Ритуал какой - то

                Подарок для моей самой - самой любимой Бэйли Джей
      - А это потому, - резко рубил Глеб Жеглов, тыча мозолистым пальцем в осиновую столешницу дубового стола, за которым поникнув сидел струсивший оперативник Сева Абдулов с рожей такой, что скромно стоящий у двери Шарапов поклялся не только бросить курить, но и забыть, как дышать и умереть, наконец, лишь бы не видеть всех этих милых и родных до тошноты физиономий, что несущих хрень путинщины, что переливающих из пустого в порожнее патриотов, что извилисто - нечистых помыслами либералов, любой х...ни, что мыслит на русском, он даже попытался перекреститься под шинелью фронтовой, но наткнулся щепотью правой руки на тяжкие вериги партийца, вколоченные в грудь демобилизованного железнодорожными костылями - это политрук, товарищ Яшка Потупчик вшиб суть эсэсманского лозунга " Будь готов ", не зная по скудоумию о последних бойскаутах Вселенной, уже завозившихся навьими тенями возле куркульского огородика домика в Марьиной роще, где засаду и перебили, - что ты в этот момент не о родине думал, не о товарищах, погибающих эшелонами под Кусумдой и Свеаборгом, не о рокадных направлениях блуждающего тайгой майора Вихря, а думал ты, Сева Абдулов, о кабанчике потном, кульке сахарина и титьках !
     Последнее слово он выкрикнул, сотрясаясь от ярости и нащупывая верный  "Маузер ", деревянной колодкой и колючей проволокой примотанный к выпуклому и упрямому лбу начальника отдела по борьбе, там вначале, но может, и в конце были еще строки, но они столь часто менялись, что в конце концов все забыли, да и какая, на хрен, разница, с чем бороться ? Смешно и говорить. Поэтому Глеб Жеглов запел, маленько напугав верных сотрудников, тихонько блеющей стайкой теснившихся под лампой  " Молнией ", не считая карасину шиковавшей под потолком, Шарапов еще подумал, что убивать надо такие лампы, ишь ты, гниды, страна только - только войну выиграла, а они тут жируют, получают по талонам карасин и светют всякой шушере.
     - Горит и кружится планета ...
     - Глохни, - взмолился Сева Абдулов, ложа на стол удостоверение, ТТ, потертый, но с чернью, кобуру, литер на трамвай, сухарь ржаной, портянку, махоньку фитюльку заграничного одеколону и половину сигареты  " Камель ", трофейной, бля. - Глохни, Глеб Егорыч, я и так признаю факт предательства родины с занесением в протокол и вплоть до высшей меры. Стреляй, сука, - рванул он на груди бязевую рубаху с вышитыми Дитушкой фон Тиз петушками и фазанчиками, обнажая мускулистую грудь, щедро покрытую голыми бабами, Шарапов еще подумал, что это наколки, но вглядевшись понял с ужасом, что коварство Севы Абдулова зашло еще дальше : клеем БФ тот приклеил вырезанные ловко из журнальчика  " Огонек " развратные картинки с Любовями Орловыми меж сосков, проколотых шилом сапожного отдела МУРа как раз на внеочередной юбилей Ленина, приказом по БЧ объявленный о прошлом годе, тогда еще утоп сазан. - Стреляй, гад, но помни, что за мной стоят миллионы !
     Картинно уронив на стол нижнюю губу и небрежно облокотившись задним локтем на притолоку, Сева Абдулов чуть посторонился и Жеглов зашатался, узрев в натуре миллионы, но не стоявшие, а висевшие за спиной предательского еще вчера товарища. Действительно, вся стена, примыкающая к шикарной чугунной печке, топящейся с жиру утащенным у слепых инвалидов угольком, добытым на гора истощенными от блокады шахтерами и кротами, была вскрой уклеена царскими ассигнациями с вкраплениями керенок, там даже кепи Есенина вместе с его затылком присутствовало ! Сотрудники отдела застонали сквозь плотно сжатые зубы и зашарили вокруг себя руками, сдерживая гнев и помня о присяге. Верка модистка придушенно хихикнула и подмигнула Дитушке фон Тиз, скромно сидевшей в валенках на полатях, мол, сдавай, подруга. Дитушка помусолила натруженные пошивом кальсон для ампутированных ног дедушек и бабушек пальцы и ловко раскинула стос, верно и целесообразно осознав конечность этого поганого ахуя и тотальность Гребаного Экибастуза, а раз так, то какого хера разделять всех этих уродов, ежели проще взять за основу принцип языковой, гласящий со времен отеческих : по русски - значит : х...во. Так х...во, что кроме труда переводчиков все они в хер не тарахтели.