К шаману!

— Вот скажи, почему, когда я что-то говорю… Если мы, скажем, что-то обсуждаем… Фильм там, передачу какую-нибудь… Да хоть что! Если я что-то скажу — ты всегда… Всегда! … говоришь прямо противоположное. Лишь бы спорить!

— Х-ха! Ты делаешь то же самое!

— Ничего подобного!

— Всё подобрано!

И после этой стандартной концовки нашей ожесточённой перепалки мы замолкаем, неумолимо погружаясь, как две «усталые подлодки», в пучину тягостного молчания. Ну, может, не такого уж и тягостного. Просто так принято писать в некоторых романах. На самом деле мы не ссоримся и не скандалим, как это порой бывает во многих семьях. Не дерёмся, не бьём посуду, не вопим друг на друга, как резаные. Но вы даже не представляете, как великолепно мы друг на друга молчим.
Угораздило же меня, дипломированного филолога, выйти замуж за… дипломированного филолога! Я — вся такая… Такая общительная, весёлая, компанейская и симпатичная. Даже очень. И не дура притом. И не скромная, говорите? А это вовсе и не сама я себе такую завидную характеристику составила. Всего лишь однажды подслушала случайно (честное слово!) разговор сокурсников обо мне. А что? Можно подумать, есть люди, которые никогда ничего не подслушивали. Случайно. Вы сами-то в это верите?

А мой Володя… Он такой мрачноватый на вид, сдержанный. И юмор у него своеобразный. И одевается он так, что… Например, трость с элегантной рукоятью из слоновой кости ему пошла бы! И лёгкая хромота. Тоже элегантная такая. Аристократическая. Иными словами, вылитый Оскар Уайльд. Э-э… как его представляю себе я. И Вова очень надёжный, замечу. Такое, знаете, добро с кулаками. И высокий он. Представили, да? А рядом я — слегка ниже среднего роста потрясающая умница, ослепительная красавица и притом единственная наследница древнего обедневшего дворянского рода. Ну вот. Опять Остапа понесло! Остапку то есть! Да, не дворянка я, увы, увы, увы. А вы, похоже, сомневаетесь даже в том, что я филолог? Да я тоже иной раз сомневаюсь. Но всегда нахожу способ примириться и договориться сама с собой. Сэлфи-дипломат, одним словом. Потому что на самом деле я очень даже хороший молодой специалист. И вообще! У меня идея появилась.
 
— А давай съездим к шаману! — выпаливаю я, вызывающе глядя в слегка округлившиеся Володины глаза. — Вдруг он сможет нам помочь как-то? Ну я не знаю… Посоветует что-то. А?

Вы наверняка понимаете, что это, конечно же, чистой воды провокация. Чистейшей! Преследующая совершенно определённую цель. Вот сейчас Вова, как всегда, примирительно отмахнётся, скупо улыбнувшись, и мы преспокойно вернёмся к своим делам. Но победа будет за мной, что и требовалось...

— А давай, — внезапно и крайне серьёзно соглашается муж. — Давай съездим. В конце концов, что мы теряем?

И Володя с ехидным торжеством смотрит на меня. Думает, загнал меня в угол. Хотя, должна признать, удивил. Так я тебя тоже удивлю, дорогой:

— Вот именно. Ничего не теряем. Ну что, тогда, значит, в субботу и поедем, хорошо?

— Точно, в субботу нормально будет.

И в комнате повисает… задумчивая такая тишина. И она давит на нас. Всё-таки, разговор, завершённый столь крутым и категоричным переводом в практическую плоскость, — это пресс. Неумолимый. Казалось бы, ну что такого, взяли, да и отыграли назад. Но не в нашем случае. Кто первый начал сдавать назад, тот и проиграл! И мы молча разошлись по комнатам, как боксёры по своим углам ринга. У нас ведь аж две комнаты, чтоб вы знали. Можно ещё сделать вид, что ничего не было, и в субботу никуда не собраться, да и всё. Но… кто первый не собрался, тот проиграл. Почему бы нам одновременно не собраться, спрашиваете? Так ведь для этого надо об этом заговорить. А кто первый заговорил, тот — сами знаете.

Ну вот, собственно, так и получилось, что сейчас мы едем. Потому что уже суббота. Раннее, ужасно раннее утро. И от нашего Города до села, где живёт шаман, ещё часа полтора-два-три пилить. Всё от состояния дороги зависит. Название села мы знаем. Примету, по которой найдём нужный дом, бывалые люди нам накануне объяснили. Над жилищем на длинном шесте мы увидим большой белый флаг. И вроде бы это такой знак отличия посвящённого белого шамана. Я в этом не очень разбираюсь, но вроде то, что шаман, по крайней мере, белый, — уже хорошо. С другой стороны, «наш» шаман на самом деле вовсе шаманка. По имени Люба… Это хорошо или как?

 А Володя сидит за рулём с таким видом, как будто никак не может сообразить, чего ради он за ним оказался в такую рань?

А как раз ради нашего будущего семейного счастья, милый. Ты же ведь не против семейного счастья?

Только знаете что? Всё абсолютно так, как в романтическом сериале: дорога к счастью всегда терниста и трудна. Мы свернули с бетонки на просёлок, и Володя немедленно начал шипеть и ругаться себе под нос. Настоящий филолог! Какие словесные кульбиты! Какое многосложное, какое изобретательное построение фраз! А я молчала. И вовсе не оттого, что не хотела пропустить ни одного перла из этого бесценного ожерелья. Главным образом опасалась прикусить язык. Или даже откусить. Машина скакала на колдобинах, резко ныряла в промоины, скользила юзом на поворотах по не просохшей глинистой жирной грязи, образовавшейся после сильного дождя, абсолютно противоестественного для этих мест и времени года. Оставалось лишь терпеть. И очень надеяться на… что-то.

Потом дорога неожиданно как-то выровнялась. Ну… почти. Особенно, если сравнивать с тем, что было раньше. И это оказалось так славно, что я расслабилась и бессовестно задремала, вместо того, чтобы работать штурманом и поддерживать Вову. Вот так: Вова, не спать! Вова, не гони! Вова, не спать! Вова, не гони! Не спать, Вова!

А сама заснула… И ведь я же ужасно ответственная. А Володя — просто ответственный. И потому он, конечно, не заснул. Он меня разбудил, выдрав из пучины вязкого дорожного сна убойной дозой ехидного сарказма:

— Просыпайтесь, дражайшая Марина Викторовна! Мы на месте. И с приметой всё в полном порядке. В полнейшем!

Спросонок я даже не сразу поняла причину столь гипертрофированного ехидства. Вот большое бурятское село перед нами. Вон дом с длинным шестом и белым флагом. Вон ещё один — с шестом и флагом. И ещё. И…

Да тут над всеми домами белые флаги на ветру трепыхаются!

— И чего теперь? — Это я. Жалобно немного.

— А что не устраивает? Шесты есть, флаги тоже. Осталось найти нужный дом или пойти к первому попавшемуся посвящённому шаману. Они же тут наверняка все исключительно посвящённые шаманы. Давай, напряги свою женскую интуицию! — Это Вова. Мстительно-хищно-радостно-злобно. Не удивляйтесь, он так умеет.

 Как будто я виновата в том, что мы… К-хм… Ну да, да, да, я виновата. Но он — он тоже! Упёртый. Вредный. Мужлан! А я не поддамся на провокацию.
— Давай заедем в село и спросим.
— Да без проблем. Как спрашивать будем? — Предупредительно-утрированно-деловито. Одна бровь круто вверх, губы в ниточку вытягиваются и кривятся набок. Прямо злодей-вампир а ля Голливуд. Сейчас клыки вылезут.

— Сориентируемся по ходу дела. — Достойно, холодно, море равнодушного спокойствия. Внутри вулкан. Везувий! Не шути с Везувием, Вова!

Как найти именно шаманку Любу, нам указал первый же попавшийся селянин. Нашли. А там во дворе уже три легковушки стоят, и возле них люди топчутся, переговариваются. Тем временем утро благополучно докатилось до 9 часов, и солнце начало быстро входить в свою привычную для наших краёв силу. Значит, обратно поедем уже по высохшей грязи. Это плюс. Между тем шаманка всё никак не начинала приём посетителей. По причине того, что изволила сладко почивать! Что меня, мягко говоря, беспокоило. Ну не спят настоящие шаманы чуть ли не до полудня. Они встают с первыми лучами солнца. Во всяком случае, так я слышала от знающих людей.

Те же люди посоветовали соорудить в качестве подарка шаманке… как назвать-то… ну, как бы торт, что ли… Из обыкновенного покупного печенья и конфет. Надо было эти сласти выложить на круглое блюдо слоями. Выложили, деваться-то некуда. И аккуратно, плотно завернули в узелок. Вернее, всё это делала я, а законный супруг от души веселился, наблюдая за моими творческими муками и комментируя в своём неподражаемом стиле. Паразит!

Заспанная Люба явила себе народу в 11 часов, выйдя на крыльцо дома и откровенно позёвывая в кулак. На ней был обыкновенный домашний халат. Фланелевый. Застиранный. Некогда розовый.

— О! Собрались уже. Сейчас начнём. Через десять минут, — сообщила шаманка и исчезла в доме. Ровно через назначенное время, надо отдать ей должное,  она вновь объявилась на крыльце. Но уже в полном «боевом» наряде. Национальный бурятский костюм позванивал многочисленными тусклыми колокольчиками, мутно поблёскивал не опознаваемыми «монетками», бусинами, притягивал взор странными маленькими фигурками, искусно вырезанными из кости или дерева и подвешенными к поясу. Бурятскими нэцке, я бы сказала, если бы кто-нибудь спросил. Такая сногсшибательная перемена в образе Любы произвела на меня впечатление, если честно. Володя только сардонически усмехался, демонстрируя супер-скепсис непрошибаемого атеиста, бесконечно далёкого от проявлений всякого антинаучного мракобесия. Спасибо, что хоть не фыркал, как он обычно это делает. Основоположник реализма-пофигизма!

А, забыла сказать, к числу обязательных подношений относилась ещё и бутылка водки. Ну да, странноватый набор, но что можем мы знать про истинные обряды бурятских шаманов?! И шаманок. Люба оглядела присутствующих взглядом слегка, наоборот, отсутствующим, с налётом мутной потусторонности. После завершения осмотра поинтересовалась, все ли привезли то, что должны были? Все привезли, как один. И водку, и конфетные «торты». И тогда шаманка для начала по очереди взболтала водку во всех бутылках, высматривая неведомое в танцующих пузырьках воздуха и что-то бормоча напевно на бурятском языке. Покачала головой недовольно. Потом стала разбрасывать по двору привезённые нами кондитерские сооружения, зашвыривая их горстями чуть ли не к забору. Нахмурилась.

Вова тем временем озвучил мне свистящим шёпотом (змей!) своё соцреалистическое видение происходящего:

— И на кой, спрашивается, надо было всё это горкой слоями выкладывать?

Не стану вас обманывать. Это вопрос тоже… некоторым образом меня смущал. Сорок минут вчера убила на выкладывание!

А Люба уже принялась выливать водку, разбрызгивая её размашистыми движениями и сопровождая действо новой порцией заклинаний-бормотаний. Теперь уже присутствующие мужики стали болезненно хмуриться. Да что мужики, если даже у меня кошки на душе заскребли. Потом иссякли и сорокаградусная, и шаманка. Она сокрушённо повела плечами и объявила:

— Не получается ничего. Духи не хотят разговаривать. Что-то мешает им.

— Может, выходной у них тоже? — мысли вслух от Вовы.

— В другой раз приезжайте, — подытожила Люба. — Сами видите, не выходит ничего.
Народ забухтел недовольно, ан делать нечего. К тому же кто-то сказал, что имеется ещё один проверенный адресок. Там вроде всё по-взрослому. И мы двинули разом на «взрослый адресок». И… упёрлись в конец большущей очереди. Двор был не в пример Любиному, а сам дом — о трёх этажах — больше на дворец смахивал. Неплохо кто-то себе нашаманил, однако.

Но ведь эта очередь и до завтра не рассосётся!

И когда мы уже совсем собрались разворачивать оглобли и отправляться в обратный путь, какая-то бабушка озвучила для нас то, что и без её слов было очевидно:
— Да вы обратитесь к кому-нибудь ещё. Тут же шаманов-то эвон сколько!
Даже в сказках у всяких героев бывает три попытки. А мы сделали только две, чтобы на нас пролился, наконец, свет шаманской истины. И вот третья. Володя увесисто приложился несколько раз кулаком к деревянной калитке в невысоком заборе.

— Входите, не заперто, — глухо раздалось из глубины небольшого и не нового домишки. Не скособоченного вовсе, если вы вдруг подумали. Просто по сравнению с предыдущим — именно домишко.

— Я с тобой в дом не пойду, — проинформировал Вова. И добавил: — Кричи, если что.

Не знаю, что я ожидала увидеть, но увидела средних размеров комнату, обставленную предельно по-спартански. Посередине большой круглый стол, у одной стены старый буфет, у другой большущий сундук с горбатым ворохом какого-то пёстрого тряпья. А за столом шаман. Да ему же лет-то почти как мне! От силы года на три меня старше. Клетчатая рубашка-ковбойка, брюки и никаких тебе амулетов-колокольчиков.

Должно быть, на моём лице так очевидно проступило разочарование, что хозяин дома усмехнулся и жестом указал на стул возле стола. Подождал, пока я устроюсь и спросил как-то очень по-домашнему, по-свойски:

— Полюбопытствовать или по делу?

— По делу.

И тут, заставив меня подскочить от неожиданности, зашевелилось тряпьё на сундуке. Тряпьё оказалось большим лоскутным одеялом, в которое куталась теперь смуглая круглолицая бабушка с неожиданно молодыми зоркими глазами.

— Что, девка молодая, погадать приехала?

И опять меня поразило то, что сказано это было по-доброму, очень приветливо, благожелательно. Мы так в городах  своих давно не говорим. Разучились. Всё-то у нас с подтекстом да с язвой. Или совсем не искренне.

— Погадать, бабушка.

— Вот и ладно. Толик мой умеет. Не смотри, что молод, смотри, что может.

— Проснулась, мама? — повернулся на голос шаман Толик, сдержанно улыбаясь. — Чего попросишь?

— Ничего не попрошу. Слушать буду, больно интересно мне!

— А ну как гостья наша не захочет, чтобы кто-то слушал?

— Да ништо ей, Толик. Она добрая девка, хорошая, я же вижу.

Шаман развернулся ко мне, слегка склонил голову набок, чуть прищурился, будто спрашивая взглядом: и впрямь, что ли, добрая? Я невольно кивнула, чувствуя себя вовлекаемой в какой-то странный немного, но интересный спектакль.

— Тогда начнём, — сказал Толик и вдруг вынул откуда-то из-под стола большую толстенную книгу. Старинную, в кожаном потёртом переплёте с двумя медными застёжками на ремешках. Я такую ни разу в жизни не видела. Разве что в кино. Знаете, шаман положил её перед собой, а она сантиметров пятнадцать толщиной. — Так что за дело у тебя?

И я рассказала про нас с Володей. Про ссоры, про полное взаимонепонимание, про интересы разные и взгляды. Про всё, в общем.

— Ага, — подытожил шаман, когда я выдохлась. — Теперь скажи ваши даты рождения и годы.

Услышав мой ответ, Толик зарылся в свою книгу, перелистывая жёлтые плотные страницы, водя пальцем по строчкам, замирая на мгновение с полуприкрытыми глазами, и тихонько бормоча себе под нос.

— Понятно… та-ак… год Петуха, значит… м-м-м… вон, как поворачивает…

Я посмотрела на бабушку. Та с детским любопытством вслушивалась в это бормотание и согласно кивала головой: так оно, так.

— Ну, слушай, что скажу я, — захлопнул книгу шаман. — Вы абсолютно не подходите друг другу. Ни по каким параметрам. Понимаешь? Ни по каким. Потому так трудно у вас всё.

— Это псевдо-наука астрология утверждает?

— И она в том числе, — не стал предавать псевдо-науку Толик.

Даже удивительно, как легко завязался у нас разговор. Доверительный, открытый и совсем не пустопорожний. Подобным образом я могла бы, например, со своей подругой-однокурсницей общаться. Это было так разительно не похоже на наше с Вовой повседневное словесное фехтование, что на меня умиротворение неслыханное снизошло, успокоение. «Шаманит, значит, Толик, старается, — думалось мне. — Со мной разговаривает, и с духами одновременно. И ни водки ему для этого не надо, ни конфет с печенюшками…»

— Ну, хорошо, с этим разобрались, а теперь скажи, что ты сама об этом думаешь? Ты ведь об этом думаешь каждый день почти. И?

— Наверное, разводиться придётся…

Понимаете, я готова была услышать, что да, дескать, ты ж молодая, красивая, начни новую жизнь с новым человеком. И это был бы тот самый толчок, которого мне не хватало для того, чтобы действительно решиться на развод.

И вдруг шаман посмотрел на меня… с жалостью, что ли… участливо и глубоко. Немного не по-человечески посмотрел, выдёргивая взглядом из блаженного почти состояния. И сказал:

— Ты понимаешь, что развод — это разрушение? Большое разрушение. Как камень в воду. Круги от него, понимаешь? И для тебя с мужем легко не пройдёт, и на детях потом скажется, и ещё даже на их детях. Разрушительно скажется. Потом-то затухнут круги, как всякие волны. Но когда это потом настанет? Ты можешь знать? Или муж может знать? Или я могу знать? И, скажу ещё, мужу твоему, ой, как не захочется разрыва. Берёшь на себя решать за двоих? За ребёнка?

Знаете, я прямо растерялась. И испугалась даже. Не ожидала такое услышать.

— И что же делать?

— Строить, — просто сказал Толик. — Семью строить. Непрерывно. Это тяжело. Не каждый сдюжит, но ты старайся. Ты сильная! Но вот что тебе скажу: спину побереги, красавица.

— В каком смысле? Кто-то может в спину ударить?

— Да ну нет, конечно! Ты что… В самом прямом смысле я. Спина ведь болит у тебя, дальше хуже будет, побереги.

— Но как ты… вы, то есть… Откуда?

— Отсюда, вестимо, — широко улыбнулся шаман, легонько похлопав по книге ладонью. — Шучу!

И нисколько он не шутил. Видел меня насквозь, вот и всё. И, кажется, именно в этот момент я ему поверила. Всем его словам про разрушение, про круги расходящиеся. И поняла: аудиенция себя исчерпала.

— Спасибо большое! Огромное даже!

Впервые за долгое время мне не надо было изображать искреннюю благодарность. Она именно такой и была.

— Совсем не за что.

— Нет-нет, очень даже есть, за что! Только… понимаете… у меня ни водки, ни конфет… Мы уже отдали…

— А дай, что можешь, оно и ладно будет.

Выгребла я из сумочки сколько-то денег — совсем мало! — мы же не собирались в магазин или ещё куда. И отдала. Толик даже считать не стал. Кивнул и сказал на прощание:

— Не ленись, хорошо?

— Хорошо! И спину беречь, да?

— Именно!

— Трудно тебе будет, девка молодая, — озабоченно сказала бабушка с сундука. — Да ништо, сладится всё. Толик тебе верно вывел. Не ленись.

И махнула на меня тонкой и сухой, как птичья лапка, рукой.

…Всю обратную дорогу я молчала, время от времени поглядывая на Володю. Вот ведь, крутит баранку и не знает, что прораба везёт. Значит, будем строить, Володя.

— Ты чего так на меня смотришь? — настороженно спросил он, в очередной раз перехватив мой взгляд.

— Как?

— Не так как-то. Шаман, что ль, перегрузил?

— Есть маленько, — покладисто согласилась я.

И Володя, открывший, было, рот, внезапно передумал что-то говорить, лишь покосился озадаченно.

Интересно, это можно расценивать, как первый привезённый на нашу стройку кирпич? И Толика рядом нет, чтоб разъяснил. Всё же он настоящий шаман, хоть ни бубна у него,ни костюма с колокольчиками.