Забыть не могу. 10 Иван

Иван попятился и осел на лавочку. Потер большим пальцем бровь. Потом, будто стирая ее поцелуй, провел ладонью по губам.

«Надо было остановить и целовать еще… пока не задохнется».

Он, пожалуй, еще долго сидел бы у подъезда ее дома, оглушенный внезапным счастьем, но его отвлек щенок. Она забыла его. Убежала и оставила одного на улице. Псина теперь тыкалась ему в ноги, будто спрашивая: «А как же я? А со мной что делать?».

Иван поднял его на руки и посмотрел в выпуклые собачьи глаза. В груди стало горячо. «Вот она — причина пойти к ней прямо сейчас!» — он решительно шагнул к подъезду, но оттуда опять показалась Вера. Она проскользнула мимо него, даже не взглянув.

— Вера, постой, — позвал он. — Ты не обиделась?

Вера почти бежала по улице, не обращая внимания на его призывы.

Он догнал ее и пошел рядом.

— Послушай… — начал Иван неуверенно, но потом, сам от себя не ожидая, вдруг решился: — Я целыми днями о тебе думаю. Ты мне очень нравишься.

На Веру его откровения не произвели никакого впечатления. Иван смутился и тут же почувствовал раздражение.

— Эй, собаку забери хотя бы, или тебе на всех плевать? — он схватил ее за руку.

Она высвободилась и уверенно зашагала вдоль по улице. Ивану показалось, что глаза у Веры стеклянные. Он прошел за ней еще немного.

«Лекарства на нее, что ли, так действуют? — в прошлые разы Иван подобного поведения не замечал. — Нельзя ее так оставлять, — решил он, недоумевая, как Веру вообще отпускают одну, раз с ней случаются такие припадки. Ведь она, казалось, даже не слышала его. — Вспомнит ли, что поцеловала? — пришла в голову неуместная мысль, которая тут же была с позором выдворена из головы».

Вера перешла дорогу, не оглядываясь на машины, и на пересечении улиц, запрыгнула в маршрутку. Иван еле поспевал следом. Водитель попросил расплатиться, но она даже не взглянула на него. Ушла в конец автобуса и села у окна. Ивану пришлось сунуть щенка под мышку, чтоб найти в кармане замусоленную сотенную и расплатиться с водителем.

— Псину при себе держи. Нагадит еще, — проворчал водитель.

Иван забрал сдачу, прошел назад и сел рядом с Верой. Она смотрела в окно остановившимся взглядом и походила на статую. Иван накрыл ладонью ее руки, сложенные на коленях. Она не отреагировала, только качнулась в такт движению автобуса. Тогда он ткнул ее в плечо пальцем — снова никакого ответа.

— Чо за нафик! Прикалываешься что ли?

Хотелось потрясти ее и закричать в ухо, но кругом были люди, и он сдержался.

— А так?.. — он медленно поцеловал ее в щеку, в самый уголок рта.

Щека оставалась бледной. Вера дышала ровно и бесшумно. А вот Иван задохнулся. В голову полезли неуместные мысли.

«Нет, так нельзя, — он отодвинулся. — Может в скорую позвонить? Чего она наглоталась за пять минут, пока была в подъезде?!»

За окнами совсем стемнело. Они уехали достаточно далеко, и Иван начал гадать, как долго придется кружить по маршруту, когда Вера вдруг встала и, неловко протиснувшись между его коленями и спинкой переднего сиденья, направилась к выходу. Он уже не пытался привлечь ее внимания, просто вскочил следом. Она, казалось, знает, куда направляется.

От остановки Вера свернула во дворы и прошла темным переулком, который выворачивал к двухэтажному кирпичному строению с частыми решетками на окнах. Иван тут же вспомнил, что это здание полиции, то самое, с зеленым металлическим фасадом.

«Неужели все-таки решила нас сдать! А весь этот цирк...»

Вера в трех шагах впереди него резко остановилась на углу. Иван услышал крики и звон бьющегося стекла. Щенок у него в руках разволновался и засучил лапами. Иван замешкался, пришлось спрятать псину в карман. Когда же он, поравнявшись с Верой, увидел, на что она таращится, ему показалось, их перенесло в параллельную реальность, очень напоминающую фильм «Безумный Макс». Толпа малолеток, с размалеванными гримом лицами, закидывала камнями окна участка. Другие, на вид немного постарше, раскачивали стоящий у входа полицейский «уазик». Тот накренился на бок и скоро упал, рассыпав боковые стекла по асфальту.

— АУЕ! АУЕ! Фарту масти, мусорам по пасти! — раздавались отовсюду выкрики. — Жизнь ворам, смерть ментам! Наших не притесняй! Своих не бросаем!

Подростки, перевернувшие машину, принялись обливать ее из пластиковых бутылок. Кто-то кинул горящую спичку, и днище «уазика» вспыхнуло.

Напряженно бубнил громкоговоритель, но слов Иван разобрать не мог. Он ошарашенно наблюдал за почти театральным действом. Больше всех его завораживал парень, который драл глотку яростнее других и вел себя особенно дико. Этим парнем был Рост. В темноте, под единственным фонарем над крыльцом участка, Иван узнал его почти сразу. Он было бросился к брату, но сзади его обхватили руками за пояс.

— Не ходи туда, не надо, — голос Веры дрожал.

Иван оглянулся, в ее глазах поблёскивали отражения огня. Он отвел ее руки и рванул, было к толпе, но опять замер. Резиновые колеса «уазика» быстро занялись и теперь полыхали, как шабашный костер, возле которого бесновались осатаневшие дети. Из-за Веры Иван потерял брата из виду.

Рядом оглушительно хлопнуло, а через секунду еще два раза. Иван отчего-то сразу понял, что стреляют. Загудела сирена. Он схватил Веру за руку и потащил в переулок. На этот раз она не сопротивлялась, торопилась следом. Но не успели они пробежать и нескольких метров, как дорогу им преградили двое в пятнистой форме ОМОНа с дубинками в руках.

— Стоять, сволочи! К стене! — Иван и Вера бросились назад. Их тут же догнали. — К стене! — завопил один из полицейских, замахиваясь дубинкой.

Они разом припали к холодному кирпичу.

— Ноги в стороны, руки на затылок! —  Иван почувствовал, как его хлопают по спине и бокам, вычищают содержимое карманов. — А это что? — спросил недоумевающий голос.

— Собака, — ответил Иван, чувствуя, как в кармане куртки ерзает псина, пытаясь выкарабкаться наружу.

— Мы щенка выгуливали, — затараторила Вера. — Мимо проходили, случайно… — она ойкнула и задышала прерывисто.

— Не трогай ее, козел! — тут же среагировал Иван, заметив, как Веру ткнули дубинкой в поясницу. От ярости у него помутнело в глазах. Он попытался развернуться к полицейскому лицом, но сразу получил каблуком под колено и осел на землю.

— Не надо, пожалуйста! — заверещала Вера со слезами в голосе.

— Не дергаться! Резких движений не делаем, понятно? Все, вставай! — приказали Ивану.

Ему заломили руки за спину и заставили идти, согнувшись вперед. Он крутил головой, пытаясь разглядеть в темноте Веру. С ней обращались не многим лучше, чем с ним. Их сопроводили к черному входу в здание полиции и толкнули внутрь.

В длинном коридоре участка пахло канцелярской пылью и немного жженой резиной. Ивана и Веру подвели к окошку с крупной надписью на стекле — «Дежурная часть». С черно-белых распечаток под заголовками «Разыскиваются», развешенных справа от окошка, смотрели угрюмые рисованные лица. В кабинете за стеклом толпились несколько человек в форме. Кто-то говорил по телефону, кто-то писал, другие напряженно разговаривали. С улицы все еще доносились крики. На полу у окна наружу Иван заметил осколки стекла.

— Савельев, еще пара клиентов, — омоновец, задержавший Ивана, нагнулся к круглому отверстию в окне, — этим в нагрузку за сопротивление при аресте и публичное оскорбление сотрудника полиции. Козлом меня, сука, обозвал!

— У барышни колёса в кармане, — второй полицейский потряс пузырьком с таблетками.

Савельев оторвался от писанины:

— Веди в комнату для задержанных, будем оформлять. Если буйные, закрой.

……

Их закрыли в отдельной, пока еще никем не занятой, клетке.

— Тут камеры. Будете выпендриваться, намотаем по полной программе, в колонию пойдете, — сообщил омоновец, скрипя задвижкой. — Это и тебя касается, урод! — рявкнул он, обращаясь к парню с разрисованным лицом, который томился в соседней клетке. Тот, увидев омоновца, грязно выругался и принялся долбить каблуками в прозрачный пластик внутренней обшивки изолятора.

Полицейский скрылся в коридоре.

Вера подошла к лавке у стены, и, забравшись на нее с ногами, спрятала лицо в коленях.

— Тебе плохо? — забеспокоился Иван и присел рядом.

— Нет, все нормально, — отозвалась она. — Что они сделают с Зорким?

— С кем?

—  Со щенком.

Собака — последнее, о чем Иван сейчас мог думать. Он беспокоился о брате. Только бы тот не лез на рожон. В голове кружили противоречивые мысли, и он отчаялся сосредоточиться и понять смысл происходящего.

— Ты зачем сюда поперлась? — спросил он, пытаясь разгадать истинные намерения Веры.

— Я не помню... — она покачала головой. — Но так бывает.

«Что это значит? Увиливает от ответа?»

— И часто? — настаивал Иван.

— Бывает… Тебе не нужно было идти за мной. Но спасибо, что не оставил меня одну. 

«Все еще не в себе или обманывает?»

Иван встал и подошел к решетке, послушал невнятное бормотание, долетающее из соседней клетки. Он понятия не имел, как вести себя с ней теперь. Во всем произошедшем чувствовался обман. «Неужели она притворяется, чтобы подставить его? Их начнут допрашивать, и тогда она расскажет и про ограбление, и про пистолет», — под ложечкой муторно засосало. Где сейчас Рост? Только бы успел сбежать вовремя.

Иван вернулся к Вере.

— Может, все-таки объяснишь, что с тобой происходит? — спросил он, стараясь не выдавать раздражения. — Твоя болезнь…

— У меня множественные аневризмы. Большие, маленькие... — устало проговорила Вера. —  Сосуды в мозгах, как гроздья винограда.

Иван тут же остыл.

«Не врет», — подсказывал внутренний голос.

— Блин, ну это… плохо, — Иван не нашелся, что сказать. — А нельзя операцию там?..

— Уже делали два раза. Их только больше становится. Врачи говорят, что это ненормально, и так быть не должно... Вот откуда им знать, как должно, а как не должно?

— Ну, они врачи... Им положено знать.

Вера хмыкнула:

— Ничего они не знают эти врачи!

Она подвинулась к Ивану. Какое-то время они сидели молча, опершись о стену изолятора. Их плечи соприкасались, и это будоражило его, так что бросило в жар, но он боялся пошевелиться.

Она потерла бледные тонкие кисти.

— Тебе холодно? — спросил он.

— Да, стена ледяная, — она отстранилась.

— А мне наоборот жарко, — он расстегнул и распахнул куртку. — Давай, садись ближе.

— Иногда бывают дни, которых лучше, чтобы не было, — Вера подвинулась.

Иван не мог согласиться. Сидеть с ней в обнимку оказалось еще мучительнее, но он был уверен, что просидел бы вот так вечность.

……

В изолятор к Вере и Ивану подсадили еще двоих с размалеванными лицами. Один был явно под веществами, стоял в углу клетки, согнувшись, и бесконечно отряхивал чистую штанину. Другой, прижавшись к прутьям, пытался урезонить буйного из соседней клетки, который остервенело долбил в пластик деревянной лавкой. Еще троих несовершеннолетних оформляли, с горем пополам выспрашивая фамилии и адреса прописки, имена родителей. Они сидели рядком на стульях, периодически вскакивая и пытаясь бузить. Их осаживали пара дежурных и омоновец, скрутивший Ивана.

Очередь до Веры и Ивана дошла только к утру.

— Ну че, сопляки, как докатились до жизни такой? — обратился к ним дежурный, выпуская из изолятора. — К столу присаживаемся.

Они молчали.

—  Че, давай, ты говори, —  полицейский устало кивнул Вере.

—  Мы с моим парнем собаку выгуливали, он глупый еще... — сбивчиво заговорила та. У Ивана потеплело на душе.

—  Ага, похоже, не гений, —  согласился полицейский, потирая искривленную переносицу.

—  Да я про щенка… —  растерялась Вера.

— А я про парня твоего. Че лыбимся? —  дежурный внимательно рассматривал Ивана белесыми глазами.

—  Ты кого козлом назвал, урод? — накинулся на него омоновец, который собрался было выйти из комнаты для допросов, но вдруг вернулся. 

Иван уронил взгляд и нахмурился. Не хотелось извиняться перед подонком, ударившим «его девушку».

— Ну че, будем оформляться, — дежурный достал из письменного стола чистый бланк. — Фамилия, имя, отчество, дата рождения, прописка? — он издевательски оттопырил нижнюю губу.

— Ставрыгин Иван Алексеевич… — начал Иван.

— Подожди-ка, морда у тебя знакомая, — не унимался омоновец. — Это не ты ли там на улице больше всех разорялся? Когда умыться-то успел, гнида? Ну-ка, воротник покажи? Я говорю, воротник оттопырил и мне показал!

Иван подчинился.

Тут буйный опять начал долбить лавкой в дверь клетки и материться. Он зачем-то разделся до трусов. Видно, тоже чего-то наглотался.

Омоновец потерял терпение:

— Убийцу отбить хотели? Вы думали этого выродка здесь держать будут? — заорал он на ухо Ивану, нагнувшись. — Всех вас, ублюдки, пересажаем! Какие суки вас понарожали, а?

— Петро, не разоряйся перед камерами, — флегматично заметил дежурный.

Вера закрыла лицо руками.

— Так, нюни здесь не распускаем, — обратился он к ней, барабаня по столу ручкой.

— Ты в порядке? — забеспокоился Иван, привставая. — Опять плохо?

Омоновец рывком усадил его на место.

— Ей врача надо! — не унимался Иван. — Верните ей таблетки!

— Торчки упоротые, — проворчал дежурный себе под нос. — Давай: фамилия, имя, отчество?

— Лиц Вера Эдуардовна.

Брови дежурного подпрыгнули, он медленно отложил ручку.

— Отца как зовут? — настороженно спросил он.

— Эдуард Рудольфович Лиц.

Дежурный сложил на груди руки и переглянулся с омоновцем. Тот отцепился от Ивана и сделал шаг назад. Полицейские молчали несколько секунд, потом дежурный вдруг спросил:

— Петро, собаку куда дели?

— Да где-то тут, в участке.

— Ну, так найди. Личные вещи тоже, таблетки там какие-то…

Тот недовольно шмыгнул носом и вышел из допросной.

 — А чо ж сразу не представились? — спросил дежурный.

— Вы не спрашивали, — голос Веры дрожал, в глазах стояли слезы.

— Собаку, говорите, выгуливали?

— Ну, да.

— А это твой парень?

Вера кивнула.

— Ну чо, в принципе… У этих морды разрисованные, — сказал ни к кому не обращаясь дежурный и спрятал в стол наполовину заполненные бланки.

Группа VK - https://vk.com/elena.gusareva
Сайт автора - http://gusareva.wixsite.com/books