Глава 16. О чем там?

Он решил прогуляться. Энди шагал и шагал, не раздумывая о том, куда и зачем идет, не разбирая дороги, не вглядываясь в лица прохожих. Андрас запнулся о низкий металлический забор, заворачивая в ближайший парк, глухо чертыхнулся, едва не столкнувшись с какой-то женщиной в длинной черном пальто, отрешенно крутанул головой, когда услышал со всех сторон вопящие гудки проезжающих автомобилей.
«Мир живет», – подумал он. Люди Государства крутятся в бесконечной динамике трудовых дней, достигают поставленных целей, реализуют мечты. А что Энди?
- А Энди погряз в дерьме, во что.
Ковыляющий мимо низкий старикашка бросил на него неодобрительный взгляд. Но других слов у Андраса не было. Вся эта каша с Майером и Саммерсом, пропитанная загадками и тревогой, теперь беспокоила Энди как ничто иное. В понедельник он получит ответы. Наверное. Очень хотелось в это верить.
Рекламная вывеска сияла огнями и притягивала взгляд. «Будущее – наше! Будущее – здесь!» А рядом с буквами, взявшись за руки, навсегда застыли мужчина и женщина. Хороший плакат. И призыв его читался легко – забыть ужасы прошлого, устремив свежий взор в завтрашний день. Правильное решение, казалось бы…
Вот только память не слушалась. По крайней мере, память Энди. Да и дикой ему виделась сама эта мысль – забыть. Ведь «забыть» – значит «простить». А где-то совсем рядом, на юге, за новой границей новых стран, жили твари и монстры. Мародеры, убийцы, насильники. Вся грязь старого мира собралась там под знаменами Родства, и прощения эта свора уж точно не заслуживала.
Стало светло и ярко, так ярко, что больно резануло глаза. За вспышкой света последовал протяжный автомобильный гудок, послышалась приглушенная брань.
- Ты нормальный, нет?! – выскакивая из машины, кричал мужчина. Он подлетел к Энди, резко развернул за плечи и мощно встряхнул. – Смотри куда идешь, мать твою! Темень же, мать ее!
Андрас охнул. Суровый взгляд единственного глаза пригвоздил его, обездвижил. На месте второй глазницы в свете уличный фонарей блестел гладкий участок кожи.
- Извини, – сказал Энди. – Я задумался.
- Задумался? Задумался?! – мужчина засмеялся, громко, истерично. – Я тебе сейчас морду набью, парень. Хочешь? – Энди лениво мотнул головой. – Тогда, мать твою, смотри по сторонам, задумчивый ты мой! Еще бы вот столько, – он показал не больше сантиметра, – и ты бы с ветерком прокатился на моем капоте. Усек?
Незнакомец еще раз, напоследок, грубо встряхнул Энди и ослабил хватку.
- Ты их простил?
Вопрос появился сам, и, прежде чем Андрас успел его обдумать, слетел с языка. Мужчина сурово нахмурил брови, поднял указательный палец, открыл рот, чтобы что-то сказать… Но тут же все понял. Его лицо смягчилось, глубокие морщины на лбу разгладились, печаль мелькнула во взгляде.
- Это видишь? – он ткнул пальцем в то место, где раньше был левый глаз. – Медицина у нас шикарная, даже шрама не осталось, – обнажив запястье правой руки, он продемонстрировал надпись, едва различимую в вечернем свете. Татуировка. – А это видишь?
Одно слово. Очень простое. «Эмили».
- И как ты думаешь, парень? Я их простил? – он смачно сплюнул. – Хрен там.
Незнакомец задумался, замолчал. Он кинул взгляд на заведенную машину, осмотрел местность, заметил яркий рекламный слоган и, громко хрюкнув, отборно выругался.
- Я никогда их не прощу. До самой смерти. Даже пытаться не буду. Ненависть – все, что у меня осталось.
Мужчина отвернулся, небрежно бросил "бывай, парень" и, оглушительно хлопнув дверью, скрылся в машине.
"Мир живет", – подумал Энди. – "Но мир помнит". Уверенность на уровне чувств – таких, как он, много. Много тех, кто не забыл. Кто-то потерял глаз и Эмили, кто-то – другую часть тела, другого человека. Кто-то – родителей и Кгеррецан.
"Будущее – наше! Будущее – здесь!" Дерьмовый плакат. Такой слоган могли придумать лишь коренные, лишь те, кто спокойно жил на полуострове, пока целые материки пылали в огне. Но выжившие, беглецы со всего мира, помнили.
Саммерс сказал, что Майер важен. Что он, по мнению неизвестных Энди людей, как-то может решить проблему Родства. Если это правда, то игра явно стоит свеч, и Андрас готов простить недомолвки Алана. Никакое решение не вернет пролитой крови, но... Хотелось верить в существование справедливости. А если же Саммерс лжет…
- Ладно, хрен с тобой, – он бросил прощальный взгляд на яркую рекламную надпись. – В понедельник решим.
Энди посмотрел на часы – 20:11. Тэйе, вероятно, еще на работе.
- А что потеряла ты, девочка? – выдохнув облачко пара, произнес он. – Что у тебя отобрали монстры?
Шаг, второй, третий. Теперь Андрас смотрел по сторонам, с удивлением отмечая ясность мысли. То ли прогулка так подействовала, то ли бодрящая встреча с одноглазым незнакомцем... Или же осознание того, что впереди его ждет несколько беззаботных дней и, в первую очередь, грядущий вечер в обществе девушки, что ему рада. Спустя полчаса, он уже стоял у знакомого подъезда. Дверь, как и в прошлый раз, была открыта.
И вновь сумрак дома поглотил его, окутал волнением. Предвкушением чего-то нового и прекрасного. Лестница, второй этаж. Мощная металлическая дверь и зеленая лампочка рядом с кнопкой звонка. В этот раз он не будет стучать, в тайне надеясь, что никто не откроет. Нет, он позвонит, и застынет в напряжении, прислушиваясь к звукам, и расслабится лишь после того, как услышит легкий щелчок дверного замка.
- Привет! – Тэйе широко раскрыла дверь и тут же протянула ему массивную металлическую капсулу. – И вот еще, – два легких свертка какой-то ткани.
- Привет, – выдавил он. – Э-э-э… Что это?
- Термос, – она щелкнула пальцем по хромированной стенке. – Плед, – она задумалась. – А как во множественном? Пледы? В общем, их тут два, тебе и мне.
- Так, – протянул Энди. – Понятней мне не стало.
- Сейчас все поймешь, красавчик, – подмигнула Тэйе. – Я покажу тебе кое-что. Пошли.
Она вернулась в квартиру и тут же вновь появилась в подъезде, сжимая в руках две большие пластиковые кружки. А Энди стоял статуей, не понимая, что вообще происходит. Девушка нежно улыбнулась и, легко крутанувшись на носках, обогнула Андраса по небольшой дуге. Она направилась к лестнице, и Энди послушно поплелся следом.
- Ты знала, что я приду?
Второй этаж.
- Нет. Я надеялась, – он не видел лица, но слышал улыбку в голосе. – И ты пришел.
- Готовилась, значит.
- Немного. Самую малость.
Третий этаж.
- Куда мы? А, мать моя! – он едва не выронил термос, поправляя съехавший на бок плед, но сумел удержать равновесие. – Чтоб мне…
- Сейчас, Андрас Ланге, – нараспев провозгласила она. – Еще минутку.
- Знаешь, я не большой любитель загадок. У меня и на работе их хватает.
Четвертый этаж. Остался один лестничный пролет, что вел к темному прямоугольнику двери почти под самым потолком. Выход на крышу. Тэйе легко преодолела последние ступеньки и, остановившись на самом верху, развернулась.
- Здесь моя святая святых, – торжественно сказала она. – Здесь мой современный мир, – Тэйе поморщилась и повела носом. – Не так пафосно я хотела, конечно, но… Часть правды в этом есть.
- Я опять чувствую себя особенным, – улыбнулся Энди.
- Потому что так и есть.
Не оборачиваясь, она толкнула дверь ногой и тут же исчезла из поля зрения. Андрас бросился следом. Мгновением позже его мощно обдало холодом и окрыляющей свежестью. Он оглядел крышу в поисках девушки и нашел ее неподалеку, почти у самого парапета. Подойдя поближе, Энди увидел два небольших стула, напоминающих скорее пляжные кресла.
- Давай, – она забрала у него термос и один плед, ловко опустилась на сиденье и укуталась в пушистую ткань.
Андрас последовал ее примеру. Стало значительно теплей. Он не успел расположиться и осмотреться, а Тэйе уже протянула ему кружку, полную дымящейся, ароматной жидкости.
- Чай? – спросил он.
- Лучше. Глинтвейн, – она сделала маленький глоток и довольно выдохнула. – Вкусно. И согревает. Попробуй.
Пряное вино, горячее, насыщенное ароматами специй, цитрусов и корицы. Энди расслабленно облокотился на спинку кресла и причмокнул губами.
- И правда неплохо.
- Неплохо? – передразнила Тэйе. – Вот так похвала.
Андрас улыбнулся. Начало вечера выдалось прекрасным. Он посмотрел вперед, поверх крыш таких же низеньких домов, перелетел взглядом на высоты небоскребов, застывших вдалеке, в центре города, и вновь вернулся к девушке.
- Мне здесь нравится.
- И мне. Сейчас уже прохладно, долго не посидишь… Но летом я тут просиживала целые ночи, – она поплотней укуталась в плед и продолжила: – Можно увидеть, как город засыпает, чтобы через несколько часов проснуться вновь. Неслабо умиротворяет.
Тишина. Каждый задумался о своем. Энди поднял глаза к небу, к далеким точкам вечных звезд. И точки эти светили точно так же, когда он был маленьким. Для них ничего не изменилось: Родство, Кгеррецан, родители, Майер, – звездам все равно. Их свет неизменен и притягательно холоден.
- Здесь так тихо, – выдохнул он.
Звуки городской жизни остались где-то там, за парапетом, за скрипучей черной дверью, что вела на крышу. Они были повсюду, пытались прорваться в это место, чтобы нарушить идиллию и приятный покой, пытались сделать укромный уголок частью жестокого мира, но у них ничего не получалось. Магия, не иначе.
- Я же говорю, – улыбнулась Тэйе, – святая святых.
- И ты всегда сидела одна? – девушка кивнула. Тогда Энди хлопнул рукой по подлокотнику. – А зачем два стула?
- Раньше был один, – после непродолжительной паузы сказала она. – Но потом я принесла второй.
Чтобы нарушить одиночество, понял Энди. Он на собственной шкуре испытал всю мощь и тягость продолжительного единения. Конечно, у него был голос Карен, но обществом это сложно назвать. Конечно, у него было спиртное, литры и литры алкоголя, но, в конечном счете, и они перестали действовать. Конечно, у него были воспоминания… Но они лишь все усугубляли.
- Расскажи мне, Андрас Ланге, – тихо произнесла девушка. Продолжения не последовало.
- Что?
- Свою историю.
В прошлый раз, ужиная в тесной кухне, темы прошлого остались нетронутыми. И уверенности Энди не испытывал, не знал, готов ли он об этом говорить. Но теперь…
Начало получилось неуверенным, слишком медленным. Таким, словно фразы и предложения из него кто-то вытягивал. Но потом полегчало. Он говорил и говорил, рассказывал о родителях, об учебе, о своих мечтах и планах, что с грохотом разбились о камень под названием «Родство». Энди жестикулировал и увлеченно кивал головой, временами путая года и сезоны, о которых вел повествование. Он улыбался и хмурился, а Тэйе чутко реагировала на каждую смену эмоций. Андрас потерял счет минутам и не мог точно сказать, на сколько затянулся рассказ – на десять минут, или же на час.
Он говорил открыто, запоем, чувствуя, как внутри становится легче. Поведал Тэйе практически обо всем, что было до Родства – сжато, но лаконично, – опустив лишь один момент своей истории. Важный момент. Ключевой. Карен Герц.
Когда он закончил, глинтвейн в чашке давно остыл. Девушка заботливо подлила еще, разбавив замерзшую жидкость новой порцией горячего напитка. Энди поежился.
- Даже как-то неловко стало, – признался он. – Давно я так не говорил.
- Хороший получился монолог. Содержательный и интересный.
- Считаешь? – Тэйе размашисто кивнула. – Ну ладно… Хотя по мне – ничего особенного. Обычное детство.
- Не для меня.
- В смысле?
Девушка тяжело вздохнула, сделала очередной маленький глоток согревающей жидкости, мечтательно посмотрела куда-то вдаль и… Начала свою историю.
Она рассказала о месте, в котором родилась и выросла. Нант. На самом западе Франции, недалеко от побережья Атлантического океана. Тихий город, идеально подходящий для размеренной жизни, насыщенный искусством и старой архитектурой.
- Но детство я провела в дороге, – улыбнулась Тэйе.
Клод Серрма перевозил грузы. Ближние или дальние дистанции, соседние города или отдаленные точки Европейского союза – без разницы, любая работа была в радость. Он даже пропустил рождение дочери, вернувшись домой лишь через неделю после того, как Тэйе появилась на свет.
- Он зарабатывал деньги, причем весьма неплохие, насколько я помню. Но мама, – ее имя Энди так и не узнает, – считала, что этого недостаточно.
Девочка запомнит ругань. Не точные воспоминания, а так, мутные всполохи давних событий, что упрямо осядут в памяти, рисуя образ родителей в серых тонах. Сознательная жизнь Тэйе начнется уже после ухода матери.
- Я не знаю, – она удивленно вскинула брови. – Отец никогда не говорил мне о ней. Почему ушла, после чего… Но мне достаточно того, что даже лицо ее не запомнилось.
Мать не навещала дочь. Не писала писем, не дарила подарков. Девочка осталась с отцом и именно он, отец, подарил ей счастье и лучшие годы жизни. Сразу после ухода матери, папа забрал Тэйе с собой. Посадил девочку на заднее сиденье огромного Мана и отправился в путь. За новым рассветом.
- Он мог оставить меня с нянькой, но решил иначе, – она кивнула своим мыслям. – И правильно. Если бы папа уехал, я бы и вовсе росла без родителей.
Она повидала десятки стран. Чехия, Словения, Болгария, Германия, Греция… Вся Европа пронеслась под колесами грузовика за несколько славных лет. Девочка не пошла в школу, как подобает обычным детям, не получила свой первый скан НСГМ, как уже было принято в обществе. Тэйе росла на сиденье Мана, каждый день встречая как первый – новые лица, невиданные места, незнакомые языки.
- Я любила дорогу, – вспоминая, сказала она. – Все еще помню этот запах небольших городков и мелких закусочных, – девушка шумно втянула воздух. – Мясо, специи и дым. Вот чем пахло.
Тэйе с любопытством изучала мир. Девочка выхватывала чужие фразы, традиции, привычки. В Англии пили терпкий чай, в Баварии горькое пиво, в Италии пьянящее вино. В Испании она познакомилась с острой кухней, на востоке Европы вкусила мясные блюда Сербов, на севере – сыры и колбасы. С самого детства Тэйе впитывала черты десятков национальностей, она изучала языки в процессе живого общения и познавала грамоту различных стран из множества книжек. Тогда и пришла любовь к чтению.
- Все подряд, как я уже говорила. Сначала рекламные брошюрки, потом желтые журналы. А после них… Понеслось, – смеясь, протянула она. – Книги, книги, книги. На разных языках, для разных целей…
Хаксли и Маркес, Набоков и Мартин, Брэдбери и Кафка. Тэйе не могла читать сказки – они казались ей фальшивыми, набитыми ложью и дуростью глупых людей. В сказках всегда был счастливый конец: если мама уходила, то оправданно, с целью, если мама уходила, то чтобы вернуться. Уже в девять лет девочка поняла, что в жизни все иначе.
- А потом, – печально произнесла она. – Потом все изменилось.
В 2033 году, когда Тэйе исполнилось двенадцать, очередное изобретение какого-то ясного ума поразило мировой рынок. Умный автомобиль. Но не простой автомобиль – перевозчик грузов. Точный, быстрый и надежный. И доступный, как зубная щетка.
- Отец еще какое-то время держался в строю за счет старых связей и отношений. Но потом и они испарились.
Какой смысл платить деньги перевозчику, когда его работу может выполнить механизм, не требующий постоянной платы? Какой смысл в поддержании отношений с человеком, отношения с которым и вовсе не нужны?
Новость об умном автомобиле Тэйе восприняла с радостью и неподдельным интересом. Ведь это значило, что теперь они с папой могут сидеть на заднем сиденье, играть в карты или читать книжки, пока машина сама выполняет работу. Вот только отец помрачнел и сделался раздражительным…
- Денег у нас хватало, скопилось как-то. Мы особо не тратили – ни в поездках, ни во время редких перерывов. Но старый добрый папа изменился до неузнаваемости.
Клод любил дочь, любил больше жизни. Но в этой самой жизни он знал лишь одно дело – крутить руль. И, когда ремесло перевозчика сделалось ненужным, впал в мощнейшую депрессию. Он просиживал целые дни перед телевизором, без разбора покупая товары и услуги из цветастых реклам, косил газон, лениво и отрешенно, пытался поддерживать контакт с Тэйе, но безуспешно. Отец отдалялся от дочери, но сам этого не замечал. А если и замечал, то не решался что-либо исправить.
- Было жутко, когда я осознала свое положение, – она взглянула на Энди поверх кружки. – Мне было тринадцать, почти четырнадцать, и в Нанте я знала только отца. Другие дети казались мне существами из иного мира. Все, что я имела – сотни прочитанных книжек. Но кому было до этого дело? – Тэйе виновато кивнула. – Верно. Никому.
Девочка резко оказалась изгоем. Бессчетное количество раз она пыталась завладеть вниманием отца, но тот либо отмахивался, либо уныло кивал на ее просьбы, предлагая вернуться к чтению книжек. А юный разум сделал вывод – раз самый близкий человек, единственный и важный, проявляет такое безразличие, то чего стоит ожидать от тех, кто и имени ее не знает…
- Хреново было, – подытожила она. – Очень хреново. Где-то до 39-го.
Почти пять лет девочка провела в одиночестве: дома, на улицах города, в полюбившемся парке недалеко от Нантского университета, где так приятно и уютно читалось под сенью древнего, могучего дуба. Присутствие отца не ощущалось вовсе. Иногда он, правда, мелькал в ее жизни – в те особенные дни, когда депрессия, что переросла в озлобленность и безразличие, ослабляла хватку. Тогда он, как бывало раньше, нежно будил дочь, готовил ей завтрак и предлагал куда-нибудь поехать. Не по работе, не за грузом, нет – просто сесть в машину и медленно покатиться вперед, выбрав любую из Европейских дорог. В первый из таких разов маленькая Тэйе чуть не лопнула от счастья. Ведь папа вернулся. Они готовились к путешествию, весь вечер выбирали маршрут, вспоминая, как когда-то уже ездили по этим дорогам. Они улыбались друг другу, а сердце девочки трепетало, когда сильные руки заключали ее в крепкие объятия.
Но за разговорами ничего не последовало. На следующий день Клод вновь предложил дочери вернуться к книжкам.
- И такое случалось частенько. Так паршиво было каждый раз… Уже после третьего я начала злиться, считала его обманщиком, – она печально посмотрела на Энди. – И сейчас мне за это стыдно.
Пасмурной осенью 2039 года, в самом начале сентября, Тэйе нашла новую книжку. В мягком переплете, потрепанную, как гроссбух старика, с блеклыми пометками на полях и частыми пояснениями от переводчика – сборник рассказов русских писателей. Девушка погрузилась в чтение, привычно расположившись на лавочке возле дуба. Она дошла до нового автора, прочитала повесть под чарующим названием «Гранатовый браслет» и, улетев мыслями куда-то далеко, в прошлое прочитанной истории, задумчиво следила за медленным движением облаков.
- Привет.
Тэйе оглянулась. Рядом с ней, в стороне от дорожки, сидел парень. Он расположился прямо на траве, подогнув ноги в позе лотоса, и внимательно изучал девушку.
- Что читаешь?
- Книгу.
- Это я вижу, – незнакомец прищурился. – Выглядит древней. Что это?
- Рассказы.
- Хорошие?
Тэйе покрутила книжку в руках, аккуратно провела пальцем по переплету, сгладила отогнутый верхний уголок, который тут же упрямо высунулся вперед, и ответила:
- Да. Но я еще не закончила. Прочла примерно половину.
- И о чем там?
В голосе парня слышалась искренняя заинтересованность. Такая, что находится где-то на границе между любопытством и любознательностью. Незнакомец сидел, не шелохнувшись, и дожидался ответа Тэйе.
- Последний рассказ…
- Как он называется?
- «Гранатовый браслет».
- Я его знаю, – улыбнувшись, сказал он. – О чем там?
Тэйе смутилась.
- Если ты знаешь, то зачем спрашивать?
Парень задумался, вскинул голову к серому небу и медленно провел рукой по траве.
- Ты Экзюпери читала?
- Причем тут…
- Да или нет?
- Конечно читала.
- Он писал, что зорко одно лишь сердце. Но я смею дополнить – каждое сердце зорко по-своему, – он вновь прищурился, изучая реакцию Тэйе, и повторил свой вопрос: – Так и о чем там?
Ей было странно. Но не потому, что разговор с незнакомцем проходил в необычном ключе, а потому, что разговор этот имел место быть. Девушка привыкла, что ровесники ее не замечали. Она впитала одиночество, познала его через ветхие страницы и задумчивые прогулки, сжилась с ним и смирилась. Тэйе никак не ожидала, что кто-то из многочисленной толпы заметит ее и начнет говорить про книги. О чем вообще можно говорить с «темной»? Да еще и с необразованной. Ведь за последние пару лет она твердо поверила, что каждый человек в Нанте знает о ней, поверила, что эти два противных слова выжжены где-то у нее между лопаток, что каждый прохожий смотрит на нее, слегка улыбается, а когда она не видит, с омерзением морщит лицо и сокрушенно мотает головой.
А тут такое. «О чем там?» Тэйе еще раз взглянула на парня, чтобы убедиться в реальности происходящего. Она огляделась, выискивая притаившихся неподалеку дружков незнакомца, но, не найдя ничего подозрительного, пожала плечами и дала ответ.
Книга об уничтожающей силе любви, о чувстве, способном свести с ума любого, ведь никто от нее не защищен. Она сказала, что такая любовь не может умереть, как не в силах погибнуть само время или пространство, ведь даже если умрут оба – и влюбленный, и объект обожания – любовь оставит свой след, она точно найдет способ… Тэйе говорила, а юноша внимательно слушал, время от времени кивая ее словам. Когда она закончила, парень резко вскочил, а затем театрально поклонился.
- Лиам.
Имя. Комментарии излишни.
- Тэйе.
- Я рад тебе, Тэйе. И рад зоркости твоего сердца. Отличный взгляд, – он улыбнулся. – Ты часто сюда приходишь?
- Бывает.
- А я нет. В этом парке я новый гость. Но, если ты здешний завсегдатай, то и я им стану.
Другая Тэйе Серрма, удобно расположившись на крыше четырехэтажного дома где-то в Копенгагене, сделала большой глоток пряного вина и неуютно поежилась.
- И правда неловко стало, – сдавленно хохотнула она. – Я вообще эту историю никому не рассказывала.
- Как и я свою, – кивнул Энди.
- В общем, Лиам сдержал свое слово. Он часто приходил в парк, возможно даже чаще, чем я об этом знаю – у меня не было каждодневного ритуала касательно этого места. Шла туда, когда хотелось…
Поначалу он ее раздражал. Мешал читать. И даже не словами, не голосом, а самим присутствием – парень просто садился на траву и молча сидел, пока Тэйе не откладывала в сторону очередную книгу, или пока сама не начинала диалог.
- Он мог сидеть так часами. В любую погоду. Сидел и смотрел по сторонам, словно изучая мир. Словно впервые. А когда я обращалась к нему, он широко улыбался и говорил «привет».
И не только говорил. Он вскакивал на ноги и кланялся почти до земли.
- Привет, Тэйе! Я рад тебе.
- Зачем ты это делаешь? – спросила она.
- Что?
- Сидишь на земле… Ждешь чего-то.
- Так хочет мое сердце, Тэйе, – он положил руку на грудь и тепло улыбнулся. – А кто я такой, чтобы с ним спорить?
Он не звал ее на прогулки, не предлагал сходить куда-нибудь на чашечку кофе или банально проводить до дома. Приходил, сидел, немного общался и, когда девушка собиралась уходить, отвешивал очередной драматичный поклон и удалялся в неизвестном направлении. Странный был тип.
- Но потом я к нему привыкла, – призналась Тэйе. – И неслабо так запереживала, когда в один прохладный день его не оказалось в парке.
Это случилось в середине ноября 2039 года. Ночью выпал небольшой снег, и улицы города преобразились до неузнаваемости. Конечно, белизне суждено было исчезнуть еще до обеда, превратившись во множество мелких лужиц и ручейков, но вид Тэйе нравился. Она пришла в парк, как обычно расположилась на лавочке под дубом и открыла новую книгу. Чтение давалось с трудом. Возможно, все дело крылось в тексте. Да, девушка так и сказала себе в самом начале – текст кривоват. Герои слабые, шаблонные. События – повторение старых сюжетов.
Но мысли ее неизменно возвращались к пустующему месту на траве. Лиам не пришел.
- Я так и не почитала в тот день. Все думала, куда подевался этот навязчивый и странный парень. Он стал для меня…
- Особенным? – фразу закончил Энди.
- Да, – Тэйе улыбнулась и подмигнула. – Соображаешь.
На следующий день девушка вновь отправилась в парк. И ей это не понравилось. Ведь никогда прежде она не выбирала для чтения одно и то же место два раза подряд. Чередование казалось последним, что хоть как-то от нее зависело. Этакая иллюзия выбора, жалкая, но действенная – ведь рутина бесконечных дней и правда воспринималась несколько проще.
- И все напрасно, – выдохнула Тэйе. – Лиам опять не пришел.
Девушка бурлила негодованием, но тревога, вызванная отсутствием странного паренька, была сильнее. Она не прочитала ни строчки, ни единого слова, ни буквы. Весь день Тэйе высматривала знакомую фигуру где-нибудь неподалеку, вглядывалась в лица проходящих мимо людей, а потом и вовсе не выдержала – с треском захлопнула чертову книжку и отправилась исследовать парк. Но все без толку. Лиам не появился.
- А потом еще такой же день. И еще, – она задумалась. – Вспоминается с трудом, если честно. Но вроде да, он пришел на пятый день. Сидел себе на траве, как будто ничего и не было.
Девушка не села на лавку. Не открыла книгу, тут же предавшись чтению, не окинула взглядом спокойный парк. Она твердо направилась к юноше и, не дойдя всего пару шагов, застыла на месте.
- Привет, Тэйе! – Лиам вскочил и отвесил поклон. – Я рад…
- Тебя не было…
- Но теперь я здесь, – улыбнулся он.
- Где ты… Кхм…
Она злилась, кипела гневом, но вместе с тем испытывала безмерную радость.
- Где я был? Дела, Тэйе, дела. Теперь ты мне тоже рада?
Девушка хотела отвернуться, плюнуть на парня и вернуться к любимым книжкам, но сердце ее решило иначе.
- Почему ты улыбаешься? – сурово спросила она. – Чему ты так обрадовался?
- Тому, что мой замысел сработал.
- И в чем же он… – девушка нахмурилась. – Так ты специально не приходил?
- Да. Иначе бы план провалился.
- Какой, к черту, план? О чем ты вообще?
- А ты не видишь, Тэйе? Не чувствуешь?
- Что я должна увидеть? – она резко тряхнула головой. – Нет. Я ничего не вижу. Скажи мне прямо, давай без…
- Ты ожила. Ты проснулась, девочка Тэйе.
Она едва ему не врезала. Занесла руку для удара, но, увидев невинную улыбку на чистом лице, оставила злость. Ведь юноша был прав.
- И с тех пор все изменилось, – прозвучал нежный голос на крыше. – Мы подолгу гуляли, разговаривали о книгах. Лиам познакомил меня со своими друзьями… У них был небольшой клуб по интересам, – она отмахнулась. – В общем, обычная история первой любви.
- А что потом?
- А потом, – выдохнула девушка. – Потом пришло Родство.
Тэйе встала с кресла, тряхнула пустой капсулой термоса, зябко укуталась в плед и направилась прочь. Энди смотрел ей вслед, раздумывая, а что за история у нее связана с монстрами. Ведь все, что было до, уже нельзя назвать простым и счастливым.
- Расскажешь? – крикнул он.
- Конечно, – девушка остановилась у двери в подъезд, развернулась и махнула рукой. – Ты идешь?
- Поздно уже.
- Поздно.
- Мне пора.
- Нет, – она шагнула в темноту дома, и последние ее слова прозвучали приглушенно и далеко. – Сегодня ты никуда не уйдешь.
- Даже так, – вполголоса сказал Андрас. – Занятно. Я не против.
Он поднялся с кресла, стянул пушистый плед, закинув его на плечо, и дошел до двери.
- Я очень даже не против.
Ручка была холодной, как лед, а тьма, царившая в доме, пробирала до мурашек. Он спустился на второй этаж, дошел до открытой квартиры, шагнул вовнутрь…
И попал в объятия Тэйе.