По следам корзины с еловыми шишками

По следам «Корзины с еловыми щишками»

«Константин Георгиевич – по сути, мост,  соединивший нас с эпохами Золотого и Серебряного веков русской литературы. Он сохранил в своих книгах тот великолепный русский язык, который открыли наши великие классики». Татьяна Корсакова «Столетие».
К творчеству Паустовского К.Г. я пришел издалека. Можно сказать до обидного издалека. Увлекшись скандинавскими сказками, я прочитал монографию  Людмилы Брауде  о великом сказочнике Хансе Кристиане Андерсене. И долго не мог понять, почему всемирная паутина мне упорно выдает под штампом «Великий сказочник» - К.Г Паустовского. Не морщись,  читатель, и не ехидничай над моей литературной безграмотностью. Вспомни, когда ты сам изучал творчество Паустовского К.Г.  Думаю, что с детьми в серии «Книги нашего детства», ты прочитал его знаменитые рассказы о животных, природе.
  -А еще что и когда?- Задавал я вопрос своим коллегам. Наиболее продвинутые вспоминали что-то из серии его «Литературных портретов», чаще всего Грина.
- Правильно вспоминали,-  подбадривал я доморощенных литературоведов. Но одно из главных  произведений Паустовского К.Г., которое благодаря методистам из министерства образования почему – то определили в шестой класс, никто не назвал. И не удивительно. Ну кому в шестом классе нужны жизненные переживания норвежской девочки Дагни Педерсен, которая в детском возрасте в лесу встретила взрослого чудаковатого дядю, помогшего ей донести до дома корзину с еловыми шишками и пообещавшего в будущем подарок. Вас это в шестом классе зацепило? То –то и оно. Меня тоже -  никоим образом.  Не случайно рассказ «Корзина с еловыми шишками» взрослыми забывается начисто. А зря. Возьми, читатель, сборник рассказов  Паустовского К.Г. и не торопясь (именно не торопясь!) прочитай его. Проговаривай слова, которые как капли дождя, как утренняя роса на лугу светятся чистотой и искрятся спрятанным внутри солнцем, и ты поймешь мастерство писателя. Да что там мастерство! Гениальность творчества.
Послушайте: «Стояла осень. Если бы можно было собрать все золото и медь, какие есть на земле, и выковать из них тысячи тысяч тоненьких листьев, то они составили бы ничтожную часть того осеннего наряда, что лежал в горах. К тому же, кованые листья показались бы грубыми в сравнении с настоящими, особенно с листьями осины. Всем известно, что осиновые листья дрожат даже от птичьего свиста». Напомню, что Паустовский К.Г. описывает осень не в средней полосе России. Он описывает норвежскую осень, хотя не был в Норвегии. Это долго для меня оставалось загадкой.
Паустовский К.Г.  по рождению был с юга, но нашел себя в  – Тарусе, уездном городке  в средней полосе России.  Именно здесь, на Оке, написал Паустовский исповедальные слова: «Родина – это все. Нет! Человеку никак нельзя жить без Родины, как нельзя жить без сердца».
«Я, - признается писатель, — навсегда полюбил Среднюю полосу России, с ее низкими к сиротливыми, но милыми небесами, с молочным дымком деревень, ленивым колокольным звоном, поземками, скрипом розвальней».
На рязанской земле Паустовским К.Г. создано большинство  самых проникновенных и искренних произведений, навеянных русской природой в дни долгих скитаний по лесу, в предрассветные часы над рекой. Может быть, шум сосен над Окой, пересвист лесных птиц и гулкое эхо подсказали писателю  одну из замечательных новелл «Корзину с еловыми шишками».
Как я  отметил, что с творчеством великого писателя  познакомился в весьма зрелом возрасте. И именно через  «Корзину с еловыми шишками». Разумеется, я читал ее не как вихрастый пацан из шестого класса. В начале  чтения меня захватил только один вопрос:  -Как? Каким чутьем схватил автор красоту именно норвежских лесов с их необыкновенной красотой благодаря цветистой гамме дубов, вязов, ясеней. Там осина не частая гостья. Она стыдливо уступает дорогу красавцу клену, который величаво расстается со своей буйной шевелюрой, нехотя роняя багряные листья. Там даже березы, выросшие на просторе скалистых берегов фьордов, и те отличаются статью от товарок средней полосы России.
Ответ был найден: «Паустовский был романтиком. Он не заботился о достоверности. Если он писал, что от далекого ледника смутно тянуло горными фиалками, то это еще не значит, что запах фиалок действительно был слышен на много километров. Но он умел-таки заставить читателя почувствовать и нежность ярких цветочков, и суровую холодность льда»- так отозвался о нем один из коллег по писательскому цеху. После чего мне стало ясно, что Паустовскому К.Г. не нужно было гулять по холмам Хольменколлена, чтобы передать прелесть золотой осени Норвегии. Это он с успехом делал  в мещерских лесах.
Читая новеллу сейчас, я понимаю, что «Корзина с еловыми шишками», описание осени в норвежских лесах, да и девочка Дагни, это, вообщем-то, прелюдия к основному: это подготовка к написанию «Литературного портрета» норвежского композитора Эдварда Грига. Это любимый  жанр Паустовского К.Г., в котором он создал удивительно точные и поэтичные образы сказочника Андерсена, писателя – романтика  Александра Грина. 
«Меня всегда интересовала жизнь замечательных людей. Я пытался найти общие черты их характеров – те черты, что выдвинули их в ряды лучших представителей человечества». – так поясняет свой цикл «Литературных портретов»  Паустовский К.Г.
Его любимый девиз — «Жить нужно, странствуя». И ему Паустовский К.Г. следовал всю свою жизнь. За границу он выехал в довольно зрелом возрасте, но восхищался увиденным, как мальчишка. Но, повторяюсь, ему можно было  не ездить за границу, чтобы описать просторы Средиземного моря, красоты Капри. А как он описывает природу Норвегии!  Да что там природу. Обледеневшие пирсы в северных портах этой страны описаны так тщательно, что ты осязаемо чувствуешь всю стылость воздуха, как сырой морской воздух забирается в рукава бушлата. Заржавленные борта рыбацких судов, побитых морем, стоявших на отстое и «посапывающих паром» переданы так живо, что нет сомнений, что он был в этих заполярных портах Буде, Тромсе. Непредставимо описать эти живые картины, не будучи в тех местах.  Правда, Паустовский не раз говорил, что море сделало его писателем. Он даже готовился стать моряком. Моряком не стал, но всю жизнь носил флотскую тельняшку. Может быть, чутьем моряка, пусть несостоявшегося, он понимал, что романтика моря, это для тех, кто сидит на берегу, в море моряка ждет работа, подчас каторжная. И он описывал море с позиции моряка-труженика, хотя не стоял на ускользающей из-под ног палубе за штурвалом и не падал, сбитый с ног, тугой струей металлического троса. Ему не нужно было делать этого. Он чувствовал морскую жизнь, хотя и не жил в ней в реальности. Почитайте « Жизнь Александра Грина» в «Литературных портретах» и вам все станет ясно: «Грин любил не столько море, сколько выдуманные им морские побережья, где соединялось всё, что он считал самым привлекательным в мире: архипелаги легендарных островов, песчаные дюны, заросшие цветами, пенистая морская даль, тёплые лагуны, сверкающие бронзой от обилия рыбы, вековые леса, смешавшие с запахом солёных бризов запах пышных зарослей, и, наконец, уютные приморские города».
Чем и велик Паустовский К.Г., что он может писать о том, кого не видел и блестяще описывать места, которых не посещал. Снова возвращаюсь к «Корзине с шишками». Я неоднократно был в Норвегии и всегда, гуляя по осеннему лесу под Осло,   вспоминал именно эту новеллу. Да что там вспоминать, я видел описанный писателем лес, видел композитора. Вот он, невысокий, седоволосый, идет по осеннему лесу, наполненному солнцем и терпким запахом смолы. «Вокруг густая таинственная тишина. Но для Грига даже тишина была полна неповторимых мелодий и звуков. Для него весь мир-это величественная и прекрасная симфония, в которую вплетают свои голоса и золотисто-зеленые сосны, и сумрачные громады скал, и зыбкий воздух над фьордами, и даже корзина, наполненная смолистыми шишками.  Мир прекрасен, и его красота особенно чувствуется на закате жизни».
Да, это будет Эдвард Григ из «Литературных портретов». Уверяю вас, вы бросите все свои дела и доедете до Трольхаугена, что под Бергеном, чтобы поклониться великому композитору. И, несомненно, прочитаете биографию Эдварда Грига в «Литературных портретах»
Удивляются  таланту писать то, чего не видел, не только дилетанты, вроде меня. Его коллеги по перу в  туристической поездке на теплоходе «Победа»  восхищенно наблюдали за ним. Будучи на борту.  «Паустовский боялся упустить впечатления и почти не уходил с палубы».- Пишет очевидец.
 « С ним больше можно было увидеть. От него исходил ненасытный интерес, от Паустовского мы заряжались». – писал писатель Михаил Рахманов. « Он простаивал дневную вахту, прихватывал ночную, перестаивая всех нас….  С откровенным,  жадным, можно сказать - с детским любопытством,  вбирал в себя Паустовский  путевые картины. Удовольствием было смотреть, как он это делает. При нем было бы стыдновато скользить по всему холодным, скептическим, безучастным взглядом». –таковы восторженные воспоминания очевидцев.
А сходы на берег. Даниил Гранин, бывший  с писателем на теплоходе. вспоминал, что  Паустовский К.Г., в отличие от молодых коллег не бегал по городу, не щелкал фотоаппаратом. Он садился в кафе, поворачивался к улице и сидел, рассматривая прохожих. Вечером, когда шумная ватага туристов заходила на борт, Паустовский К.Г. сидел в шезлонге и правил что-то в своем блокноте. На вопрос, где он был, писатель отвечал, что просидел в одном из уличных кафе. И что удивительно, в памяти о городе, который коллеги обегали, остались именно те впечатления, которые им рассказал Паустовский К.Г.
Я решил методику наблюдения Паустовского К.Г. испытать  на практике. В Париже, сев в одном из кафе недалеко от Эйфелевой башни,  я созерцал все, что делается вокруг. Оказывается,  о чужой стране можно многое узнать, посидев в уличном кафе, неторопливо попивая прекрасное французское вино, и делая пометки в блокноте. Больше того, я перестал брать с собой фотоаппарат. Наблюдать и записывать, вот что необходимо при посещении зарубежных стран. Я в раздражении «разгребал» придурковатых туристов, стремящихся «сфоткать» Эйфелеву башню и  затолкавших элегантную, в соломенной шляпке, продавщицу фиалок. А старый шарманщик с попугаем на углу! Очистил карман от размена, чтобы проследить действие этой дружной пары. Это на фотоаппарате не заснимешь. Спасибо вам, Константин Георгиевич, надоумили.
Паустовский К.Г. путешествовал больше, чем ездил. Его любимцем был Миклухо-Маклай – «человек, обязанный путешествиям силой и обаянием своей личности». Он любил вспоминать Пржевальского, Нансена, Лазарева, Дарвина. «Большей частью мы становимся писателями, когда садимся за письменный стол, когда «божественный глагол до слуха чуткого коснется». –Говорил Паустовский К.Г. Он пребывал писателем и не работая. Он жил по-писательски, вел себя по-писательски.
Константин Георгиевич — наблюдатель. Внимательный, вдумчивый, стремящийся увидеть необыкновенное в обыденном. Наблюдатель даже в смысле художественном — его часто называли Левитаном в литературе. «Все зависит от пытливости и от остроты глаза. Ведь всем известно, что в самой малой капле отражается калейдоскоп света и красок — вплоть до множества оттенков совершенно разного зеленого цвета в листьях бузины или в листьях черемухи, липы или ольхи».-писал в своем дневнике Паустовский К.Г. Вот вам и ответы на гениальное описание осеннего леса в «Корзине с еловыми шишками».
« Мне повезло со спутником. Прирожденный скиталец, Паустовский изъездил Россию вдоль и поперек еще с молодости». Своими очерками, описывающими свои путешествия по стране,  Паустовский заставил полюбить их миллионы своих читателей. Но, повторяю, заграничных краев Паустовский не знал. То есть по книгам, картинам, фильмам он  знал их отлично, особенно Средиземноморье, но своими глазами видел впервые.  Хотелось, как он, быть открывателем, первопроходцем тех популярных мест, которые до нас уже видены-перевидены, описаны- переописаны литераторами и нелитераторами». –С таким восторгом писал о коллеге Рахманов.
 «Герои разговаривали так, что щемило сердце. От его описаний деревья, облака,  женщины,  пение  птиц,  шелест  страниц   чувствовались   свежее, становились загадочнее. Чтобы  так писать, нужны чувствительность  и  неутомимое  удивление перед  таинством происходящего». –добавляет Даниил Гранин.
Под влиянием творчества  Паустовского К.Г. я усвоил одну истину: как много можно увидеть на одном месте. Путешествие не сводится к поглощению пространства. Нам кажется, что мы больше узнаем,  бегая по городу, мотаясь по поездам. Это далеко не так и Константин Георгиевич убедительно доказывает это своими очерками.
Одна из исследователей творчества К.Г.Паустовского отозвалась о нем нестандартным образом. Описывая творчество Лоренса Даррелла, этого великого английского писателя, ( Читатели, помнят его произведения, такие как «Бунт Афродиты», «Александрийский квартет», «Авиньонский квинтет), она называет его…Паустовским Средиземноморья. Не знаю, читал ли об этом Лоренс Дарелл, но, думаю, ему было бы лестно слышать это.  Кто этот исследователь,  я выяснить не смог, но меня смутило заявление: « Даррелл  от меня получил титул,  а уж в моей системе ценностей это высочайшая оценка».  Я долгое время пробыл на Кипре, и, прочитав это заявление, прочитал «Горькие лимоны» Лоренса Даррелла. Знаете, после прочтения картин, написанных пером  английского писателя, я не удивлялся, что он был награжден таким титулом. В некоторых местах, при описании красот Средиземноморья, я чувствовал перо Паустовского Константина Георгиевича.
Но Паустовский был не только мастером пейзажа. Он писал людей. Не описывал, а именно писал. И не только в «Литературных портретах». Его очерки полны людьми, их судьбами. Люди Паустовского чисты, как сосновые боры, и глубоки, как омуты, но все, как один, добры и честны. Очень хочется назвать Константина Георгиевича кудесником и сказочником слова. Он умел возвышать жизнь. Превращать ее прозу в поэзию. Именно поэтому его проза не только лечит, но и возвышает человека.
Вспомните, как он описал пьяных матросов, которые слушали музыку Грига у него под окнами и плакали. Можете представить пьяных плачущих матросов?  Пьяных -да, плачущих от услышанной музыки – нет.   Паустовский К.Г. смог их так описать, что картина живо представляется. А ведь он их не видел! Или прачку, вытиравшую слезы красными, распухшими от соды, руками. Она останавливала свою бесконечную работу, присаживалась и слушала  чудесную музыку Грига.  Все это уловил и смог передать нам Паустовский К.Г.
«Дагни сжала руки и застонала от неясного еще ей самой, но охватившего все ее существо чувства красоты этого мира.  «Слушай, жизнь, – тихо сказала Дагни, – я люблю тебя». Эти слова она произнесет после того как прозвучит  знаменитая музыкальная пьеса Эдварда Грига, посвященная Дагни, дочери лесника  Хагерупа Педерсена, по случаю того, что ей исполнилось восемнадцать лет. Думается, в уста подросшей девушки  из новеллы «Корзина с еловыми шишками» великий писатель вложил свое отношение к жизни, которую он любил так же искренне и беззаветно, как и Дагни Педерсен, созданная фантазией и гением великого русского и советского писателя Паустовского К.Г.