой, брось. А то я не вижу, как ты на нее смотришь.  Чуть глотку мне сейчас не разорвал, когда я сказал, что сегодня же ею займусь.
- Да я… Да нет…
-  Пойдем уже. Мне твои любовные откровения не интересны.
Волчак сделал над собой усилие и, закрыв рот,  придал лицу ничего не значащее выражение. Учиться владеть собой. Он сможет. Когда слова Модо перестанут иметь над ним власть, это будет первый знак того, что он готов к поединку.
Волчак бросил недоверчивый взгляд на кобылицу, задумчиво пережевывавшую пучок сена и вышел из конюшни вслед за Модо.

Глава 9: Нихи
Девушка так и не спустилась к столу и, немного подумав, Волчак взял у Пторы мису с гречневой кашей, ложку и  и решил сам к ней подняться. Он тихонько приоткрыл дверь в  комнату девушки и увидел, что та спит, свернувшись клубочком на кровати и вздрагивая во сне. Платье она все же надела. Уже хорошо.   
Волчак поставил мису на столик у кровати, сел рядом со спящей девушкой на корточки   и легонько коснулся ее плеча. Там мигом открыла глаза и в ужасе отпрянула от его руки, словно он ее ударил. Волчак вспомнил, как Модо заговаривал вороную, и сравнение показалось ему настолько забавным, что он не сдержал улыбку.
- Не бойся. Я принес тебе поесть. – проговорил он как можно ласковей и кивнул на столик.
Девушка посмотрела на мису с кашей и тревога в ее глазах немного улеглась. Она села на кровати и стала смущенно поправлять платье, которое, к слову сказать, было ей слегка велико.
- Как тебя зовут? – спросил Волчак.
Девушка помедлила с ответом, но, кажется до нее начинало доходить, что бояться нечего. По крайней мере прямо сейчас.
- Нихи, господин. – прошептала она на языке Восточных земель.
- Мое имя Меритар Волчак и я тебе не господин, Нихи. Меня самого купили на невольничьем рынке несколько дней назад.
-   Тебя тоже купил этот страшный черный человек? – спросила девушка.
- Он совсем не страшный, Нихи. – снова улыбнулся Волчак. – И он тоже не причинит тебе зла. Я зову его  Модо, и это его дом. Модо  не станет удерживать тебя тут, если ты захочешь уйти, и позволит остаться, если идти тебе некуда. Ты не должна бояться ни его, ни меня. Ты позволишь мне прикоснуться к тебе, чтобы я смог убрать эту штуку с твоей шеи?
Девушка заколебалась на мгновение, но потом робко кивнула и встала с кровати, поворачиваясь к нему спиной и убирая в сторону густую копну волос. Волчак взял ключ и стал снимать ошейник, стараясь как можно меньше до нее дотрагиваться.  Замок был простым и это не заняло много времени, тем не менее Волчак чувствовал, какую муку причиняет ей  каждое его прикосновение. Наконец он закончил и отступил назад. Девушка обернулась. Легкая тень улыбки появилась на ее губах.
- Спасибо, господин Волчак.
- Говорю же, не надо этих «господин»... Тебе так намного лучше, Нихи.  На твоей шее должны быть бусы, а не эта дрянь. Когда-нибудь я тебе их подарю. Ты говоришь  по-кахасски, Нихи?
- Плохо. Я вырастать  сколько  дней пути от эта земля. Но я почти понимай. Почти хорошо-хорошо понимай. – попыталась перейти на его родную речь девушка. Волчак едва сдержался, чтоб не поморщиться.
- Ты можешь говорить со мной на своем родном языке, если хочешь. Я не одну зиму  провел в Валларии и  неплохо овладел местным наречием. Где твои родители, Нихи? Как ты оказалась в той клетке?
 - Моих родителей под этим небом больше нет. Они умерли прошлой зимой, когда на город упал Гнев Богов.  Я не смогла оплатить их долги, наш дом у меня отобрали, а  меня забрали торговцы людьми  и привезли сюда. Я раньше часто бывала в Мерьице  с семьей.  У меня тут были друзья и они учили меня своему языку.
Волчак знал, что в понимании валларийцев значило «Гнев богов». Так называли заразу, иногда приходившую в город, когда дни становились холоднее, и уносившую много людей на второе небо. Он печально склонил голову:
- Соболезную твоей утрате, Нихи. Ты сказала, у тебя есть друзья в Мерьице. Ты знаешь, как их найти?
- Нет. Это было давно. Может быть, они уехали или забыли меня. Я теперь никого не знаю тут. 
- Значит, теперь ты знаешь меня.  Я пойду, Нихи. Время позднее и тебе надо поспать. Утром, сделай милость, спустись и позавтракай с нами. Добрых снов тебе.
-  Спасибо. И тебе доброй ночи, као йурре.
Волчак вышел и прикрыл за собой дверь. Спускаясь по лестнице, он не мог спрятать улыбку. «Као йурре» по-валларийски значило «добрый человек».
 
Глава 10.  Защитница
Волчак проснулся на рассвете и почувствовал, как скулит, прося пощады, его тело, надсаженное вчерашней тренировкой. Но давать себе поблажку парень  и не думал. Он быстро оделся и вышел во двор, неся под мышкой ножны с мечом.
На этот раз Модо уделил много времени закреплению пройденного, заставляя  Волчака вновь и вновь повторять одни и те же приемы. Потом стал объяснять ему, как правильно держать дистанцию в бою.
- Смотри, - втолковывал Волчаку  Модо. - Я выше тебя на полголовы и мой меч немного длиннее твоего. Ты поступаешь правильно, пытаясь ко мне приблизиться и постоянно атакуя. Так и надо. Другое дело, что не всегда стоит вести себя именно так. В бою иногда преимущество в росте будет у тебя и ты должен правильно им распорядиться. Тогда держись  на удалении, не лезь вперед без необходимости, просто отбивай атаки, пока не почувствуешь, что настал нужный момент.  Если сделаешь все правильно, у тебя появится шанс. Скорее всего только один.  И не вздумай его упустить.
Волчак кивнул, давая понять, что понял эту тактику. Модо также показал ему как правильно бить противника по ногам и уходить назад, не открываясь слишком сильно для контратаки. Он действовал очень медленно, четко  демонстрируя и объясняя  каждое  движение. Когда ему казалось, что Волчак уловил суть, он предлагал попробовать прием на практике. После чего разбирал с Волчакой допущенные ошибки. Иногда после схватки Модо хвалил парня, но чаще – беспощадно ругал.
- Что ж ты опять прешь на меня, как бык, Волчак? Ты же видишь, что я закрыт и пробить меня нельзя – не трать напрасно силы. Сейчас ты должен был отступить вправо и назад, вытащить меня на удар и контратаковать. Под это движение  идеально бы легла «Куриная лапка», а ты словно зациклился на «Укусе шмеля».  Не так, все не так! Пробуем еще раз. Начали!
Очередной учебный поединок был в самом разгаре, когда входная дверь распахнулась и с порога к двум дерущимся мужчинам метнулась девичья фигурка.
- Перестай!  Не трогать! – взволнованно прокричала она на ломаном кахасском.
Нихи  опасно приблизилась к месту схватки  и Модо сразу опустил кончик клинка к земле, показывая, что  бой окончен.  Нихи встала  между ним и Волчаком и раскинула руки в стороны, заслоняя парня собой. Смелость девчушки поразила поединщиков. Куда делась ее вчерашний страх, заставлявший ее хрупкое тельце  трепетать от каждого слова или движения, направленного в ее сторону? Модо рассмеялся и вскинул руку в примирительном жесте.
- Перестай так перестай. Смотрю, Волчак, у тебя появилась грозная защитница! Мне с вами двумя не совладать.
- Все в порядке, Нихи. – смущенно произнес Волчак. – Приятно видеть, что ты беспокоишься за меня, но поверь,  мне не ничего не угрожает. Мы просто тренируемся. Модо учит меня драться, а не пытается  убить.
Нихи тоже смутилась , опустила руки и виновато отвела глаза в сторону:
- Прости. Не понимай.  Больше не мешай.
- Ничего страшного, Нихи. Ты очень храбрая девушка. – вступился за нее Модо – Только под мечи больше не лезь, хорошо?
- Хорошо. Я приходи сказать, что Птора накрыть на стол. Звать.
- Тогда закончим на сегодня. Скажи Пторе, что мы уже идем.
Девушка кивнула и вернулась в дом. Модо насмешливо вскинул брови, и уже открыл рот, чтобы пошутить, но Волчак злобно  вперил в него свирепый взгляд.
- Ни слова, Модо.
- Как скажешь, Волчак, как скажешь.  – Модо сделал настолько невинное лицо, что Волчак только скрипнул зубами. - Мне нравится,  как у нас идут дела. Ты быстро схватываешь приемы и, если сумеешь их как следует закрепить, твои шансы на победу сильно возрастут.
- Сколько мне нужно тренироваться, чтобы я мог победить такого как ты?
- Это зависит только от тебя.  Насовать тебе  ухваток и можно за несколько дней. В должной мере их отточить их – за пару-тройку полных лун. Но ты не победишь не потому, что не владеешь приемами. Ты не готов здесь и здесь. – Модо указал пальцем  на голову и грудь Волчака. -  Нарушен твой внутренний покой. В тебе все клокочет, тебя переполняют ненужные мысли, потому ты делаешь столько ошибок и порой ведешь себя – прости -  невообразимо глупо. Ты сам понимаешь это лишь время спустя, а должно быть не так. Ты должен быть в согласии с сами собой  от начала и до конца поединка, и ничто не должно тебя отвлекать. Когда ты придешь к этому – тогда можно будет о чем-то говорить. Пока я этого не вижу.
Волчак сперва хотел возразить, но потом передумал и просто молча кивнул. Что-то подобное ему уже говорили прежние учителя, но именно Модо сумел подобрать правильные слова, которые засели в сознании  парнишки, как зерна пшеницы в земле, и обещали со временем дать хорошие всходы. Легко сказать – владей собой. Удержать можно руку с ножом или вздорную кобылицу. Но как удержать чувство, рвущееся из груди, как удержать мысль, овладевшую тобой? Волчак ответа  не знал, но дал себе зарок хорошенько над этим подумать.

Глава 11. Разбойники
После обеда Волчак снова прилег подремать, но на сей раз его разбудил Модо. Они снова отправились кружить по городу. Модо останавливал лошадей то у одного, то у другого дома, заходил внутрь, оставляя  Волчака охранять вход. Где-то он проводил немного времени, где-то задерживался подолгу.  Волчак не совсем понимал, чего опасается Модо и зачем потащил его за собой, но он исправно отыгрывал роль телохранителя, вертя головой по сторонам и высматривая возможную угрозу.
В одном из домов Модо оставался так долго, что Волчак немного заскучал, отвлекся  и стал чертить кончиком сапога невидимые узоры на мостовой. Когда за его спиной скрипнула дверь, он обернулся и увидел, что Модо направляется к нему, держа в руке небольшой бархатный мешочек.
-  Отвезешь это в дом на Цыплячьей слободе, где мы были. Отдашь человеку по имени Ротточ. Я тут еще задержусь и ты мне пока не нужен. Езжай.
Волчак взял мешочек, почувствовав что он довольно туго набит чем-то твердым и бугристым, и  спрятал его за пазухой. Модо вернулся в дом, а парень взобрался на вороную кобылицу, которую про себя окрестил «Злыдня» и двинулся в сторону Цыплячьей слободы. Ему казалось, он хорошо помнил дорогу, но в какой-то момент он задумался, отвлекся и обнаружил, что свернул не туда и заехал в незнакомый  тупик, к тому же вообще не освещенный. Он развернул Злыдню, намереваясь  вернуться немного назад, но тут дорогу ему преградили четыре крупные  тени, вынырнувшие из ниоткуда.
- А ну слезай! – хрипло скомандовала одна из теней, хватая лошадь под уздцы и направляя на  Волчака острие короткого копьеца. Остальные тени, как успел заметить Волчак, так же были вооружены. У них  в руках тускло поблескивали довольно длинные ножи.  Волчак резко спрыгнул с лошади, выхватывая меч и тени прянули назад, Но уступать ему путь  они не спешили.
- Нас четверо – ты один, парень. – зло проговорила первая тень. – Не дури, отдай нам лошадь и оружие. Я обещаю, что отпущу тебя, если ты не станешь делать глупостей.
- Да, вас четверо. – ответил  Волчак, стараясь придать голосу спокойный тон. – Я может и не смогу убить  вас всех, но первый кто сунется ко мне, окажется на вторых небесах уже сегодня.
- Смотрю, ты совсем не ценишь свою жизнь, сопляк. Ну что ж, я предлагал тебе выбор. Пеняй на себя!
Копье метнулось вперед и Волчак едва успел отпрянуть влево, уходя от удара, нацеленного в живот. Он не стал отступать, а напротив, шагнул на противника, заходя справа и коротким замахом рубя по ногам. Тот пружинисто подпрыгнул, а приземлившись, развернулся и прянул назад. Следующим выпадом  он  слегка достал  Волчака , черканув  острием  по левому боку.  Копьецо было длиннее меча и Волчака , памятуя науку Модо, наступал, старался не дать противнику слишком от него отдалиться. Тем временем другие тени стали его  окружать. Волчак сделал круговое движение мечом, заставляя их отпрянуть. Теперь он отступал  к стене дома, хотя понимал, что ничем хорошим это не кончится. Однако только так можно было держать всех четверых в поле зрения и избежать удара в спину. Неизвестно, чем бы закончился бой, но тут в конце переулка показалась городская стража, проходившая мимо с обходом и заслышавшая шум. Они двинулись на помощь и тени быстро растворились в темноте, скрывшись между домами.
- Ты в порядке, парень? – спросил его подбежавший первым рыжеволосый стражник, пока его напарники преследовали  уходящих разбойников. Волчак дотронулся до раны на боку и почувствовал, что рубаха напиталась кровью. Однако рана была неглубокой и он пожал плечами.
- Так, царапина. Спасибо вам, ребята. Не знаю, что бы случилось, не подоспей вы вовремя.
- Стража Мерьицы всегда приходит вовремя,  - важно произнес стражник и спросил с надеждой. – Ты их хоть запомнил?
- Куда там. Темно ж тут, как в колодце. Один, тот что с копьем был, невысок и вроде немолод.  Остальных не рассмотрел.
- Ладно. Езжай куда ехал. Мы тут осмотрим все и если поймаем их, вызовем тебя на суд как свидетеля.  Где тебя можно будет найти?
- Я живу в Лебяжьем дворе, в доме господина Модо. Однако искать меня не вижу смысла. Мои свидетельства суд не примет.
- Ты раб. – сразу догадался стражник и кивнул. – С этим новым законом, разрешающим не ставить рабам на лоб знак Подчинения, стало столько путаницы. То ли дело раньше – сразу видишь, кто перед тобой. Есть клеймо, но нет ошейника – беглый, взять его. А теперь поди разбери… навыдумывали не пойми чего.
- Мне пора. Еще раз спасибо за помощь – сдержанно произнес Волчак.
- Бывай. Привет господину Модо передавай от Цавки Рыжика. Будет время – подъеду к нему с малой, похвастаюсь как вымахала.  Кабы не господин Модо – смотрела бы на меня моя дочурка сейчас со второго неба. Век ему кланяться буду.
- Передам. – улыбнулся Волчак и направился к беспокойно вертящейся неподалеку кобылице. Подойдя к ней, Волчак нащупал за пазухой мешочек и убедившись, что он на месте, облегченно вздохнул. Не важно, что там внутри, но если Модо попросил это доставить – Волчак не должен оплошать. 
Вскочив в седло, он бодрой рысью направил лошадь  к выходу из тупичка. Больше не зевать. Приключений на сегодня хватит.
Глава 12. Бурундук
Ротточ Бурундук встретил Волчака радушно. Едва заслышав, что тот пришел по указу господина Модо,  седоватый маленький человечек, облаченный в желтое, расшитое одеяние члена городского совета, пригласил Волчака войти в дом и проведя в большую, богато обставленную комнату, широким жестом указал на ворох мягких подушек, заменявших хозяину скамьи – располагайся! Волчак покачал головой и остался стоять:
- Благодарю, но я ненадолго. Господин Модо просил передать Вам это…
Он вытащил из-за пазухи мешочек и протянул Ротточу. Тот взвесил мешочек в руке, одобрительно кивнул и расплылся в улыбке:
- Господин Модо воистину умеет убеждать. С ним всегда приятно иметь дело. Медные рудники Мавгросса приносят все меньше дохода, и небольшая прибавка к жалованью мне не повредит.
 Бурундук – а Ротточ и правда напоминал небольшого шустрого зверька -  развязал веревочку, стягивавшую края мешочка, и извлек оттуда крупную розовую жемчужину. Волчак быстро подсчитал, сколько таких жемчужин скрывала бархатная ткань, и мысленно охнул, представив, что было бы, не сумей он отбиться от нападавших.
- Прекрасно, прекрасно… - бормотал Ротточ, катая жемчужину по ладони. Наконец, налюбовавшись ею, он убрал ее в мешочек и обратился к Волчаку:
- Не понимаю я господина Модо. Какое ему дело до того, клеймят рабов или нет? Зачем он настаивает на том, чтобы рабы могли выкупать себя из неволи? Он тратит такие средства на этот паршивый скот, а мог бы потратить их с большей пользой. Работорговля всегда была и будет, незачем менять устоявшийся порядок вещей. Впрочем, я проголосую на Совете так, как он сказал. Передай ему, что он может на меня рассчитывать. Я могу не понимать, что за игру он ведет, но зато хорошо понимаю цены на неббийский жемчуг.
Волчак ничем не выдал тех чувств, что нахлынули на него в тот момент. Бесстрастно поклонившись, он покинул дом Ротточа и направился на Лебяжий двор.
Спустя пару дней Модо велел Волчаку сопровождать его на центральную площадь Мерьицы. Когда они подъехали к деревянному помосту, окруженному толпой горожан, Волчак увидел на нем Ротточа Бурундука и еще двоих членов совета – он узнал их по характерному одеянию. «Тихо, тихо!» - рявкнул стражник у помоста и толпа немного успокоилась, готовясь услышать, что скажет Ротточ. Тот откашлялся и заговорил нараспев:
- Совет Мерьицы посовещался и постановил: с сегодняшнего дня  запрещается наносить Знак Подчинения на лоб или иную часть тела раба. За  попытку бегства раба больше нельзя наказывать отсечением головы, рук или ног, вместо этого раб получит тридцать ударов малым кнутом или шесть – большим, на усмотрение его владельца. Раб, не имеющий клейма, получает возможность выплатить своему хозяину ту сумму, которую тот назовет, а также пошлину Совету в размере десяти золотых коун. Тогда он обретет свободу, став обычным горожанином, хоть и без права избираться в Совет. Сказано и услышано!
Над площадью повисла тишина, однако скоро тишину сменил быстро нарастающий гул. Голос Модо прозвучал громко и снова заставил горожан прислушаться:
- Я хотел бы первым воспользоваться новым Законом и заплатить пошлину в размере десяти золотых коун за Меритара Волчака, которого я недавно купил на невольничьем рынке, и столько же за валларийку Нихи, купленную мной немногим позже. Мне они ничего не должны. Это не мои рабы отныне, а вольные граждане Мерьицы. Передай это достопочтенному Ротточу, Волчак. – с этими словами Модо высыпал парню в ладонь несколько монет.
Волчак изумленно взглянул на Модо, прошептал «Спасибо» и нетвердой походкой направился к помосту. В душе его все ликовало. Он свободен! Он проживет жизнь и уйдет на второе небо вольным человеком, чтобы родиться там и самостоятельно распоряжаться своей жизнью! И Нихи тоже свободна! Как жаль, что нельзя выкупить Птору и Зевиря, ведь им уже поставили клеймо, однако Волчак не сомневался: Модо и тут что-то придумает.
Внезапно его взгляд выхватил в толпе знакомое лицо. Кос Шептун, недовольно поджав губы, бросил на Модо злобный взгляд, а потом, гордо вскинув голову и подобрав полы расшитого бисером одеяния, развернулся и засеменил прочь с площади.  Ты проиграл, Кос, подумал Волчак, и усмехнулся про себя.
 

Глава 13. Лютня
Дни шли и вскорости с момента появления Волчака в Лебяжьем дворе набежала полная луна и еще половина. Модо все так же учил парня драться, а Нихи учила кахасский – девочка оказалась на редкость смышленой – и также осваивала искусство готовки, которым Птора владела так же умело, как Модо мечом. Вечерами Волчак и Нихи подолгу засиживались за столом и болтали о разных пустяках. Иногда девочка рассказывала смешные истории из ее прошлой жизни, а Волчак все больше вспоминал о том, как он с кем-то дрался – с пьяным ли извозчиком в таверне, или с учеником Храма Слепой Девы, или с двумя разбойниками, остановившими повозку на которой он добирался в Оддасову Кущу… Историй было много и  девушка слушала каждую очень взволнованно, охая и закрывая рот ладошками. Однажды, когда они вот так сидели, Модо спустился к ним, неся в руке запыленную темную бутыль и весело подмигнул. Нихи смутилась, а Волчак нахмурился – он не любил спиртное и особенно то, что оно творило потом с людьми, но отказываться не стал и они наполнили три глиняных чашечки бесцветным напитком с запахом трав.
- За любовь, - торжественно произнес Модо и весело  посморел на молодую парочку. Волчак нахмурился еще больше, а Нихи смутилась так, что по щекам пошли пятна. Они выпили из чашечек. Напиток был мягким, не обжигал горло, но радости он не принес никому кроме Модо.  Разговор не клеился.
- Я тут кое-что купил на днях, - попытался исправить ситуацию Модо. Он встал из-за стола, поднялся наверх и вскоре вернулся с небольшой валларийской  лютней. – Ты умеешь играть, Нихи?
- Да, я играла дома, когда туда была. Сыграть, господин Модо?
- Я просил раз сто – не зови меня господином. Модо, просто Модо. Сыграй, милая.
Девочка взяла лютню, пробежалась тонкими пальчиками по струнам и зазвучала хорошо известная мелодия старинной валлирийской песенки о двух козочках. Играла она замечательно, лютня пела под ее ладонями и у Волчака постепенно разгладились складки на лбу. Когда она закончила, двое мужчин смотрели на нее с таким умилением, что она в смущении опустила глаза.
- Волчак, а ты? Ты умеешь играть? – спросил Модо.
- Нет. – Волчак замотал головой. -  У меня и слуха-то нет. Голос звучит так, словно лев костью подавился.
- Ну что ж, спою я тогда что ли… - Модо взял лютню и уверенно дотронулся до струн. Мелодия была необычной, Волчак никогда такой не слышал. А слова…
Сколько боли однажды он в мир наш принес -
Никому не прощают такие дела…
Я затем ощетиненным волком возрос,
Чтобы плоть его в землю сырую легла.
Я вгрызусь ему в глотку, как только найду,
И в бессмысленный взгляд, улыбаясь, вгляжусь,
Но скажи мне, мой Бог, я, шагнув за черту,
Не таким же, как он пред Тобой окажусь?

Если я убивал, убивал без конца,
Если не был отцом я, а жизни - унес,
То, что я по заслугам воздал подлецам,
Это что-то изменит? Ответь на вопрос!
А припомнить, что каждый мальчишкою был,
И кого-то любил, и о чем-то мечтал,
Был ли прав я, что ветки гнилые рубил
И надежд исцелить их добром не питал?

Если б я им помог осознать свою суть,
И хоть кто-то из них, не на шутку, всерьез
Ужаснувшись себе же, смог вспять повернуть –
Это было бы лучше? Ответь на вопрос!
Пусть бы, в горьком раскаяньи век свой влача,
Пред Твоим изваяньем сидел он у ног…

Так я Богу молился… А Бог мой молчал,
И тяжел был зажатый в ладони клинок.
Нихи слушала песню улыбаясь красивой мелодии и непонятным словам. Волчак же был мрачнее тучи. Когда Модо замолчал, парень заговорил не сразу…
- Это случится, Модо. Я убью этого мерзавца и очищу мир от его зла.
- Тебе доводилось убивать, Волчак?
- Я наносил раны. Кто умер от них потом, я не знаю, но наверняка такие были.
-Нет, именно убивать? Рассекать горло клинком, к примеру? Слышать предсмертный хрип и понимать – хрипят из-за тебя? Тело красиво лишь пока не перерублено – ты рассекал человека пополам хоть раз? Я видел, как это бывает. Это страшно.
- Я не боюсь.
- Страшно видеть, что становится с людьми, которые делали подобное.
- Я сделаю  это, чтобы отомстить за мать и отца. Чтобы эта погань больше ни на кого не подняла руки.
- А что будет с тобой потом, ты думал?
- А это уже не важно…
- Ты не прав, Волчак. Жизнь длинна, и сломав в себе что-то важное, ты будешь доживать ее калекой.
- Может я напротив, починю что-то в себе и в этом мире?
- Это не принесет тебе покоя, Волчак. И вопросов меньше не станет.
- Ты всерьез считаешь, что сделанное им можно простить?
- Не простить. Зло должно быть наказано. Но наказано так, чтобы ты не стал палачом. Мне плевать на Дарре. Эта душа едва ли очистится, покинет она эту оболочку или нет. Я беспокоюсь о тебе.
- Побеспокойся о ком другом, Модо. – парень скрипнул зубами.  - Не встревай. Это случится.
- Как скажешь, Волчак, как скажешь…
Пальцы Модо снова коснулись струн. На сей раз мелодия была веселой.
На рынке рабов я тебя повстречал,
От страшного Дарре тебя защищал,
И каждую ночь я не в силах заснуть,
Так манит меня твоя нежная….
Нихи охнула и вскинула ладони к лицу, потому что Волчак молча кинулся на Модо и повалил на пол, пытаясь отнять у него лютню. Смеясь и отмахиваясь от паренька одной рукой, Модо вскинул инструмент над головой и закричал:
- Суть, Волчак! Нежная суть!

Глава 14. Колдун
Зевирю было стыдно, но успокоиться и перестать плакать мальчишка не мог. Лицо горело, щека покраснела и распухла. Модо присел на корточки, приложил ладонь к лицу мальчика и тихо спросил:
- Как это произошло?
 - Господин Дарре пришел в мастерскую и потребовал свой заказ. Он велел позвать мастера Кияшеха, но у мастера болела спина, и он отдыхал.  Я попросил его прийти позже. Он рассердился… Он сказал…. Чтобы я слушался старших… И делал, что говорят…
- Понятно. – Модо встал, поглядел на Волчака, которого едва не трясло от злости, на испуганную Нихи и рассерженную Птору, и коротко сказал. – Мне нужно кое-куда съездить.
Дарре сидел в таверне и с удовольствием жевал куриную ножку, когда Модо подошел к нему, сел напротив и произнес, спокойно и холодно:
- Ты ударил моего человека, Дарре.
Тот удивленно вскинул брови:
- Мальчишку-раба? Он мне дерзил. Сопляк не понимал с кем разговаривает, пришлось поучить его манерам. Не серчай, Модо.
Дарре протянул навстречу руку, с пальцами измазанными маслом, но вместо рукопожатия, рука Модо выкрутила ему кисть и Дарре зашипел от боли.
- Слушай меня внимательно, Дарре, - проговорил с расстановкой Модо,  глядя в наливающиеся яростью глаза.  – Ты не тронешь больше моих людей.
- Ты пожалеешь об этом, – прохрипел начальник городской стражи, пытаясь высвободить руку из захвата. – Думаешь, я не знаю, что ты учишь своего мстителя ухваткам? Когда он кинется на меня снова – а он кинется – я отрублю ему голову и пришлю тебе.
- Ты услышал меня – это хорошо. И побеспокойся лучше о своей голове.
Модо выпустил руку Дарре, встал и не обращая внимания на взгляды посетителей таверны вышел на улицу.
Щека Зевиря болела еще несколько дней и женщины Лебяжьего двора были к нему особенно внимательны. Совсем изнежили пацана подумал Волчак и решил выстругать мальчишке деревянный меч и показать ему пару приемов. Но едва он взял в руки нож, в ворота постучали. Отворив калитку, Волчак с удивлением увидел Цавку Рижика. Лицо у городского стражника было встревоженное.
- Дома ли господин Модо? – спросил Цавка. Волчак покачал головой:
- Вечером вернуться должен. Что-то случилось?
- Случится, Волчак. Передай ему, что я слышал разговор Дарре с каким-то человеком. Они хотят спалить Лебяжий двор сегодня ночью.
- Так поднимай стражу, Цавка.
Рыжеволосый парень покраснел и опустил голову.
- Дарре опасный человек, Волчак. У меня дочка… Да и не поверит мне никто… Я и так рискую, что явился сюда…Вы бы уехали что ли...
- Спасибо тебе, Цавка. Я передам Модо твои слова, а там как он решит, так и поступим.
- Прости, Волчак…
- Береги дочку, Цавка. Еще раз благодарю, что предупредил.
Рыжеволосый стражник грустно кивнул и быстро зашагал от двора, оглядываясь по сторонам.
Модо явился под вечер и услышав новость, нахмурился.
- Волчак, возьми Нихи, Птору и Зевиря. Переночуете у мастера Кияшеха.
- А ты?
- А я встречу незваных гостей.
- Я останусь с тобой.
- А если их обидят без тебя? Делай, что я сказал. Все будет хорошо, поверь мне.
- Я твой телохранитель. И глаз на затылке у тебя нет. Два меча иной раз могут больше, чем один.
- Я не буду драться, Волчак.
- Тогда тебя убьют.
- Не убьют. – улыбнулся Модо. – Поверь мне, просто поверь.
Волчак засомневался. С одной стороны, бросать Модо одного никуда не годилось. С другой  - кто-то должен был проследить за тем, чтобы женщин и детей не пришли пугать. Наконец он кивнул и пошел в комнату за мечом.
Ночь была прекрасна. Огромное звездное небо раскинулось над Мерьицей, словно черный палантин. Модо стоял посредине Лебяжьего двора и смотрел на звезды.
Мне кажется, у меня ничего не получится, отец. Он слишком упрям. Хочет вершить справедливость, вновь и вновь обагряя руки кровью. Если не получится сдвинуться с мертвой точки и в этот раз, я его покину. Прости.
 Сзади раздался шорох, и обернувшись, Модо увидел четыре тени. Вспыхнули факелы и озарили недобро улыбающиеся лица. Один мужчина, немолодой и коренастый, шагнул Модо навстречу, покачивая копьем.
- Когда угрожаешь тем, кто может хорошо заплатить, стоит подумать два раза. – произнес он.
- Я знаю, зачем вы пришли. – голос Модо был спокойным. - Уходите. Лебяжий двор не сгорит сегодня.
- Еще как сгорит. И костей твоих на пепелище не найдут. – одна из фигур с факелом двинулась к крыльцу.
- Вы слепо следуете приказам людей, которые вам заплатили.  – заговорил Модо, но – удивительное дело – дальше его слова звучали, а губы оставались сомкнутыми. -  Я хочу, чтоб вы осознали свою слепоту.
Факелы упали на землю. Вскинув ладони к глазам, фигуры завыли, и в ужасе отшатнулись от того места, где недавно стоял человек в черном плаще.
- Я ничего не вижу, я не вижу! – кричал старший, упав на колени и шаря руками по земле. Чья-то сильная рука подхватила его и поволокла. Он цеплялся за эту руку, но она безжалостно выволокла его за ворота и швырнула прочь. Следом полетели и те, кто пришел с ним.
- Если вы прозреете изнутри – вернется и зрение внешнее, - произнес голос из темноты.
- Колдун, колдун! – спотыкаясь, мужчины кинулись наутек. Модо взял один из факелов и направился ко двору мастера Кияшеха.

Глава 15. Последний урок.

Больше происшествий на Лебяжьем дворе не было, и жизнь потекла своим чередом. Утренние тренировки уже не выматывали Волчака так сильно, а Модо все чаще его хвалил.
- Смотри внимательно, - сказал он однажды Волчаку. – Этот прием я придумал сам, названия у него нет.
Двое мужчин закружились по двору. Модо слегка отступил назад, вынудив Волчака потянуться к себе мечом, затем клинок его лег сплелся с клинком Волчака и принялся чертить некое подобие круга. Волчак почувствовал, как рукоять вырывается из ладони и как не пытался ее удержать, не совладал. Меч упал на землю. Как так вышло, Волчак не понял и Модо показал все медленно.
- В этом приеме главное – заставить меч противника следовать тем путем, что ему наметил ты и крепко держать меч самому. Пробуй, пока не поймешь.
Волчак несколько раз попробовал, но получилось всего однажды. Тем не менее прием, который он про себя окрестил «Вьюнком», определенно заслуживал внимания.  Надо будет рассказать Нихи, подумал он…  и тут же себя одернул.
В Нихи произошла непонятная перемена, тревожившая Волчка. Раньше она охотно засиживалась с ним допоздна за столом, болтала и смеялась, но в последнее время чаще уходила в свою комнату, ссылаясь на усталость. Однажды Волчак заметил, как Модо принес ей небольшой сверток. Нихи взяла его, обняла Модо и что-то радостно зашептала на ухо. Они шептались и на следующий день. Когда Волчак подошел к Нихи с расспросами – та лишь глаза отвела.
Волчак сидел за столом и расстроено думал, что все это значит, когда Птора подошла к нему и заговорщицки подмигнула. На стол перед ним легла ниточка стеклянных бус, ярко-алых, блестящих…
- Ты ворон то не считай. – прошептала мудрая женщина и выпрямившись заговорила в полный голос. – Щи будешь? С капусткой свежей?
Волчак помотал головой, улыбнулся, поблагодарил Птору и взяв бусы направился к комнате Нихи. То что случилось дальше вспоминать он не любил.
Из комнаты Нихи, смеясь и натягивая на ходу рубаху на голую грудь, выходил Модо, и было слышно, как Нихи что-то радостно ему говорит вслед. Волчак не думал, что будет так больно. Он остановился и посмотрел на Модо, и столько горечи было в том взгляде, что Модо мигом перестал смеяться.
- Значит, первых красавиц  города тебе показалось мало…
- Волчак…
- Ты знал, что я полюбил ее. Ты знал…  И все равно взял. Зачем?
- Она понравилась мне еще тогда. На рынке. Есть в ней что-то такое… Да, я знал, что ты ее любишь. Но она подарила свою любовь мне, выбрала меня…
- Я хотел назвать ее женой и заботиться о ней, я хотел построить ей дом и стать отцом нашим детям…. Я хотел… А теперь…
- Значит, построишь дом для другой.
- Я благодарен тебе за все, Модо. Ты выкупил меня из неволи и не стал клеймить. Ты вылечил мне руку и учишь драться. Ты кормишь меня со своего стола и делаешь важное дело для таких, как я. Если ты тоже любишь ее, я не стану вам мешать.
- Во все времена, Волчак, спор за женщину решали иначе. Бери меч.
Волчак и Модо спустились во двор. Волчак ощущал не злость, а какую-то пустоту внутри. Он понимал, что даже выиграй он этот бой, ничто не вернет ему прежнюю Нихи. С полным безразличием он принял боевую стойку и кивнул Модо.
- Тебе не совладать со мной, Волчак, потому что когда я дерусь в полную силу, я намного опытней тебя, а за Нихи можно драться только так. Но если я досчитаю до тридцати и твой меч еще будет у тебя в руках – считай что ты победил. Раз!
Замах был коротким и Волчак еле успел уклониться. Он принял меч Модо на полпути и попытался отбросить, но Модо увел клинок в сторону и снова замахнулся. Знакомые приемы заставляли Волчака вспоминать все, чему его учили.
- Шесть! Семь!
«Ждать.» думал Волчак. «Не рисковать, не подставляться».  Он с удивлением обнаружил, что время стало течь медленней. Он слышал ровный стук своего сердца и догадывается о том, что случится. Модо попытался обойти его справа. Он и правда думает, что сможет провести «Укус Шмеля», когда это любимый прием Волчака и он до упаду заучивал контрприемы? 
- Пятнадцать!
«Отлично, полбоя позади.» думал Волчак. Он все еще был спокоен и просто считал вместе с Модо в уме, ожидая конца бешенной атаки.
- Двадцать! А Кос был прав… Двадцать один… Помнишь он сказал? Двадцать два…Тот кто первым научит Нихи любви…. Двадцать три…. Познает блаженство…
С этими словами Модо рубанул мечом сверху вниз и Волчаку потребовались все силы, чтобы выдержать этот удар. Модо отступил назад, вынуждая Волчака тянуться к нему, но Волчак понял, что он ждет именно этого и покачал головой. «Хочешь вывести меня из себя. Не выйдет.» На мгновение противники замерли едва соприкасаясь кончиками мечей.
- Тридцать.
Модо  коснулся острием земли.
- Меч у тебя в руках. Знаешь, я думал ты будешь кидаться на меня, и слепая ревность сделает тебя уязвимым. Но нет. Ты многое понял, Волчак. Я думаю, ты почти готов к бою с Дарре.
- Почти?
- Последний урок от Модо. Иди со мной.
Он повел паренька в дом и поднялся с ним в комнату Нихи. Девочка смущенно встретила двух запыхавшихся мужчин. Волчак отвел глаза, чтобы не встретиться с ней взглядом – видеть это лицо, которое он так любил, сейчас было невыносимо.
- Нихи, покажи Волчаку то, что показала мне. – ласково попросил Модо.
- Потом, господин…
- Нет, сейчас самое время. И не называй меня господином, просил же.
Нихи открыла резной сундучок, стоявший в углу комнаты и извлекла из него сверток… Волчак нехотя бросил на него взгляд и изумленно вскинул брови. Это была рубаха с удивительно красивой, мастерски исполненной вышивкой. Парень замер, не в силах вымолвить ни слова. По традициям Валларии, девушка, дарила мужчине рубаху, расшитую ее рукой, признаваясь в любви.
- Модо купить ткань… и нитки… И помогать примеряй, чтобы я смотри… Твоя…
От волнения девушка лепила ошибку за ошибкой, но Волчаку было все равно. Он подхватил Нихи на руки и закружил по комнате, чувствуя как невольные слезы текут по его щекам. Модо хотел что-то сказать, но передумал и молча вышел, бесшумно прикрыв за собой дверь и улыбаясь своим мыслям.

Глава 16. Призрачная птица
- Зачем тут? – шагая по улочке, Нихи поправляла волосы на ходу, стараясь не отставать от Модо. Однако на два ее шага Модо делал всего один, и получалось плохо.
- Не скажу, - улыбнулся тот. – Скоро сама все увидишь.
- А почему Волчак не сопровождать тебя?
- Я попросил его подождать за углом. Кое-что ему не стоит видеть раньше времени. Скажи, Волчак не передумал драться с Дарре? Ведь теперь ему есть, что терять.
- Не знать. Он не хотеть говорить со мной об этом. Я волноваться, прошу заговорить… отговорить!
- Если бы я мог. Трудно вот так просто отказаться от цели, к которой шел столько зим. Что ж, может хоть свадьба заставит его отложить этот бой. Смотри-ка, а мы уже пришли!
Модо подвел девушку к небольшому магазинчику и приоткрыл дверь, пропуская ее внутрь. На двери была вырезана фигурка нарядной женщины, и Нихи рассмеялась, догадавшись наконец, куда Модо ее привел. Продавщица поспешила к клиентам, рассыпаясь в комплиментах.
- Неужели богиня любви и красоты почтила своим присутствием эти стены! О юная чаровница, позвольте мне показать Вам платье, которое было создано специально для Вас! В нем Вы будете неотразимы, как кахасский лотос в лучах лунного света! Господин Модо, позвольте спросить, желает ли Ваша спутница носить это платье каждый день или же оно требуется для… особого случая?
- Случай у нас самый что ни на есть особенный и нам нужно лучшее, что у тебя есть, Леффа.
- О, мне есть что предложить ей, господин Модо! Однако я попрошу Вас удалиться, ведь это прекрасное тело придется обнажить ненадолго, чтобы примерить обновку. Подождите снаружи, - попросила Леффа.
- Конечно, конечно… Женские секретики. - Модо кивнул и направился к двери, однако Нихи схватила его за рукав, вынуждая обернуться.
- Отговорить Волчака, прошу… Пока не поздно.. - прошептала она, не сдерживая волнения.
- Я постараюсь, Нихи. Даю слово. – вздохнул Модо.
Выйдя на улицу, он направился к тому месту, где ждал его Волчак. Модо оставил его на отдалении от магазина, чтобы ничем не выдать цель этой прогулки. Представляя, как будет поражен парень, увидев любимую в свадебном наряде, Модо улыбался, однако улыбка сошла с его губ, когда он вспомнил о предстоящем разговоре. Слепая Дева свидетель – он начинал его не раз, и не два. Волчак стоял на своем. Только смерть Дарре принесет покой ему и душам его родителей. И смерть эту Дарре должен принять от его, Волчака, руки.
- Где Нихи? – первым делом спросил Модо Волчак. – Ты все же решил украсть ее у меня?
- Ага, украсть. И бежав из города, тайно обвенчаться с ней в Тарре. Пришел попрощаться с тобой. – ухмыльнулся Модо. Волчак покачал головой:
- Твои попытки заставить меня ревновать Нихи становятся однообразными, Модо. Придумай что-то новое, чтобы вывести меня из себя.
- Ну, я даже усилий прилагать не буду. Через мгновение ты закипишь, как чайник. Нихи просила передать, что она обеспокоена твоим предстоящим боем с Дарре. Не то, чтобы твоя невеста не верила в твою победу, однако страх потерять тебя вынудил ее пропросить меня снова поговорить с тобой. Не делай этого, Волчак. Убив его, ты станешь преступником, тебя будут преследовать, тебе придется бежать и Нихи последует за тобой. Ты правда хочешь обречь ее на скитания?
- Да она!... – Волчак одернул себя и продолжил дальше с невозмутимым лицом. – Я уверен, что мы найдем место, где сможем быть счастливы. Я знаю, что нам придется уехать. Знаю, что будет трудно. Но я свершу месть, чего бы мне это не стоило.
- Чего бы это не стоило ВАМ. А что, если она не хочет бежать и скрываться? Ты спрашивал ее?
- Я думаю об этом каждый день. Я обещал, что позабочусь о ней и сделаю это, если она меня не покинет. А она не покинет.
- Она бы не покинула тебя нынешнего. Но убив Дарре ты станешь другим человеком. Не тем, кто ты сейчас. И будет ли она любить того, другого тебя, вопрос…
- Я не могу предать память родителей, Модо.
- Твои родители хотели бы не мести – ее хочешь ты. Они хотели бы, чтобы их сын был счастлив.
- Я не могу быть счастлив зная, что эта мразь… Этот паршивый кусок дерьма… - Волчак снова одернул себя. – Не пытайся больше отговаривать меня, Модо. Нет слов, которые убедят меня в том, что Дарре заслуживает право на жизнь. Я все сказал.
- Как с тобой трудно, Кирнай…
- Что?! – Волчак не знал, что удивило его сильнее: то, что Модо назвал его чужим именем или то, что имя показалось ему знакомым, хотя он был уверен, что никогда не слышал его ранее.
- Прости, Волчак, напомнил ты мне кое-кого… Не важно. Я скажу тебе только одну вещь и больше мы к этому разговору не вернемся. Ты…
Внезапно Модо умолк и рванулся к магазину, коротко выкрикнув: «За мной!» На ходу он выхватил меч, в несколько прыжков преодолел расстояние до магазина и пнул резную дверь, врываясь внутрь. Волчак бежал следом, чувствуя нарастающий ужас и ввалившись в здание оттолкнул Модо, замершего на пороге. Пол был в крови. Прямо под ногами у них валялась отрубленная голова Леффы, ее обезглавленное тело лежало рядом. Нихи сидела в углу, поджав колени к груди и прижимая ладони к животу. Ее лицо казалось серым в дневном свете. На ней было ярко-красное кружевное платье и поэтому Волчак не сразу заметил струйку крови, бежавшую из-под ее пальцев. Он кинулся к Нихи, начал срывать платье, и та глухо застонала, разжимая руки. Кровь было не остановить и Волчак, повидавший немало ран, обмер от ужаcа: живот девушки был распорот клинком и жизнь уходила из нее неотвратимо, как молоко из треснувшего кувшина. Он подхватил ладони Нихи, прижал ими рану и прохрипел:
-Кто?!
Нихи словно не расслышала. Но затем ее взгляд на миг стал осмысленным и бледные губы прошептали имя, столь ненавистное и столь предсказуемое:
-  Дарре…
Девушка потеряла сознание. Модо тем временем выхватил нож и одним движение располосовал верх ее платья. Положив Нихи на пол он возложил ладони с растопыренными пальцами на ее рану и произнес тихо:
- Волчак, времени очень мало. Делай все, что я говорю, и ни о чем не спрашивай.
Волчак, для которого все происходившее казалось безумием, с трудом подавил в себе отчаяние и взял себя в руки. Что-то подсказывало ему, что сейчас от него зависит жизнь Нихи, и нужно безоговорочно довериться Модо. Ведь тот как-то вылечил и его, и дочку Цавки, может, и сейчас надежда еще есть…
Тем временем Модо закрыл глаза и заговорил, не разжимая губ, непонятным способом заставляя слова звенеть в воздухе:
 -  Если ты хочешь уйти, сперва покажи мне себя!
Он резко вскинул ладони вверх и из-под них, прямо из кровоточащей раны выпорхнула полупрозрачная птица размером чуть меньше голубки. Птица заметалась по магазину, теряя перья. Кровь перестала течь из раны и время словно замерло. Модо застыл с руками, разведенными в стороны, словно сдерживая невидимые сходящиеся стены. Затем он обратился к Волчаку:
- Поймай ее и дай мне, но не причини ей вреда. Быстрее!
Волчак внезапно почувствовал, что сейчас нет ничего важнее, чем схватить птицу. Он кинулся к ней, благо та ударилась об оконное стекло и упала на пол, однако птица мгновенно затрепыхалась и взмыла под потолок. Волчак подпыгнул и почти коснулся прозрачного крыла, но земля потянула его к себе, прежде чем он успел сжать ладонь. Птица металась под потолком, а Волчак прыгал и прыгал за ней, как остервенелый.
- Поторопись, Волчак! Время на исходе! – прохрипел Модо. Волчак заметил, что его и без того бледное лицо стало белее снега, а под глазами налились черные круги.
И вдруг Волчак понял, что нужно делать. Сунувшись в заплечный мешок, он извлек из него рубаху – ту самую, что подарила ему Нихи, с вышивкой ее работы. С некоторых пор, выходя из дома, он всегда носил ее с собой. Свернув рубаху в комок, он кинул ее в птицу и – о чудо! – когда рубаха упала на пол, в ее складках трепетало что-то живое. Осторожно подняв скомканную ткань, Волчак высвободил призрачное создание и протянул его Модо. Тот медленно свел ладони, занес их над птицей и вдруг резко вдавил птицу в рану на животе Нихи. Кровь брызнула во все стороны, однако когда Модо убрал ладони, раны под ними не было, только шрам, какой бывает, когда после ранения проходит несколько зим. Нихи не шевелилась и не открывала глаза. Волчак склонился над ней и с радостью обнаружил, что та еще дышит.
- Отнесем ее на Лебяжий двор. – с трудом вымолвил Модо. – Ей нужно поспать, да и мне тоже. - И заметив, как Волчак набирает в грудь воздух, чтобы что-то спросить, поднес палец к губам. Говорить ему, похоже, было тяжело.
Волчак кивнул, подхватил Нихи на руки, прикрыл ее обнаженные груди полой платья и зашагал к выходу. Покачиваясь, словно пьяный, Модо брел следом.

Глава 17. Суд
Ротточ Бурундук, восседавший на помосте, вперил в Волчака свирепый взгляд:
- То есть ты утверждаешь, что достопочтеннейший глава Мерьицкой стражи, всеми уважаемый Дарре, ни с того, ни с сего жестоко убил двух совершенно незнакомых ему женщин?
- Не двух. Одной удалось выжить. Она назвала имя того, кто ранил ее. – ответит ему Волчак и повернулся к стоявшему рядом Дарре. – На этот раз от суда тебе не уйти.
- Неудивительно, что девушка назвала мое имя. – осклабился тот. – Чувствуя приближение смерти, многие поизносят имена своих возлюбленных. – Волчак даже не переменился в лице, услышав это. - Она ведь так и не пришла в себя? И не может подтвердить твои слова? – невинно вскинул брови Дарре.
- Не может, однако не я один слышал твое имя. Модо был со мной.
- И где же сейчас господин Модо? – насмешливо спросил Дарре. – Почему он не свидетельствует вместе с тобой?
- Модо потратил много сил, врачуя рану Нихи, и спит третий день, да так крепко, что я не могу его разбудить. Но он непременно подтвердит мои слова, когда…
- Если бы я нанес кому-то рану в живот, да еще мечом, поверь, это была бы далеко не царапина. Девушка выжила потому, что это сделал не я, а какой-то воришка, не умеющий обращаться с оружием. Господин Ротточ, парнишка давно имеет на меня зуб и сейчас возводит на меня напраслину. Не верите? У меня есть свидетель, который подтвердит, что все это время я был на другом конце города и пил чай в его присутствии. Прошу дать слово многоуважаемому Косу, известному торговцу, благочестивому горожанину, в чьих словах сомневаться не приходится. Кос, ты тут?
- Тут, о шестое небо, тут… - отдуваясь и фыркая Кос Шептун засеменил к помосту. – Я клянусь, что с утра и до поздней ночи господин Дарре не покидал моего дома и мы действительно пили чай все это время.
- Не много ли чая ты выпил, Дарре? – мрачно спросил Волчак.
- Пить чай запрещено Законом? – парировал Дарре. – Я чту Закон, господин Ротточ. А что он гласит? «Колдовство, зельеварение и наведение порчи карается смертью». Ты говоришь, что девушка была ранена на днях, однако рана выглядит старой, затянувшейся – уж в ранах я понимаю. Модо занимался ею? Что это, как не колдовство? Не первый год по городу ходят слухи о  его подозрительных делах. Говорят, он ослепил четверых человек, не прикасаясь к ним, а также вылечил дочку Цавки Рыжика, призвав на свою сторону темные силы. Не желает ли суд призвать к ответу господина Модо?
- Так и будет, Дарре, - нахмурился Ротточ Бурундук, - однако сейчас речь о тебе. Слово славного Коса против слова бывшей рабыни, якобы услышанного от нее бывшим рабом перед беспамятством. Полагаю, тут и обсуждать нечего…
- Я вольный гражданин Мерьицы и не имеет значения, кем я был. – твердо произнес Волчак. – А раз так, и люди рассудить нас не в силах, я взываю к Правосудию Слепой Девы. Я вызываю тебя на поединок, Дарре. Пусть это случится сегодня.
- Господин Дарре волен отказаться от поединка, ведь он… - начал было Бурундук, однако глава городской стражи весело перебил его:
- Будь по твоему, сопляк. Давай решим этот спор раз и навсегда. Твоя голова тебе явно мешает, пора подравнять ее в районе шеи. Я принимаю бой. Сказано и услышано.

Глава 18. Бой с Дарре.
Слепая Дева, наиболее почитаемая святая Мерьицы, в свое время определила правила для поединка, где двое дерутся, защищая свою честь. Им должно было завязать глаза и поместить в круг шириной тридцать на тридцать шагов, дав в руки оружие. Покидать круг было запрещено. Тому, за кем была Правда, Слепая Дева помогала убить противника, вытолкнуть из круга или обезоружить – в таком случае его дальнейшая участь была на милости победителя. Поединок следовало провести до заката солнца. Люди не любят откладывать правосудие – и бесплатную забаву  - в долгий ящик.
Повязку Дарре повязал лично Ротточ Бурундук. Волчак завязал себе глаза сам, однако Ротточ подошел к нему и убедился, что обмана нет. Поединщики вступили в круг и встали друг напротив друга. Волчак был спокоен и собран. На этот раз он готов. Раздался звон церемониального колокольчика и в ту же секунду Дарре кинулся вперед, туда, где мгновение назад стоял Волчак. Меч рубанул воздух сверху вниз, впившись в песок ритуальной арены – Волчак успел отскочить и направил удар на звук, однако Дарре резко развернулся и отбил удар юноши так, словно повязка ему вовсе не мешала. Меч Дарре описал полукруг, вынырнув на этот раз слева, однако Волчак угадал «Укус Шмеля» в самом начале и был к нему готов. Он отскочил назад, держа меч перед собой, но почувстсвал пяткой один из камней, опоясывающих арену и понял, что если не хочет проиграть, дальше отступать нельзя. Тем временем Дарре надвигался на него, шаря в воздухе кончиком клинка, словно лисица носом.
- Скажи, Волчак, может, твоя мать тоже произносила мое имя перед смертью? Ох любят меня бабы, не пойму за что…
Волчак понимал, что пытается сделать Дарре. Опытному воину было достаточно даже не звука, а неровного дыхания врага, чтобы понять, в какой он стороне. Волчак дышал спокойно, но все же покрепче перехватил клинок и еле слышный скрип обвитой кожей рукояти подсказал Дарре, где его искать. Ухмыльнувшись он потянулся к Волчаку мечом, и тело парнишки, столько дней подвергавшееся тренировкам, все сделало само. Сплести клинки, повести клинок Дарре вслед за своим по кругу… «Вьюнок», прием, который Модо вбивал в его руки, пока они не запомнили его в мельчайших деталях. Меч Дарре вылетел из его ладони и с глухим звоном шлепнулся на песок. Волчак сдернул повязку. Дарре был обезоружен. Правосудите Слепой Девы свершилось.
Волчак приблизился к Дарре, стоявшему неподвижно, поднес кончик меча к его горлу и сорвал повязку с его глаз. Он смотрел в его лицо, на котором читалось лишь сожаление о проигранном бое и ни капли раскаяния и ждал. Дарре расхохотался:
- Вот уж и правда сопляк. Даже убить меня кишка тонка. А давай я тебе помогу? Знаешь, как я позабавился с твоей суженой, прежде, чем насадить ее на острие? Как я ее хорошенько полапал между…
-Ты врешь. – Волчак и сейчас не потерял хладнокровия, хотя слова Дарре вполне могли оказаться правдой. –Я хочу, чтобы на этого человека надели ошейник и отправили его в рудники Мавгроссы. Ты  родился вольным человеком, а умрешь рабом и на втором небе тоже родишься рабом.  Зная это, я думаю ты бы предпочел бы принять смерть сейчас. И именно поэтому ты будешь  жить.   Скажи спасибо господину Модо, что на твоем лбу не будет клейма. Может, однажды ты сумеешь даже выкупить себя…
Стража скрутила Дарре, но тот продолжал улыбаться:
- Меня выкупят прямо сейчас, щенок! Цавка, а ну живо заплати этому соплежую сколько он хочет и отдай пошлину Совету! Что башкой трясешь, придурок? Забыл, под кем ходишь? А ну ребята, - Дарре перестал улыбаться и грозно обратился к городским стражникам, - объясните ему. И заплатите за меня. Что вы стоите как истуканы? Ах так?! Мерзкие предатели…. Только и можете, что лизать задницы. Кос! Кос, рассчитайся с гаденышем и внеси за меня десять золотых коун. Я верну их тебе, когда окажусь на свободе. Кос, дружище? Я верну тебе сто, нет, тысячу коун! Десять тысяч коун! Почему ты качаешь головой, Кос? – Дарре рассвирепел.  -  Продажная шкура! Ты ж не побрезговал взять мои деньги за лжесвидетельство? Не пил я с тобой твоих поганых чаев! Я убью вас всех, всех до одного! Будь ты проклят, Меритар Волчак! Будь ты проклят!... 
Стражники уводили Дарре, а Волчак смотрел ему вслед и чувствовал удивительную свободу и спокойствие в душе, словно сбросил с плеч груз, прижимавший его к земле много зим. 

Глава 19. Прощальный подарок.

- И все же я не понимаю, почему ты должен уехать. – Волчак обнял молодую супругу  и протянул Модо заплечный мешок. – Прямых доказательств твоего колдовства ни у кого нет, а с твоими связями ты легко выиграешь суд.
- Суд меня не тревожит, Волчак, - улыбнулся Модо. – Мои дела в Мерьице подошли к концу. Я сделал здесь все, что хотел, а сейчас хочу посмотреть мир. Я давно хотел посетить Валларию, говорят, девушки там необычайной красоты. – Модо подмигнул Нихи и та зарделась.
- А как же Лебяжий двор? Что будет с ним?
- Ты хотел выстроить дом для своей любимой, помнишь? Ну так я слегка облегчу тебе задачу. Лебяжий двор твой. Позаботься о Пторе и Зевире, это все, что я прошу взамен. Хорошо корми мою кошку и Злыдню – их я тоже оставляю тебе. И поговори с Цавкой Рыжиком – с тех пор, как он возглавил городскую стражу, он уже трижды приглашал тебя к себе на службу, а я все забывал тебе сказать…
Волчак растерялся, не в силах вымолвить ни слова от изумления. Зато Нихи кинулась Модо на шею, обвила его тонкими ручками и поцеловала в щеку.
- Благодарить… Много благодарить…. – залопотала она.
- Ну хватит, хватит, - отмахнулся Модо и вскочил в седло. – Не люблю я эти долгие прощания. Тем более, что мы с тобой еще непременно увидимся, так и знай…  Ах да, чуть не забыл. – он вынул из кармана маленькую книжицу и протянул Волчаку. -  Возьми вот на память, перечитывай на досуге.
- Я плохо читаю…
- Научишься. Оно того стоит, поверь. До встречи, Волчак!
Модо прицокнул языком и вороная кобылица послушно направилась к воротам. Волчак приоткрыл книжку. В ней он увидел ровные столбики стихов, длинных, с непонятными словами, написанные от руки на кахасском. От текста зарябило в глазах. Волчак пролистал книжицу и на последней странице увидел кое-что попроще - коротенькое четверостишье и рисунок: два полукруга с точками посередине. Водя пальцем по строчкам и шевеля губами он медленно прочел:

На рынке рабов я тебя повстречал,
От страшного Дарре тебя защищал,
И каждую ночь я не в силах заснуть,
Так манит меня твоя нежная ГРУДЬ!