Далеко поблизости

- Та баба, вдова из шестой квартиры, - Джеки затянулся сигаретой и одним выдохом укрыл дымом пробивавшиеся в подъезд солнечные лучи. – Она сумасшедшая.
- Да ну? – я пнул смятую банку из-под энергетика, и она с глухим стуком покатилась вниз по лестнице.
- Говорю тебе, - он бросил взгляд на нужную нам дверь и вновь сделал затяжку. – Её мужик – он бывший вояка был. Наемничал где-то в песках, дома появлялся раз в несколько месяцев. Жесткий был парнишка, но вместе с тем – сентиментальный. Сечешь?
- Пока нет.
Я нащупал в кармане тонкую открытку и слегка сжал пальцами одну из примостившихся к ней конфет. Кажется, сладкие подарки начинали таять.
- Сейчас просечешь, - заверил Джеки. – У него была винтовка – прелестное оружие, которое он любил разве что чуточку меньше, чем свою жену. На все подработки ездил с ней, на побывке дома держал красотку рядом со своей стороной кровати; он даже раскрасил этот треклятый карабин по-своему и дал ему имя, которое так никому никогда и не раскрыл.
- Трогательно.
- Еще как. Ну а покой нам только снится, ясное дело – подорвали однажды нашего бравого наемничка. На память супруге остались две трети левого предплечья любимого мужа и, как ни удивительно – его чудом уцелевшая, уникальная в своем роде винтовочка.
- Да ну?
Из глубин квартиры в подъезд долетало шуршание тапочек, которому изредка аккомпанировало натужно веселое женское пение. Она была дома. Я поправил воротник куртки и потряс ногой, пытаясь разгладить скомкавшуюся у кроссовка штанину.
- Я серьезно. Далее – вдова получает оружие на руки от коллег усопшего. Смотрит на него некоторое время. Очень внимательно смотрит. Ну и говорит: «Ты вложил душу в этот металл, а значит душа твоя – в нем, и сам ты в – нем». Она несет винтовку домой, обустраивает мемориал мужу, вешает его фото – и кладет ствол на почетное место. Затем, в течение нескольких месяцев она чуть ли не молится на этот кусок железа, почитая его за воплощение былой мужниной сущности. Представляешь?
- Погоди… - нахмурился я. – То есть, по сути, она думает, что эта винтовка – это как бы её погибший мужик в новом обличии?
- Да-да, что-то вроде того, - закивал Джеки и щелчком пальца зашвырнул окурок промеж лестничных перил. – И оно бы и ладно – сходила бы себе с ума потихоньку, людям приседала бы на уши со всякой экзистенциальной дичью… И хорошо. Но однажды к ней заходит соседка – и заходит она по-соседски, без стука, без предупреждения. Окликает вдову – никто не отзывается. За дверью же одной из комнат доносятся странные звуки…
- Не говори мне…
- …Соседка, любопытная пройдоха, прокрадывается к двери, приоткрывает её, заглядывает… А там вдовушка лежит на кровати, с раскинутыми ногами – и из промежности у неё торчит что? Та самая винтовка! По самый магазин, мать его!
- О, Господи, - я прикрыл лицо рукой. – Я же просил не говорить…
Дверь, около которой мы отирались уже больше часа, слегка приоткрылась. В проем высунулось прелестное личико Сары, усыпанное белокурыми локонами.
- А знаешь, кто был этой соседкой? – она весело подмигнула мне.
- Никогда не догадаюсь.
Джеки мерзко хихикнул.
- Думаешь, откуда я знаю эту историю? – ехидно поддел он.
- Ты нарочно так громко рассказывал? – с усмешкой поинтересовалась Сара. – Чтобы меня выманить?
- Ну, после десяти минут стука и звонков я подумал, что нужно тебя чем-то заинтересовать, - скромно ответил Джеки.
Решив не беспокоить окончательно размякшие конфеты, я вынул из кармана одну лишь открытку и протянул её Саре.
- Ему очень жаль, что так вышло. Он очень хотел тебя увидеть, но не смог. Просил передать вот это.
Мгновенно растеряв всякую веселость и тяжело вздохнув, она подцепила измалеванный цветочками с блестками картон и легко перебросила его себе за спину, не удосужившись прочесть текст на обороте.
- Я так уже не могу, понимаете? – Сара поочередно посмотрела в глаза нам обоим. С большим трудом я выдержал напор её выразительного взора. Джеки смутился и опустил взгляд.
- Он просил передать, что понимает, как низко с тобой обошелся, - сказал мой друг, продолжая изучать ступеньки у своих ног. – Понимает, сколько значила для тебя эта встреча, но… он не сумел себя перебороть. И теперь ему настолько стыдно, что хоть он и прочел все твои сообщения – ему не хватило мужества на них ответить…
- Ну сколько уже можно? – в голосе Сары слышались нотки мольбы. Опираясь на дверной косяк, она машинально теребила поясок халата и слегка притоптывала ножкой, словно обиженная семилетняя девочка. – Неужели я так много прошу после всего, что было между нами? Я знаю, ему тяжело идти на контакт, но я ведь показала ему столько расположения, столько доверия… Я показала ему столько… столько самой себя, в конце концов!
- Уверен, этому он был очень рад, - заметил я.
- Да ну тебя… - устало, но беззлобно отмахнулась она. – Ну почему он не придет ко мне сам? Сколько еще он может подсылать ко мне вас двоих с этими уродливыми открытками?
- Он сам их делает, - сказал я. – И в этот раз он еще прислал конфеты. Но они растаяли.
- Просто здорово, - грустно усмехнулась она. – Но так или иначе...
Сара распахнула дверь полностью, представ перед нами во всей своей по-домашнему уютной красе девушки, только встретившей утро нового дня. Невольно залюбовавшись ею, я едва не расплылся в не слишком уместной улыбке.
- Я от него не требую многого. Пусть он замкнутый и не очень решительный – но он хороший. Он мне нравится. Даже больше – я… - она слегка запнулась, но быстро взяла себя в руки и продолжила. – Я его люблю. Очень. Но… Я не могу больше жить этими чувствами на расстоянии. Я хочу увидеть его. Услышать его. Дотронуться до него. Однажды ведь это должно случиться, ведь без этого наши так называемые отношения никуда по-настоящему не продвинутся, какой бы сильной ни была связь…
Джеки, исходящий легкой дрожью от нарастающего беспокойства, неестественно дернулся.
- Сара, дай ему еще немного времени, - сказал он. – Ему нужно набраться смелости, чтобы открыться тебе полностью…
- Он ведь сказал, что готов! – в отчаянии воскликнула Сара. – И я как дура просидела на этой лавочке три часа, под дождем, где-то на окраине… А он так и не пришел! Хотя обещал, что придет!
- Сара…
- Нет, все! С меня хватит...
Глубоко вздохнув, она тряхнула головой и, взявшись рукой за дверную ручку, произнесла:
- В общем, так. Идите и скажите ему, что это его последний шанс. Или он приходит сюда сам, говорит мне: «Извини», и припечатывает к моим губам горячий поцелуй – или пускай катится на все четыре стороны. Я так больше уже не могу.
Джеки обреченно посмотрел на меня. Я смерил его вопросительным взглядом. Он многозначительно повращал зрачками и кивнул головой, как бы говоря: «Время пришло». Я кивнул в ответ.
- Сара.
- Да? – отозвалась она, намереваясь закрыть дверь.
Я шагнул к ней и одним движением смахнул её ладонь с дверной ручки. На лице Сары промелькнуло удивление, таящее в себе маленькие прожилки неуверенной, боязливой радости.
- Извини.
Быстро, но мягко притянув к себе широко раскрывшую глаза девушку, я нежно коснулся её губ своими. Сара же, даром, что была шокирована, быстро оправилась – обхватив меня, она с жаром ответила на мой поцелуй.
- Ну слава богу, - Джеки вяло сполз по перилам и уселся на ступени, одновременно доставая очередную сигарету. – Так больше продолжаться не могло…
Под щелчки его зажигалки мы с Сарой оторвались, наконец, друг от друга. Не отпуская меня, она довольно улыбнулась и спросила:
- Ты правда думаешь, что родинка в форме кроличьего ушка придает моей груди более аппетитный вид?
- Уже не уверен, - ответил я. – А ты правда думаешь, что мои открытки уродливые?
Она звонко рассмеялась и вновь крепко прижалась ко мне.