Война ангелов и уродов. Книга 2. С. 15-20

   – Приветствую тебя, о наследник, в это чудное утро! – услышал Ириний где-то поблизости.
   Вердий показался из зарослей с двумя послушниками, нёсшими царское одеяние.
   – Прими сей прощальный дар: шёлковую тунику, расшитую мастерами Заповедного края, и атласную накидку с гербовой лентой. Твоё прежнее облачение отныне – достояние Храма Привратниц. Дочери сберегут его как святыню. Первый день на пути Испытания, о наследник, да сулит тебе радость удачи!
   – Твои щедроты не знают пределов, Смотритель Заповедной границы.
   – Тысячи лун твой Отец владел троном Акрополя, тысячи лун полыхал Красный венец, возложенный руками Отцов. Отпрыск Древнего рода стремится к немеркнущей славе. Пусть не тревожит его суета бесчисленных слуг, чей срок – одно лишь мгновение; пусть мысли его направятся к вечности, зовущей к вратам Испытания. Каналы открыты – корабль ожидает наследника.
   Вердий улыбался, глядя ему в глаза; Ириний точно впервые видел этот бесстрастный бесцветный взгляд, ничего не таивший и ни о чём не сообщавший. Они поднялись на площадку. Вердий опустил свою ладонь в широкую чашу с обломанными краями, и, вынув её, приложил указательный палец ко лбу наследника, проведя им линию, замерцавшую в солнечном свете. Знак благоволения Отцов и благосклонности Смотрителя, позволявшего оставить Заповедный край.
   – Тебя ожидают в Акрополе. Близится час Испытания плотью, наследник. Что тебе виделось этой ночью?
   – Что я должен был видеть? – отвечал Ириний, облачаясь в тунику. – Какой-нибудь чудный сон? Быть может, мне следовало увидеть тебя, Вердий?
   Он закрепил накидку на плече и, усмехнувшись, подмигнул послушникам, побледневшим от волнения. Те улыбнулись и потупили взор.
   – Загадочны и непостижны ночные видения под сенью Девичьих кущ. Издревле наследник, испив Священного пламени, видит то, что судьба сулила ему в преддверии Испытания. Так что же ты видел, о Сын Сыновей?
   – Должно ли нам толковать об этом?
   – Я прочитаю твои видения. Антоний, Федр и несчастливый Эрий, наследники Срединного рода, доверив мне сны, узнали о многом…
   – Я видел Храм Дочерей, его убранство и внутренние покои.
   – И ничего больше, наследник? Будь прям, не таи своих дум и бессонных тревог.
   – Я видел сестру.
Вердий вскинул бровь и посмотрел себе под ноги.
   – Твоя сестра отдала часть себя, чтобы вырастить поколение гоминидов. Накануне она прибыла из Долины пещер и, уединясь во Храме, посвятила себя молитвам. Она будет Верховной Жрицей, как и подобает Дочери Отца, о наследник. Я видел её и говорил с нею. Её благочестие обнаруживает в ней чистоту крови Древнего рода Царей. Сейчас она в окружении любящих сестёр... Но какой ты видел её?
   – Печальной.
   – Вы приближались друг к другу?
   – Нет, только беседовали.
   – Что составляло предмет сей беседы?
   – Презренное естество, о смотритель.
   Тень усмешки блеснула на тонких губах Вердия. Ириний, заметив, не подал вида. В это время до слуха обоих донеслись протяжные возгласы, свист флейты и звон колокольчиков.
   – Дочери наслышаны о твоём отплытии, наследник. С рассветом Верховная Жрица, покинув Обитель, посещает медовые луга, проходит по аллеям Девичьей кущи и возносит хвалы Отцам на Алтаре Десяти Кубков. В её свите твоя сестра, Ириний, однако вам не суждено свидеться: нам следует покинуть это место до их прибытия, – таков обычай... Впрочем, – гнев Отцов да не постигнет меня за моё безрассудство! – я остался бы, коль скоро откроется тайна твоих сновидений.
   – Какая в них тайна?
   Вердий ничего не ответил Иринию. Он наклонился к послушникам, положил ладони на их бритые головы и тихо сказал им что-то. Те с почтением внимали Смотрителю.
   – Встаньте, милые. Идите на Башню, известите Кормчих.
   Гоминиды поднялись и, пятясь, скрылись за стеной колеблющейся листвы. Вердий поднял руку и указал в сторону Обители. У противоположного края площадки показались две фигуры, за ними ещё две. Пришедших скрывали широкие одежды, неразличимые лица темнели под капюшонами. Фигуры оставались в неподвижности, над Алтарём висело безмолвие, только шелест листвы и журчание слёз плачущей девы зыбились в тишине. Вердий коснулся плеча наследника; они сошли с лестницы и направились к мраморной арке у входа.
   – Постой! – услышал Ириний звучный, глухой окрик и обернулся. Жрица – та, что ниже, шла медленно, прихрамывая и тяжело дыша. Одна из послушниц поддерживала её под руки; Ириний присмотрелся: из-под капюшона сверкнули зелёные глаза и тотчас померкли. Сердце наследника сжалось. «Конец», – мелькнуло внутри. Солнце легло на щёку тёплым лучом. Ириний закрыл глаза на мгновение, а когда открыл их, увидел перед собой сухое длинное лицо, иссиня-жёлтое с мутными белками глубоко запавших невидящих глаз. Тмин и лаванда не могли перебить острый запах гниения, насквозь пропитавший расшитый узорами шёлк. Жрица, подняв голову, открывала и закрывала пустой рот, из которого текло густое зловоние.
   – Я знаю, что видел наследник – юный наследник – минувшей ночью. О да! Мне известно, – сказала Верховная Жрица.
   – Открой, ибо не ведаю, – Ириний не сводил с неё глаз. Жрица вдруг сморщилась и раздула ноздри, отчего лицо её странно переменилось, от подбородка до переносицы проступили багровые пятна, голова её затряслась на тонкой шее.
   – Лжёшь! – зашипела она, как змея.
   – Зачем ему лгать тебе, о Дочь Сыновей? – послышался бархатный голос Смотрителя. – Пусть наследник поведает нам, что он видел.
   – Грядёт великая тьма! – крикнула Жрица, извергнув жёлтое изо рта. – Пришла, стоит на пороге!
   – О Дочь Единого Отца, наследник ничего не утаивал, он открылся мне – незадолго до твоего появления. Я знаю его видения...
   Послушница вздрогнула и замерла, точно окаменев. Вердий, отступив на шаг, переводил взгляд с послушницы на Ириния.
   – Грех, неведомый грех и позор подступают к Полуденным землям. Чую, чую нутром, но слепа! Искони в снах наследника открывается правда. Отчего наследник молчит? Сотни лун моих – что они пред возвенчанной вечностью? Век мой короток, точно вздох, что уносится ветром... Оставьте меня!
   Послушницы в испуге отпрянули и тотчас же поспешили удалиться в рощу. Ириний посмотрел им вслед. Дочь Отца прижалась к наследнику и ощупала его с головы до ног двупалой влажной ладонью.
   – Ты наполнен смеющейся скверной. Она плещет в тебе, – изрекла Жрица.
   – Мне ведома степень падения моего, безграничье убожества моего, – говорил спокойно Ириний. – Помоги мне, великая Жрица! Отведи все тревоги, успокой безутешную душу.
   – Что ты видел, скажи нам, – упорствовал Вердий. – Вспомни, наследник!
   – Я говорил тебе, Вердий.
   – Признайся, – мрачно сказала Жрица. – Не лги Отцам.
   – Для чего мне обманывать вас?! – наследник вспыхнул румянцем.
   Жрица склонила голову набок, будто прислушиваясь к птичьему свисту, скользившему по верхушкам деревьев. Её лицо приняло прежнее выражение.
   – Акрополь решает судьбы. Акрополь наказывает и прощает. Там решится и твоя участь, юный наследник.
   – И всё же скажи нам, – не выдержал Вердий, – отчего ты решился ослушаться? Что сподвигло тебя пренебречь вековыми заветами?
   Ириний не отвечал. Вердий, тревожась, не находил себе места, поворачиваясь то к Жрице, то к наследнику, словно бы в ожидании чего-то; бархатистые складки его лёгкого платья расходились по белому полю цветистыми волнами. Жрица шептала молитву. Вердий приблизился к Иринию и обнял его, на глазах у Смотрителя заблестели слёзы.
   – Время катится дальше, как большая река. Наступает Вторая эпоха. Не печалься, наследник. Будь с Акрополем, мальчик, градом наших Отцов.
   – Благодарю тебя, Вердий. Благодатная мудрость вещает твоими устами, – отозвался Ириний.
   Оставив Алтарь позади, они вышли на широкую аллею, усаженную цветущими яблонями; в конце – у обрыва – высилось серое здание с витыми колоннами. Переход на Внешнюю сторону – портал, открытый лишь тем, кто владел десятью Именами на забытом наречии. Десять Имён Сыновей, неделённых землёй в Заповедном краю, разделивших владения в пределах Второго кольца. Смотритель знал десять, его восприемники – пять, Верховная Жрица с её восприемницей – только одно. Ириний следовал за Смотрителем, неспешно ступавшим по мягкой, усыпанной белыми лепестками земле. Сонное благоухание таяло в тишине. Птицы умолкли. Вердий не говорил ничего наследнику; Ириний старался не замечать его рук, скорбно сложенных на груди, и задумчивых, тяжких вздохов. Он видел лёгкие тени, скользившие вдоль аллеи среди деревьев, и чувствовал лёгкую дрожь в плотном воздухе – точно кто-то перебегал дорогу перед идущими. В молчании они приблизились ко входу в Святилище.
   – Что ж, прощай, о наследник, наша встреча была недолгой, – наконец сказал Вердий. – Я даю тебе право покинуть земли Отцов. Корабли ожидают отплытия в город Царей. Мой подарок тебе – заповедное слово. Тебя встретит Срединная гавань в окруженьи лазоревых вод – ты прибудешь в Акрополь кратчайшим путём. Отправляйся к немеркнущей славе!
   Они облобызались; Вердий зашёл под сумрачные своды и вскоре вернулся, сжимая в руках глиняный сосуд с розовым кустом. Смотритель опустил его на землю перед Иринием и, склонившись, призвал наследника исполнить должное.
   – Отпусти себя, Сын Сыновей, – нараспев говорил он, – облегчи непосильное бремя.
   Ириний, не заставив себя долго ждать, омочил завитые бутоны и густо облиственный стебель обильной струей, после поднял сосуд и, крикнув, швырнул его в стену. Обожжённая глина разлетелась на куски; куст лёг на гранит, обсыпанный чёрной, жирной землёй. Ириний, сплюнув, растёр лепестки ногой.
   В Святилище не проникал свет, лишь зал в конце длинного коридора скудно освещался пыльным лучом, падавшим сверху на обелиск. Цельный кусок обработанного камня, острая позолоченная вершина, окружённая мутным сиянием. Когда Ириний подошёл к обелиску, в голове у него зазвучал чей-то голос. Смотритель сказал ему Имя. Он обернулся, – что-то мелькнуло у входа. Ириний коснулся холодной, гладкой поверхности портала и шепнул заветное слово. Мрачные своды исчезли, появились небо, вода, корабли и деревья; пёстрая толпа гоминидов заполняла пространство от пристани до складов с металлическими подъёмниками. Он стоял на ступенях мраморной лестницы, наверху виднелась беседка из красного дерева, раскрашенные столбы подпирали двускатную изогнутую крышу, на которой сидели резные чудовища, оборотив свирепые морды на восток. В беседке находились двое в белых одеждах, но смотрели они куда-то в сторону. Ириний надвинул капюшон на глаза и, сойдя с лестницы, скрылся в тени благоухающих вишен. Из рощицы выходила дорожка, посыпанная разноцветными камушками. Он направился к пристани быстрым шагом, беспокойно оглядываясь; выйдя на площадь, остановился и долгое время стоял на месте, наблюдая за толпой караульных в серых плащах. Никто из них не обращал на него внимания. Куда идти? У причала стояло торговое судно под синими флагами, другое выходило из бухты; на горизонте маячили две чёрные точки.
   – Живей, ребята, давай! – надрывался высокий, смуглый, бритоголовый, погоняя полуголых носильщиков. Те, улыбаясь, сбегали по сходням, нагруженные корзинами с фруктами, лотками с сыром и огромными ящиками с вином; они сноровисто выстраивались в два ряда и по команде бросались к пустым тележкам, выезжавшим из складских ворот. С подъёмников груз расходился по ярусам, – испещрённый отверстиями пещер, изрытый внутренними ходами, вал нависал над портом расслоённой стеной древних пород. Воздух светлел. Светило прорезывалось из-за края, тень смещалась на запад.
   – Эгей! Ты чей будешь?
   Ириний вздрогнул и обернулся. Кучерявый тучный миксанец, поигрывая посольским жезлом, выходил из рощи в компании приветливых кормчих. Ни на одном из них не было гербовой перевязи, но каждый лучился торжественной радостью; перстни блестели на загрубевших пальцах, ожерелья переливались на красных шеях, огромные серьги, посвёркивая, качались из стороны в сторону. Торговая знать, её вершина, – ветвь гоминидов, владевшая путями в Заповедный край; от их расторопности и умения просчитывать на несколько лун вперёд, от зоркости глаз, чуткости слуха и быстроты их соображения зависело многое.
   – Ты кто? – весело бросил миксанец, не смутившись ни одеждой, ни ростом, ни внезапностью появления незнакомца. – Отколи явился?
   Ириний молчал. Миксанец сощурился, один из его спутников – юноша с каштановыми волосами до плеч – прыснул со смеху; второй едва держался на ногах. Миксанец скрестил жилистые руки на груди и поглядел куда-то сквозь Ириния.
   – Я посланник Окраинных земель Третьего кольца, представитель Конфедерации торгового флота. Я ведаю зонами снабжения. Мне известны желания высокочтимых особ, приближенных ко дворам Сыновей – десять Царств мне знакомы как мои пять пальцев!
   – Десять пальцев! – крикнул второй – тонкий черноглазый южанин.
   – Ну да, – хмыкнул миксанец. – И ещё мне известно, что здесь – в Нижнем порту – есть место лишь тем, кому служат, и тем, кто сам в услужении. Из последних тут все, кроме меня, вон тех двоих, – он кивнул на сторону, – и одного на том корабле... Так скажите нам, кто вы, о таинственный гость? Мы не знаем вас.
   Миксанец, как для забавы, растягивал слова, делая многозначительные паузы, будто намекая на что-то. Кормчие зашептались, глядя то на Ириния, то на посла.
   – Я храмовник Первого Царства, – сказал Ириний тихим, ровным голосом. – Мой повелитель отправил меня в подлунные земли с особой миссией.
   Кормчие вдруг побледели; миксанец округлил глаза; он обмерил наследника долгим взглядом, медленно повернулся к своим и проревел:
   – Ага, сейчас!
   Пробегавшие мимо носильщики вдруг остановились и стали, как вкопанные.
   – Ребят, может нам ещё и на колени, а? Почему нет?
   Он опустился на четвереньки, чем, видно, доставил себе изрядное удовольствие, и принялся ползать вокруг корчмих.
   – Вот сейчас доползём – и помолимся, дай только время, о царственный гость, окажи милость: не гневайся! Мы твои покорные слуги, – причитал он, протирая колени.
   – Поднимись, несчастный. Скажи мне, что тебе нужно?
   Лёгкий, стальной голос наследника заставил кормчих переглянуться; миксанец поднялся с трудом на ноги, тряхнул головой, расправил плечи и, подойдя к Иринию, ответил:
   – Да мне-то ничего не нужно. У меня всё есть. А вот некоторым – охочим до святынь Царского Дома – всё неймётся... Объявились тут нынче умельцы: сядут себе на корабль – безвидные такие – а обратно мы уже и в шелках, и в золоте-бархате, да и посматриваем красивыми глазками, а там, глядишь, и Третье кольцо, где запрячешься – не найдут... Богам-то давно уж плевать!
   – О чём ты?
   – А то не знаешь, о чём? Слыхали? – он вновь повернулся. – Не знает он!
   – Я следую в земли Третьего кольца, досточтимый посланник. Дай мне судно, на котором я мог бы совершить это плаванье.
   – А козы тебе трёхглазой не дать? Мы что ли знаем, что ты не вор? Не проходимец с городских запустыний? Приплыл за поживой в земли Отцов, в эти благословеннейшие края... Как не стыдно! Ну ничего, мы сейчас крикнем охрану – разберёмся на месте. И если ты не тот, за кого себя выдаёшь – а это, конечно же, так! – никто не позавидует твоей участи. Ты будешь молить о смерти!
   Миксанец перевёл дух.
   –Открой хоть лицо, покажись! Не пытайся выгородить себя, не поможет. Испокон веку места эти – что отхожее место в Заповедном краю. Никогда нога Сыновей и тех, кто млел в их сиянии, не ступала на этот берег (да поразят пресвятые Отцы моё богохульство!). Только выходец с Заокраинья мог не знать о Законе, освящённом возвенчанной вечностью. Вяжите его, ребята!
   – Да чем вязать-то? – сказал каштановый юноша.
   – Бог в отхожем месте... – пробормотал черноглазый.
   – Эгей! – миксанец, положив два пальца в рот, оглушительно свистнул и замахал руками, – охрана, сюда! Держи вора!
   На пристани слышали. Носильщики сбавили темп, распорядитель выронил бумаги из рук. Подул лёгкий ветер; солнце вспыхнуло на глади лазоревых вод. Из-за деревьев показались двое в сверкающих белых одеждах. Ириний видел, что за ними следует ещё кто-то.
   – Если ты дашь мне корабль – сейчас! – получишь вот это, – торопливо шепнул он миксанцу, сняв с пальца орихалковый перстень с сапфиром и гербовой вязью. Посол покрылся румянцем, вытаращил глаза и схватился за сердце, – он упал бы на землю, но кормчие подхватили его.
   – Нет-нет, уйди, уйди от меня! – хрипел он, морщась с досады. – Мой повелитель, наследник Древнего рода, живёт в мраморной башне на высокой горе, окружённой сиреневым пламенем. Мы не знаем его лица, его трижды божественный, святой облик неведом. Его приближённые чураются нас, лишь единственный смертный – верховный Жрец, воссевший в сияющем храме, – сообщает нам царскую волю... Уйди, гиена, не губи меня! Я не коснусь этого. Отцы, покарайте меня!..
   Лицо его раздулось, на лбу проступили вены. Ириний не смотрел на подошедших. Они ждали чего-то. «Поздно», – шепнул чей-то голос.
   – О Привратник и Хранитель святилища Предков, я приветствую вас! – говорил, задыхаясь, миксанец. –  Сей бессмысленный муж говорит бестолковые речи у порога Предвечной Обители!
   – Что за речи? – удивился Привратник, вскинув бесцветные брови; его голый приплюснутый череп золотился в лучах; края белого платья колыхались, как волны.
   – Говорит, он служитель от Первого Царства, едет с миссией за пределы Кольца!
   – Значит, это посланник Антония – первого из наследников Древнего рода, сына Климента Мудрого –  Сына Отца.
   Кормчие, упав на колени и сложив руки на груди, прочли приветственную молитву. Миксанец, не удержавшись, опустился на землю и коснулся пальцами вспотевшего лба.
   – Так что же лишило тебя покоя, о слуга Наследного Дома?
   Посол указал на Ириния.
   – Он не может быть тем, за кого себя выдаёт. Нижние берега не освящались Отцами, это известно всем! Кто ж он таков, что не знает?
   – Да он же пьян, – вдруг заметил Хранитель, откинув белоснежные волосы со лба и наклонившись к миксанцу. – Уведите! Мы обсудим с посланником его миссию.
   – Нет у него никакой миссии! – крикнул посол.
   Хранитель кивнул кормчим, те поднялись, взяли его под руки и попытались поставить на ноги. Миксанец сделал некоторое усилие, но тут же обмяк, опустил голову и пробормотал что-то невнятное.
   – Что с ним? – спросил каштановый юноша, обернувшись к Привратнику. Тот приблизился, поднял голову посла за подбородок и сказал:
   – Отходит.
   – Как это – отходит?
   – Он покидает тревожную землю, истекло его время, – ответил Привратник южанину. – Его разум померкнет, а тело растает.
   – Но как же?.. – не унимался южанин. – Неужели ничего нельзя сделать?
   – Мы перебрали, – сказал виновато каштановый юноша, шмыгнув носом. – На складах Девятого царства – излишек передержанных вин... Это мы виноваты.
   – Никто не повинен, мальчик, – возразил, нахмурясь, Привратник. – Такова наша общая участь.
   Ириний смотрел на обессилевшего миксанца, покидавшего земные пределы, и не понимал, что ему делать. Караульные зорко высматривали его издали, ожидая приказа; Хранитель глядел в упор, как на врага. Что им нужно? Зачем они появились? Расправятся с ним на пристани – убьют здесь, как падшего, под крики толпы? – или доставят в Акрополь, чтобы продлить его пытку? Миксанец хрипел и дёргался, губы его посинели, лицо пожелтело.
   – Да будет так с каждым из нас, – сказал Привратник мечтательно. – Отцы возложили на себя непосильное бремя – бесконечное бремя терзаемой плоти, облегчив нам блужданье в садах безутешной юдоли. Такова наша плата за срок очищенья от скверны. Срок служителя – семь пятилуний, следом каждый из дней может стать окончаньем пути по гнилым берегам трижды проклятой жизни. О блаженство!