Короткая история о родстве душ

Луи провел тыльной стороной ладони по запотевшему от теплого дыхания стеклу. Холод, вмиг впитавшийся в кончики пальцев, пробудил его от безнадежных воспоминаний. Он окинул уставшим взглядом светлую гостиную, остановил внимание на догорающих в камине дровах. Языки пламени жадно облизывали голые доски, от которых через мгновение должен был остаться один лишь пепел. Он подумал о том, что люди похожи на дрова. Они кем-то заколоты и брошены в пасть огню, который сжигает их каждый божий день. Но горят они дольше… намного дольше.

Луи небрежно погладил свою щетину и поднялся с плетенной кресло-качалки. Выпрямил спину и услышал хруст нескольких позвонков, плотно прилегающих друг к другу. Чертов остеохондроз! Неужели эта боль будет сопровождать его до конца дней? До самой смерти, черт подери! Он сделал несколько аккуратных шагов, но все равно согнулся от очередного приступа невыносимой боли, отдающей в правую руку. «Сдавайся. Ты слишком стар, чтобы чувствовать себя молодым… - повторял голос в его голове, - слишком стар и к тому же несчастлив».

Луи, держась за стены, медленно передвигался по комнате. Боль понемногу отступала, оставляя внутри пустую надежду. Перед глазами вновь мелькали цвета жизни, а не одно сплошное черное пятно.

«Не время умирать, старина, не время» - сказал себе Луи, и, положа одну руку на крышку рояля, опустился на стул напротив него. Плавным движением он обнажил клавиатуру. Прошелся пальцами по ней, не издавая при этом ни единого звука. Но в его душе уже заиграла знакомая мелодия. Он слушал ее, затаив дыхание, а после воспроизводил, и каждый раз убеждался в том, что ничего прекраснее больше не смог бы написать в своей жизни. Музыка, которая родилась однажды в его сердце и с тех пор не покидала свое пристанище. Музыка, хранившая в себе мир двоих людей. Благодаря этому, она представляла для него самую высокую ценность. Нет, она была бесценна.

Гостиная укрылась звуками старого рояля. Он звучал не как прежде, и сам Луи играл не так мастерски, как умел делать это в молодости. Но с годами каждая нота в его исполнении обрела душу. Теперь эти души витали над Луи и своими чарами погружали рассудок старика в вязкий, сладостный сон, после которого так тяжело давалось пробуждение. И как только он засыпал, не в силах бороться с желанием, появлялась она...

- Луи, в какое чувство ты бы перевоплотился, если бы у тебя появилась такая возможность? – Как-то спросила она его.
- В доброту. – Поколебавшись с минуту, ответил он. – Я слишком добрый.
- Да, очень верно… Ты добрый.
- Ну, а ты? Во что бы обратилась?
- Я была бы Любовью. – Не задумываясь, произнесла она.
- Любовью… - зачем-то повторил он, а про себя в тот же миг подумал «она не может стать любовью, она и есть - любовь».

Ее заливистый смех, взмах ресниц и поворот головы, тональность голоса и прерывистое дыхание, слезинки в больших, тёмных глазах, аккуратные контуры губ - все олицетворяло собой любовь. Он вспоминал ее так часто, что, казалось, она и вовсе не покидала его.

Он до сих пор отчетливо помнит ее запах. Порой улавливает в воздухе аромат роз, смешанный с душистым ароматом ее тела, и, словно шизофреник, оглядывается по сторонам, ища глазами ее силуэт. Женщин с такими же духами он встречал уже не раз в своей жизни, но у них не было ничего общего с тем запахом, который исходил от нее. Ему хотелось закупорить этот аромат и вдыхать его, как только проснется желание. Однажды она преподнесла ему такой подарок – маленькую стеклянную бутылку с ромашкой внутри, пробку от нее надушила своими духами. Вскоре ромашка засохла, но запах еще долгое время не покидал её. Ему пришлось расстаться с этим подарком, ведь в какой-то момент он стал причинять больше боли, нежели удовольствия.

Луи оторвал пальцы от клавиш и пристально посмотрел на них. Так, словно видел свои руки впервые в жизни. Морщинистые, худые, через прозрачную кожу пробираются яркие вены. Глядя на них, он вспоминал ее нежные касания. Она любила сплетать их пальцы в замок, когда они были близки, говорила, что таким образом сплетаются не только тела, но и души.

Что еще было в ней особенное? Всё. Она вся была для него особенная. Он называл ее ласково «инопланетянка», перебирал ее длинные, волнистые волосы, наматывал их себе на руки. Они могли разговаривать часами, не замечая того, как протекало время в том незначительном расстоянии между их лицами, которое они оставляли, чтобы дышать… греть друг друга своим дыханием. Она всегда слушала его долгие монологи, которые порой сменяли бессвязные мысли о чем-то важном. Он всегда хотел быть значимым для всего мира, для всей необъятной Вселенной, и она помогала ему поверить в себя. «Через женщину можно познать смысл всего существования…» - эту истину открыл для себя Луи, встретив её однажды.

Взгляд, которым она смотрела на него, всегда был немного сонным, умиротворенным, глубинным. Её глаза смотрели ему в душу. И сколько трепета было во всех этих сплетениях.. ааах. Луи становилось трудно дышать, как только все эти чувства вновь охватывали его уставший, измученный рассудок. В эти моменты он проклинал весь мир, проклинал то, во что свято верил когда-то…

 Он оставил Бога, как только она исчезла из его жизни. Винил в этом Его, все взваливал на судьбу, злился на обстоятельства. Но в том, что ее улыбка однажды перестала освещать его жизнь, был виноват лишь он сам…

Познакомились они давно. Луи с трудом вспоминал, как выглядел день, в котором впервые в его жизни появилась она. Эта встреча не была особенной ни для кого из них… Он был женат, и его сердце заполняла до краёв совсем другая женщина, а она была замужем, и казалась совершенно влюбленной в своего мужчину. Хотя, само состояние влюбленности никогда не покидало её. Она как-то иначе любила жизнь, весь мир вокруг себя, людей с особыми переплетениями судеб. Она любила любить. Пожалуй, в этом они были до невозможности похожи, до самого отчаяния.

Они никогда не вспоминали свою первую встречу, потому что в тот момент принадлежали другим людям. Их история любви начиналась запутанно, сложно понять, когда именно он взглянул на неё другими глазами, а она почувствовала эти неоправданные флюиды в свою сторону. Она не хотела отвечать ему взаимностью, словно заранее знала, что ей будет стоить эта авантюра. Его же фантазии о ней увлекли так далеко, что уже сложно было остановиться.

Вначале он искал в ней утешение. Ему казалось, что её сладкий поцелуй или легкое, но волнующее прикосновение способны заглушить всю его душевную боль, с которой он боролся в одиночку. Нет, он не боролся, он примирился с этой болью, он и боль стали одним целым, и с каждым новым днём ему становилось сложнее сосуществовать с ней.

Такой ранимый человек, как Луи, оказался слабой тростиночкой, колыхающейся на ветру, как только суровая реальность настигла его. Сложные, порой невыносимые отношения с женой, упрекающей его в том, что он так и не смог стать тем мужчиной, которого она заслуживает. Проблемы с работой, которую ему как-то приходилось совмещать с творчеством, и которая не приносила ему никакого удовольствия, но позволяла держаться на плаву. Разочарования в людях, предательства, одиночество. Музыка – единственное, что укрывало его теплым мягким пледом, когда морозило все тело от собственного бессилия. Но и в ней Луи не мог преуспеть... В своих мечтах он – успешный, безгранично талантливый композитор, музыкант с большой буквы, виртуоз, маэстро, пример для подражания и источник вдохновения для других, а в своей привычной жизни – непрофессиональный, свободный от всех канонов высокого искусства, мошенник, который пытается написать музыку; создать нечто прекрасное в промежутке между ссорами с женой или бессонницей, которая часто увлекает его в свои цепкие объятия.

Их любовь началась не в тот момент, когда он понял, что в ней можно топить свое горе, а тогда, когда этого горя не стало. Оно сменилось счастьем. Неподдельным, искренним счастьем, которое вернуло ему былую безмятежность и добродушие, позволило вновь почувствовать себя юным, резвым мальчишкой, способным творить и отдавать этому миру свой божественный дар. А ведь тогда ему было чуть больше тридцати... Её любовь вернула ему молодость и Веру в себя. Подарила крылья, которые хранили в нем храбрость, когда он совершал безумные пируэты.

Пальцы Луи скользили по клавишам… ровно так, как ее губы когда-то скользили по его ладоням. Когда он слушал эту музыку, белые, огромные невидимые крылья вновь появлялись за его спиной. Он ощущал их тяжесть всем телом, только летать больше не мог…

Музыка, которая рождалась в плавных движениях пальцев, скользящих по старому роялю, медленно утихала, но не заканчивалась. Разум Луи дремал, рисуя в его воображении красочные сны о глубинной, отчаянной любви к одной единственной музе. Пока ноты этой мелодии витали над его головой, словно нимб библейских героев на иконах, она была рядом с ним. Его Мадонна, его Ангел-хранитель, Царица его сердца.

- Ты святая, - повторял он, пряча лицо в шелке её блестящих волос, - ты святая.
- Нет, Луи. – Она наивно отговаривала его, приводя слабые, по его мнению, аргументы. – Я грешница, каких свет не видал. Знаешь, сколько мужчин называли меня своей возлюбленной? Сколько незаслуженной любви было пролито на меня, а, вместе с тем, сколько разбитых надежд в ответ на любовь я отдавала людям? Теперь я лежу в твоих объятиях, совершенно обнаженная и телом, и душой, в то время, когда законный муж ждет меня дома… Я люблю Бога, но чувствую, что Дьявол приготовил для меня особую комнату в своем царстве…
- Моя святая, – повторял он, слушая, но не слыша её, - ты особенная. Открытая для мира, прозрачная как вода в самом чистом роднике, смелая. Источник твоей святости – распахнутая наизнанку душа. Мужчины, о которых ты говоришь, желали дарить любовь, а ты, как достойнейшая и милостивая женщина из всех, не могла им отказать. Знаешь, в церковь могут приходить даже самые падшие люди, но её двери всегда будут для них открыты. Ты – церковь.
- Ничего постыдного мы с ними не делали, - она начинала оправдываться, убеждаясь в искренности и правоте его слов, - я слушала всё, что они говорили. В то время, как женщинам, которые находились рядом с ними, это было в тягость. Одна великая актриса черно-белого кино говорила, что «нежность – лучшее доказательство любви, чем самые страстные клятвы», а что, как не долгий разговор, есть нежность? Скажи мне, Луи. Твоя жена не любит разговаривать с тобой, поэтому ты со мной этой лунной ночью, а не с ней?

Когда она говорила о его жене, он всегда молчал. Он редко вспоминал рядом с ней о том, что женат. Ему казалось, что женщина, так крепко обнимающая его тело и с наслаждением вдыхающая его запах, и есть жена. Ему не хотелось думать о проблемах, в паре с ней он предпочитал отдаваться грезам о теплой стране, где их руки и ноги будет ласкать морской бриз, а южный ветер целовать их сияющие лица. Они любили рисовать в своих фантазиях картину, в которой оставались вдвоем.

Реальность же была совсем иной. Она каждый раз покидала его, забирая с собой всё тепло. Его мир без неё становился тусклым, прохладным, порой суровым. Он возвращался домой, неуклюже включал свет в гостиной, снимал ботинки, вешал пиджак на спинку стула, беззвучными шагами заходил в комнату, где его ждала (или не ждала) еще одна женщина. Когда-то важная и нужная, а теперь... чужая. Невыносимая. Другая. Он ложился рядом с ней, не раздеваясь, отворачивался к блеклому свету в окне, и долго засыпал, греясь воспоминаниями о ней.

Так продолжалось несколько лет… За то время, пока продолжался его роман с ней, он не переставал писать музыку. Она влияла на его духовное развитие, воспитывала в нем терпимость и силу воли. Он учился заново влюбляться в людей и любить себя. В конце концов, его стали не узнавать на улице самые близкие люди.

- Луи! У тебя совсем другая походка.
- Луи, от тебя пахнет счастьем.
 - Луи! Твои глаза светятся!
 - Луи, ты стал чертовски привлекателен. Что случилось? Вы с женой вернулись после совместного отдыха? Или у тебя появилась любовница?

На все эти вопросы Луи отвечал таинственной улыбкой. И продолжал творить музыку. Только ей он мог поведать все свои тайны...

Тем временем наступил рассвет. Раннее солнце осветило золотым ореолом голые верхушки деревьев. Яркие блики проникли в комнату сквозь прозрачные тонкие занавески, закрывающие большие панорамные окна в гостиной. Комната залилась солнечным светом, в лучах которого танцевали мелкие пылинки.

Луч света падал прямо на лицо Луи, заставлял поднять тяжёлые веки, собирать морщины на лбу, но его глаза оставались по-прежнему закрытыми. Старик сидел своей плетенной кресло-качалке, и, поставив ноги на низкий табурет напротив, заставлял себя погрузиться в глубокий сон. Но тщетно… эта ночь, казалось, длилась вечно, а вместе с ней не отступала и верная спутница Луи – его бессонница.

Луи открыл глаза. Его мучила жажда, но боль в коленях не позволяла лишний раз встать с места. Он мог бы вызвать сиделку - худую женщину, которая каждый раз пугливо вскакивала, услышав сухой грубый кашель старика, но ему не хотелось никого беспокоить.
 
«Что это, конец? Неужели я умираю? А может быть, я уже давно умер?» - спрашивал себя Луи. Здравый смысл, глубокая философия и самопознание не покидали старика на восемьдесят пятом году жизни, он по-прежнему относился к окружающему миру как к незнакомой Вселенной, для исследования которой понадобились бы не десятки, а тысячи лет. Он смеялся над всеми этими учеными, изучающими тайны мироздания и уверенными в том, что когда-нибудь сама смерть раскроется человечеству. Человеческий разум никогда не постигнет три вещи – говорил Луи, - рождение, смерть и любовь. Возможно, это три ипостаси единого целого – Бога.
 
Луи всегда верил в Бога. Будучи молодым, он начинал каждый новый день с утренней молитвы, очищающей его душу. После обращения к Богу он выпивал стакан холодной воды, которая очищала организм и готовила его к новой жизни. И только тогда молодой перспективный мужчина брался за нескончаемый поток работы, которая никогда не приносила особого удовольствия. Подписание документов, встречи с клиентами, совещания – вся эта череда деловых событий начала утомлять его после года работы в государственной структуре. Но Луи не мог отказаться от того, что приносило ему деньги, пусть и небольшие. Он только женился, приобрел квартиру, в которую ежемесячно приходилось вкладывать определенный процент от дохода, помогал родителям оплачивать кредит на машину. Работа закрывала не только материальные нужды, порой она выручала Луи в моменты душевных терзаний, приносила какое-то внутреннее спокойствие и веру в то, что он сопричастен к важному делу, для чего-то необходим… Ох, как же он ошибался!
 
Луи боролся с самим собой, с тем, что так отчаянно вырывалось наружу – со своей сущностью, со своим внутренним «я». Он пытался насильно вписать себя в эту привычную для общества систему, делающую его похожего на обычного человека, каким он никогда не являлся! Луи всегда светился в темноте, в то время, когда другие в одночасье гасли, словно сгоревшие лампочки от перенапряжения.

Она читала Библию. В этом они были похожи. Луи знал наизусть множество молитв и посланий, вера всецело наполняла его сердце. Он спрашивал её, верит ли она в существование Всевышнего. Она отвечала, что верит только в Любовь. «Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь» - из ее уст эта цитата всегда звучала божественно красиво. «Я люблю читать Библию, она написана чарующим языком» - говорила она.
 
Луи провел ладонью по своей жесткой щетине, покрывающей впалые щеки. Его бросало в жар от осознания того, что её больше никогда не будет рядом. Столько лет разлуки осталось позади, но он до сих пор не смирился с ней. Иногда он закрывал лицо своим длинными пальцами и из него бурным потоком лились беззвучные рыдания. Плечи дергались в такт музыки, которая звучала в его мире. Каждая клетка тела страдала знакомой болью. Эта была боль потери, роковой ошибки и осознания собственного бессилия.
 
Он помнил каждую деталь того дня, даже ту, которая казалась совсем незначительной. Луи проснулся рано утром, ровно в пять открыл глаза. На улице только начинало светать. Он некоторое время лежал без движения и с чувством холодного безразличия всматривался в черты лица женщины, лежавшей напротив. Она так и не стала его женой – женщиной, которая бы принесла уют и теплоту в дом. Утонченная, собранная, рассудительная, но жестокая, честолюбивая и расчетливая. Она собрала в себе все те качества, которые ненавидел Луи. Она была полной противоположностью другой женщины, которую он полюбил. Их нельзя было сравнивать, ему и в голову не приходило этого делать.

Луи в полной тишине собрал свой чемодан, сложил в него несколько рубашек, две пары брюк, кое-что из белья, средство для бритья, документы, любимые диски с классической музыкой, всякую мелочёвку, которая успела попасться ему на глаза. Он подумал о том, как мало в этой квартире его вещей. Эта мысль в очередной раз дала ему понять, что принятое решение единственно верное. Без особых усилий Луи закрыл чемодан, поспешно влез в свою толстовку, натянул джинсы, надел носки. Взяв в руки чемодан, он вышел из комнаты, даже не оглянувшись. Луи знал, что она спит сном младенца и ничто не способно потревожить её спокойствие.

Они должны были встретиться с ней в аэропорту. Она хотела попрощаться со своим мужем, оставить ему записку, побыть наедине со своими мыслями, поэтому попросила его не приезжать за ней. В 7:20 их самолет вылетал в Камбоджу. Он забронировал для них недорогой отель. Номер на двоих. Они будут жить вместе, как и всегда мечтали. За время своего путешествия нарисуют план совместного будущего. В Камбодже должна была начаться новая жизнь для него и для нее. Потом по плану Америка, и, наконец, Европа, где они останутся на неопределенный срок. Он станет писать музыку, она станет его вечной музой. Идеальная картина мира для двух оторванных от реальности людей. Зачем жить как все, когда можно жить, как мечтаешь?

С чемоданом в руке он прошел в гостиную. Что-то (он до сих пор не понимал, что именно) заставило его остановиться, зацепить мимолетным взглядом большой белый конверт на столе. Поставив чемодан на пол, он приблизился к столу и взял в руки конверт. С замиранием сердца он раскрыл его. В руке Луи оказалась фотография... Это были близнецы, судя по двум плохо разборчивым силуэтам, находящимся на маленьком расстоянии друг от друга. Два плода. Пока еще сложно было назвать их человечками.
 
Сам того не осознавая, Луи попятился назад. Казалось, его сердце в одно мгновение сорвалось из груди и перестало биться, пока летело вниз, в глубокую пропасть. Конверт выпал из дрожащих рук. Луи задел хрустальную вазу, которая разбилась вдребезги прямо у его ног. Он услышал шаги своей жены, которая через несколько секунд появилась в гостиной. Ее испуганный взгляд возник перед его мертвенно-бледным лицом.
 
Из груди Луи вырвался дикий стон, который эхом отдался в пустой гостиной. Кресло-качалка несколько раз безвольно качнулось и остановилось. Луи застыл, парализованный своими же воспоминаниями…
 
- Отец! – за его спиной раздался звонкий мужской голос. - Почему ты один? Где твоя сиделка? - Высокая, хорошо сложенная фигура молодого мужчины возникла напротив сутулой, вжатой в кресло фигуры Луи. Он опустился перед стариком на колени. Высокий лоб, рельефный нос и скулы, маленькие губы… каждый раз, вглядываясь в лицо сына, Луи видел самого себя; когда-то молодого, но уже обремененного тяжелыми мыслями.
- Мой сын… - голос старика дрогнул.
- Мы вернулись. Мы скучали по тебе, папа. Больше никогда не оставим тебя одного, как бы ты нас ни просил. Я попросил собрать твои вещи. Ты переезжаешь к нам.
- Я так люблю вас… - старик больше не смог сдерживать слезы: два прозрачных ручья скатились по его лицу.
- После смерти матери… в доме стало так пусто. Мы с братом хотим, чтобы ты жил с нами. Прошу тебя, отец. Теперь это не обсуждается. Я тебя забираю.

Луи больше не спорил с сыном, как это было раньше, не настаивал на своем одиночестве. Он окинул большую светлую гостиную уставшим взглядом. Он уедет отсюда, но музыку свою заберет с собой. Она – единственная его награда за все годы страданий.
 
- Мы заберем рояль с собой. – Словно читая его мысли, сказал мужчина. – Я знаю, как он тебе дорог, знаю, насколько вы с ним неразлучны.

Луи кивнул. На мгновение закрыл глаза. И снова перед его взором возникала она… в лучах весеннего солнца, смело обнимающего ее голые плечи. Теплая, родная, манящая. Он погладил ее запястье и прикоснулся к нему своими губами. Она по-прежнему приходит к нему… значит, он до сих пор жив.

Автор - Татевик Гамбарян
https://vk.com/tatevik_proza