Глава 20. Добро есть в каждом

Спальная зала загорелась в лучах утреннего солнца. Свет резанул по глазам. Еще мгновение назад здесь было темно и уютно – тяжелые шторы из плотной ткани надежно скрывали опочивальню от взглядов проклятого мира. Защищали покой женщины. Если бесцельное лежание в темноте, конечно, можно назвать покоем.
- Зачем ты это делаешь? – устало сказала она.
Глупая девка потупила взор. Каждое утро эта дешевая прислуга приходила в спальню, открывала шторы, впускала режущий свет. Она приносила с собой таблетки и роскошный завтрак, который оставался почти нетронутым, ставила поднос на кофейный столик и терпеливо ждала, когда женщина примет лекарства.
- Ты отчеты пишешь, да? – раздраженно бросила Марта. – Наш святейший отец хочет знать, пью ли я эту отраву?.. – ответа не последовало. – Молчишь. Значит, я права.
- Матерь, я…
- Я тебе не мать, девочка.
- Мать Мария, прошу…
- Это не мое имя! – взорвалась женщина. – Сколько можно повторять, ничтожная ты дура?
Она отбросила одеяла, спрыгнула на теплый пол и вцепилась в руки дрожащей служанки. Девушка сжалась, приглушенно вскрикнула.
- Посмотри на меня!
- Матерь, я…
Звонкий шлепок огласил комнату. Рука Марты вспыхнула, а на лице девочки моментально покраснел аккуратный отпечаток ладони.
- Скулишь, как сука, – злобно процедила она. – Посмотри на меня, Лина!
В глазах служанки застыли слезы. В глазах цвета ирисов. Гнев Марты все еще бурлил внутри, цепкой хваткой пережимая горло, но неловкость и стыд неуклонно вытесняли его. Женщина тряхнула головой, сомкнула руки на хрупкой шее девушки, провела большим пальцем по отпечатку собственной ладони, сдвинув вбок ниспадающий светлый локон. Кудрявый локон.
- Сколько тебе лет? – она приложила ладонь ко рту служанки и прошептала: – Если снова назовешь меня матерью, я еще раз тебя ударю. Поняла? – девочка медленно кивнула. – Так сколько тебе лет, дитя?
- П… Пятнадцать, – тихо произнесла Лина.
- Пятнадцать… – протянула Марта. – Наш святейший отец делает все, чтобы истязать.
- Я не понимаю, вас, – виновато прошептала девушка.
- И никогда не поймешь. Ты слишком для этого глупа.
Марта выпустила девочку, схватила чашку с таблетками.
- От этой дряни у меня бессонница.
- Они дарят молодость, – робко вставила девушка.
- А я хочу ее, по-твоему? Молодость наивна, девочка. Молодость слепа, – Марта проглотила лекарства, поморщилась и махнула рукой. – Все. Теперь ступай.
Служанка низко поклонилась и неуверенным шагом направилась к двери. А женщина смотрела ей вслед, задаваясь уже надоевшим вопросом: откуда Ромул все знает? Он даже прислугу подбирал с удивительной точностью – каждый год приходила новая девушка, называла Марту матерью, кланялась и улыбалась. И каждая из этих дешевок так сильно походила на Эстер. На ту Эстер, что запомнилась женщине – чистое дитя пятнадцати лет с ясными глазами пронзительно-синего цвета и густыми, светлыми кудрями.
- Откуда этот дьявол все знает? – произнесла Марта.
Лина пришла меньше месяца назад – в начале июля 2053 года, – и уже дважды покидала эту комнату с отпечатком ладони на лице. Девочка выходила из спальни, шла через холл особняка, огибала длинный рояль, что, не издавая ни звука, стоял там уже несколько лет, спускалась по круглой лестнице и убегала в свою коморку. Но в тишине огромного дома Марта слышала ее плач. Шаги и приглушенные всхлипы. Единственная музыка, доступная в этой тюрьме.
Она повернулась к кофейному столику, недовольно скривившись, осмотрела блюда и набрала немного еды для завтрака: две жареные колбаски, взбитое яйцо, воздушную булку с яблочным джемом и прохладный зеленый чай. Марта ела в кровати, как и всегда. Она была бы счастлива и вовсе не покидать эту комнату, запереться здесь и тихо умереть, заморив себя голодом или располосовав темно-синие вены на руках, но… Ей не позволят. Ромул знает обо всем.
Марта Бремер допивала свой чай, когда прозвучал первый аккорд. Рояль ожил. Мелодия, что мощно сотрясала особняк, казалась смутно знакомой, но женщина не различала звуков, не видела мира перед глазами. Вместе с музыкой пришли слезы, ее слезы, такие редкие и такие долгожданные.
Этот день наконец-то настал.
Марта с трудом сползла с кровати, на трясущихся ногах доковыляла до двери и замерла в проеме. Силуэт, размытый, но такой знакомый виделся ей. Девушка со светлыми кудрявыми волосами. Она самозабвенно играла, пробудила рояль и терзала его своим превосходством. Своим совершенством.
Громыхнула последняя нота, зависла в воздухе, на прощанье облетела дом и растворилась в тревожной тишине.
- Я помню эту мелодию, – прошептала Марта. – Это Бетховен, да?
- Не совсем, – голос проник в сердце.
Это была она.
- Вариация. Экспромт на тему. Получилось неплохо, как по мне.
- Ты… – Марта дрогнула. Но продолжила: – Ты все-таки пришла…
- Привет.
- Привет? – усмехнулась женщина. – Никогда бы не подумала, что ты станешь со мной говорить… И уж тем более сыграешь эту чертову мелодию.
Марта ждала ее появления. Все эти годы, начиная с самого первого дня, когда запыхавшийся человек вбежал во временное убежище лидеров Родства и сбивчиво прохрипел, что Майер найден. Но Майер мертв. Услышав весть, женщина похолодела. Первые месяцы она затравленно озиралась на каждый шорох, ожидая увидеть знакомый образ, злым роком летящий навстречу и несущий неминуемую гибель.
- Для музыки всегда есть время, – сказала девушка. – Как и для разговора.
- Почему именно сейчас? Почему не раньше?
Эстер грациозно развернулась на банкетке. Взгляд ярко-синих глаз пригвоздил Марту, обездвижил. Женщина почувствовала себя девочкой под этим взором, беспомощным ребенком, что хотел и искал защиты, искал свое место в огромном мире, но никак не находил, беспомощно утопая в грехах и ошибках, что только множились и множились.
- Потому что раньше ты была не готова.
К началу второго года страх почти исчез. Ожидание сделалось второстепенным, на первый план вышли проблемы становления Родства. Новый мир казался достойной целью, и Марта несла его свет. Но она вспоминала об Эстер, знала, что Совершенство Майера придет рано или поздно. Придет, чтобы вершить суд, наказать виновных в смерти Себастьяна.
- Ты неплохо выглядишь. Для своих лет.
- Меня пичкают таблетками, – поморщилась женщина. – Я, по-моему, уже внешне начинаю молодеть… Вот только мозг не становится моложе…
- Чувствуешь себя старухой?
- Просто уставшей.
Когда парламент Государства обратился к Родителям Родства, Марту вновь захлестнул страх. Они хотели найти Эстер, найти и устранить, но в глупости своей даже и не понимали, с чем имеют дело. А когда под Римом нашелся ополоумевший наемник, один из тех, кого послали по следу Совершенства, Бремер обратилась к безмолвным небесам, моля пощады и спасения. Но страх этот прожил недолго – его место заняло раскаяние. Мир Родства разлетелся на части и оказался далеко не тем, что оправдывало пролитую кровь. Далеко не тем, о чем грезила женщина.
- Ты знала, что так будет, да? – размеренно проговорила Марта. – Знала, что все окажется…
- Догадывалась, – резво ответила Эстер. – Меня никогда не интересовала та свора безобразных идиотов, что стала твоей новой семьей, но исход был очевиден.
- Не для меня… – печально произнесла женщина.
Марта ждала ее прихода. Ждала ради правды, ради прощения.
Она хотела спросить совершенный разум, почему каждый ее шаг, каждый поступок неизменно приводит к самым нежеланным результатам и губительным последствиям. Почему вся ее жизнь теперь кажется такой неправильной и исковерканной? Марта копила вопросы, с надеждой вглядывалась в серые толпы фанатиков, в унисон скандирующих имя нового мессии, ждала, что где-то там, среди вопящих дураков с безумным блеском в глазах мелькнет такой знакомый светлый локон.
- То есть… – неуверенно начала женщина. – То есть теперь я готова?
Эстер молча кивнула в ответ.
- Как ты это поняла?
- Я вижу. Чувствую.
- И что же? Расскажешь?
- Теперь ты ненавидишь себя.
Два года назад Марта Бремер стала узницей роскошного особняка. Ромул запер ее здесь, окружил дом верной охраной, распланировал будущее женщины на годы и годы вперед. Иногда он позволял ей покидать эти стены. Марту сопровождали в какой-нибудь из городов, где темные люди собирались на площадях ради нее и с открытыми ртами слушали проникновенную речь Голоса Родства. Она говорила о величии семей. О благословенном спасителе, что указал всем истинный путь веры и процветания. И с каждым новым словом ей все больше хотелось увидеть Эстер.
Ведь Совершенство и смерть обязательно придут вместе.
- Ненавижу? – усмехнулась женщина. – Ну да. Отрицать не буду, да и бессмысленно это, наверное. Но я хочу, чтобы ты знала – моей вины в смерти Бастиана нет.
- Ошибаешься. Вы все виноваты. Все и каждый. А ты в особенности, – Эстер прищурилась. – Я знаю, Марта, знаю. Это ты сказала своим животным, где нас искать.
- Я не хотела такой участи…
Девушка рассмеялась.
- Не хотела… Это даже мило, почти, – она нахмурилась. И темная бездна открылась в глубине синих глаз. – Молчи, слепая Марта. Молчи…
Что-то коснулось ее затылка. Мягкий толчок, слабый укол. Реальность разлетелась на светлые осколки, сверкающие в безмерной темноте углями разоренного костра. Ноги подкосились. Марта махнула рукой, пытаясь найти опору, но пальцы ее поймали лишь воздух. Она падала вниз, ждала удара, остановки сердца, истошного вопля, что вылетит из ее груди, но тишина и мрак гасили все.
Вспыхнул свет.
Теплый голос произнес несколько слов. «Пора вставать, девочка». Марта поежилась в кровати, наигранно простонала, будто бы во сне, и украдкой посмотрела на застывшую в дверях женщину. Глаза ее полны счастья, а добрая улыбка не покидает широкого лица. Девочка продолжает театрально лежать, наперед зная каждое слово, которому еще только предстоит быть произнесенным. «У меня для тебя сюрприз, Машенька. Подарок. С днем рождения, радость моя».
Марта садится за стол через каких-то полчаса и впервые в жизни пробует клубничный пирог. Редкие семечки приятно хрустят на зубах, а вкус… Она и не знала, что еда может быть настолько прекрасной.
Теплая рука легла на плечо. Девочка волнуется, ладони покрылись липким потом. Кто-то пришел к ней. Кто-то очень особенный, она чувствует это, видит его через тонкие стены приюта. Марта идет навстречу судьбе и никак не может унять дрожь. Теплый голос спрашивает, в порядке ли она, а девочка резво кивает головой. Маленькое сердце бьется в груди и замирает, когда серьезное лицо мужчины озаряет улыбка…
Она смотрит в узкое окно и видит облака. С каждой минутой дом все ближе. Каждый вдох дается с трудом, ведь счастье распирает изнутри. Даже темный образ злой женщины, сидящей совсем рядом, не в силах испортить момент. К тому же Марта знает, что та, кого мужчина зовет «Бремер», исчезнет совсем скоро.
Девочка идет по чистому городу и заворожено смотрит на горы. Снежные пики кажутся неприступными, угрожающими и вечными, но ей не страшно. Ведь рядом, трепетно сжимая ладонь Марты, ступает он. Мужчина улыбается, а мысли его наполнены нежностью и добротой.
Лодка легко покачивается на низких волнах, а воздух пропитан свежестью. Жаркое солнце освещает мир, многократно отражаясь от спокойной поверхности озера. Природа молчит. Девочка задает вопросы, десятки и десятки вопросов, а мужчина размерен в своих ответах. Но он мрачнеет, а память его впивается в Марту, грызет и терзает, пока яркий пейзаж не оглашает детский крик. Девочке больно и невероятно страшно. Ужас сдавливает хрупкую шею, но пугают ее не собственные чувства. Вовсе нет. Она переживает за мужчину, ведь его прошлое так темно и туманно, что есть лишь один способ его победить – окрасить воспоминания в новые тона.
Марта сидит за фортепиано в их лаборатории. Музыка, пение. Каждый раз, когда она играет и поет, мысли мужчины горят таким неистовым счастьем, что ей самой становится дурно. Совсем недавно девочка достигла зрелости, прошла ту черту, за которой остались эмоции детства… Теперь их чувства, ее и мужчины, звучат в унисон.
Она дрожит в руках отца. Умер старик, чьей смерти Марта не хотела. Ей стыдно, ей дико, ей жутко. Девушка плачет, а мужчина заботливо вытирает слезы и шепчет: «Все хорошо, родная. Я тебя люблю. Все хорошо». И она верит ему, верит каждому слову, ведь только он один – Себастьян Майер, – достоин этой веры. Он один на всей планете среди исковерканного человечества чист и честен. Марта целует его. Соленые слезы оседают на губах.
Прошлое мужчины не тревожит их покой. Он больше не вспоминает о матери и не борется с болью внутри, когда слышит заветные слова из старой песни. А Марта развивается, становится сильнее с каждым прожитым месяцем, все больше и больше поражаясь собственной мощи. Она готовится к новому этапу, к новым вершинам, когда лаборатория вздрагивает от взрыва.
Девушка открывает глаза и видит окружающий мир, что все это время был чужд и неважен. Жизнь вне этих стен, не рядом с мужчиной всегда казалось пустой, бессмысленной. Марта изучала людей, ставила на них эксперименты, но в мысли, переживания и заботы обычного народа никогда не лезла.
Она бежит по коридору за Себастьяном и чувствует, как много вокруг боли и страха. Ощущает численное превосходство тех, у кого в пустых головах сияет черная мысль: «Надо найти Майера». Ужас сковывает тело, а паника порабощает разум, когда грязный незнакомец кричит: «Я нашел его!»
Марта теряет над собой контроль…
Она сидит на полу, прижавшись к Бастиану. Ловит угасающий разум. Повреждения мозга слишком сильны, и девушка это знает… Чувствует, как он уходит. Марта никогда не думала, что в этой счастливой жизни может быть настолько больно. Она ловит последнюю мысль. Одно слово. «Совершенство». И срывается на крик. Девушка рыдает, посылая вслед исчезающей мысли…
- Ne me quitte pas, papa… – простонала женщина. – Ne me quitte pas…
Марта лежала на полу. Ее чудовищно лихорадило, лицо онемело от слез. Не было сил, чтобы пошевелиться.
- П… Прости меня, – выдавила она.
Размытый мир не желал обретать четкость. Женщина не могла различить даже изящный узор паркета, спрятанный за влажными бликами в сантиметре от ее глаз, но присутствие Эстер ощутимо давило холодом. Девушка сказала, что теперь Марта себя ненавидит. Правда, как она есть, но… После воспоминаний, что пронеслись в голове женщины насыщенной пленкой реалистичного кино и вспороли нутро чужой болью, ненависть эта обрела иные масштабы. И новые мотивы.
- Простить? – прошептала Эстер. – Серьезно? Ты считаешь, что достойна прощения?
Конечно же, нет. Всю свою жизнь Марта Бремер выжигала чувства. Она превратила себя в безвкусную копию человека с навязчивой жаждой поддельной справедливости, изменилась так, что лишь упреки, сомнения и глупые переживания крутились в мыслях. Женщина прошла тернистый путь, считая самопожертвование высшим благом… Вот только в сердце ее не было места такой добродетели. Тщеславие, зависть, предвзятость – черты, сокрытые внутри Голоса Родства.
Она перевернулась на спину, дрожащими руками протерла глаза. Дышалось тяжело.
- Я калека, – прохрипела женщина. – Да ты и сама это видишь. Ты ведь все про всех знаешь, – собственный голос казался чужим. Слишком тихим, слишком слабым. Взгляд Марты бесцельно блуждал по потолку. Она искала нужный вопрос, а когда он все-таки пришел, мир вновь расплылся жирными разводами. – Скажи… Во мне есть хоть что-нибудь хорошее? Осталось? Было ли вообще?
- Матерь! Матерь! – высоко прокричала девочка. – Матерь, что с вами?! Вы в порядке?!
Лина склонилась над ней. В синеве ярких глаза виделось отражение – сломленная, разбитая женщина взирала на нее издалека, откуда-то сверху. Гораздо выше, чем потолок проклятой тюрьмы. Выше, чем само небо.
- Давайте я помогу вам подняться, матерь, – прошелестела девочка. – Позвать за врачом?
- Ты! Прочь… – прошипела Марта.
Она хотела оттолкнуть девку, схватить за волосы и вколотить лицом в лакированное дерево пола. Хотела добавить к слезам и слюням, что несколько мгновений назад сама оставила на паркете, новые сочные краски. Ничтожная, глупая, мелкая – девочка не заслуживает равенства. Никогда не встанет в один ряд с Мартой и не получит права внешне походить на Совершенство. Лина, как и все дешевые копии до нее – злая насмешка судьбы.
В чистоте синих глаз мелькнуло отражение. Искаженное злобой лицо. Такое близкое, четкое и знакомое. Лицо, что женщина ненавидела пуще жалких подделок Ромула.
- Просто уйди, – ослабев, бросила Марта. – Уйди, прошу тебя…
Девочка замерла статуей. Даже блестящие глаза недвижимо застыли.
- Она тебя боготворит, – сказала Эстер. – Уже боится, но все еще видит в тебе священный идол.
Лина не шевелилась. Из уголка приоткрытого рта побежала тонкая струйка слюны. Марта осторожно толкнула девушку в грудь, та покачнулась и вновь замерла.
- Что происходит? Что ты с ней сделала?
- Отключила на время. Ведь оно у нас ограничено.
Женщина тряхнула головой.
- Как ты это делаешь?
- Ты не поймешь. Как и она не поймет, – Эстер кивнула на Лину, – почему в тебе столько ненависти. Как они все не понимали, эти твои «дочери». Ты смешала всех и каждую с дерьмом, превратила то обожание, с каким они приходили, в мерзкую смесь из страха, отчаяния и отвращения. И после этого ты спрашиваешь, есть ли в тебе хорошее… – она улыбнулась. – Добро есть в каждом, Марта. Но ты свое давно потеряла.
Марта хотела сказать, что ей не дали возможности стать лучше, она открыла рот, приготовилась произносить оправдания… Но поняла, насколько это бессмысленно.
- Пошла ты к черту, Машенька, – по-русски сказала женщина. – Ты видишь меня насквозь, знаешь все мои ошибки. Так давай же, чего ты ждешь, – Марта с трудом поднялась на колени. – Суди меня. Сделай то, ради чего пришла. Я уже устала ждать смерти…
Холодный смех оказался ответом. Женщина вздрогнула.
- Смерти?
Эстер легко вскочила на ноги. Ее шаги эхом разносились по дому, а застывшая рядом Лина будто бы сжималась, уменьшалась в размерах по мере приближения Совершенства.
- Ты думаешь, я принесла тебе смерть?
Теплая ладонь опустилась на голову Марты. Тонкие пальчики пробежались по волосам, дотронулись до щеки и потянули за подбородок.
- Думаешь, я прерву агонию, что стала твоей жизнью?
В глазах цвета ирисов читался ответ.
- И не мечтай.
Выдохнула Эстер.
- За каким чертом ты тогда пришла?! – завопила женщина. – Показать мне прошлое?! Выбить извинения?! Посмеяться?!
- Нет. Сказать, что я верну Бастиана, – Марта не успела обдумать слова. – И забрать твое зрение.
Больно кольнуло в затылке. Женщина вскрикнула, зажмурилась, а когда вновь открыла глаза, увидела лишь мрак.
- Ты всю жизнь была слепой. Не видела и не хотела видеть, – голос звучал совсем близко. – Теперь все правильно.
Марта протянула руку на звук и почувствовала, как вокруг ее запястья смыкается ладонь. Женщина усиленно моргала, зажмуривала и открывала глаза в надежде увидеть хотя бы призрачный лучик света. Но безбрежная тьма окружала со всех сторон.
- Только не так, – зашептала Марта. – Только не так, пожалуйста. Я не смогу…
- У тебя прислуга, охрана, роскошный дом. Ты справишься, я уверена.
Хватка исчезла. Ладонь женщины повисла в воздухе. Вердикт Совершенства оказался страшнее всего, что когда-либо приходило в голову. Эстер могла превратить ее в овощ, как того наемника, могла заставить расхаживать голышом по улицам и громко звать маму, могла свести с ума или убить. Но оставить в богатой тюрьме без единого проблеска света… Даже Ромул восхитится такой изобретательностью.
- Когда я верну Себастьяна, – с каждым словом голос звучал все дальше. – Я верну тебе зрение. Если он простит.
- О чем ты говоришь?!
- Ты поймешь. Ты все поймешь, слепая Марта.
Эстер покидала этот дом. Ее шаги звучали все тише и тише. Скрипнула ручка двери, слабо щелкнул замок. Рядом приглушенно простонала и шевельнулась девушка. «Теперь мне не придется видеть ее лицо», – подумала женщина. Где-то совсем далеко гулко стукнул каблук – деревянная веранда особняка провожала Совершенство.
- Эстер! Эстер! – вскричала Марта. – Вернись! Молю тебя! Прошу тебя, родная! – она опустила голову и, тихо зарыдав, произнесла. – Сыграй мне в последний раз, родная…
Мощно хлопнула дверь. Тишина поглотила темницу. Прошла минута, две или десять, прежде чем послышались шаги. Кто-то медленно шел по лестнице, поднимался на второй этаж, сохраняя напряженное молчание. Марта слышала, как некто остановился неподалеку, смогла различить тихий стук крышки рояля и слабый шорох передвигаемой банкетки. Весь мир замер на какой-то момент…
Раздалась первая нота. Слова последовали за ней. Девушка пела…
Чисто и высоко.