Моей страной, мне брошенные в гроб

 
И носило меня...

12 апреля 1980 года я покинул территорию СССР.
В День Космонавтики.
Думал, что уезжаю навсегда.

Дальше была длинная дорога.

Европа.
Вена. Рим.

Америка

Филадельфия.
 
В Филадельфии я надолго не задержался. Летом 1981 года перебрался в
Нью-Йорк.

Снял комнату у пожилой женщине-эмигрантки. В Бруклине. Жил один. Хозяйка практически в своей квартире не находилась- жила с сыном, вумя этажами выше.
Звали ее Татьяна Ивановна Петрова.  В Нью-Йорке у нее было много знакомых. Все они имели какое то отношение к балету.
 
Однажды Татьяна Ивановна попросила меня съездить с ней в Манххэттан,навестить знакомую. Звали ее Феля (Фелицата) Дубровская. Поом я узнал, что Феля Дубровская когда то танцевала в Балете Сергея Дягилева. В Нью-Йорка несколько лет работала с Джорджем Баланчиным. 
-Владимир, а где Вы работаете?
спросила меня Мадам Дубровская во время беседы за чаем.
-Пока нигде.
- Надо,голубчик,обязательно работать. В Америке у всех приличных людей есть работа. А в ресторане Вы мог ли бы работать?
-С огромным удовольствием.
- Хорошо, я завтра позвоню своей подруге. У нее есть свой ресторан.

Мадам Дубровская обещанное слово сдержала. Так началась моя трудовая деятельность в ресторане «Русский Медведь».
Когда-то «Русский Медведь» процветал, в зале сидели богатые и знаменитые гости, между столиками ходил цыган со скрипкой, на сцене играли балалаечники. Но потом дела пошли плохо.Посетителей было мало, а те что были, больше походили на городских сумасшедших, чем на нормальных клиентов. В баре сидел хозяин ресторана -мистер Тарвид и тихо напивался. Вместе с гостями ресторана.  хозяином ресторана, мистером Тарвидом. Судя по фамилии, он был латыш, но свое прибалтийское происхождение он по какой-то таинственной причине скрывал и всем говорил, что родился в Голландии.  Каждый день  он первым приходил в свое заведение, открывал двери и наливал себе дозу  канадского виски с кока-колой. Поправив голову, садился в баре  и ждал появления работников.  Несмотря на то, что с деньгами было совсем плохо, работать в «Русском Медведе» мне нравилось. Парадоксальность ситуации была в том, что почти все «городские сумасшедшие» бывающие в ресторане были интереснейшими людьми. Постоянно  бывала полусумасшедшая женщина-адвокат, говорившая на 10 или даже больше языках, включая  русский. Она работала в ООН, занималась какими-то международными судебными процессами. Приходила уже навеселе, в сопровождении своего секретаря, молодого американца. В баре никогда ничего не заказывала, алкоголь приносила с собой. Напившись до отупения она подходила к мистеру Тарвиду, и целуя его в лоб, признавалась ему в любви. Потом подходила к стойке бара, оставляла чаевые и произносила несколько непечатных слов на неформальном русском языке. Как-то мистер Тарвид мне сказал: «Эту старуху обслуживай с особым вниманием. Она участвовала в переговорах между Хрущевым и Кеннеди и спасла нас от  Третьей  Мировой Войны». Имени этой женщины я, к сожалению, не запомнил.  Иногда к ресторану подкатывал роскошный черный лимузин и из него выползало «темное видение», что-то среднее  между Бабой-Ягой и ??? Точнее сказать, видение это из лимузина выносили, поскольку самостоятельно оно двигаться не могло. Это была постоянная гостья «Русского Медведя»- любимая дочь знаменитого британского премьера, Сара Черчилль. Её  усаживали в баре и процесс её тотального опьянения продолжался. Внятно  говорить она уже была не в состоянии, постоянно ругала Америку и американцев. Мне всегда задавала один и тот же вопрос, люблю ли я Сталина и очень жалела, что её покойный папаша так и не смог найти общий язык со своим усатым союзником.  Похоже, что Иосиф Виссарионович ей был очень симпатичен. Особенно ей нравились его усы.  Самым  эксцентричным несомненно был  знаменитый американский драматург Теннеси Вильямс. Небольшого роста, всегда элегантно одетый и явно нетрадиционной ориентации. После третьей-четвертой рюмки он  начинал говорить о  Чехове. Этот гениальный русский писатель был явно его кумиром. О Чехове Теннеси Вильямс мог говорить часами. Глубина его знаний  чеховской драматургии  поражала воображение. Если бы я тогда догадался записать эти лекции на магнитофон!…  Напившись до полного ступора Теннесси Вильямс,  покидал ресторан, не забывая, при этом, всегда  оставить очень щедрые чаевые.
Иногда в «Русском Медведе» появлялся «балетный невозвращенец»  Александр Годунов. Заходил редко. В ресторане иногда бывали работники из советского представительства в ООН. Видимо Саша не хотел с ними пересекаться?
Жизнь  Годунова в Америке не сложилась.  Балетной карьеры не получилось. Какое-то время он пробовал себя в кино, снимался в гулливудских боевиках, но популярного актера из него тоже не получилось.  Саша умер от цирроза печени не дожив до  44 лет.
Иногда в «Русский Медведь» заходили белоэмигранты.
 В конце 1981 года моя трудовая деятельность в «Русском Медведе» закончилась и некоторое время работал в такси.
Про Татьяну Ивановну я не забыл. Часто приезжал к ней в гости. Пили чай, говорили, вспоминали Ленинград.
На Таьянин День у Татьяны Ивановны собиралось много гостей. Приходила бывшая прима-балерина Кировского Театра Калерия Федичева, фотограф Нина Аловерт. Звонил Михаил Барышников, поздравлял Татьяну Ивановну с Днем Рождения.
Иногда мы с Татьяной Ивановной и ее сыном ездили в Дом престарелых Толстовского Фонда. На Толстовской Ферме жила их родственница- Ольга Спесивцева.
Последний раз мы видели Ольгу за несколько дней до ее смерти. Ей было уже за 90 лет.
Впоследствии сын Татьяны и его жена о Ольге Спесивцевой написали книгу. 

Некорое время я работал в ресторане Russian Tea Room (Русская Чайная) на 57 улице в Манхэттанне. Ресторан этот в Нью-Йорке был известен тем, что обычно там собирается «театральная публика»-  продюсеры, агенты и кинозвезды.
Однажды в «Русской Чайной» появились две дамы почтенного возраста,  без умолку говорившие сразу на двух языках- на ,русском и французском. Принимая заказ, я, естественно, обратился к ним по-русски. Они удивленно на меня посмотрели и заулыбались:
-Вы-русский? Ах, как мило. Как приятно слышать родной язык.
 Говорили они на старом «дореволюционном языке».  Мягко и вежливо.  Перед тем как рассчитаться по счету, одна из посетительниц вдруг у меня спросила: « Скажите, голубчик, а Вы к семье князей Чегодаевых имеете какое то родственное отношение?
 -Насколько мне известно, не имею.
Ответил я.
-Удивительно, но Вы так похожи на моего бывшего мужа…
Прощаясь, она дала мне свою визитную карточку: «Позвоните мне, когда будет время».

Так я познакомился  Ольгой Кларк,  урожденной княгиней Чубаровой. 
О ней я напишу позже.
Волны
Эмиграции из России делятся на несколько «волн», а точнее сказать периодов.
 Самая первая «волна»- это люди, уехавшие в Америку в начале 20 века, в поисках лучшей жизни. В основном религиозные местечковые  евреи из Белоруссии и Украины и других окраин России. Среди них были также  политэмигранты-социалисты и террористы. Из больших метрополий Российской Империи, например,  Одессы религиозные евреи из России уезжали навсегда. Работали, женились, рожали детей, ходили в синагоги. Жили общинами. В отличие от религиозных евреев товарищи революционеры, почти все они были атеисты, в синагоги и церкви не ходили. Жить  в Америке они не собирались, ждали когда в России начнется революция. И продолжали занимались агитацией идей коммунизма. После революции большинство революционеров вернулись в большевистскую Россию. Что с ними произошло дальше мы все знаем.
 Белая эмиграция.
Белоэмигранты в Америке появились  в 1920-х годах.  Американцы их называют White Russians, к белорусам эти люди никакого отношения не имели. Основной частью этой «волны»  были офицеры и солдаты Белой Армии, вынужденные бежать из России после окончания гражданской войны.  Отсюда и название «белые русские» (белогвардейцы). Американцы, как известно, всегда  плохо разбирались в сложностях российской жизни. Наиболее известным в первой волне был бывший политический деятель добольшевистской России - Александр Керенский.
«Белые Русские»- самая законопослушная эмигрантская волна из России.   
Дальше идет «вторая волна».  Эмигрантов второй волны в Америке называют ДиПи (перемещенные лица). Бывшие граждане СССР чудом избежавшие насильственной депортации  в СССР после окончания второй мировой войны.       
От «белой эмиграции» сейчас уже ничего не осталось. Старики умерли, а их дети уже американцы, понимающие русский язык. «Вторая эмиграция» тоже потихоньку редеет. Основной частью русскоязычной диаспоры в Америке сейчас являются  эмигранты «третьей волны» и те, кто уехал из России после развала советской системы.  Никаких дружеских контактов  между эмигрантскими «волнами» не существует:  дети «белоэмигрантов» и эмигрантов «второй волны» общаются внутри своих  групп, а «наши люди» - эмигранты «третьей волны» поддерживают связи только  в своих кругах. А те, что уехали после «развала» вообще ни с кем не контактируют. 
Так, кстати, было всегда. «Белоэмигранты» враждебно встретили «вторую волну», а те в свою очередь полностью игнорировали «третью волну».  В чем глубинные причина такого противостояния неизвестно. Это загадка «таинственной русской души».

Кисмет.
В Нью-Йорке у меня было довольно много друзей, которых я знал еще в Питере.
Самого близкого друга звали Рудик Фукс. Он же Рувим Рублев. В советском Ленинграде он был известен, как музыкальный предприниматель. Изготовлял подпольные записи блатных песен в исполнении Аркадия Северного и  потом, по сходной цене, эти самые записи продавал. За что и посадили.
В 1979 году Рудик эмигрировал в Америку. Годом позже стал владельцем бизнеса. Занял денег и выкупил студию звукозаписи "Кисмет" на 14 улице в Манхэттане.
1984 г.

Концерт Алеша Дмитриевича.

О злоключениях Алеши Димитриевича в городе Нью-Йорк первым рассказал Костя Казанский в своем интервью, опубликованном некоторое время назад в газете «Аргументы и Факты».
Импресарио, который привез нас в  Нью-Йорк оказался непорядочным  человеком. Мы это предчувствовали и не хотели ехать.
Дословно привожу, сказанное Костей Казанским в интервью. Костя много лет проработал с Алешей Димитриевичем как музыкальный аранжировщик.
Не хотели, но поехали. Почему? 
Костя, интеллигентный человек и большой дипломат, о неприятностях, постигших Алешу в Нью-Йорке говорит очень завуалировано, не вдаваясь в подробности. Зачем копаться в дерьме?  Возможно, по-своему он и прав? Но я считаю, что народ должен знать правду. Поэтому, после некоторых сомнений,  я решил рассказать то, что было на самом деле. Так получилось, что я был невольным свидетелем этой нелицеприятной истории.   

Все началось с того, что некий житель города Нью-Йорка ( имя этого человека лучше не упоминать), бывший гражданин Советского Союза, до эмиграции работающий администратором в киевском отделении Госконцерта обратился к Алеше с предложением посетить город  Нью-Йорк, дабы осчастливить своими песнями, обожающих его соотечественников, страдающих на чужбине. Что все концерты Алеши  будут в самых престижных залах Манхэттана и всего несколько на Брайтоне,  и что во время ангажемента Алеша и «сопровождающие его лица» будут жить в самой дорогостоящей нью-йоркской гостинице.
В какой таинственной части Брайтона находятся «престижные концертные залы» я до сегодняшнего дня не знаю. Театр  «Миллениум», где сейчас проходят концерты «звезд российского шоу-бизнеса»  в те времена, если мне не изменяет память,  был обыкновенным американским кинотеатром, где шли боевики Голливуда и где время от времени демонстрировались советские фильмы типа «Москва слезам не верит» для утешения ностальгической безнадеги эмигрантов из СССР. Но точно утверждать, что в 1984 году «престижные концертные залы» отсутствовали не стану. Может быть, где-то такие места и есть, но я о них не знаю. Я на Брайтоне никогда не жил.
Димитриевич, человек опытный в концертных ангажементах,  сразу же без особых умственного напряжения  понял с кем он имеет дело и «концертному предпринимателю» в просьбе отказал, сославшись на большую занятость. Но бывшего киевского концертного администратора этот отказ не остановил. Зная о том, что Алеша с большим уважением относится к Михаилу Шемякину, он пошел ва-банк: пришел к художнику и вполз ему в заднее проходное отверстие. И оттуда стал просить Шемякина, чтобы он  позвонил  в Париж и уговорил Алешу приехать с концертом в Нью-Йорк.
 После некоторых колебаний Шемякин все-таки поддался напору «киевского импресарио» и Алеше позвонил.  Я думаю, что прежде всего Мише больше всего самому понравилась мысль повидаться со своим другом в Нью-Йорке и заодно сходить на его концерт. Уговорить Шемякина что-то сделать, чего он не хочет, практически невозможно. Это я знаю по собственному опыту. После разговора с Шемякиным Алеша согласился приехать в Нью-Йорк.                И пошло-поехало. Вместо обещанного роскошного отеля Алешу и Костю Казанского поместили в какой-то не совсем чистой бруклинской квартире. Импресарио наехал на Алешу и заставил его значительно поменять свой обычный репертуар. Под  публику Заставил Алешу  кроме выступлений в концертных залах,  петь  блатняк в брайтоновских ресторанах. В общем, тушите свет. Костя Казанский Шемякину о гадостях «киевского имприсаррио» долго ничего не говорил, но когда Алеша стал жаловаться на боли в сердце, примчался  к Шемякину и все ему выложил. Я был свидетелем этого разговора.
Кавказские ноздри Шемякина затрепетали, как у взбешенного леопарда, а из глаз посыпалась разрывные пули.  В бешенстве он подошел к телефону и позвонил «очень серьезному человеку с Брайтона»  по имени  Шалико. Откуда Миша знал этого бандита, мне до сих пор неизвестно, но то, что лимузинщик Шалико среди брайтонской братвы имел большой авторитет, факт общеизвестный.
Как «горный орэл» Шалико прилетел к Шемякину.
-Щито с этым подлим чоловэком сдэлат будэм? Щэя сломат или толко ноги отрубит? - с воодушевлением поинтересовался Шалико, узнав о произошедшем. Миша посмотрел ему в глаза и стал думать. Подумав, он сказал: 
-Пока иди, я тебе позже звоню.
Я и Женя Есауленко (Евгений Есауленко - близкий друг Шемякина, умер в эмиграции в 1992 году) стояли в стороне, молча наблюдая за происходящим, не вмешиваясь в разговор.  После того, как  Шалико ушел, мы сели за дубовый стол и стали охолаживать Шемякину кровь.
-Миша, может быть тебе вначале с Пантелеем поговорить напрямую, выяснить что происходит? Лучше как то утрясти эту тяжбу без крови, по тихому? Зачем же человеку сразу шею ломать?.
Миша вызвал «киевского импресарио» на беседу и  после громкого разговора на «мужском языке» проблема была улажена. Импресарио пал на колени и клятвенно пообещал, что больше гадости делать не будет. Все обошлось без кровопролития.
 Улетая в Париж, Алёша сказал:
- Очень, однако,  неприятный город Нью-Йорк, и народишко здесь гнилой. Ноги моей здесь больше не будет.                И как в воду смотрел. Через два года Алешу похоронили на русском православном кладбище недалеко от Парижа..

Мой друг- граф  Писарев

Сейчас я точно не помню, когда я с этим человеком познакомился.
Где то в конце 1990-х. Звали его Рафаэль Писарев. Граф Рафаэль Писарев.
накомство было очень странным: 10 лет мы говорили по телефону, но «вживую» никогда не встречались. Кто нас познакомил, я тоже сейчас не помню.Возможно, кто то из Русского Дворянского Собрания в Америке?
После развала Советского Союза я довольно часто бывал на Родине. Возвращаясь в Нью-Йорк, обязательно ему звонил и «делился впечатлениями». Он меня всегда внимательно слушал.  Обсудив политическую ситуацию на исторической Родине, мы  переходили на другие «абстрактные темы». Говорили обо всем и не о чем. Иногда граф  «впадал в ностальгию».  Вспоминал, как  он с родителями вырывался из гибнущей в революционном аду России на французском корабле из Крыма в Константинополь. Запомнил плачущих на палубе мужчин в военной форме и  лошадей, плывущих за пароходом. Вспоминая, иногда «пускал слезу».  Старый человек.
Звонил он мне довольно часто. Не потому, что я был ему чем-то интересен, а просто хотелось поговорить  на родном языке.   
В жизни бывшего графа Писарева не было ничего примечательного.
Он не стал знаменитым, как Набоков, писателем или выдающимся, как Игорь Сикорский, изобретателем. Вряд ли о его жизни напишут книгу из цикла Жизнь Замечательных Людей?  Биография  Рафаэля Писарев - это одна из «белоэмигрантских биографий». 
Очень часто «бывший граф» рассказывал о своем  двоюродном брате, знаменитом актере советского кино  Петре Глебове. Своим «советским кузеном» Рафаэль Писарев очень гордился. Считал, что ему за роль Григория Мелехова в фильме «Тихий Дон», также как и Шолохову, нужно дать Нобелевскую Премию.
Помню еще один эпизод. Мне звонит Писарев и спрашивает:
-Владимир, Вы знаете кто такой Евгений Евтушенков?
- Евгений Евтушенков? Может быть Евтушенко?
-Да-да. Евтушенко.
- Евтушенко- это известный советский поэт. А чем он Вам интересен?
-  Вчера я с этим господином встречался. Мы с ним долго говорили о событиях в России. 
- И что он Вам рассказал?
- Сказал, что власть коммунистов в России закончилась и теперь там начинается новая свободная жизнь. 
-  Ситуация со свободой в России пока неясная. Время покажет. Господин Евтушенко - поэт и склонен к романтическим порывам, - сказал я.
И вдруг телефонные звонки от графа Писарева прекратились. Я несколько раз пытался до него дозвониться, но никто не подходил к телефону. Я позвонил своему нью-йоркскому знакомому из Русского Дворянского Собрания и он мне сказал, что граф Писарев недавно умер.
Не могу сказать, что смерть этого, пожилого уже  человека стало для меня большим горем. Фактически  я Рафаэля Писарева не знал. Ситуация, следует заметить, сюрреалистическая. Я сходил в церковь на Парк авеню, в которой, по словам графа, он тоже был когда-то прихожанином и поставил свечку за упокой души новопреставленного раба Божия Рафаэля.
Жил человек и умер. Мы все умрем. Так устроен Божий Мир. 
И вот проходит почти 20 лет после его смерти, и вдруг я начинаю осознавать, что это, казалось бы, незначительное знакомство было  для меня важным личным событием. Не могу только понять почему? 
Может быть потому, что у нас одинаковые судьбы? Но нет: судьбы у нас разные. Он так и не смог больше увидеть свою любимую Россию.

О Феликсе Юсупове.

В декабре 1924 года, когда в московской засекреченной  лаборатории мумифицировали тело свежеумершего  вождя мирового пролетариата В. И. Ленина (Ульянова), в  городе Париже  открылся новый  салон изящной моды «ИрФе». Хозяевами салона были «белоэмигранты» из Российской Империи супруги Феликс и Ирина Юсуповы (отсюда и название).
Когда-то  князь и княгиня Юсуповы были очень богатыми людьми  и довольно безбедно жили в России и, конечно же не о каком переселении в Париж на ПМЖ (постоянное место жительство) даже и не думали. И вдруг  в Петрограде этот самый Ленин устраивает революционный переворот и беззаботная светская жизнь  князя и княгини Юсуповых заканчивается. Из России им пришлось спешно уезжать, бросив  в Петрограде и других местах  несколько дворцов и огромную  коллекцию картин.  Страшно подумать, что случилось бы с Юсуповыми, если бы они вовремя не смогли бежать из России?  Лежали бы где-нибудь в общей могиле вместе с другими «врагами народа» и, разумеется,  никакого салона мод в Париже у них никогда бы не было.
 Так что, узнав «о безвременной кончине» главного большевика  князь и княгиня Юсуповы,  этому известию были рады. Во всяком случае некоторые мои знакомые из Русского Дворянского Собрания, люди хорошо знавшие князя Юсупова, мне рассказывали, что, якобы, узнав о смерти Ленина, Феликс  сказал:
- Собаке - собачья смерть.
Вообще-то князь Юсупов был человеком благовоспитанным и не стал бы так нелицеприятно говорить об умершем  человеке, но по-видимому  он, как и многие другие  русские «белоэмигранты»,  жившие в это время в Париже думал, что причиной смерти В.И.Ленина (Ульянова) был сифилис.
В первый раз мне удалось побывать в «городе огней» только в 1982 году, когда прах Феликса  Юсупова уже покоился на русском православном  кладбище. Так что личного знакомства с князем Юсуповым у меня не получилось.  А жаль!  Мне так хотелось поговорить с ним о настоящих подробностях  убийства Григория Ефимовича Распутина.  Хотя вряд ли  Феликс Юсупов смог бы рассказывать, то, что было на самом деле. По той простой причине, что с годами все забывается. Правда растворяется в тумане небытия, и появляются  мифы и иллюзии.