Глава 18. Другая сторона

Что-то кольнуло в бок. Сквозь сон ему слышались неразборчивые слова. Кажется, кто-то зовет по имени. Но говорит не «Энди» и даже не «Андрас», а сокровенное «Ди», что знала лишь одна девушка из далекого прошлого. Это неправильно. Так нельзя. Никто не может звать его «Ди», ведь та, что имела на это право, давно уже хранит молчание.
И вот вновь. «Ди», – сладкий голос. – «Просыпайся». Заманчиво, но… Возвращаться в угрожающий мир не хотелось. Особенно, после таких прекрасных снов…
Сначала он сидел на крыше, рядом с красивой девушкой. Это была Карен? Нет, определенно. Энди много говорил, потом много слушал, а потом… Возбуждение и похоть, секс, такой страстный и жаркий, а вместе с тем – нежный и чувственный…
- Да что ж такое то? – возмущение вперемешку с весельем и задором звучали в этих словах. – Тебя вообще не разбудить. Энди! Вставай!
Он открыл один глаз, затем второй. Медленно оглядел комнату, встретился взглядом с Тэйе и расплылся в самой нелепой из возможных улыбок. «Это был не сон», – подумал Андрас. – «Мать моя… Мы и правда вчера…»
- Ты будешь вставать, нет? – она игриво нахмурилась. – Или ты меня заманиваешь?
- Заманиваю? – хрипло ответил он и кашлянул, прочищая горло. – А что если так?
Тэйе улыбнулась. И улыбка эта была настолько чистой, настолько красивой, что Энди смутился. Уж очень давно он не видел чего-то столь же прекрасного. И невероятным казалось само происходящее, обстановка, сияющая в голове единственной, ослепляющей мыслью. Немым вопросом: «Так вот оно, счастье?»
- И все же, нет, – отрезала она. – Я не пойду к тебе, Андрас Ланге. Завтрак готов.
Он обижено поджал губы, собрался сказать какую-нибудь глупость, что наверняка заставила бы девушку передумать и нырнуть в его объятия, но Тэйе уже удалилась в кухню. Энди поспешно соскочил с кровати, натянул штаны, футболку, с неудовольствием отметив, что вещи пора бы постирать, и, тихо улыбаясь своим мыслям, отправился навстречу новому дню.
После легкого, но невероятно вкусного завтрака, в ходе которого Тэйе бегло расписала планы – сходить в магазин за едой, приготовить ужин и потом, если ничего не изменится, вновь вернуться на крышу – Андрас схватил девушку, взял ее на руки и отнес в кровать.
Каждое мгновение с ней казалось чудом. И даже не в сексе было дело, совершенно точно. Суть крылась в близости, в чужом сладковатом аромате, в нежном голосе и в прекрасных глазах, блестящих радостью.
- Ты мое спасение, – горячо прошептал он, чувствуя оседающую внутри страсть.
- А ты мое, – нежно ответила она.
Легко говорить, что думаешь. Очень легко. Свет новой девушки вытеснял мрак прошлого, ее голос перекрывал гул воспоминаний, ее образ занимал пустующее место в душе. Он бы хотел, чтобы этот день, этот момент длился вечно.
- Собирайся, красавчик, – сказала Тэйе, одеваясь. – Пойдем прогуляемся.
- Это обязательно?
- Да. Мне тоже не очень хочется, но надо.
И он повиновался. Андрас последовал за девушкой, сначала из комнаты, затем из квартиры. Энди шел рядом, стараясь не выпускать ее руку, сжимая крепко, но трепетно, словно эта связь была самым важным в жизни на данный момент.
Они дошли до магазина. «24/7. Свежесть и вкус», – гласила надпись над входом.
- И правда свежесть? – спросил он.
- Ну-у-у-у. В целом – да. Бывают, конечно, недочеты, но владелец старается их не допускать.
- А у тебя сегодня разве не рабочий день?
- Рабочий, – кивнула Тэйе. – Но я отпросилась. Позвонила, когда ты спал.
«Ради меня», – понял Энди.
- Только ты сильно не зазнавайся, – словно прочитав его мысли, улыбнулась она. – Я на самом деле… Хотя… – Тэйе задумалась. – Кого я обманываю? Если бы не ты – стояла бы сейчас за кассой.
Не дожидаясь его реакции, девушка открыла дверь.
- Прошу, – проворковала она. – Добро пожаловать в мой маленький мирок.
Энди почтительно поклонился и сделал шаг. Консервы, крупы, сладости. Ровные ряды стеллажей уходили вглубь магазина, радуя глаз порядком и аккуратностью расставленных продуктов. Сразу около входа располагалась касса, и паренек, облаченный в красно-серую форму, живо вынырнул из-за прилавка, стоило посетителям перешагнуть через порог.
- Привет, Бобби! – продекламировала Тэйе. – Как денек?
Юноша изменился в лице, осунулся, вернулся за стойку и, вяло промямлив «привет», уткнулся в яркий экран смартфона.
- Ты весел, как всегда, – добавила девушка. – Все в порядке, Бобби?
- Да, – сухо ответил парень. – Я Роберт.
Тэйе взяла Энди за руку, всучила корзинку для покупок и повела вдоль полок, на ходу ловко закидывая продукты. Когда кассир скрылся из виду за одним из плотно заставленных стеллажей, девушка повернулась и прошептала:
- Он странноватый. Бобби этот.
- Я Роберт, – передразнивая парня, промычал Андрас.
- Прекрати, – Тэйе засмеялась. Высоко и звонко. – Он меня пугает порой, тут не до шуток.
- Но ты ведь смеешься.
- Это чтобы тебя не обидеть, – она подмигнула. – Давай быстрее, красавчик. Не хочу, чтобы владелец меня здесь увидел. Я ведь наплела ему, что приболела.
Энди поднял голову.
- Тут так-то камеры, – ухмыльнулся он.
- Оу, сыщик… Прекрасная наблюдательность. Но их никто не смотрит. Часть вообще не работает. Так что давай пошевеливаться.
Уже через пару минут корзинка была доверху наполнена всякой всячиной: два вида мяса, неизвестные Энди грибы, оливки и оливковое масло, творог и яйца, травы и еще целая куча вещей, о существовании которых Андрас и вовсе не знал. Когда они дошли до стеллажа со спиртным, Тэйе остановилась и задумчиво посмотрела на череду темных бутылок.
- Вино возьмем? – спросила она.
- Если ты хочешь…
- Конечно хочу. Я к нему уже привыкла, но… Возможно, этот вечер смогу провести и без алкоголя.
В точности то, что подумал Андрас мгновение назад. И не потому, что его тянуло, нет. Совсем наоборот. Увидев стройные ряды бутылок, он с удивлением отметил отсутствующее желание выпить. Оно затаилось, возможно. А возможно его вытеснило нечто, в сотни раз сильнее и прекраснее алкогольного тумана.
- Давай без вина.
Девушка довольно кивнула и, грациозно обогнув очередную полку, направилась к кассам. Бобби так и сидел там, будто бы и не шевелясь, а когда покупатели дошли до прилавка, бросил на них мутноватый взгляд, заторможено поднялся с места и принялся сканировать покупки.
В какой-то момент парень пошатнулся, медленно мотнул головой и удивленно посмотрел на Энди. Юноша замер, а во взгляде его читалось смущение и непонимание.
- Эй, ты в норме?
Бобби моргнул. Раз, второй. И, как ни в чем не бывало, вернулся к работе. Андрас вопросительно посмотрел на Тэйе.
- Потом, – прошептала она. – Уже почти все.
Парень даже ухом не повел, не сказал ни слова, размеренно продолжая свое незатейливое занятие. Действительно, странноват. Веяло от него чем-то таким невесомым, неуловимым, но необъяснимо жутким. Бледный взгляд серых глаз отстраненно и недвижимо буравил прилавок, а тощие руки, больше похожие на кривые ветви высохшего дерева, разбирали покупки. Удручающее зрелище. Отталкивающее.
- 211 крон, – скупо бросил Бобби. – Пожалуйста.
Энди протянул две купюры общей стоимостью в триста, жестко схватил два пакета с продуктами и вылетел из магазина. Тэйе догнала его через несколько секунд, остановила, развернула и протянула сдачу.
- Ты слишком много оставил.
- Отдай этому…
- Нет. Он получает деньги за работу. Честные деньги. Так делаются дела, Энди.
- Ему они нужнее… Наверное.
- Это не важно, – она решительно мотнула головой. – Каждый идет своей дорогой, и он мог выбрать другую. Если бы хотел чаевых – стал бы официантом.
Андрас ощерился.
- Зачем ты это делаешь? Ну, оставил я денег и чего? С меня не убудет, а этого Боба они подбодрят.
- Не надо жалости к сирым и убогим, Энди, – холодно произнесла она. – Это удел Родства, жалеть. И все мы знаем, к чему ведет такое благородство.
На какой-то миг, на секунду, воспоминания вернулись. Сумбурной кашей, хаосом, наспех состряпанными из крови и копоти, они обрушились на него, грубым спазмом схватив затылок. Но один лишь взгляд в ясные глаза Тэйе, одно лишь слово и мир обрел четкость.
- Ладно, – он взял деньги. – Как ты вообще с ним работаешь? У вас все такие?
- Нет, только Бобби, – девушка смягчилась и расслабленно выдохнула. – Я к нему привыкла. И я его понимаю. Прости, если чем задела.
Андрас отмахнулся. Омрачать день обсуждением паренька из магазина – далеко не лучший выбор.
- Он раньше таким не был, – Тэйе заметила, как Энди поморщился, и поспешно вставила: – Я просто хочу объяснить…
Бобби, как и все, кто примкнул к Государству после войны, должен был пройти сканирование. Таковы правила. Спорить бессмысленно – либо НСГМ, либо Родство. Результаты показали несколько возможных профессий: уборщик, официант, продавец. Первый вариант не рассматривался вовсе – Роберт никогда не отличался крепким здоровьем, и постоянная работа на промозглом воздухе рано или поздно дала бы о себе знать. Второй – ничуть не лучше. Улыбаться и подносить еду тем, кто успешнее и счастливее тебя – так себе радость. Оставался лишь третий.
- И он никак не может смириться. Бесконечная рутина для него хуже пытки.
- Так пусть идет в Родство, – бросил Энди.
До дома оставалось совсем немного, Андрас уже видел поворот, за которым появится скромная обитель девушки, когда Тэйе замерла на месте.
- Что ты сказал? – он оглянулся. Девушка помрачнела и злобно ухмыльнулась. – В Родство? Ты вообще в курсе, что там творится? – заметив замешательство на его лице, она рассмеялась. – Легко рассуждать о том, чего не знаешь. Ох, как легко и прекрасно.
Тэйе подошла вплотную и с жаром выдохнула:
- А я тебе расскажу, Энди. Я тебе все расскажу…
Два тяжелых пакета тянули вниз. Но Андрас не смел пошевелиться.
- Откуда бы начать?.. – она задумчиво почесала переносицу и просияла. – Точно! Семьи!
Родство разделилось на несколько ветвей. Несколько стран, каждую из которых возглавлял родитель. Отец или мать. Или оба одновременно. Общая масса, многомиллионная толпа, объединенная извращенным желанием справедливости, не смогла бы ужиться внутри одной идеологии, какой бы прекрасной та не была. Уж слишком разношерстный люд собрался под знаменами Родства, и то единственное, что связывало противоречия – ненависть к современному миру, к изобретению Майера, – после победы обратилось в прах.
- Лидеры все понимали. Не знаю как, но им удалось успокоить и разделить бушующий народ. Задачка явно была непростой. Наверное, в этом им стоит отдать должное, – Тэйе отсалютовала. – Divide et impera! Разделяй и властвуй, Энди.
Многие пошли на восток, заняв территории России и северного Китая. Почти год люди расселялись по обширным землям, восстанавливая то, что своими же руками разрушили вчера. Отец Арген и мать Кхримата вели толпу, пообещав богатство и достаток, ведь именно там, на востоке, щедрость земных недр не знала границ.
Кто-то хотел тихой жизни – спокойно возделывать поля, разводить скот, собирать щедрые урожаи. Отец Йорд и мать Терра образовали вторую семью, указав мирный путь сыновьям и дочерям. Южный Китай, часть Северной Америки и вся Индия были отстроены вновь, чтобы в будущем кормить ненасытный мир.
- Слушай, – нетерпеливо вставил Энди. – Я хочу услышать все, но... – он с трудом приподнял руки. – Пакеты тяжеловаты.
Тэйе сурово взглянула на его ношу, наморщила лоб и жестко кивнула.
- Ладно, пошли. Не хотела приводить эту историю в дом, но, видимо, придется.
Главная ирония Родства – оно создано тем, что так люто ненавидело. Конечно, там были и такие, кого одобрил сканер Майера: квалифицированные врачи, известные деятели науки, специалисты и инженеры, писатели и музыканты. Но в общей массе их численность меркла, как пламя свечи на фоне необъятного пожара. В большинстве была грязь и серость, отребье, озверевшие после первой крови.
- Когда все закончилось и улеглось, – Тэйе легко ступала по лестнице, до двери оставалось лишь несколько метров. – Почти все умники сбежали. Они одурели от той жестокости, что увидели. Не были готовы ее принять. Если кто и остался, то жалкие единицы.
Третья семья желала осесть в городах. Вернуть себе жизнь, которую отняли, стать полноправными членами общества и цивилизации. Именно они наладили торговые маршруты между другими ветвями Родства. Именно они стали связующей нитью с Государством. Под началом отца Фовара и матери Криэтет они сами создавали культурное наследие нового мира, пусть и ограничивалось оно вульгарным фольклором. Большего им и не требовалось. Восточная Европа и оставшаяся часть Северной Америки покорилась третьей семье.
- Странные у них имена, – сказал Энди, разбирая пакеты. – Таких же не бывает.
- Не бывает, – кивнула Тэйе. – Это псевдонимы.
- Зачем?
- Кто ж знает?
- И даже у Марты Бремер?
- Конечно, – девушка пожала плечами. – Она ведь ничем не хуже, верно?
- И как…
- Мария. Мать Мария. Символично, правда?
Энди не ответил. Его съедала мысль, что Тэйе была в Родстве. Сомнений не осталось уже в самом начале истории, но очень уж хотелось услышать ее конец. Андрас медленно распаковал мясо, промыл его под холодной водой и передал сочный кусок девушке. Чувства молчали. Хороший ли знак, плохой – выводы делать рано. Он привык ненавидеть всех, кто хоть как-то связан с Родством, ведь прошлых убийц не бывает, мясник навсегда остается мясником…
- Продолжать? – тонко спросила она.
Прекрасная девушка стояла перед ним, умело завязывая испачканный кухонный фартук. «Выводы делать рано», – подумал Энди и кивнул.
Еще три семьи собрали тех, кто остался, и разбрелись по всему земному шару. Отец Карлин и мать Джуда заняли Южную Америку, Горис и Зарела – Австралию и острова, Циллни и Мигара – побережье Африки. Члены этих ветвей не захотели выбирать между копанием в земле и городской жизнью, полагали, что выбирают свободу.
- В каждой семье хватало рук. Фактически, никто ни от кого не зависел в самом начале, – девушка прикусила губу. – Но много чего ребятки не учли. Я бы сказала – они учли только идеалы и мечты, а реальную жизнь, потребности и нужды…
- Погоди, погоди, – остановил ее Энди. – Я насчитал двенадцать. Всего дюжина. Но ведь главных в Родстве было больше…
- Да. До последних я еще не дошла.
Седьмая семья. Самая дикая, самая жестокая. Отец Ромул призывал обратиться к Богу и слишком многие откликнулись на его зов. Христианство, ислам, иудаизм – десятки верований и религиозных течений объединились ради свержения злой машины Майера, адского устройства, что вмешивается в Божий замысел. Почти вся Европа оказалась в руках фанатиков, наперебой молящихся разным богам, вскидывающих руки к небу, восхваляя долгожданное избавление.
- И Бремер, – Тэйе изобразила кавычки, – «мать Мария» живет где-то там, в одном из центральных городов. Но она лишь Голос, насколько я знаю. Марта – тоненький канал связи между нами и ими. Она помогает третьей семье вести торговлю, собирает информацию о населении Государства…
- Мы даем им информацию?
- Конечно. Ты в каком мире живешь, Андрас Ланге? – девушка улыбнулась. – Хотя я догадываюсь, можешь не отвечать.
Да. Он многое пропустил. Родство получало данные о людях, об их сканах, о том, как и в каких направлениях ведутся работы и исследования, как обстоят дела в правлении, сколько детей рождается в каждом месяце и сколько человек приходят в Государство извне.
- Хреновый расклад, – бросил Энди и тут же смутился. – Извини.
- Да ничего, я не сахарная. Но расклад и правда не радует.
- Так и чего там плохого, в Родстве? С твоих слов рисуется очень яркая картинка: каждый выбрал себе путь по душе и радостно пошел работать.
- Пошел, ага. В светлое будущее… Вот только я рассказала про самое начало, про первые годы после войны, когда весь этот сброд чувствовал единение общей целью. Эйфория от победы длилась достаточно долго, чтобы благородство «мудрых» родителей испарилось.
Продовольствия старого мира хватило ненадолго. Ровно на столько, чтобы семьи заняли свои места, обустроились и расставили приоритеты. Еды могло быть и больше, если бы хаос войны не продлился до лета 2045-го. И никто, кроме родителей, не задумывался о предстоящем голоде.
Второй семье было проще всего – собранный урожай, первый за долгое время, гарантировал легкую зиму всем сыновьям и дочерям Йорда и Терры. Четвертая, пятая и шестая, разбросанные по миру, как звезды на темном небе, сами справились с дефицитом пищи, верно спрогнозировав возможные проблемы предстоящего года. А вот первая, третья и седьмая...
- На востоке и в Америке еще как-то держались, занимались охотой, по новой осваивали рыболовство...
Но этого не хватало. Леса и водоемы стремительно пустели, а обещанные поставки из второй семьи все никак не приходили. Зима выдалась тяжелой. Многие не увидели весны.
- А фанатики и не думали что-либо производить. Они дохли от голода в молитвах, ждали спасения...
По наспех восстановленным городам Европы, истерично скрипя подшипниками, катились мрачные грузовики, распространяющие вонь смерти и гнили. Седьмая семья ждала чуда, обращалась к своим богам, корчась в агонии.
- И спасение пришло, – тихо произнесла Тэйе. – Отец Ромул накормил народ.
- Как?
- Никто не знает. Да никто и не спрашивал... Голод, знаешь, жестокая штука. Ты не задаешь вопросов, не мучаешься муками выбора, когда единственное, о чем можешь думать – терзающая боль в желудке.
Отца седьмой семьи нарекли спасителем. Мессией. Многие члены первой и третьей покинули только-только обжитые жилища и переметнулись под религиозные знамена Ромула. А те, кто остался, вгрызались друг другу в глотки, убивая братьев и сестер, чтобы выжить. В декабре 2045 робкие, несмелые стычки еще казались дикостью, ведь лозунги ушедшей войны все еще горели в сердцах – Родство должно быть едино. Но к марту 2046 члены первой и третьей семей со злобой и голодом во взглядах смотрели на плодородный юг и мистический запад.
- И вот тут-то началось самое интересное, – глаза девушки холодно блеснули. – Ромул указал путь своим милым прихожанам. Седьмая семья превратилась в одну большую армию, что слепо следовала приказам их нового пророка.
На почве голода взросла и ненависть. Мировоззрения, отброшенные ради общей цели до становления Родства, вспомнились вновь. Цвет кожи важен, нация – первостепенна. Женщины яростно шипели на мужчин, а юноши с упоением избивали девушек, чувствуя мощь и силу гнева.
- Я была в третьей семье, – призналась Тэйе. – И когда-то думала, что хуже одиночества и безразличия отца нет ничего. Потом я узнала насилие Родства, и оно – безграничное и беспощадное, – стало моим кошмаром. Но в итоге я познала постоянный голод и страх, нависающий, давящий... – она замолчала, надолго.
- Если не хочешь, дальше не говори.
- Мы с отцом жили в Праге, – девушка неопределенно качнула головой. – В том городе, что раньше был Прагой. Искаженный, изуродованный, он вытягивал все соки... До весны 2046-го я полагала, что хуже уже не станет.
И темный народ Родства разделял эту мысль. Дополнив ее новой бредовой гранью – если единожды насилие сработало, то почему не сработает сейчас? Они объединялись в группы, выходили на улицы и громили то, что сами же с трудом отстраивали несколько месяцев назад, выкрикивая несвязные требования и бледные угрозы. А девушке Тэйе было страшно. Очень страшно. Она слышала вопли за окном и думала: «Только не опять. Нет-нет-нет, только не опять, пожалуйста…»
- Потом, где-то в начале лета, все стихло. Бунтари просто исчезли, будто бы их и не было, на улицах вновь стало спокойно, – она печально улыбнулась. – Чуть позже наладили поставку еды, и я, признаюсь, несколько расслабилась. Решила, что все позади.
- Но?
- Но… – кивнула Тэйе. – Это седьмая семья устранила беспорядки. Заткнула рот недовольным. Прошло немало времени, прежде чем я поняла, что люди просто исчезают, – она помрачнела. – И отец был в этом замешан… Он помогал…
Клод Серрма, как и многие до него, и многие после, перешел на сторону Ромула. Он скрыл это от дочери, посчитав, что она оценит спокойствие и благодать, дарованные новым мессией. Но цена мира и тишины оказалась вне поля зрения. Клод, как и все, не видел сути.
- Он сам мне рассказал обо всем, – девушка вздрогнула, но быстро взяла себя в руки. – Не сразу, конечно, да и я не сразу заметила. Где-то через год после прекращения беспорядков начали пропадать соседи. Мы жили в старом доме на шестом этаже. На последнем.
Восемнадцать квартир-ячеек, занятых новыми людьми. Кто жил здесь раньше? Семьи? Дети? Старики? Лишние вопросы, что никто не задавал. Ведь стоит узнать судьбу места – тут же образуется связь... А связей со старым миром быть не должно. Первой освободилась квартира на втором этаже. Впоследствии Тэйе узнает, что живущий там мужчина возмущался положением дел и молчанием родителей Родства. Второй исчезнет девушка из жилища напротив. Она всегда казалась молчаливой и собранной, холодной, но притягательной. Обвинение – нелояльность семье. Приговор – неизвестен.
- Почему родители молчали? – подал голос Энди.
Тэйе развела руки.
- Боялись, наверное. Я думаю, что Ромул захватил власть задолго до этой темной игры. Он просто тянул время, изматывая несмышленый народ. А когда нужный момент настал… – она покачала головой. – Родство летит в средневековье. Отцы и матери – лорды. Ромул – их король… Вот только корона у него из обугленных костей.
Все меньше голосов, все меньше лиц. И все больше членов седьмой семьи. В 2047-ом Тэйе узнала правду… И решительно вознамерилась бежать – подальше от зла, от безмолвной смерти, что забирала всех без разбора. Подальше от Родства. От отца. Она уже знала, чем грозит неаккуратное слово, слышала голоса на улицах:
«Питер пропал, знаешь?» – хмуро говорила сутулая женщина.
«Знаю», – протяжно скрипела старуха в ответ. – «Свалил, наверное. Давно помышлял дать деру, сученок».
Она говорила громко, всем своим видом выражая неодобрение замыслов Питера.
«Да, наверно», – сухо отвечала женщина. – «Болван, нам таких не надо».
«Точно!»
Тэйе хранила мысли, словно их могли украсть, услышать, старалась даже не думать о побеге до намеченного дня, и, шагнув за порог темной ночью, слилась с чернотой спящего города.
Робко, несмело, крадучись. Ей предстоял долгий путь – через Дрезден, Берлин, Росток, – до побережья Балтийского моря, до нового дома, последнего очага разума и угасающей надежды. Тэйе стойко брела к цели, избегая людей, постоянно оборачиваясь в страхе и тревоге, замерзая по ночам и корчась от голода. Она пыталась сохранить в памяти светлые моменты из прошлого – гладкое полотно дорог, улыбки незнакомых людей, новые вкусы и блюда неизвестных кухонь, смех отца и его глаза, сияющие счастьем... Но с каждым шагом на север, с каждым прожитым днем радость минувшего таяла, вытеснялась жестокостью настоящего, тонула во вспышках праведного огня. А взгляд папы навсегда запомнится другим, пугающим, пронизанным фанатичным блеском и неутолимой жаждой насилия.
- Я бы не дошла сама, – проговорила Тэйе. – Поняла это уже на третий день, когда добралась до Ловосице.
Девушка шла по ночам. Кралась вдоль магистралей, с болью вспоминая и узнавая места, что некогда проносились под колесами грузовика. Ее встречали опустевшие маленькие города, сопровождали выжженные поля, до дрожи пугали редкие звуки далеких моторов, пугали даже больше, чем неестественная тишина мертвой земли. Первый день она провела на трассе, затаившись в колючих зарослях придорожных растений. Второй – в холодной канаве под дорогой, а к началу третьего, шатаясь от голода, дошла до Ловосице.
- Я даже не взяла с собой еды, – печально улыбнулась девушка. – Глупо, знаю, можешь не говорить. Но страх подавляет разум. Да и с городом мне повезло. Он был пуст, хоть и полностью разворован.
Она прошла через голод вместе с отцом, помнила, как раз в несколько дней Клод неведомым образом добывал скупую пищу, и хранила в памяти облегчение, что приносили редкие крохи. Но привыкнуть к этим мукам невозможно.
Тэйе обыскала несколько домов, распотрошенных искателями Родства, и истерично зарыдала, когда в неприметном ящичке одного из гаражей нашла закрытую банку собачьей еды. Рядом, на полу, валялась точно такая же жестянка, но вскрытая и полная тухлятины. Добытчики – мародеры, – сочли этот корм несъедобным. Несказанная удача для девушки, что обернулась полным желудком – она жадно поглощала вонючую, слизкую смесь, не различая ничего, кроме банки в руках.
- Я дошла до берега… – Тэйе задумалась. – Не помню, как река называется. Хоть убей. Да и не важно, значит. В общем, дошла, села и уставилась на воду.
Темный поток бурлил и извивался. Слезы омывали лицо. Она не прошла даже трети пути, а сил уже не осталось. «Но лучше так, чем там», – упрямо твердили мысли. – «Лучше шагнуть в стремительную воду, прыгнуть со скалы, повеситься на ближайшем дереве… Всяко лучше…» Девушка уснула на берегу и проснулась лишь ранним утром от чьих то слов, что заставили ее сердце замереть.
- Решила, что отец нашел меня. Чуть не закричала спросонья, – Тэйе улыбнулась. – Но мне повезло. Даже больше, чем с банкой собачьего корма. Это были свои.
Семейная пара – мужчина лет сорока и женщина чуть помоложе – следовали тем же маршрутом. Дрезден – Берлин – Росток. Дорога в Государство. Путь проклятых и отверженных, сломленных, заплутавших среди собственных ошибок и потерявших все, кроме последней надежды.
- Майкл Смит и Лиза Смит. Так они представились. Сомневаюсь, что это настоящие имена, но тогда мне было не до этого.
У них было достаточно еды на двоих, на еще один рот могло и не хватить, но пара рискнула…
- Они сказали, – Тэйе усмехнулась. Резко и горько. – Сказали: «надо же сделать в этой жизни хоть что-то хорошее». И они сделали. С Майклом и Лизой я дошла до Ростока, где уже давно ребята из Государства организовали переправу. Весь кошмар остался позади…
Но в дороге, огибая Новый Берлин по широкой дуге, Тэйе чувствовала, что кошмар будет продолжаться. Она смотрела в ночное небо, освещенное яркими огнями далекого города, и на душе ее было неспокойно…
- Вот такая вот история, – девушка окинула взглядом разложенные продукты, машинально поправила старый фартук и тяжело вздохнула. – Надо было все-таки взять вина. Я бы сейчас выпила, а все запасы давно закончились.
Энди вскочил со стула, кинулся к Тэйе и заключил ее в крепкие объятия. Он даже представить не мог, что прошлое этой хрупкой, красивой девушки было настолько темным. А ведь это он считал себя несчастным…
- Теперь все хорошо, – нежно прошептал он. – Я тебя в обиду не дам.
- Спасибо, – выдохнула она и прижалась к нему щекой. – Спасибо тебе за все.
Андрас гладил ее по волосам, а мысли его никак не покидала история девушки из Родства. И вновь он чувствовал непонятную тревогу, в точности как тогда, в лаборатории Саммерса, когда нужный вопрос мелькнул и бесследно исчез, обдав холодом и волнением. Но в этот раз Энди вспомнил.
- Тэйе?
- Да?
- А как вы попали в Родство? И что стало с Лиамом?
- Мы получили письмо в 2041-ом…
На старый манер, отличная стилизация под древний стиль: тугой конверт из твердой бумаги, сургучная печать с неизвестным гербом.
- Только сургуч был синим…
Покидая дом для очередной встречи с Лиамом, девушка нашла посылку сразу на пороге, прямо на входном коврике. Она не видела, кто и когда оставил послание, поспешно решила, что оно от юноши и вернулась в дом. Печать треснула, стоило до нее дотронуться, рассыпалась синим порошком, окрасив пальцы.
- Письмо было написано от руки. И начиналось оно со слов…
Уважаемый Клод. Дорогая Тэйе.
Мы знаем, как с Вами обошлись. Мы чувствуем Вашу боль. И мы готовы помочь. Мир изменился, но любое изменение – обратимо. Мы вернем наши общие права, наши яркие жизни. Но только лишь с Вашей помощью.
С уважением и глубокой любовью, Р.
- И все? – подал голос Энди.
- И все. Тогда я не придала этому значения, а стоило бы. Р. – значит Родство. Проклятые твари, – процедила она. – Я спокойно ушла на встречу с Лиамом, оставив письмо на столе, а когда вернулась, его уже не было…
Тэйе замолчала, дыша тяжело и прерывисто, а Энди не решался ее тревожить. Наконец, девушка шевельнулась и глухо произнесла.
- А Лиам пропал. Исчез в первый же день резни. Я звонила ему, звонила, звонила и звонила, но трубку никто не брал, – она немного отстранилась. В ее глазах стояли слезы. – Вот черт, – Тэйе натянуто улыбнулась. – Я думала, что уже не способна плакать. Ошибка. Очередная.
Андрас ее понимал. Лучше, чем кто-либо еще. И он знал слова, что последуют за первыми слезами.
- Я все еще верю, что он в порядке. Верю, и все тут. Он наверняка сбежал, успел собраться и уйти, а меня предупредить просто не смог. Вероятно, знал про отца. Я верю, что… Что… – ее мелко затрясло. – Я знаю – у него все хорошо. Он где-нибудь читает свои книжки, те, что остались, и вспоминает обо мне. Плачет, наверное. Думает, я погибла. Горюет…
Первую любовь невозможно убить. Она может уйти сама, может умереть от времени, исчезнуть, обратившись добрыми воспоминаниями… Но убить ее нельзя. Этот урок Энди выучил.
- Я понимаю, – горячо сказал он. – Я так тебя понимаю…
- Ты тоже кого-то?.. – девушка вздрогнула и заколотила руками по его груди. – Нет! Нет, так нельзя говорить! Слышишь?! Нельзя!
- Я знаю, – Андрас крепче прижал ее к себе, желая скрыть нежный образ Тэйе от всех опасностей и невзгод страшного мира. – Я знаю, знаю. Все хорошо.
Она трепетала в его руках несколько долгих минут, плакала, неразборчиво стенала, а потом ослабла и повисла. Футболка Энди пропиталась слезами.
- Как ее звали? – тихий, едва различимый вопрос.
- Карен, – вязкий комок подкатился к горлу. – Ее звали Карен Герц.
«Кгеррецан».
Тишина сомкнулась. Тяжелая, давящая.
- И ты ее отпустил?
- Нет. Это она меня отпустила…