Саша. Общага

Не для кого не секрет, что большинство жителей Москвы, обосновавшихся в Столице, начинали новую жизнь с общежитий. Были общежития строителей, милиционеров, водителей автотранспорта и других профессий. Москве нужны были рабочие руки, но их не хватало. Проблему решала молодёжь, приезжающая из других регионов страны - лимита. Это обидное слово нередко можно было услышать от коренных москвичеё, а чуть позже и от тех же лимитчиков, проживших в общежитиях несколько лет.В основном это была молодёжь, ещё не познавшая городскую жизнь, но уже стремящаяся жить в достатке. Но до достатка было далеко. На мизерную зарплату с трудом удавалось сводить концы с концами. Однако, это не мешало весело проводить праздники в тесной компании своих коллег по профессии. Ещё не наступила "эпоха" борьбы с пьянством и без особого труда можно было купить настоящую, в Союзе произведённую, бутылку чистой водки по цене два рубля восемьдесят семь копеек. Но были две проблемы не хватало денег, а иногда и водки. Наше общежитие было полностью мужским и праздники проходили всегда весело. Кто-то мог выпить больше, кто-то меньше, а для кого-то и сто грамм были "лошадиной" дозой. Наш комсорг Саша был из таких. Обычно тихи и внимательный, он никогда не повышал голос на коллег, был внимательным и всегда старался помочь добрым словом товарищу. Его уважали, но в компанию брали неохотно. И вот почему. Он выпивал первую рюмку со всеми вместе, и сразу преображался. Становился разговорчивым и весёлым. Но это после первой рюмки. После второй с ним начинало творится что-то необъяснимое. Он становился агрессивным, бросался драться по незначительному поводу. И не важно, кто был перед ним, и насколько он был сильнее его. Вначале его пытались уговорить, потом утихомирить. Когда кончалась выдержка у присутствующих, Сашу вели в его комнату и укладывали спать. Он затихал и лишь рано утром, извинялся за свое поведение тихим,виноватым голосом. Вскоре все на этаже знали слабость Саши и старались не давать ему пить больше одной рюмки. Но иногда за ним не удавалось уследить и Саша вновь начинал бузить. Его опять уводили в его комнату и укладывали спать. Вскоре это всем надоело и тогда кто-то предложил оригинальный способ.  Саши наливали одну рюмку и как только он начинал вести себя нестандартно его обе руки полотенцем привязывали к кровати, где он блаженно засыпал.  Это избавляло коллег от его назойливого приставания. Вскоре это вошло в привычку и Саша сам просил привязывать его к кровати после первой рюмки. Так и поступали. А на утро Саша становился тем же комсоргом внимательным, всегда готовым словом помочь товарищу. Правда авторитет его заметно пошатнулся. Вскоре наше общежитие переехало в новое здание и его дальнейшая судьба мне неизвестна. Но я всегда вспоминая общежитие на Большой Черёмушкинской, вижу его на кровати с руками привязанными двумя полотенцами к металлической солдатской кровати засыпающим под общее веселье.