Русские в Голливуде 2

Янка.

Боже, как хорошо поспать. Закрываешь глаза и все проблемы прочь. Я спала всего 40 минут.  Что снилось, не помню, вернее, не отложилось. Сторож мой тоже уснул, разморило беднягу. А он вообще-то ничего. И вовсе на Игоря не похож. Игорь холодный, скользкий, фу …
Антон – мягкий, сильный и добрый. Такими, наверное, были былинные богатыри. Антон похож на Добрыню Никитича. С виду, вроде бы заторможенный, но реакция мгновенная, и соображалка у него работает, как у моего Нубика.  Надо, конечно, к нему еще по-присмотреться, но кажется доверять ему можно. Если бы хотел меня убить, то не сел бы со мной в машину, во-первых, и уже убил бы сто раз, во-вторых.
Он хорошо и правильно себя ведет. Как должен вести себя телохранитель. Я ему явно не нравлюсь, а он и вида не показывает. Нет, конечно, любезностей от него я наверняка не услышу, но и гадостей в свой адрес  тоже.  Он умеет держать деловую дис-танцию. Однако это уж, пожалуй, слишком. Что я зверь, какой? И мне надо иногда с кем-нибудь общаться, кроме компьютера. Я живой человек. И уж коли мне, сейчас, приходится общаться ис-ключительно с этим человеком, неплохо бы было добавить в наши отношения немного чувств, хотя бы просто приятельских или братских.
Однако надо разобраться - нужны ли мне его чувства, может лучше, что он вот такой - чужой? Друзья особенно непроверенные временем могут предать, враги и вовсе открытая угроза. А так нормальные товарно-денежные отношения. Он продавец, я поку-патель. Он защищает меня, я ему плачу деньги. Вот и все и ника-ких антимоний. А если случится что-нибудь неординарное? Гово-рят беда, пережитая вместе, очень сближает людей? Нет. Это не возможно.  Его беды меня не интересуют, а мои интересуют его только с профессиональной точки зрения, и переживать он не будет. На то он и телохранитель, чтобы не допустить беды со мной.
А если он и есть беда, что то я через чур размаслилась. Хо-роший, хороший, а какой он на самом деле? Я знаю его всего не-сколько часов. Пуд соли с ним я пока еще не съела, не успела. И между тем, безоговорочно подчинилась ему, бегаю за ним, как со-бачонка,  исполняю все его требования. Хотя если он убийца, то почему не свернул мне голову еще там дома, когда я беспомощно лежала на кровати, мысленно приготовившись к смерти. Имел возможность на все сто процентов, а силы у него хватит на де-сяток таких как я.
Он пригнал мою машину, значит, имел возможность замини-ровать ее, поставить на таймер и спокойно ждать, когда она взо-рвется. Хотя это как раз вряд ли. Тогда бомба не сработала бы от сигнала моего Нубика, а что это было именно так, я знаю точно. Из этого следует, что? Что мой потенциальный убийца знает о тех устройствах, что установлены в моей машине. И он был уверен, что я сев в машину, ведь я не за рулем,  тут же открыла бы компьютер, и сразу взорвалась бы.  Тогда это предположение полностью ис-ключает участие Антона в заговоре против меня. Если только его не используют в темную и если он не камикадзе. Но это еще не значит, что он не виновен ни в чем, просто это может означать, что ему нужно меня …ну предположим сильно напугать, и подтолкнуть к каким-то действиям, а может они хотят довести мня до сумасшествия? Им это почти удалось, во всяком случае, напугали меня до полусмерти, это точно. Хорошо бы знать кто они?  Если Антон, все же,  один из них? Что делать? Бежать? Куда? Я не могла защитить себя в городе в своем доме за бронированной дверью, а здесь за городом я и вовсе живой труп. Останусь с ним до конца. Просто надо быть повнимательней к нему. Он предсказуем в своих действиях, и просчитать алгоритм его действий совсем не трудно. Я постараюсь сделать это.
Внезапно меня обожгло страшное предположение. А вдруг это вовсе не попытка напугать меня или убить? Вдруг это триви-альный киднепинг? Меня похитили? Обыграли все так, что бы я поверила этому громиле, и притащили сюда. Тогда что же полу-чается? Его прислал  ко мне Игорь, значит Игорь с ними? Это уж  вовсе полная ерунда. Нет, Игорь, конечно, еще тот тип, но участ-вовать в заговоре против меня он не будет. Этого не может быть, потому что не может быть никогда, потому что он боготворит Рузанну, и не сможет предать ее. Да Игорь ради нее не то, что горы свернет, он мир перевернет вверх ногами. А Рузанна не сможет предать меня, никогда!
Кажется у меня паранойя, или мания преследования, не знаю, как точно это называется, но то, что я тупею со скоростью света, это точно.
Антон спал, а я беззастенчиво разглядывала его. Может быть, я очень плохо разбираюсь в людях, но почему-то этому человеку мне хочется верить.  Если бы мы встретились в другой обстановке, на-пример, на студенческой вечеринке или где-нибудь на отдыхе. Я наверняка обратила на него внимание. Парень с такой яркой внешностью, вероятно, любимец женщин. А вот любит ли он их? Непонятно. Судя по всему, я для него не женщина. Это тоже неправильно, надо будет его в этом разубедить. Потом, как-нибудь, а сейчас надо заняться настоящим делом. Война войной, а работа работой. Я вытащила свой Нубик из рюкзака. Где бы здесь можно было расположиться?
Я осмотрела небольшую комнатку. Стол, покрытый клеенкой, старый, я бы даже сказала антикварный шкаф для одежды, и не одного стула. Кровать с металлическими спинками. Я попыталась присесть на нее, она отчаянно заскрипела. Нет, так не пойдет. Не удобно.
Делать нечего, придется пристраиваться на полу. Антон си-дел прямо на полу, прислоняясь к стене, и спал, сладко посапывая. Я присела на его куртку, специально расстеленную для меня, по-ставила свой Нубик на пол, открыла и включила его.

Антон.   

Телохранитель из меня никудышный. Я не заметил, как за-снул,  но еще хуже, что я не заметил, когда проснулась моя подза-щитная. Я же проснулся от резкого уже знакомого писка, который издает Нубик. Яна сидела на полу на некотором расстоянии от меня,  и  сосредоточенно смотрела на экран монитора.
-И что там интересного? – спросил я, никогда не мог понять, как можно часами торчать  возле компьютера, лично меня это бесит, потому что я за активный образ жизни.
-Да так, это мое хобби. Всегда хотела заниматься любимым делом. Смогла себе позволить  это только сейчас.
-Почему только сейчас?
-Для этого нужна финансовая независимость. Конечно, можно было бы висеть на шее у отца, но я так не могу. Я хотя и ма-ленькая, но гордая птичка, - проговорила она, улыбаясь, при этом подняла согнутую в локте руку и крепко сжала кулачек, этот жест напомнил мне жест коммунистов-интернационалистов  организации «Ротфронт». Он меня рассмешил.
-А как ты добилась финансовой независимости? – спросил я скорей из желания поддержать разговор, чем из  любопытства.
-Я тебе уже говорила, что сделала программу и внедрила ее на фирме отца, – ответила Янка, глядя на монитор, то же видимо, просто поддерживая разговор, -  Сейчас это внедрение приносит деньги, и не малые,  и я имею приличный капитал с этого.
-А чем ты занимаешься сейчас? – спросил я, снова для под-держания разговора, но Янку этот вопрос уже заинтересовал.
Она повернулась ко мне, села в свою излюбленную позу, сложив ноги калачиком,  и сказала:
-Я собираю сны.
-Что? – не понял я.
-Сны. Понимаешь, меня всегда от всех болячек и неприятно-стей спасал сон. Я люблю спать. Я могу заснуть в любой ситуации, в любое время года, в любой обстановке, в любой позе.  Мой организм выработал с детства такой защитный рефлекс.   При любых неприятностях я засыпаю. Другие пьют, принимают наркотики,  успокоительные таблетки, а я ткнулась в уголок и баиньки. Это началось после смерти мамы. Сразу после похорон, меня забрала к себе бабушка, мамина мама. Я помню, как мы едем с ней в автобусе, я плачу, а она стала меня успокаивать. Взяла на руки и стала убаюкивать. Я пригрелась и  уснула. Мне приснилась мама. Я с ней разговаривала. Она меня уговорила не плакать и  обещала показать сказку. И действительно я видела чудесную красивую волшебную сказку, где были вместе мама и папа, и я. Эту чудесную сказку я помню до сих пор. Тогда я проспала 12 часов.
-И много ты спишь?
-Нет, знаешь мне достаточно иногда просто несколько минут. Я заснула, увидела сон и просыпаюсь. Иногда этого хватает на целые сутки, остальное время могу спокойно работать. Я стала задумываться об этом, когда подросла. В Англии, где я прожила больше 10 лет, я перечитала все по этой тематике, что смогла найти,  занималась этим в университете, но это был мой парал-лельный курс. Основной был информатика. У меня было мало вре-мени. Я решила, что, как только смогу, буду заниматься только снами. Тема эта неисчерпаема, и невероятно интересна. Я открыла свой сайт в Интернете,  мне присылают свои сны самые разные люди. Это просто потрясающе.
Я смотрел на нее и не узнавал. За то время. Что мы с ней вместе, она меняется уже в третий раз. Напуганный бесноватый подросток, сменился нахальной самоуверенной девчонкой, а теперь передо мной была очень умная  содержательная женщина, и даже лицо ее стало намного привлекательней. В ней появился цвет, ис-чезла блеклая бесцветность. У нее горели глаза. Я присмотрелся, оказывается, у нее были не просто светлые глаза, а глаза цвета молодого изумруда. Она улыбнулась. Как ей идет улыбка.
Я почувствовал, что в моей душе что-то зашевелилось, рав-нодушие телохранителя к человеку - как к охраняемому объекту - постепенно таяло. Это еще что за новости? Этого мне только не хватало. А ну, осади.
-Сколько времени? – спросил я, стараясь скрыть свои чувства, но я опоздал. Она заметила  мое смятение.
-Половина третьего, - ответила она, и  улыбнулась, низко на-клоняя голову. 
Я поднялся и проговорил:
-Пойду еще дров принесу…
Я вышел на улицу. Был легкий морозец. Кругом не единого фо-наря. Этот садоводческий кооператив, видимо, не охранялся.  От-даленные звуки города, тихие переговоры ворон, долетавшие из со-седней рощицы, вот, пожалуй, и вся звуковая гамма. Я набрал дров из поленницы, и вернулся к дому. Я уже взялся за ручку двери и ос-тановился. Мне показалось? Я прислушался. Нет, мне не показа-лось. Тихо журча, нарастая, от города к нам приближался звук автомобиля. Я бросил дрова. Влетел в дом и скомандовал:
-Быстро, едут…
-Кто? – испуганно вскочила Яна.
Она захлопнула крышку своего Нубика, схватила рюкзак. Я быстро вынул из кармана деньги, отсчитал несколько купюр, огля-дел комнату, куда можно положить их, что бы нашли хозяева, и не стало легкой добычей для бомжей.  На вешалке висел старый потрепанный плащ, видимо служивший одеждой для работы  в саду. Я быстро сунул деньги в карман плаща, и  через минуту, мы уже неслись со всех ног по проселочной дороге в сторону противо-положную от города.

Янка.

Опять бежим, как я не люблю это. У меня совсем нет сил. Я не знаю куда, а главное от кого я бегу. В данный момент я не боюсь ничего, потому что не знаю, кого мне  бояться. Если бы я знала, за что меня хотят убить, может быть, тогда боялась. А я не знаю, и  не боюсь, а бежать просто так  без всякой цели и без всякого удовольствия я не могу. Антон бежит легко, я еле поспеваю за ним.
Остановился. Ждет. Помочь хочет, а может просто еще не время … Так надоело бояться. Я совсем не супервумен, я в детстве боялась темноты и страшных сказок. Я ужасно боюсь смерти. То есть не того, что мне будет больно, а именно того, что меня  не будет вовсе. Если бы смерть была похожа на сон, тогда я, пожалуй, не против, но…. Я не верю в бессмертие души. Душа жива, только пока живо тело. Мертвые не способны видеть сны, они способны только сниться. Я люблю, когда ко мне приходят во сне мама, папа, и бабушка, а если не будет меня, к кому они тогда будут приходить. Значит, пока жива моя душа, живы и их души, значит, пока я жи-ва, они тоже живы.
У меня уже темнеет в глазах, а дыхание уже давно сбилось, мне кажется, что у меня болит все тело. Я падаю. Он поднимает меня и снова тащит за собой. Но нет, это все, это конец, это предел моих возможностей. Все, точка, дальше я не пойду.
Стоп, а почему он бежит со мной? Если он с ними, сдал бы меня, к чертовой бабушке, да и дело с концом. А он и сам бежит и меня еще тащит. Этому может быть только два объяснения: либо он не с ними, либо он меня просто пожалел. А может, он влюбился? Такое бывает между похищенными и похитителями, или решил не делить с ними выкуп. Господи, какая чушь приходит в мою больную голову. А что делать? Бежать.

Антон.

Бежали мы не долго. Я бы конечно мог спокойно пробежать еще несколько километров, но моя спутница застонала уже через пятнадцать минут.
            -Стой, я больше не могу. Я совсем не люблю бегать, не люблю и не умею, и не буду.
Я смотрел на нее с сожалением. Мне  действительно было жалко смотреть на то, как она пыталась сделать нормальный вдох, согнувшись в три погибели. Она кашляла и хрипела, с шумом вдыхая маленькие порции воздуха.
Я  присел рядом с ней на корточки и сказал:
-Курить бросай, вставай на лыжи.
Яна метнула на меня ненавистный взгляд, на большее у нее силы не хватало. Она присела на корточки, продолжая зажимать живот.  Я поднял ее, обнял, вернее, прихватил подмышки, и повел.
-Не зажимайся, разверни диафрагму, дай воздуху войти в лег-кие, и не сиди, превозмогай, но иди. Дыхание восстановится, боль утихнет.
Яна вела себя как послушный ребенок.  Я оказался прав, через несколько шагов, она стала дышать тише, ровней, потом шаги ее стали уверенней. Она  освободилась от моих объятий и зашагала по дороге самостоятельно. Я вздохнул с облегчением. 
-Так мы с тобой далеко не убежим. Машина нужна, - сказал я, сказал скорее для себя самого, чем для нее.
-Есть машина, только …
-Что только? – переспросил я.
-Она в старом отцовском гараже, ее не трогали несколько лет. Я не знаю, в каком она состоянии, и это не машина, а так, скорее одно название.
-Почему название? – не понял я.
-Ну, это первая машина отца. Он подарил мне ее вместе с га-ражом на 18 лет. Я на ней так и не ездила, это «шестерка». А я тогда  в Россию только на каникулы приезжала. Она мне не тре-бовалась.
-Вот зажрались, уже "шестерка" им не машина, - возмутился я. - А где этот гараж?
-В Черноречье, там была наша первая квартира, вернее мамы и папы.  Когда мама умерла, отец не смог жить в той квартире. Меня бабушка забрала, а он очень скоро перебрался к Рузанне, по-том они дом построили, а я в Англию уехала.
Я соображал. До Черноречья  отсюда не так уж и далеко. Всего каких-нибудь километров пять. Для меня это не расстояние. Так, пара плевков. Но Яна?
-Так, послушай, ты сейчас останешься  здесь, - решил я.
-Нет, я боюсь, - сказала она, едва не заплакав. - Я с тобой.
-Яна… - начал я.
-Зови меня Янка, - прервала она меня, - мне так больше нра-вится.
-Хорошо, попробую, - ответил я, - так вот, ты останешься здесь. Сядешь вот за этим кустом, и  будешь сидеть как мышь. Я быстро заберу машину и приеду за тобой.
-Тони, я буду бежать, возьми меня с собой, -  робко попросила она, -  я не буду задыхаться. Я только с тобой чувствую себя в безопасности.
Перспектива меня не радовала, но отказать ей я не мог. Она снова напоминала мне напуганного больного звереныша. Я махнул рукой и пошел. Она, быстро семеня, бежала за мной.
Мы добрались до  темного гаражного кооператива, на пустыре возле железной дороги. Нашли нужный бокс. Ключи у Янки ока-зались в рюкзаке. Она достала огромную связку, на которой было не меньше тридцати ключей, разных размеров и разных форм.
-Это что такое? – удивился я, беря связку.
-Это ключи,  от тех дверей, которые мне приходилось отпи-рать в своей жизни. От бабушкиного дома в деревне, от моей ком-наты в общежитии в университете,  от нашей старой квартиры, от гаража…
-И зачем тебе весь этот груз?
-Вот видишь, пригодилось. А вообще это не груз, это память. Сейчас я ключами не пользуюсь. Запираю двери при помощи элек-троники, поэтому для меня эти ключи что-то вроде  антиква-риата.
Я вздохнул и  начал заниматься своим делом. Нет, все-таки чудная девка. Она как будто  и не живет,  а  спит. Вокруг нее все символы.  Каждое событие и каждый предмет, каждый человек - должно что-то означать. Интересно,  что для нее символизирую я. Очень интересно.
Машина оказалась вполне сносной. Несколько движений тряпкой, и стирающей пыль с лобового стекла и сидений, и машина прозрела,  открыла глаза, словно проснулась. Я поймал себя на мыс-ли, что какова хозяйка, такова и машина. 
Я сел в машину, вставил ключ в зажигание и повернул его. А в ответ тишина. Что это может означать? Я открыл капот и за-глянул под него. Ага, что и стоило ожидать. В машине отсутст-вовал аккумулятор.
-Аккумулятор папа снял, - проговорила Янка.
Это я  понял и без нее. Вопрос был в том, где сейчас можно взять аккумулятор. Я стал прикидывать в уме, куда можно ки-нуться за помощью, но помощь пришла с неожиданной стороны.
-Антон, аккумулятор здесь, - проговорила Янка,  показывая на верстак под электрическим счетчиком. – Папа придумал устрой-ство,  которое держит аккумулятор всегда в состоянии подзарядки.  Что бы аккумулятор не разряжался, автоматика включает подза-рядку.
-Лихо, - удивился я, - я слышал про такие штучки, но вижу впервые.
Поставить аккумулятор оказалось делом нескольких минут. Я снова сел в машину, снова включил зажигание.  Машина заурчала и завелась. Индикатор топлива показал мне, что оно на исходе, но выехать из гаража мы сможем, думаю, что даже доедем до бли-жайшей заправки.
-Куда прикажете? – спросил я у Янки, после того, как мы вы-ехали с заправки.
-Понятия не имею, - растерянно проговорила Янка, озираясь по сторонам, - может к тебе?
-Исключено, - ответил я, - у меня дома нет.
-А где же ты жил до сегодняшнего дня?
-У одной красивой девушки, вернее у ее мамы.
-Клево, - ответила Янка, почесав затылок правой рукой, вернее спущенным  длинным рукавом, - тогда поехали к Рузанне, мне боль-ше не к кому.
-Я думаю - не стоит,  - ответил я, - какое-то время надо по-быть в параллельном пространстве, не пересекаясь с твоими и моими знакомыми.
-Тогда поедем в гостиницу, - снова наивно предложила  Янка.
-Эк хватанула, милая, если тебя в садовом домишке нашли, в гостинице, ты и часа не проживешь, - внезапно,   меня посетило тревожное сомнение, - послушай, а как они могли нас там найти. Пока я спал, ты кому-нибудь звонила?
Янка испуганно покрутила головой и проговорила:
-Нет, у меня нет телефона, но я вошла в Интернет, проверяла свой сайт, - ответила она.
-Что это? Тебя по нему могли как-то вычислить? – спросил я.
Янка пожала плечами, прикусив губу, потом в задумчивости проговорила:
-В принципе да, но нужно иметь достаточно сложную тех-ническую оснащенность.
-У кого у нас в городе есть такая техника?
-В ФСБ, в ФАПСИ, на некоторых телефонных фирмах… - она помолчала, потом очень тихо добавила, - у нас…
-Что? – переспросил я, с угрозой в голосе,  - повтори, что ты сказала?
Янка молчала, прикусив губу. Я повернулся к ней, схватил ее за плечи. Она отвернулась от меня. Я начал трясти ее за плечо и  продолжал повторять свой вопрос:
-Повтори, что ты сказала? Ну?
Янка не  выдержала этой немыслимой тряски и, резко обернувшись, прокричала мне в лицо:
-Да, да, да!!! У нас на фирме есть такая техника, и есть та-кая программа, которая может вычислить нахождение компью-тера, соединенного с Интернетом.
Я отвернулся от нее. Обхватил рулевое колесо, немного по-молчал и спросил:
-Это и есть твоя хваленая программа?
-Не совсем, это была разработка отца, я лишь ее немного усо-вершенствовала. Идея была благая. Она лежит в основе многих поисковых систем, противоугонных систем и систем слежения. Я не думала, что это ударит по мне. Очень странные ощущения.
-Не рой яму другому, сам в нее попадешь, - нравоучительно проговорил я. – Теперь тебе понятно, кому ты жить мешаешь?
Янка молча опустила голову.
-Я не верю, что кто-то из моих сотрудников желает мне зла, это просто невозможно.
-Глупости, предают даже самые преданные сотрудники, все зависит от стоимости предложенного.
-Нет, - Янка упрямо крутила головой, - нет, не может быть, и дело даже не в предательстве.
-А в чем?
-Допуск к серверу у очень ограниченного числа сотрудников, а запустить программу слежения именно на меня можно только с сервера.
-Значит кто-то из этого ограниченного числа и скурвился.
-Нет, там  электроный код доступа, первая часть комбинации доступна всем допущенным, а вторую знаю только я. Когда кто-то работает в базе, они сообщают мне цель работы, и я ввожу допуск.
-А если тебя нет, ты в отпуске или заболела?
-Значит, никто не работает.
-Что вся работа стоит? – удивился я.
-В принципе да, но это не та работ, которая требует выпол-нения каждый день. Это скорее регламентные функции. Мы, на-пример, подготавливаем определенное число кодов для слежения, вводим их на сервер, а потом продаем. А подключение непо-средственного клиента не требует входа в сервер.
Сказать, что что-нибудь понял нельзя, но я и не старался это делать, я просто поверил Янке, и мне сейчас было не этих технических тонкостей.
 -Надо бежать отсюда, как можно дальше, и как можно бы-стрее, - проговорил я.
-Куда?
-У тебя есть где-нибудь в других городах родственники?
Янка покрутила головой.
-А бабушка? – вспомнил я.
-Она умерла  три года назад.
Бедный ребенок. Все ее оставляют, а она совсем не хочет взрослеть или не может.
Я включил зажигание, машина спокойно тронулась, мы по-катили по трассе.
-Куда мы едем, - спросила Янка.
-Поедем пока  к моим знакомым, на Хутор 1мая,  там перено-чуем, а завтра решим, что будем делать.
-Поедем! -  обрадовалась Янка и захлопала в ладоши, - Хутор 1 мая, как забавно, это так деревня называется?
-Нет, это так называется поселок психоневрологического интерната.
-Какой кошмар, - ужаснулась Янка.
-Ничего ужасного, - ответил я, - там мой  друг работает врачом. Я думаю, он подыщет нам там тихую палатку, что бы выспаться.
Больше Янка со мной не спорила.
На выезде из города был стационарный милицейский пост. Нас там обязательно тормознут. Я начал соображать, что делать, но Янка сообразила быстрей.
-Антон, давая я сяду за руль, впереди пост ДПС.
-Хорошо, - ответил я и нажал на тормоз.
 Мы  поменялись местами. И мы не ошиблись. Вежливый сержант  проверил у Янки документы, козырнул, и мы двинулись дальше.
Как только отъехали от поста, я снова сел за руль. Янка хо-рошо вела машину, но очень медленно с моей точки зрения, а нам сейчас надо было как можно быстрее добраться до безопасного места.
-Яна, останови, - сказал я, - пусти меня за руль.
Янка  снова не спорила, выполняя молча все мои указания.
-Почему у тебя нет водительских прав? – спросила она.
-Они мне никогда не требовались. Своей машины у меня нет, да она мне и не нужна была, я предпочитаю передвигаться на своих двоих. И для здоровья полезней и дешевле.
 Мы проехали километров двадцать, и ничего не предвещало опасности. Обычный ночной пригород. Мы молчали, Янка вгляды-валась в ночную дорогу. Я тоже смотрел на дорогу, но опасность первой заметила Янка.
-Смотри, там …- крикнула она, показывая на обочину дороги.
Теперь и я заметил стоящий на обочине автомобиль с горя-щими габаритными огнями. Это был большой черный внедорож-ник.  Обитатели джипа  тоже заметили нас, джип сверкнул фа-рами и  резко вырулил с обочины на середину дороги, преграждая нам путь.
Когда между нами оставалось метров 100, я резко нажал на тормоз, потом сцепление и  быстро переключил передачу. Задний ход и разворот. Хорошая машина "шестерка". Если уметь ею управлять, она послушна и удивительно легка в управлении. И в этом я убедился на собственной шкуре, потому что только эта сама старая "шестерка"  спасла нам жизнь.
В джипе явно не ожидали такого маневра с моей стороны. Их реакция слегка запоздала. Из машины выскочили двое парней с автоматами и открыли стрельбу.  Но несколько минут их заме-шательства позволили нам ускользнуть, однако две пули все же чиркнули по кузову машины.
 Я выжимал из машины все, на что она еще была способна. А джип уже дышит в затылок, слепя фарами в зеркало заднего вида, но врешь, меня так просто не возьмешь.
 В пору моей спортивной юности,  я на областной спартакиаде вывихнул локтевой сустав, исполняя  опорный прыжок через коня. Мне было очень больно, просто до безумия, но я знал, что если я не выйду на кольца, моя команда проиграет. И я не сдался. Я пошел на обезболивание, мне наложили блокаду,  и я отработал полную программу. Мы выиграли. Так неужели я сдамся сейчас? Я абсолютно здоров, и в состоянии драться. И я буду драться до конца. И даже не из-за того, что нужно защитить этого домаш-него крысеныша, а просто не сдамся и все. Сейчас мое время и мой помост, и я отработаю всю программу, по полной.
Нам повезло, что дорогу только что отремонтировали, и она была гладкой и ровной, как зеркало, и достаточно широкой для маневра. Однако везло не только нам. Нашим противникам везло еще больше, и машина у них была сильней нашей, и они знали - куда они едут, а мы нет.
Возвращаться в город было нельзя, и   мне нужен был какой-нибудь поворот. На трассе  мне от джипа не уйти. Нас разделяли всего каких-то 200-300 метров. Скоро они, без сомнения, догонят меня.  Необходимо срочно  спрятаться, затаиться, где угодно, в лесу, во дворе, в  яме, спрятаться.
Вот он спаситель - поворот налево. Я выключил все фары,  нырнул на лесную дорогу и покатил в ночь. А джип на скорости, видимо, проскочил этот поворот, по крайней мере, я его больше не слышал у себя за спиной.
 Несколько  минут я продирался сквозь кусты и плотно сто-явшие деревья. Потом лес начал редеть и, наконец,  иссяк совсем. Я оказался на открытой местности. Открытой, но не свободной. Прямо перед  лобовым стеклом высилась огромная  ладно сложен-ная и связанная куча бревен. За ней виднелась другая, Я проехал мимо этих двух, и оказался  перед третьей, а дальше шла четвер-тая, пятая и так далее.
-Ух ты, как здорово, что это? - спросила Янка, восторженно разглядывая небоскребы из бревен.
-Лесопилка, - ответил я.
Мы проехали вдоль коридора из бревен и оказались на берегу большой реки. Я притормозил и вышел из машины, чтобы осмот-реться.
Нет, все-таки бог есть. Прямо перед машиной, привязанный к столбу на волнах качался огромный крепкий плот.  Это даже был не плот, а своеобразный паром. Представлял он из себя две большие крепкие шлюпки и мощный настил над ними. На корме парома было большое весло-руль. С берегом он соединялся  широким крепким щитом, своеобразными сходнями, по которым спокойно могла въехать на плот и машина.  Я посмотрел на машину, прикинул в  уме несколько вариантов, решил, что машину я не брошу ни за что.
-Что ты придумал? – осторожно спросила Янка.
-Плавать умеешь? – вместо ответа спросил я.
Она сглотнула слюну и прошептала:
-По-собачьи, - потом подумала и  добавила, - но только в те-плой воде.
-Надеюсь, что скоро потеплеет, - ответил я и включил за-жигание.
Машина легко взобралась по крепким сходням на плот. Я вы-ключил двигатель и поднял рычаг ручного тормоза, потом втащил сходни на плот, в хозяйстве все пригодится.
-Выходи, поможешь мне, – скомандовал я.
Янка беспрекословно подчинилась.
На  плоту мы нашли большой брезент, который служил не то парусом, не то пологом, и быстро натянули его на машину. Потом я отвязал веревку от столба. Плот качнулся и стал медленно отплывать от берега. Набежавшая волна  подхватила его, словно это был и не массивный плот, а маленький бумажный кораблик и потащила  его на середину реки, которую плотно окутывал густой белый туман. Мы вошли в туман, и он, как заботливая мать укрыл нас, спрятал под своим пологом.


Янка.

Вот это была погоня! Я совершенно искренне восхищаюсь своим телохранителем. Честно говоря, не ожидала от него такого. Да он просто Джеймс Бонд.
Странно и смешно, но я никогда не любила не только при-ключения, но даже книги о приключениях меня никак  не увлекали. Мне не интересны были поиски детей капитана Гранта, и мне со-всем не нравился Дик Сэнд. Когда мои сверстники до дыр засмат-ривали кассеты с Индианой Джонсом, я предпочитала  смотреть психологические триллеры и читать книжки по психологии. Я ни-когда не покупала в дорогу детектив, лучше уж любовный роман читать.  И смешно, что сама вдруг попала в главные героини наи-тривиальнешего  дешевенького романчика, с классическим героем-любовником. Вот он красавец, супермен, все может, все умеет. Благороден - оставил деньги за постой в той избушке, где мы пря-тались. Не лишен привлекательности, правда, грубоват, да и с интеллектом там не густо. Нет, такие парни не для меня. Ум в мужчине все-таки – главное, а все остальное можно стимулиро-вать.
Конечно у меня не очень большой сексуальный опыт, но он у меня есть. Я любила и была любима. И если я захочу, то через не-делю могу стать миссис…но это не важно, потому что я не хочу. А Игорь? Он просто мне прохода не дает. А этот… странный, я при нем переодевалась, он даже не отвернулся. И смотрит на меня с нескрываемым презрением, как будто я убогая какая-то. Что он из себя воображает? Да если я захочу. Минут пять у зеркала, и минут десять в гардеробе, и все - он меня не узнает. Однако я против того, чтобы приукрашивать то, что создано природой. Если мне суждено быть любимой, меня полюбят такой какая я есть. Всю жизнь на цыпочках не простоишь. Да и не в красоте дело. Рузанна красивая, а что ей это принесло? Счастье? Нет, скорее массу неприятностей. Она же очень хорошая, а за ее красотой другие ее качества рассматривать никто не желает, и тянутся к ней всякие…
Интересно, а Антону Рузанна понравилась? Наверняка. Мимо нее ни один мужик пройти не может. И при отце к ней клеились разные-всякие, а она устала от этого. Не знаю, любила ли она моего отца, но это не имело никакого значения для отца, и никакого смысла для Рузанны, потому что они были близкими людьми. Возможно, и не было между ними большой любви вначале их от-ношений. Просто отцу надо было к кому-нибудь прислониться,  а она вышла за него, потому что привыкла к нему. Слишком долго они работали вместе, много времени проводили вместе, многое пе-режили вместе. Всегда, когда в нашей семье случалось что-то, ря-дом оказывалась Рузанна. Она помогала отцу, она дружила с мамой, ее очень любила бабушка, да и для меня она самый близкий человек.
Сижу, как дура, и рассуждаю, сама не знаю о чем, а Антон ра-ботает. Как он легко управляется со всем. Он словно создан для тяжелой физической работы. Все у него получается ловко, споро – поднял, перекинул, положил, привязал. 
Ой, нет, пожалуй, его Кристиан Диором не проймешь, он дру-гого склада, с ним надо иначе.  А надо ли? Кто он собственно та-кой? Он мой телохранитель, но я не Уитни Хьстон, я в слуг не влюбляюсь.
Ой, какие я говорю глупости. Зря я сюда вернулась? Не стоило уезжать из Англии? Во всяком случае, туда стоит поскорей вер-нуться. Работать можно и там, там даже удобней. Папа хотел, что бы я вернулась домой, потому что ему нужен был хороший "програмер".  И я вернулась, как послушная дочь. И начались все эти кошмары. А теперь я и не знаю, имею ли я право оставить Ру-занну здесь одну. Хотя, может так и лучше будет. У нее есть Игорь. Без меня она сможет все поскорей забыть и начать жизнь сначала.
В Игоре я уверена, он сделает для нее все возможное. Иногда мне кажется, что и за мной ухаживать он начал по ее приказу. Ну, может не приказу, а по настоятельной рекомендации, или опираясь на ее авторитетное мнение. Ей, таким образом, хотелось устроить мою личную жизнь. Нет, конечно, я люблю Рузанну, но жить с ней под одной крышей, все же, не смогла бы. Мы слишком разные люди. Мы никогда не ссорились, не было поводов и не было ни малейшей возможности. Те непродолжительные отпуска и праздники, что мы проводили всей семьей, и Рузанна,  папа ста-рались сделать веселыми и интересными. Нам всегда вместе было хорошо. А с Рузанной мы и вовсе были подружками, и очень часто  закрывшись в моей комнате, секретничали о своем, о девичьем.

Антон.

Как успокаивает мирное течение реки. Обычно после нервной встряски я долго не могу восстановить душевное  равновесие. А тут не прошло и часа, как я перестал думать о погоне и погонщиках, мысли сами собой переключились на красоту окружающую меня.
Река, спокойно покачивая, уносила наш плот вниз по течению. Мне достаточно было небольшого усилия, для того, что бы удерживаться в середине течения.  Я стоял на корме, слегка опи-раясь на весло. Янка, как только мы отчалили, забралась на заднее сидение машины и затихла под брезентом.
Я никогда  не умел думать о будущем. Думать и просчитывать следующий ход. Я не люблю играть в шахматы, шашки, нарды и даже в карты.   Я всегда  жил как этот плот. По течению. Оттолкнул меня не очень любящий корабельщик от берега, и я поплыл, иногда поворачивая весло. Мне было не полных семнадцать, когда мой отчим (царствие ему небесное) дал мне  сто рублей и сказал: «Я тебе помог выжить маленькому, теперь дай мне пожить». Это означало: «Вали, дорогой, на все четыре стороны, и не мешай нам с матерью жить спокойно».
Я сроду был парень не обидчивый. Взял сотню и махнул в город. Мне всегда везло, я всегда попадал в ту струю, которая мне была нужна.  Я вышел с автобуса на автостанции и увидел  рекламный щит педуниверситета. Остановился читая. Строчка за строчкой отвергал я предлагаемые специальности. Математика? Не  хочу. Литература? Не могу. Иностранный? Вряд ли? Биология? Зачем? История? Пускай в ней сначала сами историки разберутся. Физкультура? Почему бы и нет? Единственная пятерка в моем аттестате была по физкультуре, а так же в активе первый юношеский по гимнастике. Прочитал адрес и поехал.
 Мне снова повезло, я поступил и получил сразу весь комплекс удовольствий: общежитие, стипендию, талоны  на спортивное питание, тренировки,  сборы и спортивные лагеря, позже тренер-скую зарплату.
Меня такая жизнь вполне устраивала. Стали появляться фитнес-клубы, и  я оставил тренерскую работу. И, наверное, я бы так и дожил до благородной седины, наверное, все-таки женился на Любаше, наверное, нарожал бы кучу ребятишек, но река моей жизни снова сделала поворот. Я встретил Янку. Пока Я затруд-няюсь охарактеризовать свои чувства к ней, но точно могу сказать только одно – она мне не безразлична.
Брезент зашевелился. Из-под него показалась заспанная бес-цветная мордашка моей подзащитной.
-Привет, - проговорила она, сладко потягиваясь.  – А где мы?
-Понятия не имею, - ответил я немного раздраженно, пытаясь скрыть истинные чувства. - Это не шоссе, здесь нет указателей населенных пунктов.
-А пункты были? – спросила Янка.
-Не-а, - ответил я.
Нет, какая все-таки она забавная. Белесые волосики разлох-матились, глазенки щурятся. Кутается в свою несоразмерную куртку, ежится от утренней прохлады.
-Тони, я есть хочу, - промяукала  Янка, притоптывая на месте. Я заметил ее неестественное поведение и немного насмешливо спро-сил:
-А еще чего хочешь?
Она покусала нижнюю губу, поводила глазками в разные сто-роны и ответила:
-Здесь все равно нет.
Я усмехнулся и сказал:
-Иди, присядь за машину, я не буду подсматривать.
Совершенно неожиданно, Янка, ничуть не смутившись, от-ветила:
-Спасибо за предложение, но я не об этом. Я покурила бы с удовольствием.
-Фу ты, ненормальная, - выругался я, - все бабы, как бабы, а эта, как …
-Кто? – спросила она тихо.
Она подошла ко мне вплотную, и я увидел ее глаза. И мне по-казалось, что кроме этих глаз ничего вокруг больше нет. Она молча смотрела на меня, не улыбаясь, но казалось, что она смеется надо мной. Я растерялся.  Обычно я с женщинами неробок, но тут  прямо, не знаю, что со мной и приключилось. Ступор, страх, вол-нение непонятное. Все что я смог это только жалко  пролепетать:
-Что?
Янка засмеялась и дурашливым детским голосом проговорила:
-Что, что, ничего, желтые ботинки.
И отошла от меня. Меня даже пот прошиб. Фу ты, чертов-щина какая-то.
Янка спросила:
-Сколько мы еще будем плыть?
-До первой приличной пристани, - ответил я. - Видишь, при-стать негде. Высокие обрывистые берега. А нам нужен - пологий.
Янка кивнула головой. Она еще минутку потопталась  на месте и снова полезла под брезент. «Вот и хорошо, пускай лучше спит», - решил я про себя, - «без нее спокойней».
Не тут-то было. Янка  появилась  из-под брезента с пачкой сигарет, зажигалкой и своим Нубиком, и радостно сообщила:
-Смотри, нашла, я так и думала, что где-нибудь есть, отец был заядлым курильщиком, у него сигареты были везде. Нашла в бардачке.
О боже! Все во мне возмущалось, но я себя сдержал. Бог с ней, чем  бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало. 
Янка откинула край брезента, открыла заднюю дверцу ма-шины, присела на сиденье и закурила.
-Яна, расскажи мне о своей семье? – попросил я.
Она вздохнула и ответила:
-Да я уж вроде все тебе рассказала, а что ты хочешь знать?
Я пожал плечами и ответил:
-Не знаю. Мне кажется, что разгадка всех этих несчастий кроется в прошлом вашей семьи. 90% всех преступлений, если ис-ключить пьяную поножовщину и организованную преступность, так или иначе связаны с общим прошлым преступников и жертв. Если  предположить, что твоей смерти желает не Рузанна, и если это не связано с наследством, то…
Я потерял мысль, рассуждать вслух для меня было не легко, но Янка поняла меня и подхватила мою мысль.
-Ты считаешь, что в нашей семье была какая-то тайна? Нет, это бред. Я, конечно, не знаю всего. Но богатеев в нашей семье не было. Папины родственники все практически погибли в войну, в Белоруссии. С маминой стороны, правда, была бабушка, и были тетки, но сейчас уж все поумирали.
-А из "каких" была твоя бабушка?
-Из крестьян, - ответила Янка, - у них была большая семья. Бабушка окончила школу-семилетку и по комсомольской путевке поступила в педагогический техникум.  Закончила его перед войной, и вернулась в родную деревню. Директора школы тогда забрали на фронт, она стала директором в 17 лет, и в этой должности умер-ла.
-А ее сестры?
Янка пожала плечами и проговорила:
-А что сестры? Они все были старше ее. Они прожили жизнь простых деревенских женщин. Трое даже замужем не были. Они все вместе доживали, в отцовском доме.
-А твой дед, муж бабушки? Что ты знаешь про него?
-Дед? – она задумалась,  -  он в 49-м был расстрелян, как аме-риканский шпион. Как простой колхозник мог стать американским шпионом? Ума не приложу. У нас об этом говорить было не приня-то.
Да, вот тебе и история государства российского. В то время все могло быть, даже простой крестьянин из российской глубинки «мог иметь связи с заокеанским континентом» - оплотом мировой буржуазии, а стало быть, мог, патетически, работать против советской власти и быть врагом, а врагов надо уничтожать.  А в моих размышлениях снова тупик. 
-Яна, а может это твои заграничные связи? Может, какой-нибудь безответно влюбленный сокурсник? – предположил я.
Янка неожиданно громко и очень весело рассмеялась. Я тоже засмеялся. Ну, действительно, какая тут может быть страсть? По большому счету, да и по-пацански, она же просто страшилка. На таких девчонок парни внимание если и обращают, то только учитывая ее материальное положение. Однако в таких случаях страстью не пахнет,  а на убийство можно пойти только под влиянием сильной страсти. Роль Кармен скорее подошла бы Ру-занне. Вот кто роковая красавица.
-Тони, смотри, - проговорила Янка, показывая рукой.
 Теперь и я заметил. Между двух высоких берегов показалась, как будто прорезанная неширокая дорожка с достаточно пологим спуском.
Я начал отчаянно вращать веслом, пытаясь изменить на-правление движения и причалить наш плот к этому берегу, но мы слишком поздно заметили дорожку, и река была сильнее меня. Я бессильно опустил руки, река уносила нас дальше по течению.
-Вот, зараза, - снова ругнулся я, скорее на себя чем на реку.
-Надо плыть ближе к берегу, - посоветовала Янка.
Она была права, но я был слишком зол на себя и на все вокруг, и резко ответил ей:
-Без сопливых скользко.
-Хам, - парировала Янка.
-Молчи, мышь белая, - не остался я долгу.
-Сам дурак, - засопела Янка и отвернулась от меня.
Я понял, что переборщил, но извиняться мне пока не хотелось, наверное, все-таки хотелось показать ей, что я мужчина. Да и слишком виноватым  я себя не чувствовал, я же отвлекся из-за нее и сделал все возможное, чтобы причалить, да еще это противное про-звище - «Тони». Она обиделась на меня, я тоже сделал вид, что обиделся.  Я отвернулся от нее, продолжая зорко следить за берегами, не появится ли там просвет.
Я не заметил. Как Янка ушла в машину. Внезапно меня всего передернуло от звука, который я услышал. Это был противный электронный писк. Как вспышка молнии меня озарила полу догадка, полу воспоминание - Янка включила свой компьютер!
 Если бы это было кино, то эту сцену непременно показали бы  в замедленном темпе. Иначе понять что-то было бы очень трудно. Я бросил весло, одним прыжком перепрыгнул к Янке. Лицо у меня в тот момент было, наверное, ужасным. Потому что, я помню перекошенное от страха лицо Янки. Помню, как она, поднимает руки и закрывает ладошками голову, и начинает истошно орать. Я  хватаю ее Нубик и со всего размаху разбиваю его о массивное рулевое весло.
Это приводит Янку в чувство. Страх сменяется ненавистью.  Янка, услыхав треск пластмассы, отнимает руки от головы, вска-кивает с места  и с обезумевшими глазами, как дикая кошка  бро-сается на меня.  Я перехватываю ее на лету, но она успевает вце-питься мне в лицо своими острыми коготками. Я взрываюсь от боли, и срабатывает защитный рефлекс. Я отбрасываю Янку. Она совершает непродолжительный полет и падает на край плота.
Еще секунду я прихожу в себя. Царапины на лице отчаянно ноют. От боли я зажмурился и заскулил. Как раненая собака. По мере того, как я прихожу в себя, скулеж переходит в ругань.  Я ру-гаюсь, простите, нецензурно, но задним  умом начинаю осознавать, что Янка мне не отвечает!  Мне ее не видно!
Я подхожу к тому краю плота, куда она упала и не вижу ее. Ужас охватывает меня. Я вглядываюсь в водное пространство, оставшееся за кормой плота и ничего не вижу!
 Если сказать, что сердце мое упало в   пятки, это ничего не сказать.  Оно провалилось куда-то в преисподнею, туда же летел и я весь целиком.
Я опустился на колени и зарыдал, нет даже не зарыдал, я за-рычал, как раненый зверь. Я не находил слов для себя. Какой я злодей и монстр. Я последними словами ругал свою недюжинную силу, которой так всегда гордился. Я проклинал свои рефлексы, кото-рыми всегда хвастался. Благодаря этому, я стал убийцей, пусть не нарочно, но это не оправдывало меня. И очень трудно определить, кого мне было жалко больше: себя любимого, если меня посадят, или  эту блеклую мартышку, которая несмотря ни на что уже успела стать мне не чужой.
-Тони, - услышал я скорее писк, чем голос, доносившийся от-куда-то снизу.
Я растерянно шарил глазами вокруг и не находил источник звука.
-Я здесь, внизу, вытащи меня, - снова услышал я голос Янки.
Первое, что я решил, что схожу с ума. Вероятно, душа уби-енной мной Янки решила не покидать землю одна, решила при-хватить с собой и мою душу, и теперь зовет меня откуда-то от-туда….  Я человек верующий,  но не слишком религиозный, но тут рука сама потянулась ко лбу, а пальцы сами собой сложились в щепоть… и я уже готов был осенить себя крестным знамением, как ощутил под собой какое-то шевеление.
По дну плота поскребли, потом постучали, потом до меня дошло.
Когда я оттолкнул Янку, она упала на край плота, и скати-лась в одну из лодок, на которые был прибит плот. Радость равная испытанному горю охватила меня. Я подполз на коленках к краю плота и заглянул под него. Янкины зеленые глаза смотрели прямо мне в душу.
-Ты жива? – спросил я осторожно.
-Кажется, - ответила она,  и протянула руку к моему лицу, потрогала царапину на щеке и около глаза и сказала: - Прости ме-ня.
Я лег на плот, протянул руки в лодку, подхватил Янку под мышки и вытащил на поверхность.
Посадил ее рядом с собой. Несколько минут мы как две обезь-янки в зоопарке ощупывали и осматривали друг друга. Только, когда я убедился, что она действительно цела и невредима, у меня отлегло от сердца. Янка заботливо вытирала мои кровоподтеки носовым платком и тихо вздыхала, все время повторяя:
-Боже, какая дура, прости меня, пожалуйста, прости…
Мне вдруг, почему-то захотелось обнять ее и… и я не стал сдер-живать себя. Я порывисто прижал к себе ее маленькое хрупкое тельце, и принялся покрывать поцелуями ее голову, лоб, щеки…
- Не надо,  - прошептала она, - я вся мокрая, там в лодке вода.
Только после ее слов, я ощутил, что она действительно вся про-мокла.  Я стащил с нее мокрую куртку, и закутал в свою.  Потом я содрал с  заднего сиденья меховой чехол и приказал ей:
-Снимай брюки.
-Нет, - покачала головой  Янка, - я так.
Взяла у меня чехол и  укутала ноги. Я поднял ее на руки, засунул в машину и  сам сел рядом, пытаясь отогреть ее дыханием.
Она снова смотрела мне в душу своими изумрудными глазами. То ли я стал к ней привыкать, то ли до этого момента я совер-шенно ничего не понимал в женской красоте…
Плот наш оставленный на волю волн тихо плыл сам по себе, не доставляя нам никаких волнений. Вдруг он мягко стукнулся обо что-то. Я не обратил на это внимание, а Янка посмотрела на меня и сказала:
-Тони, мы приплыли.