Ах, Аполлон! Немного авантюр и мистики. Глава 2

Глава 2




Лучи полуденного белесого солнца назойливо пропихивались через зашторенное окно и бесцеремонно шарили по подушке. Еще не открывая глаз, Тучков уже осознал, как ему тошно: во рту пересохло, голову невозможно было оторвать от подушки и плющило так, словно он преодолевал гравитационые поля.

- Ну, вот, - начал он казнить себя. - Не успел прилететь, как сразу напился…. И главное с кем? Горластой веселой компанией командировочных из черноморского пароходства. После встречи с Ольгой, он подался обозревать окрестности, зашел в бар, а там  пьяненькие морячки его и заякорили.

- И оно мне надо было? - тоскливо подумал Тучков, стараясь сползти с кровати и при этом не причинить боли затекшему от неудобной ночной позы телу.
Раздражение на всех и все поднималось в его организме и рвалось наружу вместе с выпитым и съеденным накануне. Вообще, какого черта, Санаев навязал ему свою жену в качестве гида в этом приторном до изжоги городе. И отказаться было неудобно - Ксан мог подумать, что Ольга еще что-то значит для него.

- Да бог с ними обоими, и не такое переживали! - в конце концов плюнул он на ситуацию и поплелся в ванную комнату.

Как и ожидалось, квадратное зеркало над раковиной явило ему мордашку второй свежести с красно-мутными, как у осетра, глазками. Ольга была права, он итак-то выглядел неважно, а уж вчерашняя пьянка красоты и вовсе не добавила. Пряди влажных от пота волос прилипли к черепу, и еще резче обозначилась глубокая короткая морщина между бровями - что тоже не молодило. Следовало как можно быстрее реабилитироваться, и явить миру нечто более человекообразное, чем эта облезлая обезьяна, отраженная в стекле.

Сергей выкрутил до отказа серебристо-матовый кран душевой кабины и решительно шагнул под ледяной напор воды. Это процедура у него называлось стиркой мозгов.

«Ничего терпи, алкаш несчастный, урод, придурок…», - стуча зубами, приговаривал он, трясясь под отрезвляющими острыми струями.

К вечеру он должен быть в форме, начинается его работа. Ему, Тучкову Сергею Сергеевичу, - сотруднику управления экономической безопасности ФСБ поручили расследовать факты расхищения бюджетных средств промышленно-финансовой Корпорацией «Орало». Компетентные органы имели все основания полагать, что предоставленный корпорации «Орало» госкредит на восстановительные работы в районах Чечни, использовался той не по назначению, а в целях личного обогащения М.В.Колдунова - президента вышеозначенной структуры, а также крупного деятеля партии «Русь исконная».

Тучкову не только предстояло проследить путь безвозвратно утерянных денег. Добытый им компромат планировалось использовать и в предстоящей предвыборной борьбе, делая упор в средствах массовой информации на то, что лидер патриотической партии М.В.Колдунов забывал не только о жертвах войн на территории бывшего СССР, но и о сотрудниках собственной Корпорации, которых не единожды оставлял без зарплаты, ссылаясь на отсутствие денежных средств. Только вот куда они подевались, средства-то эти, между чьих пальцев утекли?

Проанализировав ситуацию, Тучков решил поискать исчезнувшие бюджетные ассигнования на сумму в пятьдесят миллионов долларов в открывшемся два года назад кипрском филиале банка «Рюрикович», коим управлял родной сын Колдунова - Игорь.

Игорю посчастливилось быть не только прямым потомком главного русского патриота, но также зятем ультраправого пещерного националиста Хомонько Степана Богдановича - непримиримого борца с жидо-массонством и «понаехавшими черножопыми», лидера крайне радикального крыла все той же партии «Русь исконная».

Логично было бы допустить, рассуждал Тучков, что именно в кипрском филиале «Рюриковича» под руководством этого борзого пацана из клана Колдуновых-Хомонько и прокручивались, как партийные, так и бюджетные средства, чтобы со временем осесть на личных счетах предприимчивой семейки. Наведя предварительные справки, Тучков уже знал, что Игорь Колдунов - тип самонадеянный и не очень умный, склонный к всевозможной «колбасне», не имеющей ничего общего с бизнесом в общепринятом значении этого слова. Однажды, возомнив себя меценатом, Игорек скупил картины матерого соцреалиста - Мазаева-Суржика - творчески безликого старца, члена Академии Художеств с затертого года и устроил выставку его произведений на острове. Затея обошлась банку недешево, так как никто и не подумал платить деньги за растиражированных в мазаево-суржиковских полотнах косматых мужиков и дородных румяных баб в платках, позирующих на фоне «взопревших озимых». В результате банк понес большие затраты и на покупке картин, и на страховке, и на самом устройстве выставки со всеми рекламными кампаниями, арендой зала и презентацией.

Другой его проект заключался в создании на острове цыганского театра. Предполагалось выписывать чавел и ромал из России, а потом сдавать в аренду ресторанам и прочим заведениям.

Словом, самостоятельно зарабатывать деньги наследник Колдунова так и не научился, но при этом представлял подходящую мишень для всякого рода проходимцев (о чем, естественно, даже не подозревал). Опекаемый высокопоставленными родственниками, он наивно верил в свою неуязвимость и безнаказанность, ни сном, ни духом не ведая, что последняя афера с госкредитом, вызвала большой интерес к деятельности «святого семейства» со стороны ФСБ и налоговой полиции. И по его душу на остров уже прибыл сотрудник ФСБ Тучков.

Сергей, естественно, прилетел в страну не просто так, а имея столь необходимое разведчику за границей прикрытие. Последний год крышей ему служил фонд «Консенсус», известный в России и за ее пределами большей частью сбывающимися политическими прогнозами. Сотрудники фонда часто мелькали в информационных программах на радио и телевидении, двум-трем из них даже удалось занять серьезные посты в администрации Президента и Правительстве.

Имя главы фонда - Александра Санаева - профессора истории и почетного академика многих академий мира, часто выезжающего читать лекции в самые престижные университеты США и Европы, автора ряда серьезных публикаций в политологии и истории, было знакомо каждому интеллигентному человеку в стране. Журналисты обожали брать у него интервью. Санаев был артистичен и неповторим, принципиально избегал пользоваться наукообразной терминологией, со вкусом тиражируемой его коллегами по цеху («парадигма общественного сознания», «архетип», «мультократия», «иконология» и пр. невнятная большинству заумь), зато многие его реплики и фразы становились афоризмами и улетали в народ.

Передачи с его участием получали самые высокие рейтинги. Когда Ксан, холодный и надменный, в элегантном костюме появлялся перед аудиторией всегда с неизменной курительной трубкой, все затихали, внимая его речам, замешанным на жесткой логике и парадоксах. В такие минуты, казалось невозможно отвести глаз от его классически красивого, словно вылепленного, лица, имеющего совершенно особое настойчиво-высокомерное выражение. Не надо было представлять из себя хорошего физиономиста, чтобы понять, что человек подобного склада способен надломить чужую волю, будто сухую веточку. В своем фонде Ксан пользовался безоговорочным авторитетом. Ни одно мало мальски значимое событие не ускользало от его недремлющего ока.

Естественно, как руководитель «Конценсуса», он был осведомлен и о характере истинной деятельности Тучкова. Мало того, Александр Санаев сам согласился на этот предложенный спецслужбами альянс.

Находясь под эгидой ФСБ, его детище могло оставаться неприкосновенным для финансовых служб. Получаемые фондом доходы освобождались от налогообложения, направляясь на благотворительные цели. За использование «Консенсуса» в качестве прикрытия ФСБ нередко предоставляла его сотрудникам возможность пользоваться
закрытой информацией, добытой спецслужбами.

В свою очередь Ксан, включив Тучкова в штат, отвел ему интересный участок работы, назначил хорошую даже по современным меркам зарплату, но при этом нещадно загружал заданиями. Благо, что Сергей Сергеевич объективно соответствовал тем высоким параметрам, которыми отличался персонал фонда, и мог квалифицированно и в срок исполнить любое поручение.

О прошлом они никогда не говорили. Про то, что Санаев расстался с женой, Тучков вообще узнал случайно от третьих лиц. Впервые разговор об Ольге возник между ними лишь в связи с его предстоящей командировкой.

Меньше недели назад он пришел к Ксану и сообщил, что должен лететь на Кипр. В ответ шеф лишь откровенно поморщился, однако на следующий день сам лично
позвонил по прямому телефону и попросил зайти.

Не успел Тучков переступить порог начальственного кабинета, как Санаев его уведомил, что уже обо всем позаботился: Сергея встретят на острове и познакомят с нужными людьми. Терять время Тучков не любил и искренне поблагодарил руководство за заботу, при этом, естественно, не забыв поинтересоваться, кто же тот Хоттабыч, который материализуется и все исполнит.

Услышав в ответ совсем незабытое имя Оли Соболевой, Сергей был задет за живое. «В нашем деле лучше без женщин, ты же знаешь!» - заметил он сухо и отвел глаза, искренне надеясь, что Ксан не смог уловить в его голосе никаких других оттенков, кроме легкого раздражения.

- Лимассол - город маленький, так или иначе, вам все равно придется встретиться, - резонно возразил Санаев , набивая трубку. - Полагаю, Ольга не откажется тебе помочь после нашего с ней разговора. Но не злоупотребляй. Ты уедешь, начнутся скандалы и разоблачения в прессе этого Колдунова, а ей ведь там и дальше работать.



Сергей и без посторонних советов не собирался посвящать Ольгу в свои дела. «Сегодня же после приема дам понять, что более в ней не нуждаюсь - решил
он. - Она человек тонкий, сама поймет и отстранится».

Занятый собственными мыслями, Тучков не сразу почувствовал, что окоченел. Свернув кран в другую сторон, он постоял еще пару минут под почти кипятком и, окончательно прогнав озноб, выключил душ и влез в махровый халат. Бреясь перед зеркалом, с удовольствием отметил, что в его внешности после контрастной водной процедуры произошли положительные изменения: лицо разгладилось, чистые волосы приподнялись надо лбом и заблестели, но, главное, - в глазах снова читалась мысль.

Покончив с утренним туалетом, Тучков собрался было заняться инспекцией собственного гардероба (его чемодан до сих пор стоял не разобранный посреди комнаты).

Но внезапно почувствовал, как засосало под ложечкой и, взглянув на часы, аж присвистнул: «Ну я и проспал!».
Вписавшись в шорты и «тениску» и запихнув в спортивную красную сумку плавки, полотенце, солнцезащитный крем (чтобы потом не возвращаться в номер), он без
промедления спустился вниз. И перебросившись парой дежурных фраз с портье относительно предстоящего ланча, уверенно направил свои стопы в прибрежный ресторан под названием «Сейхелон». Шведский стол здесь был представлен разнообразнейшим ассортиментом фруктовых и овощных салатов, сыров со слезой и зеленью, розовых ветчинно-колбасных и рыбных деликатесов, свеже-выжатых с мякотью соков и прочих прохладительных напитков…. Чуть подальше под крышками в металлических посудинах сохранялись горячие блюда. Очень удобно - ходи себе и накладывай в тарелки сколько влезет. И не надо ждать, а потом пытать официанта, что зашифровано в меню под тем или иным французским или греческим наименованием.

Чуть поодаль под опахалами банановых листьев накрыли десерт. Тучков, который с детства слыл сладкоежкой, приятно удивился, обнаружив сногсшибательный выбор
разноцветных муссов, взбитых сливок, щедро посыпанных тончайшими пластинками шоколада, яичных пудингов, экзотических плодов в сиропе, песочных, бисквитных, слоеных тортов. При виде подобного гастрономического великолепия у него даже слегка улучшилось настроение.

Наконец, насытившись, как удав, вполне умиротворенный, Тучков с комфортом устроился под зонтом у самого края воды. Весь сегодняшний день вплоть до вечера он собирался посвятить восстановлению собственного здоровья. К презентации он должен быть в форме и предстать перед всей честной компанией этаким удачливым
бизнесменом, который приехал на отдых, но и о делах не забывает. А потом ненавязчиво дать понять, что, если банк «Рюрикович» покажется ему надежным и
предложит хорошие проценты, он готов разместить в нем депозиты и даже порекомендовать для работы за рубежом своему фонду «Консенсус». Вот узелок и
завяжется….

Сходиться с людьми Сергей умел, когда того требовала работа, хотя в своей частной жизни друзьями богат не был, давно уже предпочитая любому другому обществу свое собственное. Вот и сегодня, нисколько тем не тяготясь, он с удовольствием проводил время в одиночестве, прерывая вежливо, но однозначно попытки завести с ним знакомство сначала двух бугаев с бицепсами на всю голову, предлагавших перекинуться в карты, а потом и откровенное заигрывание девицы в грязном белом купальнике. Такого рода барышень его покойная бабушка обычно величала лахудрами.

Девица, к сожалению, оказалось настырной и отмахнуться от нее просто так не удалось. В Москве, он, возможно, послал бы ее куда подальше, но здесь постеснялся, да и была она явно с придурью - скандал могла устроить. Поэтому ничего другого не оставалось, как сбежать от нее в море, хотя он бы предпочел после сытного обеда еще немного полежать, подремать на солнышке.

Средиземное море оказалось ласково убаюкивающим и очень соленым. Отплыв далеко от берега, Тучков глубоко вздохнул и ушел под воду. Глаза без маски сразу
защипало. Вынырнув, он перевернулся на спину, лениво шевеля ногами и руками.

Отдохнуть бы здесь недельку-другую, - подумалось ему. - А, что? Остров, свобода, красивая женщина… . Господи, что еще за женщина, Ольга что ли? - одернул он себя.

- Почему сразу Ольга, просто женщина, - попытался он увильнуть от ответа. - Мало ли женщин на свете….

Вообще-то Сергей был женат, но семейная жизнь составляла лишь фон, на котором разворачивались основные события его биографии, связанные большей частью с
работой, которая и являлась смыслом его существования. Зарабатывал он достаточно, чтобы перепоручать мелкие хозяйственные заморочки специально обученным людям, а самому не отвлекаться на ремонты санузлов или мытье полов на всех трех этажах их загородного дома. Однако мадам Тучкова имела свой собственный взгляд на существующую проблему, в первую очередь следуя житейской мудрости - чем больше полезной площади в доме «окучит» ее безропотный Сергунчик, тем меньше времени у него останется на всяческое нехорошее мужское баловство.

На ее счастье муж был человеком долга и свято верил, что брак и есть цепь бесконечных счетов, которые он по гроб жизни обязан оплачивать своей верной,

хозяйственной и любящей половине (каковой она и в самом деле являлась). А если порой и сходил с проторенной колеи, например, забывал вовремя постирать или
погладить пододеяльники, бдительная Галочка незамедлительно напоминала про непорядок нервным голосом профессиональной скандалистки, и все снова
возвращалось на привычные места.

Справедливости ради, надо сказать, Сергей не особенно тяготился семейным бременем, и ни разу в жизни у него не возникло желания разорвать брачные узы, в его случае, уж конечно, не дотягивающие до кандалов. К тому же, пять лет назад у него родился долгожданный сын, которого он обожал и мечтал дать все то, чего сам в жизни не дополучил.

Порой у Тучкова, даже несмотря на неусыпный контроль практичной Галины, появлялись случайные женщины. Но совесть его при этом оставалась совершенно не
потревоженной, поскольку он не считал предательством связи, не затрагивающие душу. Правда, последнее время, а точнее уже год, он не без удовольствия встречался с одной отзывчивой хорошенькой девочкой Дашей - ветеринарной медсестрой, которая однажды прибыла по вызову делать уколы Грине, домашнему коту почтенного возраста, а Тучков потом отвез ее назад в город… .Но что-то в Дашке было не то, какая то недоделанность, которая мешала ему потерять голову. Иногда глядя, как кротко его подружка переживает очередное унижение, он ловил себя на мысли, что раздражается. «Ей бы, - думал он в такие минуты, - чуть побольше обаяния, вернее испорченности, а то уж больно пресная…».

С Ольгой все могло сложиться по-другому. Инстинктивно он чувствовал, что если даст слабину и перестанет контролировать ситуацию, все плохо кончится, причем
для обоих.  И потом, разве мог он хоть на минуту забыть про Ксана, который в их последнем разговоре однозначно дал понять, что отношения Сергея с Ольгой не
должны выходить за рамки …. О том, что случится, если его подчиненный нарушит эти рекомендации, Санаев, конечно, не сказал. Впрочем, Тучков и без слов понимал - из фонда он должен будет уйти. А это по всем параметрам - неприемлемо. Не готов он кардинально менять свою жизнь!

Он перевенулся на спину и почувствовал, как начали саднить плечи, видимо, обгорел…. Пора было возвращаться. И он поплыл к берегу.

Выбравшись на сушу и удостоверившись, что девица, которая его доставала, исчезла, Сергей с облегчением вздохнул и залег под тень необъятного полотняного зонта. Мучительно захотелось пить. Он огляделся по сторонам в поисках гарсона, но вдруг сердце екнуло и, как по ниточке, спустилось вниз: по морю, яко по суху, шла Ольга, собственной персоной. Правда, была она какая-то размытая, как будто, он смотрел на нее через залитое дождем окно… . Тучков зажмурился и потряс головой, а когда снова открыл глаза - никакой Ольги не было в помине.

«Ну вот, допился до алкогольного делирия», - печально думал он, растянувшись на мягком пружинящем пластике пляжной раскладушки и положив на лицо мокрое
полотенце. - Ох, не надо было мне сюда приезжать!»

Тучков, как и все чувствительные люди, когда-то превозмогшие сердечные потрясения, боялся нового чувства, вернее его непредсказуемого влияния на собственную судьбу. Он знал, что счастливая любовь позволяет вознестись на неимоверную высоту. А потом - чья-то подножка, и ты уже летишь со свистом в пропасть под крики «ах, извините, мы не хотели!» и, достигнув дна, там и остаешься в компании таких же неудачников. Однажды он уже пережил свою первую любовь, как настоящую трагедию, и не жаждал повторения пройденного.

Это случилось в Университете на первом курсе на уборке урожая с колхозных плантаций дальнего Подмосковья. Прошло столько лет, а он все помнил полчища
малюсеньких прожорливых букашек, облепивших плоды и ветви деревьев, в том осеннем фруктовом саду. В глазах рябило от яблок и божьих коровок, а в ушах звенело от здорового молодого гогота, и тут в Эдеме появилась она… Просто перелезла через маленький заборчик и уселась на пустой ящик, чтобы съесть яблоко и отдохнуть или, как тогда говорили, «сачкануть».

Первым ее заметил его приятель-искусствовед Федька Ерофеев и бесцеремонно указал на нее пальцем со словами:

« Смотри, какая европская девочка, просто класс!».

Сергей посмотрел и … влюбился с первого взгляда. «Кто это?» - выдавил он из себя и почувствовал, что краснеет . «Оля Соболева. Из моей группы», - влезла в их с Федькой разговор староста курса Сьюзи, толстая армянская девушка. - Только я не понимаю, что в ней «европского»? Английский язык ей точно не родной, еле-еле тянет».

Строго говоря, совершенством Олю Соболеву назвать было трудно. Поклонники традиционной русской красоты сочли бы ее скорее неинтересной. Что называется
«посмотреть не на что». Но Сергею все в ней казалось необыкновенным: хрупкая утонченность невысокой фигурки, темные сияющие глаза в пушистых ресницах, на
спор она могла удержать на их загнутых концах целых две спички, короткий кукольный носик и немыслимая широкая детская улыбка. Она казалась легкой, как
мимолетно брошенное замечание, всю глубину и весомость которого начинаешь понимать позже. Вот уж, действительно, для тех редких экземпляров мужчин, которые не утилитарно воспринимали женские прелести, встреча с подобной девчушкой удивляла надолго.

Ему вдруг вспомнилось, как однажды, гуляя с Ольгой по Смоленску, они случайно оказались рядом с Успенским собором. Служили торжественную литургию. В самом
Соборе и вокруг толпился верующий народ. И, конечно, какой же православный праздник на Руси без юродивых и нищих... К влюбленной парочке подвалил хромой
оборванный мужичонка и попросил копеечку «на опохмел». И Тучков, не умеющий по молодости лет отказывать, отдал последний рубль. В благодарность пьяница
заблажил, тыча в Ольгу костылем: « Парень, ты ее бойся, у ей глаза черные, как у цыганки, а характер - ветер… В руках не удержишь. Обманет она тебя, тьфу... как пить… обманет».

Сергей невесело усмехнулся давнему пророчеству калеки: «Вот , тоже, оракул нашелся…».

Собственно, их с Ольгой роман и начался в Смоленске, где они добросовестно трудились всем курсом, отрабатывая летнюю практику, на раскопках гнездовских
курганов, в тайне надеясь откопать какое-нибудь чудо и удивить мир не меньше Шлимана. За месяц археологической экспедиции молодые люди очень сблизились,
проводя все свое свободное время в увлекательных путешествиях по городским крепостным стенам и забытым всеми церквям и усадьбам.

Однажды, промокнув и заблудившись на окраине среди каких-то сараев и огородов, Ольга и Сергей случайно вышли к когда-то знаменитой, а ныне разоренной Свирской церкви, построенной, кажется, в 12 веке. Какая щемящая тишина царила вокруг, и только ветер шумел листвой, как и 800 лет назад. Отодвинув доску, висевшую на одном гвозде, они пробрались внутрь. А потом по прогнившей лестнице, ведущей на хоры, залезли под самый церковный купол, который, казалось,
притягивал к себе свет через стрельчатые оконные проемы. Купаясь в этих дрожащих солнечной пылью воздушных потоках, очень легко было представить себя
ангелом.

Из смоленской экспедиции Тучков и Соболева вернулись этакими попугаями-неразлучниками. Занимаясь в разных группах, они постоянно искали друг друга на
переменах, вместе сидели на лекциях и ходили в буфет, чтобы съесть сосиску с салатом «Весенний» и выпить чай перед походом в «Историчку», где зимними вечерами корпели над курсовыми. Он до сих пор не забыл Ольгину привычку сдувать со лба темную прядь, в которой вспыхивали от света библиотечной настольной лампы сине-ржавые искорки, когда она, низко склонив голову, что-то списывала в коленкоровую тетрадочку. Часов в восемь вечера они сдавали книги «на хранение до завтра», а сами возвращались домой своим привычным маршрутом от «Политеха» до Кропоткинской…. Над прогретой водой несуществующего теперь бассейна клубился расцвеченный городскими огнями пар, заряженный здоровой энергетикой пловцов и пловчих. На противоположной стороне улицы выступали из метели колонны Пушкинского музея, напоминая о вечном и возвышенном…. “В греческом зале, в греческом зале...Ах, Аполлон!.. Кто Аполлон?...”.

 Александр Санаев, молодой человек, который перевелся к ним с вечернего отделения в начале второго курса, действительно, по общему мнению, был похож на статую античного боге. И о нем сразу заговорили.

Преподаватели, как о будущем светиле науки, однокурсники с уважением и завистью, а однокурсницы просто поголовно в него повлюблялись. А уж, когда на
студенческих вечеринках Ксан, как его вскоре все стали называть, весьма проникновенно с большим чувством исполнял вещи Александра Вертинского, аккомпанируя себе на пианино, его поклонницы просто заходились в экстазе. Что же до самого кумира, то он замечал только Ольгу. Именно на нее чаще всего был устремлен взгляд его ярких и холодных, как бенгальский огонь, глаз. Казалось, для него все эти изысканные, выпорхнувшие из песенок-миражей женщины, похожие на креольчиков, с темно-синими бровями, которым целуют пальцы, подают манто и любят со звериной тоской, слились в единый образ Олечки Соболевой. «Олечка - моя галлюцинация...» - часто повторял он то ли в шутку, то ли всерьез.

И вот, на одной из подобных бесчисленных вечеринок, (вроде бы они праздновали день рождения Ульянова Вовы) устроенной у Федьки на старомосковской квартире в
Мансуровском переулке, Ольга, захмелев от темно-красного, как гранат глинтвейна, сваренного на огромной кухне с сохранившейся печкой в голандских изразцах, вдруг ни с того ни с сего попросила дать ей закурить, вероятно, в первый раз в жизни. Сергей замешкался, не зная как реагировать, но потом все же нехотя «угостил» подружку «Родопи». Ксан, понаблюдавший минуту-другую, как неопытная девушка давится дымом, откомментировал мизансцену следующими словами: «Оленька, не пойму на кого ты сейчас больше похожа - на начинающую кинозвезду или на Гавроша». И, отобрав у Соболевой злополучную сигарету, пригласил танцевать. Вроде бы ничего особенного не происходило, но почему-то никто из присутствующих не мог отвести глаз от этой неправдоподобно красивой пары.

Тучков тоже постоял, посмотрел и, сдернув с вешалки куртку, вылетел из квартиры, не попрощавшись. Шагнув из парадного на улицу, он тут же промок под
переменным высокочастотным апрельским дождем. И, чтобы срезать дистанцию до метро, решил проскочить насквозь темными, как катакомбы, дворами. Но, видимо,
это был совсем не его день. Едва он завернул в ближайшую с низкими сводами подворотню, как к нему пристали нетрезвые расхристанные подростки, и все с тем же сакраментальным вопросом: «Закурить не найдется?». Сигареты на беду Сергей забыл у Федьки, о чем, собственно, и уведомил в невежливой форме юных уголовников.

Те в ответ сильно огорчились и устроили так называемую, немотивированную драку с избиением одного всеми.

После расправы он еще некоторое время находился в сознании, и, помнится, больше всего сожалел о новой болгарской кожанной куртке, которую шпана, насладившись
мордобоем, прихватила с собой, удирая с места происшествия. А вот, кто его нашел и вызвал «скорую», из его памяти уже выпало.

С сильными ушибами и сотрясением мозга Сергей Тучков был госпитализирован в Первую градскую больницу.

« ... врач был латыш, белый, как ландыш, ... жизнь не берет нас на поруки». Доступ к его телу имела только мама.

Однако через месяц он оклемался. Потом быстро пошел на поправку и все чаще задавался вопросом, как будет держать себя с Ольгой, если та вдруг соизволит его навестить. И она действительно пришла. Но обстоятельства опять сложились не лучшим образом - у недавно поступившей пациентки диагносцировали «испанку», в больнице объявили карантин, и Ольгу к Сергею не пропустили. Сняли «испанский» карантин уже после того, как их курс, сдав летнюю сессию, отбыл на очередные раскопки в город Новгород.

А Тучкова выписали домой с кучей рецептов и справкой, которую несмотря на мамины слезы, он тут же порвал порвал, даже не вникнув в диагноз. К собственному здоровью Сергей по молодости лет отнесся легкомысленно - оказавшись на воле, первым делом побежал не в аптеку, а на Ленинградский вокзал покупать билет. И ночью уже катил в новеньком синем поезде Москва-Новгород за своей ненаглядной Олечкой. В купе у него шла носом кровь, кружилась голова, и он глотал анальгин, предусмотрительно припрятанный в рюкзаке. И наконец, еле живой добрался до места.

Первым, кто ему встретился у трехэтажного кирпичного здания школы, где расквартировали их стройотряд, был Ксан, который нес на руках Ольгу. Как потом
выяснилось, она свалилась в раскоп, спускаясь по дощатому настилу, и подвернула ногу.

Вечером под стенами новгородского кремля «Детинец» на зеленом пригорке с видом на Волхов у Тучкова с Ксаном состоялся мужской разговор. Вернее говорил один
Ксан, дескать, Ольга должна сама выбрать с кем ей остаться…А он с трудом слушал: ломил висок, а левый глаз, казалось, кто-то прокалывает длинной спицей.

Вопреки Ксюшиным советам Сергей решил отношений с ветренной подружкой не выяснять, кого она там любит-не любит, приголубит... его уже не волновало. Он и
сам кого хочешь к черту пошлет! Подумаешь, делов-то ... . Сел на поезд и в обратную сторону.... .

А Ольга той же осенью вышла замуж. Правда несколько раз она пыталась как-то объясниться или оправдаться, приезжала к Тучковым домой, звонила по телефону и
разговаривала с его мамой, но Сергей ни видеть, ни слышать о ней больше не мог.  Желая забыть быстрее весь этот кошмар, он взял  академический отпуск, и
плодотворно провел его, лежа на диване. Читал японскую поэзию («О не думай, что ты из тех, кто цены не имеет в мире... Поминовенья день...»), внушал сам себе, что никто ему не нужен, а еще внимательно наблюдал за творческой деятельностью шустрого паучка, свившего ловушку в углу под потолком. И готов был поспорить, что мелкий хищник его «паучает», вышивая на своем полотне лозунги, типа «Выше голову!», «Не дергайся, а действуй!» и при этом мелко хихикает, раскачиваясь в такт конвульсиям очередной своей жертвы. А Тучкову казалось, что и он теперь похож на попавшую в западню муху, из последних сил шуршащую сухими крылышками и
сучащую ломкими ножками, или на рассыпавшуюся в пыль козявку, из которой высосали все соки. Но потом Сергей догадался, что паук тоже не свободен, хотя и имеет некоторое преимущество перед загубленными им душами - можно было сколько угодно отгонять его от места, избранного им для проживания, но он всегда возвращался назад. Постепенно и незаметно отношение Сергея к соседу по углу изменилось. Он радовался, когда паучок пробежав по руке, внезапно появлялся перед лицом, и тогда Тучков, затаив дыхание, боялся спугнуть визитера, а вместе с ним удачу… . Он даже научился подманивать коварного членистоногого, легонько постукивая пальцами по стене…. По пауку можно было получать сведения и об изменениях погоды. Если вечный труженик спокойно плел паутину - день был хорош, если беспокойно бегал по стенам - жди дождя. Впрочем, до погоды Сергею было, как до фонаря…. На улицу он почти не выходил.

С дивана Тучков встал, уверенный, что полностью излечился от всех симптомов юности. С Ольгой он больше не виделся и не разговаривал вплоть до того момента,
как Ксан или судьба не свела их снова на этом глупом "Острове Любви и Красоты". И сейчас, сидя под пальмами и перелистывая страницы своей юности, он то ли
спал, то ли грезил, но образы Ольги и Ксана преследовали его и наяву и во сне.

С пляжа он ушел только тогда, когда стало темнеть.






В шесть часов вечера, когда Сергей с влажными еще волосами, посвежевший и загоревший, в бежевом костюме, к которому специально в модном бутике был прикуплен красно-коричневый в крапинку шелковый галстук, спустился в лобби отеля, то не поверил глазам. Ольга ждала его не одна. Рядом с ней обреталась та самая подруга, которая не давала ему покоя на пляже - сменила лишь свой грязный белый купальник на сомнительной чистоты голубой костюм, под пиджаком которого не было ровным счетом ничего: ни белья, ни даже женской груди, лишь два пигментных пятна-соска.

Ольга, напротив, выглядела сногсшибательно. Черное облегающее платье очень ей шло, подчеркивая плавные линии женственной фигуры. К сожалению, оно прятало
ноги, но Сергей знал, что с ногами у Ольги тоже все в порядке. Зато длинные волосы, туго уложенные валиком, полностью открывали ее своеобразное подвижное
лицо. Вместо типичных для женщин средиземноморья грубых, как ошейники, золотых цепей, Ольгину шейку охватывало серебристое колье - кольчужка. Сергей бывал в
Дамаске и знал цену подобным ювелирным изделиям ручной работы лучших тамошних мастеров. "Интересно, откуда у нее такие редкие украшения?»- между прочим,
подумалось ему.

Подойдя к дамам, он поздоровался, обращаясь при этом только к Ольге. Не успела та ответить, как в разговор вклинилась девица-прилипала. «Добрый вечер, -
выразительно глядя на Тучкова, сказала она. - А, знаешь, Оля, мы уже познакомились сегодня с Сережей на пляже».

« Очень ты мне нужна, знакомиться с тобой,» - хмыкнул про себя Тучков, а вслух спросил, не скрывая насмешки: - Разве? А почему я тогда не помню Вашего имени?

- Я освежу твою память, - Ольга мило улыбнулась, пытаясь загладить бестактность. - Эта очаровательная девушка - Уля Самосад, «паблик рилейшенс» в здешнем филиале банка «Рюрикович». А сейчас, Улечка, солнышко, извини, нам пора, - Ольга еще раз улыбнулась и взяла Сергея под руку. - Но мы не прощаемся, увидимся на презентации.

Девица распустила концы тонкогубого рта, как будто потянула за веревочку, и томно подала Тучкову руку ладонью вниз. Озадаченный, он слегка пожал сухую костлявую кисть и подумал, что подобной особи женского пола - место на трех вокзалах, в дурдоме или на 101 километре, но уж точно, не в банке.



После прохладного благоухающего отеля уличное пекло показалось Сергею непереносимым, возникло ощущение, что его мозги вытекают, как начинка вишневого
пирога, передержанного в духовке. Табло на одном из уличных зданий высвечивало плюс 38. Пока они брели до автостоянки, а потом еще искали владельца
спортивного «ягуара», заблокировавшего Ольгин джип, он весь взмок.

Сев за руль, Ольга первым делом посмотрелась в навесное зеркальце.

«Даже такая мужская машина у нее выглядит немного кокетливо», - отметил про себя Тучков, оглядывая салон ее белого ухоженного лендровера.

Сергей любил путешествовать. Чужие города его увлекали. Казалось на новом месте можно начать все заново. В Лимассоле это чувство возникло в нем даже с
троекратной силой... .

Развешенные на деревьях лампочки-фонарики перемигивались в подстриженных кронах разноцветными глазками. Пошлые пальмы и пляшущие мартышки на фасаде
популярной дискотеки "«Малибу"» отливали золотом и серебром. Из знаменитой ночной таверны, на которой ядовитыми неоновыми буквами было написано скандально веселенькое словечко «Бузуки», доносились звуки зажигательной греческой музыки. Всюду: в кафе и ресторанчиках, на улицах и площадях курортного города била жизнь, со стороны похожая на карнавал или какой-нибудь другой постояннодействующий праздник.

По дороге в банк Ольга показала Тучкову несколько знаменитых в городе точек: русский ресторан «Балалайка», мраморный особняк какого-то мультимиллионера и
крепость крестоносцев - неуклюжий серый замок, какой имеется в любом средиземноморском городе. Под стенами замка сидели два нахохлившихся, замученных цивилизацией пеликана.

Ольга вела машину небрежно, Сергею даже показалось, что она немного рисуется перед ним. «А может я отвык от общества настоящих женщин?…» - грустно
подумалось ему. Его Галина тоже водила, но получалось это у нее как-то конкретно и надежно. Он вообще старался иметь дело с надежными людьми.

Двигаясь в общем потоке машин, Ольга сделала круг на «раунд эбаут» и выехала на Макариос авеню. Именно на перекрестке этой улицы и улицы Леонтиу и находилось
здание, в котором арендовал себе помещение банк «Рюрикович».

Припарковав машину, они поднялись на несколько ступенек и оказались перед открытыми для приема гостей дверями, где всех прибывших встречала красивая
сексуальная брюнетка с ярким макияжем. Улыбаясь, она протянула Сергею пакетик с маленькими сувенирами: книжицей на мелованных листах (годовой отчет банка-
юбиляра) и ручкой «Баллограф», с выгравированным на корпусе названием «Рюрикович». Сергей подумал, что в пакетик не мешало бы подбросить шоколадную медальку «За достижения в области monkey business».

Интерьер банка производил солидное впечатление. Мягкое бежевое ковровое покрытие, сравнительно дорогая, из хорошего дерева офисная мебель, последние модели оргтехники. К встрече гостей здесь подготовились основательно. Добротные массивные столы сотрудников филиала временно сдвинули и накрыли крахмальными
белыми скатертями. Помещение оживляли расставленные повсеместно корзины с розами и герберами, присланные друзьями и клиентами банка. В центре на полу
лежал толстый, немалых размеров ковер, на котором всех, приготовивших заздравные речи, ожидали микрофоны.

А чтобы никто не усомнился, что банк «Рюрикович» принадлежит истинным патриотам, не забыли и самобытного национального колориту подпустить. Во красном углу, ой, люли мои, люли, стояла хоругвь с двуглавым орлом. Расписные самовары, подносы, матрешки, лапти и монументальные письменные приборы, типа «Москва златоглавая», с подставками для ручек и карандашей в виде державной Царь-пушки и Царь-колокола украшали стеллажи вдоль стен. Что весьма повеселило Тучкова.

А уж когда его взгляд случайно упал на портрет в золоченой раме, он и вовсе еле сдержал улыбку.

На портрете кисти, естественно, Мазаева-Суржика, был изображен Михаил Викторович Колдунов - одной рукой он подпирал высокое чело, а другой писал. По замыслу живописца сия роденовская поза указывала: великий муж пребывает в раздумьях над судьбой страны и одновременно работает с документами.

Картина висела на тонкой стеклянной перегородке.

Рядом с видом экскурсовода стояла пресловутая Уля Самосад (когда только успела «обернуться») и с гадливой фарисейской улыбочкой что-то вещала дамам, отнюдь не филигранным, наивно облаченным в полу-прозрачные нежно голубые и розовые платья, смахивающие на пеньюары. Тут же, чуть в стороне, расположилась группа мужчин, как наподбор с красными шеями и в клетчатых пиджаках. Судя по одинаковому количеству мужских и женских голов, Тучков сделал вывод, что это мужья и жены разбились на две клумбы. Проследив за его взглядом, Ольга шепотом, на ухо, пояснила, что это гости из Москвы: Синежук, Нечушкин и Копытов - товарищи по партии и соратники по бизнесу Колдунова-старшего, так сказать, его свита.

Сам король, тем временем, восседал в кожаном глубоком кресле. Рядом с ним в позе вопросительного знака замер субъект с выражением лица "чего изволите?». Момент для того, чтобы быть представленным, был достаточно удобным. Однако Сергей заранее предупредил Ольгу, чтобы не знакомила его в день презентации с
Колдуновым, дабы не затеряться в общем потоке желающих приложиться к длани великого человека.

В стороне от прилетевших из России жался местный персонал банка, состоящий всего из трех человек: очень полной, по-славянски красивой блондинки в фиолетовой шляпке с вуалькой и двух мужчин с внешностью южан. Именно к этой компании Ольга и подвела Сергея в первую очередь. «Господа, - обратилась она к ним на вполне сносном английском, - мы поздравляем вас с серьезной датой, и желаем вашему филиалу дальнейшего процветания. Разрешите познакомить вас с моим давним другом мистером Тучковым, сотрудником известного в России фонда «Консенсус». Возможно, он захочет стать вашим клиентом».

Первым Сергею протянул руку лысоватый, лощеный субъект с надушенными и аккуратно постриженными седыми усами. При этом на его пальце блеснул алмазом старинный перстень: «Хеллоу, мистер Тучков. Приятно познакомиться. Я, мистер Табри, главный бухгалтер этого филиала, готов поговорить с Вами о делах в любое удобное для Вас время, даже сегодня».

Вежливое обращение мистера Табри повлекло за собой не менее учтивое ответное слово Тучкова. «О нет, господа, - произнес он и при этом разулыбался прямо таки
по-голливудски. - Давайте не будем комкать. Наш разговор вполне может быть отложен до понедельника, если у Вас, конечно, не будет возражений».

Так как ни у кого возражений не было, Сергей продолжил: "Я смог бы подъехать в банк, скажем, в одиннадцать тридцать».

- Будем Вас ждать. Кстати, где Вы обосновались? - вкрадчиво задал вопрос дотошный бухгалтер, и Сергей почувствовал, что назови он сейчас вместо "Сезонов»

какую-нибудь трех-звездную гостиницу - интерес к его персоне немедленно пропадет. Однако, спасибо Ольге и фонду, он мог не стесняться своего местожительства.

Название лучшего в городе отеля, естественно произвело надлежащее впечатление, и собеседник Сергея стал еще любезнее:

- Мы пришлем за Вами в отель машину. Наш шофер Леонидас, -  Табри указал на симпатичного, средних лет человека с тонкими чертами лица, стоящего рядом с ним, -

заедет за Вами в одиннадцать и доставит к нам в лучшем виде. -  А мадам Зорица, - продолжил он, поворачиваясь к «фиолетовой шляпке», - наш специалист по расчетным операциям, откроет все необходимые счета, если Вы пожелаете воспользоваться услугами нашего банка..

Обо всем договорившись и поблагодарив за любезность, Сергей раскланялся с Зорицей и Леонидасом.

- А сколько же всего народу работает в банке?  - спросил он, как только они с Ольгой отошли в сторону, покончив с церемонией предварительного знакомства.

- Весь иностранный персонал ты ужу видел: секретарша Рула встречала гостей при входе. Она и шофер Леонидас - киприоты, Зорица - югославка, Табри - финикиец из Ливана. Сейчас здесь много ливанцев-беженцев, как, впрочем, и «югов». Вообще иностранцев выгоднее нанимать на работу, чем местных, последние очень любят качать права, ссылаясь на свой «кипрейский регулейшон».

- А русские в банке есть?

- Всего двое. Игорь Колдунов - управляющий филиалом, и его заместитель Дудкин Георгий Владимирович… Это тот унылый дятел, который в данный момент разговаривает с Колдуновым - старшим. Я его не люблю, он лакей и трус. Впрочем, все сотрудники «трех букв», как правило, стукачи и подлецы.

- Из каких еще «трех букв»? - поинтересовался Тучков, заранее зная ответ. И не ошибся…-

-  Естественно из ФСБ - КГБ, как будто не знаешь, - Ольга пожала плечами.

«Нет, это ты не знаешь…» - подумал Сергей. «Интересно, что бы ты сказала на то , что я, как раз и есть сотрудник ФСБ». А вслух спросил: « А, что, Дудкин, он, действительно из органов?»

- Он отставной полковник. Ушел после очередной  реорганизации.

Пока Ольга говорила, Сергей внимательно разглядывал своего бывшего коллегу, который и впрямь чем-то напоминал дятла, то ли хохолком на затылке, то ли острым носом. Масленые карие глазки, ямочка на подбородке и ротик в форме гузки выдавали в нем бывшего дамского угодника, а красные повисшие щеки и усохшая фигура указывали на другую привычку Георгия Владимировича, а именно - невоздержанность в употреблении спиртных напитков. Ольга, похоже, не ошиблась, дав ему недобрую характеристику. Такой продаст за грош и будет доволен. Может стоит к нему приглядеться поближе, авось на что и сгодится…

- Ах, да, - вдруг спохватилась Ольга. Я же забыла рассказать тебе про Улю Самосад, которая тоже здесь работает. Это отдельная песня. К тому же ты с ней уже немного
знаком.

- Поразительно вездесущая особа.

- Бери выше. Уля Самосад - истиный феномен. В банке она естественно не работает, а только числится, и, между прочим, получает за это пять тысяч долларов. Ты будь с
ней поосторожней, она, как смоляной бычок, прилепится - не отдерешь. Живой тому пример - глава корпорации «Орало», лидер патриотических сил, наш Михал Виктрч, дорогой. Он, как-то по пьянке, а может по неопытности, позволил ей себя полюбить, и теперь расплачивается за свое грехопадение. Самосадина, как ее здесь все называют, чуть что, грозиться раскрыть глаза законной мегере Колдунова, матери его детей, на факт прелюбодеяния. А жена этого партийного бонзы, я тебе скажу, совсем не подарок, Если он Колдунов, то она самая настоящая старая ведьма и подобных эскапад на дух не потерпит. И что главному «оралисту» прикажешь делать в подобной ситуации? Куда Улю прятать? Умные люди посоветовали ему услать неугомонную пассию на Кипр, но не тут-то было. Как известно, бешеной собаке семь верст - не крюк. Теперь Самосад раз в две недели за счет банка летает в Москву, якобы в командировки, продолжая тем самым кошмарить и компрометировать «папу Мишу», как его величают подчиненные, в глазах широкой общественности.

- Да... похоже, девушка сделала смыслом своей жизни доставание мирных граждан.

- Угадал. Между прочим, помимо зарплаты, у Самосад имеется еще один скромный бизнес: сводничество «денежных», как она выражается, туристов с местными агентами по торговле недвижимостью. От каждой состоявшейся сделки Уля получает хорошие комиссионные. Я думаю, она и к тебе привязалась потому, что учуяла клиента.

- А я то льстил себя надеждой, что понравился ей, как мужчина, - улыбнулся Тучков.

- Смешно.

- Судя по ее образу жизни, Уля Самосад женщина свободная?

- Да уж… - хмыкнула Ольга. - Выйти замуж - ее навязчивая идея. Дошло до того, что она всем подряд рассказывает душещипательную, рождественскую сказочку про своих дочек - близняшек и мужа, военного летчика, который несет нелегкую вахту в заснеженной Чите. А злой Колдунов не считаясь ни с чем, кроме интересов бизнеса, разлучил счастливое семейство, полагая, что Уля сможет утроить капиталы банка, завлекая своим умом и красотой богатую клиентуру в кипрский филиал.

- Подожди, что-то я не понял… Так она замужем или нет? - переспросил Тучков.

- Да нет же, - Ольга покачала головой. - И брошенные Улей невинные крошки и героический муж, все это бред сумасшедшей «в мартобре никакого года». Ты же знаешь,
Россия, как говаривал Черномырдин, - страна сезонная, и у больных граждан в весенне-осенний период случаются обострения.

- Покажи язычок, - попросил Сергей, - Он у тебя, случайно, не раздваивается?

- Не обращай внимания. Это профессиональное, последнее время я специализируюсь на фельетонах. Среда, так сказать, располагает, - извиняющимся голосом пояснила

Ольга и, сделав небольшую паузу, спросила: «Кажется, я тебя разочаровала? Тебе не нравятся циничные женщины?»

- Ты меня давно разочаровала, когда вышла замуж за Санаева, - полушутя - полусерьезно возразил Сергей. Глаза его при этом оставались непроницаемыми.

- Может быть, это случилось потому, что ты меня разочаровал еще раньше, - отбила она его подачу.

Сергей почувствовал, как в его душе закипели злоба и обида. Ему захотелось ответить ей, как можно хлестче, а то и нахамить. И он бы, наверняка так и сделал, если бы

Ольга вдруг не добавила: «Ты меня слишком легко отпустил. Надо было за меня побороться».

Сергей уловил горечь в ее словах и тут же остыл. «Вероятно, ей также невесело, как и мне», - подумал он. - Ей 36 лет, она одинока, живет в чужой стране без родных и друзей…. Не слишком ли высокая плата за одну детскую ошибку? Даже, если эта ошибка называется предательством…». Однако обиды считать поздно, отношения выяснять глупо. Ничего не изменишь. Надо заниматься непосредственными делами и обязанностям.

- Между прочим, ты собираешься брать интервью у Колдунова? Позже ему уже будет не до тебя, - напомнил он Ольге и мягко за плечи развернул ее лицом к хозяину
Корпорации и Банка. Она глубоко вздохнула и, достав из маленькой дамской сумочки диктофон, направилась к Колдунову. Сергей пошел следом, желая составить
собственное мнение об этом человеке.

- Добрый вечер, Михаил Викторович, - почтительно поздоровалась она, подойдя к трону державника-патриота.

- А пресса пожаловала, - низким начальственным басом загудел Колдунов, покровительственно глядя на Ольгу. Привстав с кресла, он взял ее за локоток и разместил рядом с собой на низком кожаном пуфике, специально предназначенном для того, что бы всяк на нем сидящий взирал на Хозяина снизу вверх.

 «Ах, ты скотина, - усмехнулся про себя Тучков. - Не видишь, что ли разницу между Улей и Олей? Не хватало еще, чтобы этот истукан пригласил Соболеву к себе «в нумера».

- Михаил Викторович, вы не возражаете, если вместо интервью с Вами, мы дадим в номер подробный отчет о сегодняшнем юбилее филиала банка «Рюрикович» на Кипре, а также с небольшими купюрами напечатаем Ваше вступительное слово, - предложила Ольга свой план публикаций.

- Ну что ж, ну что ж …. Пусть так и будет. Вам журналистам видней, нет так ли? - согласился Колдунов. Говорил он медленно с расстановкой, выдерживая длиннющие
паузы, прямо как первый Президент РФ в своем радиообращении к народу. - Момент для долгого разговора сейчас неподходящий. Вот-вот приедет наш посол с 
товарищами из Госдумы…, - продолжал юбиляр, - Надо будет оказать им достойный прием. А с Вами мы еще побеседуем. Я дам Дудкину поручение позже связаться с
Вами.

- Тогда так и договоримся, - послушно кивнула головой Ольга, и быстро ретировалась, не очень успешно скрывая радость по поводу того, что ей удалось отвертеться от ненужного интервью.

Сергей, наблюдая за ней, видел, как она через силу общается со всей этой малокультурной и чванливой камарильей. Раньше ему казалось, что Оля Соболева обладает редким даром подчинять себе людей и обстоятельства, не прибегая при этом ни к каким утомительным для нее самой усилиям или ухищрениям. Ей не нужна была волшебная дудочка Нильса, чтобы люди, как крысы из сказочного подземелья, следовали за ней в огонь и в воду. По крайней мере лет 12 назад он сам ощущал себя этакой зомбированной зверушкой, на которой его подружка испытывала свои чары. Но, видимо, мир сильно изменился, если Ольга начала подстраиваться под других.

Похоже она получила не один горький урок, прежде, чем усвоила, что в этом новом мире рыцари уже не служат прекрасным дамам, а напротив используют их по своему усмотрению и в хвост, и в гриву.

Между тем начали пребывать гости. Внутреннее помещение постепенно заполнялось разношерстной публикой, которая в основном, толпилась вокруг накрытых столов.

Слышался стеклянный перезвон, чавканье, приветственные возгласы, смех. Разговоры за столами велись на английском, греческом и русском языках. У Сергея на минуту возникло ощущение, что всем плевать на банк и на все прочее с ним связанное. Люди просто пришли пообщаться, познакомиться и развлечься в вихре social life.

Острый, хронический дефицит информации и бессобытийную жизнь, характерную для любой провинции, старались здесь компенсировать хождением в бессмысленные гости, презентациями, придуманными праздниками, вроде помолвок, которые лишь в пятидесяти процентах случаев заканчивались свадьбами.

- Оль, кто все эти люди? Друзья банка? - спросил Сергей, с интересом глядя на толпу. Он уже пропустил пару крепких коктейлей и почти забыл, что собирался держать с Соболевой дистанцию.

- Друзья? Что ты, нет, конечно, - удивилась подобной наивности Ольга. - «Лойеры» и «эккаунтанты», которые, в основном, представляют здесь киприотов, пришли на этот праздник жизни ловить богатых русских клиентов. Впрочем, и среди наших соотечественников тоже есть любители обзавестись полезными знакомствами.

Словом, все охотятся за всеми. Вон, видишь, толстую в три обхвата тетку, увешанную золотыми цепями, камнями и диадемами? Одни ее называют Валей-березкой за женскую стать, другие - Елкой - за страсть к украшениям. Случайный наивный человек, глядя на нее, подумает, что перед ним жена арабского шейха, а на самом деле - это всего-навсего мелкое жулье, посредница, которая обирает простаков из России, продавая им втридорога дома и квартиры на острове.

А вон , в углу, оттопырив мизинчик, сидит еще один экземпляр местной фауны - некто княгиня Местомельская. У нее имеется свой способ вымогательства.
Излюбленное занятие этой почтенной дамы - держать подвыпившего богатенького чудика, чтоб не смылся, за какую-нибудь часть туалета: ремень, галстук, рукав, и при этом плести миф, как они с князем собирают пожертвования на очередную благотворительную акцию, например, поиск лиры Аполлона и, естественно, все, кому дорога мировая культура, обязаны спонсировать сие священное мероприятие.

Ольга еще не договорила, а вышеупомянутая особа уже поднялась с кресла и засеменила в их сторону.

- Не сердитесь за назойливость, - произнесла она слегка «в нос», подойдя почти вплотную к Тучкову и прикасаясь кружевной перчаткой к его руке. - Но мне вдруг
захотелось перемолвиться с Вами парой фраз. Не так часто встречаешь людей высшего круга, осколки древних фамилий. Шаховские, Юсуповы, Шереметьевы – их уже нет. Ушли.... все ушли ...в назначенный час …. .

Не успел Сергей вслух удивиться ее осведомленности о его принадлежности к дворянской фамилии, как посыпанная нафталином старуха потрясла его еще глубже. «Ах, просите, я не представилась, - вскричала она, слегка сжав его пальцы своими. - Княгиня Местомельская, можно просто - Кассандра».

Тучков посмотрел в ее невыносимые серые глаза (где-то он их видел), излучающие странное сияние, и у него отчего-то захватило дух. А Кассандра Местомельская,
словно и не замечая его состояния, продолжала:

- Молодой человек, глядя на Вас, я вижу редкий пример благородства и постоянства. Но это все ничего не значит, если нет силы духа. Без этого качества Вам не стать

героем. Напротив, Вас ожидает неустойчивость и изменчивость.

-  Да…. Не могу сказать, что Вы мне польстили, - сказал Тучков и принужденно улыбнулся. - А, что, Вы недостатки каждого из присутствующих видите насквозь?

- Только не подумайте, что я кого-нибудь осуждаю! О, нет! -Кассандра всплеснула руками. - Осуждать крайне легко. Тем более этих невежд вокруг нас. Даже Цирцее не стоило бы тревожиться превращать их в свиней. Они и так - стадо. Но пусть с них спросит Тот, кому только Одному повинуются предопределение и судьба.

- А что, сам человек уж совсем бессилен «в животе и смерти»? - спросила Ольга.

- О, да! Каждый получает свою участь при рождении, – торжественно провозгласила княгиня. - Взять хоть бы и легенду о Мелеагре - воине, чья жизнь должна была

оборваться в тот миг, когда сгорит оставшаяся от жертвенного костра головня. Мать Мелеагра, узнав об этом, сначала сохранила недогоревшую головню, а затем,
разгневавшись, сама же и бросила ее в огонь. Рок всегда найдет причину.

- О чем это Вы здесь философствуете? - вмешалась в их разговор вдруг выскочившая, словно чертик из табакерки, Уля Самосад.

- О…, мы осмысливаем наследие древних! - княгиня взглянула на Самосад. - К сожалению, сейчас мало кто читал, например, Публия Овидия Назона, я уже не говорю на латыни, хотя бы в переводах…. . А жаль… Его «Скорбные элегии» - это так просто, я бы сама сказала только так, а не иначе… .- Безумная старуха закатила глаза и забормотала - «После, когда в сокровенный приют мой будешь ты принят и обретешь для себя в круглой коробочке дом…». Однако, - тут же встрепенулась она, - Не смею вас далее обременять… . Должна покинуть ваш круг, поскольку спешу на собрание попечителей фонда античной древности.

- Уж не попал ли я в маленькую психиатрическую больницу, этакий crazy-house? - пробормотал Тучков, озираясь по сторонам, еще не придя в себя после чудного
знакомства. - Кажется, для состояния этой бабули имеется специальный термин - «салонное слабоумие».

Ольга фыркнула.

Сергей увидел, что на щеке у нее лежит ресничка. Ему захотелось снять ее и положить на руку, потом, как в детстве, загадать желание и подуть…, но он не посмел дотронуться до лица и отвернулся.

И тут Ольга привлекла его внимание к новой персоне.

 - Видишь, вон того здоровенного «шкафа» под два метра, который разговаривает сейчас с Игорем Колдуновым?» - спросила она.

- Да. А он чем знаменит?

- А это скромный украинский миллионер Гриша Сиволап.Торгует черными металлами и трубами. У него, кстати, депозит в «Рюриковиче», а, что бы этот депозит «не
утек», Гриша приплачивает сыну Колдунова. Поэтому обрати внимание, как Гриша всем своим видом показывает, что он, типа, «выше Лаврской колокольни» и всех

«вертеть хотел». А вообще-то, он не просто так, а в культуре рубит - ходит на все выставки и концерты, которые здесь устраивают, - от вернисажа Мазаева-Суржика до хора мальчиков из Каракалпакии. Вот такое у человека представление о прекрасном.... Хотя..., знаешь, я порой завидую подобному незатейливому мироощущению, - закончила, наконец, Ольга свою длинную тираду.

- Не завидуй, - сказал Сергей и все-таки смахнул ресничку с ее щеки. - Если ты начнешь торговать трубами и летать к родственникам в Конотоп или Жмеринку, то легко сможешь достичь похожего душевного состояния.

Постепенно народ густел. Наметилась тенденция к давке, а речь зазвучала громче и развязнее. Но вдруг все стихло, толпа стала распадаться на два куска, образовав проход, по которому начал шествие Вице-президент острова. Не обращая внимание на людишек по сторонам живого коридора, он шел к Колдунову и видел только его.

Сойдясь, два чиновника обнялись и облобызались по русскому обычаю.

Теперь, когда государственный муж почтил своим присутствием представление, можно было приступать к официальной части. И Колдунов, наклонив голову, ступил на красный ковер, как бык на арену. То, что случилось после, обескуражило даже видавшего виды Тучкова….

На тарабарском английском, явно не понимая вызубренной речи, не соблюдая ударений и смысловых интервалов между словами и предложениями, президент Корпорации долбил нечто несуразно-невнятное, подобно попугаю или Леониду Ильичу. Более или менее связно прозвучала лишь первая фраза : «I am president of …».

Лишь по каким-то обрывочным, не до конца исковерканным словам, Сергей смог догадаться, что Колдунов старший и его Корпорация имеют большие виды на Кипр. К счастью, большая часть присутствующей аудитории оказалась не знакома с похожей программой О.Бендера по превращению Васюков в столицу мира. А посему очередной «кремлевский мечтатель» никого не насмешил, а, даже напротив, снискал шквал аплодисментов. Незнание английского ему великодушно простили.

Далее по очереди у микрофонов толкались - Вице-президент, Посол, депутат, управляющий филиалом банка «Рюрикович» на Кипре   Игорь Колдунов - словом, все,

кому нравилось болтать. Стало откровенно скучно.

Но, слава Богу, все рано или поздно кончается. Прошел и этот вечер, «как Азорские острова»… . И снова Ольга вела машину по ночному городу.

Ехали молча, и он, и она устали, и думали каждый о своем. Сергей сегодня воочию смог убедиться, что контингент банка и его верхушка, люди как люди, только уж

больно жадны до денег и, вероятно, не отличаются особым профессионализмом, что, в общем-то, облегчает его задачу. И еще он ловил себя на мысли, что впервые за

последние годы не чувствовал себя одиноким волком. Сегодня рядом был человек, который также, как он, не испытывал ни зависти, ни классовой ненависти, лишь

легкое молчаливое презрение к этой преуспевающей компании плотоядных , тупорылых маргиналов.

Тучков точно знал, что ни он, ни Ольга по определению не смогли бы стать хозяевами жизни в современном смысле этого слова. Возможно, причина подобной

щепетильности крылась в их юности, прошедшей в университетских стенах, где истинные ценности постигались даже когда они перекусывали в буфете - такая уж

атмосфера царила в Альма-матер.

Они давно уже выехали за черту города. Вдали мелькали огоньки судов, стоящих на рейде. А на ночном небе среди многоточий звезд длинной хвостатой запятой

отметилась комета, словно кто-то чиркнул мелом по черной доске. Тучков откинулся на сидение и закрыл глаза.


- Эй, очнись, дорогой… , мы приехали…, - голос Ольги вывел Сергея из состояния полусна. Он встряхнулся и обнаружил, что джип уже никуда не едет, а стоит перед

блистающим электричеством парадным входом отеля.

Сергей вылез из машины, расправил плечи. Он, честно хотел легко попрощаться с Ольгой, чмокнуть ее по приятельски в щечку, но … не сдержался. Какой это был

поцелуй! Ее черепаховый гребень упал под ноги, волосы рассыпались по плечам… .



«Что же я делаю?» - спрашивал себя Тучков, сидя в том же ночном баре, что и вчера. Он пил вторую, а может и третью “Кровавую Мери”, а Ольга все не шла из его

головы. Он то припоминал ее немного изломанные, как у мима, жесты и насмешливо-печальные интонации, то вдруг явственно ощущал тепло прильнувшего к нему

гибкого тела и желал одного - быть с ней.

Рассеянный взгляд его упал на затаившегося на краю скатрети паучка-крестовика. И как бывало во времена его дружбы с подобным же насекомым, Сергей произнес: -

Если несешь удачу, остановись, если нет, можешь двигаться дальше.

- Ты не возражаешь?, - услышал он вдруг хриплый женский голос за спиной.

Повернувшись вместе с креслом, Тучков увидел свою сослуживицу - Флору Марковну Лошак, старую деву, прозванную остряками за изможденную худобу “Цветком
Бухенвальда”. Худшей встречи он не мог и вообразить: вышеозначенная дамочка работала в качестве переводчика с какого-то редкого языка в «Консенсусе» и
одновременно являлась всехней приятельницей, в том числе и жены Тучкова. При Флоре находилась ее неизменная подружка, некая Клоримонда Ареоповна Сусистинаки, отвечающая в фонде за работу компьютерной сети, и в этом деле, как говорили, ей не было равных. Ксан отчего-то величал ее «зверьком Богородицы», а
остальные «Черной вдовой». Когда мадам Сусистинаки не сидела, уткнувшись в экран монитора - то вязала крючком уродливые белые шали или пила чай в бюро
переводов у Флоры. Вместе они составляли комическую пару - маленькая, с тоненькими ручонками и ножонками, прилепленными к широкому туловищу, молчаливая
Клоримонда и, вечно рассказывающая нескончаемые истории, долговязая мосластая Флора.

- Да, садитесь пожалуйста, рад вас видеть, - вслух сказал Тучков, а про себя чертыхнулся. Помимо всего прочего, он сегодня элементарно устал и меньше, чем когда-либо был настроен выслушивать едкие сплетни госпожи Лошак. А по-другому, без “полива” ближнего та общаться не умела.

- Глазам своим не поверила, увидев тебя в “Сезонах”, да еще в обнимку с красивой женщиной, очень похожей на жену Санаева…. Вот уж действительно: мир широк - прослойка узка! - увлеченно вещала Флора, делая вид, что не замечает кислой физиономии Тучкова.

Плотно обосновавшись за его столиком, она достала из сумки портсигар с монограммой, двумя пальцами, как пинцетом, извлекла оттуда длинную сигарету и всем своим костлявым корпусом потянулась к Сергею прикурить от зажигалки. И, наконец, выпустив из ноздрей струйку дыма, картинно отведя в сторону руку с
мундштуком, уставилась ему в лицо. За столом повисла мхатовская пауза.

- Что-то не так? - спросил Тучков, сделав вид, что не понимает причину столь показного к себе внимания.

- Изучаю, как выглядит влюбленный мужчина, - продолжая нагло таращиться, многозначительно изрекла госпожа Лошак, ни сколько не смутившись.

- Ну и как? - холодно спросил Тучков, подумав, что пока еще ни разу в жизни не ударил женщину.

- Полный «халас», - безапелляционно объявила дама с «лошадиной фамилией», а потом, помолчав, уже в другом тоне, даже с некоторым оттенком сочувствия,
добавила: -А, вообще, имей в виду - говорят, любовь и субтропики - смесь гремучая, не забывай добавлять в нее лед.

- Неприменно воспользуюсь твоим жизненным опытом, - иронично ответил Тучков и встал, вознамерясь уйти. Однако на сей раз был остановлен уже тихой Клоримондой.

- Глядя на Вас отчего-то приходит на ум пословица «запутался, как мизгирь в тенетах, - почти беззвучно прошелестела она.

- Возможно, только Вам то до этого какое дело!? - сорвался на грубость Тучков. - Или у Вас для меня тоже совет припасен?

- Почему бы и нет? - Сусистинаки сначала вытянула губы трубочкой, а затем раздвинула в улыбке, продемонстрировав редкие острые зубки, перепачканные губной

помадой, и продолжила. - Совет мой, собственно, очень прост - всегда ищи спасения внутри себя. Как паук тянет из самого себя пряжу, так и умному человеку

надлежит поискать в своем сознании, где петля болезненного воображения, а где спасительная путеводная нить, которая для того и существует, чтобы предохранить….

А не доверяешь себе - обратись к историческому опыту, который подсказывает, что соперничать с небожителями, вроде нашего шефа, дело безнадежное….

- Так уж с небожителями? - переспросил уязвленный Тучков.

- Именно с ними. Посмотрите, сколько древних храмов вокруг, а храм, между прочим, - дом божий. Но если храмы сохранились, то и боги никуда не делись.

Отстранились, мимикрировали, на золотых кифарах в рощах более не наигрывают. Веночков из маков не плетут, не так ли Флора? Но существуют, представьте. И в
промысел их лучше не вмешиваться.

Тучков, обескураженный подобной логикой, промолчал.

Клоримонда тоже на секунду задумалась, прикрыв свои воспаленные глаза тяжелыми веками. Тучков отчего-то внутренне напрягся.

-Наша семья происходит из тех краев, где возможно впервые зародилось такое перворемесло как ткачество, - наконец заговорила она снова. - Грекам это место известно как город Колофон. Именно там Афина Паллада наказала одну, как она считала, тщеславную девицу по имени Арахна, дочь красильщика Идмона, за то, что та осмелилась вызвать богиню на состязание в ткачестве. Арахна уж и сама была не рада своей дерзости,и от раскаяния и стыда (Афина ведь порвала ее полотно)
повесилась. Но Афина снова углядела в этом шаге слишком много самостоятельности (кроме богов, кто же может казнить и миловать) и превратила покойную в паука.

Мне лично кажется, что Воительница снова погорячилась - хотела наказать, а даровала бессмертие… . Хотя это спорный тезис. И, как ни крути, люди теперь, вот, как Вы, боятся пауков больше, чем древних богов. Один запрет убить паука чего стоит. Да и как можно убить того, кто соткал Вселенную…. Но не всегда боги поспешны, а их жертвы удачливы, чаще бывает наоборот. Так что подумайте над моими словами… .

Тучков с отстраненным видом дослушал разглагольствования наперсницы Флоры Марковны. И, пожелав сквозь зубы дамам доброй ночи, поспешил в свой номер с
единственным конкретным намерением - немедленно лечь спать.

Однако не получилось - сон не шел. Назойливые мысли о последних событиях заставляли его ворочаться в кровати. Несколько раз он вставал, пил воду, выходил курить на балкон и,наконец, под утро, в ответ на поставленный самому себе ребром вопрос: «Что мы имеем в сухом остатке?», вынужден был сделать отнюдь неутешительное признание: «Я «влип» . Теперь стараниями двух вездесущих дев вряд ли удастся избежать скандала».

И, между прочим, факультативно, промелькнуло странное предположение - ни проходит ли на острове слет сумасшедших старух, одержимых манией античности?