Эволюция этнокультурного пространства города

ЭВОЛЮЦИЯ ЭТНОКУЛЬТУРНОГО ПРОСТРАНСТВА ГОРОДА: МЕЖКУЛЬТУРНАЯ ИНТЕГРАЦИЯ ИЛИ ИЗОЛЯЦИОНИЗМ?
Аннотация. В эпоху глобализации из-за  роста и ускорения миграций всё больше новых жителей городов не успевают адаптироваться и обособляются. Это приводит к сегментизации экономики по этническому признаку, геттоизации и росту мозаичности городского этнокультурного пространства – практически  во всех странах и регионах мира.
Abstract.
Ключевые слова. Интеграция, изоляция, этническая сегментизация экономики, мозаичность этнокультурного пространства, мультикультурализм. 
Keywords

1. Постановка проблемы

В процессе глобализации и интенсификации всякого рода связей происходит ускорение межкультурного взаимодействия и изменение этнокультурного пространства, которое эволюционирует в сторону усложнения и диверсификации. Это особенно заметно в городах. Новая реальность характерна  как для стран, недавно столкнувшихся с импортом культур, так и для государств, давно проводящих политику «открытых дверей». Главную роль играют миграции, которые приводят к изменению этноконфессионального состава населения. Эти процессы носят глобальный характер, но их проявление порождает проблемы, имеющие региональную специфику.  Разумеется, главной в новых условиях становится проблема коммуникации этнокультурных групп, зачастую относящихся к разным культурным мирам. Весьма популярная на Западе социологическая концепция «плавильного котла» Э. Гидденса потерпела фиаско (как и идеология формирования «единой общности – советского народа» в СССР). На смену ей пришла идеология мультикультурализма , предлагающая представителям разных этносов  интегрироваться в новое общество, сохранив приверженность своей культуре .
Разные концепции (этнокультурного взаимодействия, в том числе аккультурации, мобилизации, социокультурной динамики, интегрированности, внутреннего колониализма, культурного плюрализма и др.) пытаются объяснить происходящие процессы с определенных позиций, но это не меняет сути дела. С. Бочнер, Дж. Берри и др. выделяют и описывают разные типы взаимодействия культур и стратегии поведения мигрантов: изоляционизм, геноцид, сегрегация, маргинализация, ассимиляция, аккультурация .   От характеристик взаимодействующих этногрупп и их взаимной комплиментарности (по Л.Н. Гумилеву) зависят главные формы взаимодействия – симбиоз, ксения и химера . Однако происходящие изменения настолько сложны, что не укладываются в рамки ни одной из существующих концепций.
Выбор стратегии и формы взаимодействия предопределены многими факторами. Главными из них представляются следующие.
1. Наличие рабочих мест и потребность принимающего общества  в определенных категориях мигрантов, а также их профессиональный состав и уровень образования.
2. Взаимная комплиментарность и толерантность, готовность (или неготовность) принимающего сообщества отнестись к мигрантам как к равным,  а мигрантов – к понижению социального статуса, смене профессии, необходимости переучиваться и подтверждать свой статус. В большинстве случаев мигрантам приходится идти на это. Многие учителя, врачи, инженеры – выходцы из бывших союзных республик – работают в российских городах в строительстве, в коммунальном хозяйстве, дворниками, нянями и т.д. Армянские музыканты и прочая  интеллигенция – в сфере услуг, в том числе в парикмахерских, ресторанах, водителями такси.
3. Место выхода мигрантов  (село, город, страны с другим уровнем развития, ландшафты и климат). Выходцам из регионов с  лесными ландшафтами  трудно адаптироваться даже  в  городах, расположенных в степной или пустынной зоне.
        4. Состав мигрантов и местного сообщества – возрастной, социальный, этноконфессиональный. Как правило, в мультикультурном пространстве мигрантам легче найти свою нишу и интегрироваться. Старшее поколение более склонно к изоляционизму, чем молодежь.
       5. Цели и мотивация интеграции в новую среду.
        6. Владение языком и знание культуры, готовность обучаться.
        7. Сплоченность и идентичность своей группы.
         8. Менталитет. По-разному ведут себя этнокультурные группы, выступая в одних случаях в качестве принимающей стороны, в других – в качестве мигрантов. 
Сложен и неоднозначен вопрос методики изучения этнокультурного пространства городов. Статистические, математические, картографические и другие точные  методы применять,  как правило, невозможно. Это связано в одних случаях с наличием нелегальных и временных мигрантов, отходничеством,  чего  официальная статистика в большинстве российских городов не отражает. В других случаях – с интеграционной политикой государства, не заинтересованного в обнародовании этих данных, как, например,  в Германии. Наиболее приемлемы методы включенного наблюдения, контент-анализ, глубинного интервью и прочие социологические методики, в том числе «снежного кома» .

2. Этническая сегментизация экономики
как предпосылка территориальной сегрегации

        Этнокультурное пространство современного города изменяется под воздействием многих факторов – исторических, геополитических, психологических, экономических. Один из важнейших – межэтническое разделение труда  –  объективная реальность,  не только современности. Оно издавна складывалось в многоэтничных империях, в том числе и в Российской, не только в городах, и было связано с менталитетом и особенностями социального устройства разных этнокультурных групп . Потомки завоевателей, ставшие господствующими этносами, обычно были чиновниками и землевладельцами,  прочим народам отводилась  работа более тяжёлая и грязная. На Востоке это было жёстко закреплено кастовой системой, а в странах более европейских осуществлялось де-факто, по обычаям, постепенно размываемым.
        Из множества примеров приведем лишь некоторые. На западе бывшей Российской империи крестьяне были большей частью  православными и считали себя «русскими»;  землевладельцы говорили по-польски, носили польские фамилии и были преимущественно католиками, но переходили в православие, чтобы поступать на российскую государственную службу. Евреи занимались торговлей, ремеслом, были арендаторами земли; немцы –   управляющими имениями, лесничими, инженерами, фабрикантами. В Центральной России к востоку от Москвы до Поволжья владельцами фабрик были преимущественно русские старообрядцы.
В СССР пытались ликвидировать эти «пережитки», но профессиональные предпочтения разных этносов сохранялись. В Москве до Второй мировой войны дворниками работали преимущественно татары (позже – носильщиками), чистильщиками обуви были айсоры.  В дореволюционном Петербурге  финны были поставщиками  сливочного (чухонского)  масла. Евреи предпочитали финансовую, а в СССР особенно научную сферу деятельности и творческие профессии. Однако этнически окрашенные районы в большинстве российских городов встречались редко. Ярко выраженными были, пожалуй, лишь цыганские кварталы, да сохранившиеся кое-где с дореволюционных времен армянские и еврейские.
После распада СССР, когда административный принцип перестал действовать, профессиональные предпочтения разных этносов начали  возрождаться. Результатом межэтнического разделения труда в городах становится сегментизация экономики по этническому признаку. Разные сегменты экономики контролируют представители определенных национальностей. Таксисты и водители маршруток в городах – армяне, они же владеют и  работают в парикмахерских, контролируют рынки, рестораны и другие предприятия сферы услуг. Представители среднеазиатских  народов заняты в строительстве, ремонтных работах и т.п. Способствует сегментизации экономики объединение мигрантов в землячества и диаспоры, благодаря чему они более сплочены и конкурентоспособны, чем славяне.
Во всем мире мигранты из того или иного этноса стремятся к компактному расселению, и Россия не станет исключением, хотя для неё это пока не очень характерно.  Постепенно происходит кластеризация предприятий. Появились изолированные анклавы –  неформальные этнические районы не только в крупных урбанизированных центрах, но и в традиционно монокультурных городах, а также в некоторых районах сельской местности, где меняется застройка, планировка, да  и весь культурный ландшафт поселений. Географической реальностью становятся этнически окрашенные районы даже в традиционно монокультурных городах Центральной России. Так, в подмосковном Пушкино узбеки контролируют такси, рынок, частично предприятия питания, селятся компактно, как и другие выходцы из бывших республик СССР.  Преобладающий вектор миграций в СНГ, как и в Европе и в Америке,  юг – север.
Формирование городского и сельского этнокультурного пространства имеет принципиальные различия. Разумеется, мы понимаем, что между российской сельской и городской местностями нет резкой границы, на что не раз обращали внимание исследователи , но на крайних полюсах этого континуума различия очевидны. В сельской местности разные этнокультурные группы селились изначально изолированно, занимая различные экологические ниши и сохраняя тесную связь с ландшафтом, либо искусственно разграничивая пространство, сводили к минимуму контакты с иноэтничным окружением. Этносы  постепенно адаптировались в ландшафтах, занимали разные экологические ниши, «притирались» и взаимодействовали в зависимости от знака комплиментарности.
Социальная стратификация в сельских поселениях менее диверсифицирована,  а культура более консервативна, чем в городах, где связь с ландшафтом частично нивелируется городским образом жизни,  полная изоляция невозможна, а контакты неизбежны даже в случае политики изоляционизма. В городской среде  неизбежно более профессиональное  межэтническое взаимодействие, а скорость распространения инноваций выше. Именно поэтому сельские жители с большими трудностями адаптируются в городах. Городским жителям также трудно приспособиться к сельским условиям. Так, в сельских районах Оренбургской области выходцы из Средней Азии – городские жители – не могут найти работу по специальности. Сельскохозяйственный труд для них непривлекателен и тяжёл,  они работают в торговле, домах культуры, образовательных учреждениях и т.д.
Этнокультурное пространство большинства городов, особенно крупных, мозаично. В «этнических котлах» (столичных и прочих крупных городах, в этноконтактных зонах, национальных районах, в районах нового освоения) оно исторически формировалось как поликультурное. Взаимодействие было неизбежно даже в случае политики изоляционизма (например, немцы-меннониты, староверы и др.) и приводило к наложению ареалов, о чем мы неоднократно писали .  Но это был длительный процесс. Современные процессы быстротечны, а смешение культур нередко сопровождается культурным шоком и длительным стрессом у обеих сторон. Огромные масштабы миграций, плохое знание языка и культуры, расслоение общества по уровню доходов – это современная  реальность. Обособление и изоляционизм –  естественная реакция на происходящие события.
В городах наиболее высока «плотность цивилизации», отчего эти процессы проявляются особенно выпукло. В крупных и малых городах сохраняется общая тенденция, но имеются некоторые различия, прежде всего в темпах. Самые бурные изменения происходят в столичных городах (независимо от людности), городах-миллионерах, в крупнейших и крупных городах. Но и во многих средних и даже малых городах в последнее время этноконфессиональный состав усложняется и мозаичность этнокультурного пространства возрастает. На увеличение этнической мозаичности обращают внимание не только географы  , но и психологи , и генетики, исследования которых еще в 90-е годы ХХ в. показали, что вклад мигрантов в генофонд российской столицы составил 38% .
Этнокультурная стратификация накладывается на социальную, что ещё больше усиливает мозаичность общества. В первом приближении ситуация следующая. Интеграционные процессы характерны для наиболее образованной части социума (как принимающей стороны, так и мигрантов). Они готовы к смене условий жизни (социальной и образовательной среды), к получению дополнительного образования, к взаимодействию, мотивированы на получение престижной работы. Для наименее образованных  слоев характерен изоляционизм. Остается открытым вопрос о среднем классе, здесь возможны варианты. Однако всё гораздо сложнее. Изоляционизм этнокультурный  сопровождается изоляционизмом профессиональным и пространственным. Для городского пространства характерна этнокультурная дифференциация, вплоть до геттоизации. Этот процесс распространяется и характерен для многих регионов мира.
Теории пространственного развития городов появились уже давно – такие,  как теория секторов, модель ядер, модель Манна. Интересна модель концентрических зон, выполненная Э. Бёрджессом ещё в 1925 г. на основе социального картографирования города  Чикаго и получившая развитие в 60-е годы (рис. 1). Это идеальная модель, в которой допускается, что выделенные зоны развились стихийно, на основе конкуренции и в зависимости от рыночной стоимости городских земель, что является главной причиной сегрегации. Модель не учитывает транспортные связи, а строится на изучении волн переселенцев. Уже тогда было замечено, что тенденции развития пространства города таковы, что формируются этнически изолированные районы.
Разумеется, модель Э. Бёрджесса характеризует пространство американских городов, но и в Европе наблюдается дифференциация городского пространства по этническому признаку. Отличаются этнической мозаичностью пригороды Брюсселя, очевидно разграничение по этническому признаку районов Франкфурта-на-Майне и многих других европейских и североамериканских городов. Географической реальностью стали этнически окрашенные районы  в городах Азии. Даже в Тхимпху, столице Бутана, совсем недавно открывшего свои границы для иностранцев, уже сформировались индийские кварталы, заселенные строителями из соседней страны. Становится всё более мозаичным российское городское пространство, где выходцы из бывших союзных республик селятся компактно. Пример – сформировавшиеся районы компактного проживания армян, работающих в сфере услуг, в С.-Петербурге и в Москве. Есть средние школы, где большинство учащихся – дети мигрантов. Это второе поколение переселенцев.

 
Рис. 1. Модель поликонцентрических кругов Э. Бёрджесса.  Зона I (Loop) – деловой центр, I' – (Factory zone). Зона II (Zone of tranzition) – переходная (зона «вторжения» мигрантов, для которой характерна геттоизация – не обязательно трущобы). Зона III (Working class zone) – промышленная зона, заселена  иммигрантами второго поколения, вытесненными из зоны II. Зоны IV (Resident zone) и V (Commuter zone) – пригороды разной степени благоустройства, спальные районы. .

В развитии этнокультурного пространства российских периферийных городов можно выделить несколько этапов, в том числе и с точки зрения архитектурно-планировочных решений – самой консервативной части городского пространства. В городах, где население изначально не было мультикультурным, архитектурно-планировочных различий не наблюдалось, и в современный период их нет.
В регионах, формировавшихся как полиэтничные, ситуация иная. Пример – Оренбургская губерния, где в российской колонизации участвовали представители разных этносов. Первоначально  складывались изолированные кварталы, различавшиеся строительными материалами, планировкой и застройкой (казачьи, татарские, немецкие, башкирские и др.). Прослеживалась и корреляция с природным ландшафтом – одним  из важнейших факторов развития поселений. При строительстве городов-крепостей определяющую роль играло местоположение. Мигранты  выбирали свою экологическую нишу – предпочитали селиться в местах с привычными природными условиями: русские и украинцы  в поймах рек, башкиры – на водоразделах).  Степные ландшафты повлияли на выбор строительных материалов. В качестве постоянных жилищ из-за недостатка лесных ресурсов в степной зоне использовались пластовые дерновые избы и саманные постройки, а в более южных районах – камышовые и глинобитные дома. 
В советское время  очень многие различия в жилищном строительстве нивелировались, однако  из-за влияния природно-ландшафтного и культурно-ландшафтного факторов полностью унифицировать поселения не удалось. До настоящего времени этнокультурные различия в некоторых городских кварталах сохраняются. В Оренбурге сохранились районы казачьей застройки, хоть и зажатые со всех сторон многоэтажными кварталами (например, Нижний и Верхний Форштадт). Сохранилась специфика в Бузулуке, Бугуруслане, старых районах Орска.
В современный период мигранты в оренбургских городах адаптируются по-разному. Часть из них (русскоязычная интеллигенция) вполне готова к интеграции, многие получают рабочие места даже с повышением социального статуса (например, университетские преподаватели). Другие, не обладающие хорошим знанием русского языка (таджики, узбеки, армяне) держатся изолированно и готовы к понижению социального статуса, но при этом их материальное положение улучшается. Врачи, педагоги, музыканты работают в строительстве, сфере услуг, на транспорте. Есть профессиональные нищие. Для выходцев с Кавказа и Средней Азии характерна сплоченность своей группы, а для иноязычных граждан и отстраненность от внешней среды. 
Процессы эти объективны и до определенного предела не несут негативных моментов, хотя и не контролируются государством в полной мере. Однако постепенно накапливаются отрицательные нюансы, связанные с нелегальной миграцией, девиантным поведением некоторых мигрантов, распространением наркотиков, плохими условиями их быта, отсутствием медицинской страховки, прививок и т.д. Предпринимаются попытки навести порядок в этой сфере. Создаются школы для желающих изучить русский язык. Но, как правило, мигранты платить за подобные услуги не могут, а работодатели не хотят.

3. Политика интеграции: опыт Германии

Довольно хорошо изучен опыт развитых стран ; много исследований, в частности, посвящено германскому обществу . Учитывая результаты опубликованных исследований коллег и собственные наблюдения, позволю себе  сделать некоторые выводы. Казалось бы, проблема интеграции может быть решена при помощи миграционной политики властей, но, как показывает опыт Германии, которую иммиграционный бум захватил гораздо раньше, чем Россию, лишь частично. Эта страна довольно долго проводит политику привлечения иммигрантов, поэтому там вопросам их адаптации и интеграции уделяется огромное внимание. По разным оценкам, в Германии проживают до 4,5 млн. переселенцев немецкой национальности и членов их семей только из стран Восточной Европы (в том числе около 3 млн. – переселенцы последней волны – цифра, официально озвученная А. Меркель) и более 300 тыс. переселенцев, прибывших сюда по еврейской квоте. Точных данных нет, поскольку германское правительство проводит политику, направленную на интеграцию переселенцев в германское общество, расселяют их дисперсно, и после получения гражданства статистический учёт отдельно не ведётся.
Иммигрантам выделяют деньги на обустройство и социальные пособия. На начальном этапе им предоставляются общежития или пансионаты. Все переселенцы направляются на бесплатные курсы немецкого языка. После окончания полугодичных курсов можно записаться на четырехмесячную программу «мультикультурелле», компьютерные курсы.  Функционируют группа развития детей с небольшой стоимостью обучения (1,5 евро в час).
Для иностранцев предусмотрена возможность трудоустройства. По мере освоения языка они могут работать по благоустройству улиц, помощниками воспитателя, секретарями и т.д. До 65-летнего возраста ежегодно мигрантов приглашают на биржу труда. Заставляют работать.
Однако, несмотря на многолетний опыт, германскому обществу не удалось решить задачу интеграции окончательно. Не все иммигранты готовы интегрироваться. Некоторые, как турки и арабы, не хотят терять идентичность. Чем сплоченнее группа, тем сложнее им интегрироваться и тем мозаичнее общество. В современной Германии можно выделить несколько групп переселенцев, различающихся моделями адаптации. Они прибыли сюда в разное время, по разным причинам, имеют разную этническую принадлежность и очень неодинаково выстраивают социальные и экономические модели поведения в германском обществе. Правительство Германии делало ставку на восточноевропейских и российских переселенцев, полагая, что этнические немцы быстрее интегрируются в немецкое общество, однако у них в большей степени проявился изоляционизм как защитная реакция идентичности.
Российские немцы представляют собой большую общину с тесными связями. Многие из них не учат своих детей до школы немецкому языку, опасаясь, что они не будут знать русский. Некоторые (их меньшинство)  не смогли адаптироваться и вернулись на родину. По оценкам экспертов, за минувшее десятилетие из ФРГ в Россию вернулись как минимум 13,5 тыс. человек.  Часть переселенцев (в частности, немцы-меннониты, не пожелавшие селиться дисперсно в городских поселениях) реэмигрировали в Канаду, Парагвай и другие страны Латинской Америки, где их образ жизни больше соответствовал их идеалам, поскольку им была предоставлена возможность поселиться компактно в сельской местности. 
Другие группы из России  обосновались в Германии. Группа этнических немцев,  так называемых аусзидлеров (Аussiedler) – лица, прошедшие процедуру приёма в соответствии с «Федеральным законом об изгнанных» и члены их семей. Они неоднородны, объединяет их то, что они (или их родственники) пострадали из-за своей этнической принадлежности – были подвергнуты выселению по причине так называемой коллаборации, лишены гражданских прав либо направлены на работы в трудармию. Это было массовое переселение, завершившееся получением немецкого гражданства, многочисленных льгот, пособий, жилья после переселения и пребывания в специальных лагерях, где для них были организованы курсы по изучению немецкого языка. К категории этнических немцев относятся также умзидлеры и фольксдойче (оставшиеся за пределами Германии после окончания войны) – при наличии доказательств они не получают, а восстанавливают гражданство. Члены их семей пользуются правами иностранных граждан, с возможностью получения немецкого гражданства. Значительная группа – выходцы из Средней Азии и Казахстана. Это не только немцы, но и финны, греки и др.
Третья группа   политические беженцы (местные жители их называют «политические»), представлена преимущественно этническими армянами (выходцами из Нагорного Карабаха) и чеченцами, есть среди них и представители других национальностей – грузины, русские и др. Они проживают в особых лагерях за счёт социальных пособий, не имеют права на работу. К этой же категории можно отнести так называемых «дезертиров» –  оставшихся в Германии участников группы советских войск, а также прочих лиц, оставшихся на германской территории ещё со времён СССР, большинство из которых уже получили немецкое гражданство.
Еще одна категория переселенцев – этнические евреи и члены их семей. Евреи в Германии на особом положении, поскольку германское общество чувствует по отношению к ним историческую вину. Это так называемые контингентные беженцы, получающие не гражданство, а неограниченный вид на жительство в Германии. Для них также предусмотрены огромные социальные льготы. Значительная часть ими воспользовалась, проживают изолированно,  не общаются с немцами, ругают Германию, но не желают уезжать из нее.  Они находят возможность для коммуникации в еврейских религиозных общинах (например, Verband во Франкфурте-на-Майне). Многие из них плохо говорят по-немецки. Даже предложение бесплатного изучения языка не нашло у них отклика.
Другая часть евреев, напротив, очень активна, имеет свой бизнес, но большей частью это обслуживание  российских иммигрантов (издание газет и журналов на немецком и русском языке, транспортные компании, русские школы для детей и др.). Российские немцы и евреи не ладят между собой.
Отдельную группу составляют временные мигранты (учащиеся и работающие в Германии). Они не были объектом наших исследований, однако очевидно, что доля русскоязычных граждан из стран – новых членов Евросоюза – резко возросла. Это не обязательно этнические немцы. Мы встретили русских – выходцев из Латвии и молдаван, получивших румынское гражданство, а заодно и право на свободное перемещение и работу в Евросоюзе.
Часть иммигрантов очень хорошо адаптируются в германских городах. Это прежде всего те, кто не боится труда, готов к смене профессии и понижению социального статуса, по крайней мере первое время (врачи работают медсестрами, инженеры – наладчиками и ремонтниками). Другая часть готова жить за счет пособий, не хочет изучать язык, не общается с местным населением. Представители старшего поколения адаптируются хуже всего.  Из-за проблем с изучением языка выходцы из бывших союзных республик работают у своих бывших соотечественников, часто нелегально.
Гораздо легче адаптируется молодое поколение, но,  попав в новую для них городскую среду, российские немцы, по большей части сельские жители, столкнулись со сложностью воспитания детей. Распространены наркотики. Довольно часто иммигранты чувствуют по отношению к себе снобизм местных жителей, однако нередко он имеет объективную основу и связан  с нежеланием приезжих интегрироваться в иную культуру. Немцы платят большие налоги, и понятна их неприязнь к иммигрантам, которых они вынуждены содержать и не без основания считают тунеядцами. Местное сообщество готово оказывать помощь в изучении языка, но не все иммигранты хотят этого.  Трудолюбие – важнейший путь к успеху, а  среди иммигрантов нередки иждивенческие настроения. Напротив, мигранты,  мотивированные  на работу, довольно быстро заслуживают уважение. Находят место также образованные и талантливые люди.
В последние годы правительство Германии ужесточило правила въезда и требования к подтверждению принадлежности к немецкому этносу, поскольку не рассчитывало на такой большой приток. (Согласно переписи населения 1989 г., в СССР перед его распадом проживало немногим более 2 млн. немцев, особенно большие группы – в Казахстане и РСФСР). Очевидно, что массовая эмиграция имеет в своей основе экономическую подоплеку. В результате введенных ограничений число переселенцев из России резко сократилось.
Таким образом, анализ современной ситуации позволяет сделать вывод, что в мультиликультурном обществе противоположны, но неразрывны две тенденции. Одна из них –  интеграция (внутри-, меж- и надэтническая), захватившая весь спектр межкультурных контактов; её долгосрочный результат – объединения разного рода, вплоть до образования новых этносов. Противоположная тенденция – изоляционизм как защитная реакция социума, попытка сохранения этнической культуры посредством  политики сдерживания этнических, языковых и прочих контактов как своей группы, так и принимающей стороны. Соотношение этих тенденций предопределяет степень этнокультурной мозаичности и обусловлено формами взаимодействия и адаптации мигрантов, идентичностью и политикой взаимодействующих групп. Изоляционизм на данном этапе преобладает почти повсеместно из-за огромных  масштабов  миграций, высокого коэффициента миграционной подвижности населения, низкого образовательного уровня, плохого знания языка и культуры, недостаточной мотивации на интеграцию мигрантов. Влияет на выбор стратегии социальная структура и профессиональный состав, а также уровень толерантности как мигрантов, так и принимающего общества. В мультикультурных городах, этноконтактных зонах возникает «стихийный» изоляционизм, который принимает разные формы в зависимости от ситуации. На выбор той или иной стратегии влияют индивидуально-личностные характеристики и правовой статус мигрантов, наличие общественных организаций и объединений соотечественников и их деятельность, толерантное отношение принимающей стороны.

 Литература

1. Бабурин В.Л., Битюкова В.Р., Казьмин М.А., Махрова А.Г. Московский столичный регион на рубеже веков: новейшая история и пути развития –   Смоленск: Ойкумена, 2003 и др.
2. Берджесс Э. Рост города: введение в исследовательский проект.  1925
3. Герасименко Т.И. Вмещающий ландшафт и комплиментарность этносов – основа формирования региональной идентичности // Вестник Санкт-Петербургского
4. Герасименко Т.И., Нуждина Е.Ю.. Немцы-меннониты Оренбургской области: культурный след в истории и георафии. –   Оренбург, 2000
5. Глазычев В.Л. Город без границ. –  М.: Изд. дом «Территория будущего», 2011
6. Глобализация и мультикультурализм. Отв. ред. Н.С. Кирабаев. – М.: РУДН, 2005
7. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л.: Гидрометеоиздат, 1999

8. Тюрюканова Е.В Стратегия социальной интеграции трудящихся мигрантов [Электронный ресурс] // Центр миграционных исследований, 2012 9. Емельяненко, В.А. Русские немцы возвращаются / В.А. Емельяненко [Электронный ресурс]   // Информационный портал – Фонд Русский мир  http://www.russkiymir.ru.
10. Костинский Г. Иммигранты в городе: опыт развитых стран. // Миграция и урбанизация в СНГ и Балтии в 90-е годы. Под. ред. Ж.А. Зайончковской. М., 1999. С. 33 – 44
11. Крысько В.Г. Этнопсихология и межнациональные отношения. – М.: Изд-во «Экзамен», 2002
12. Курбатова О.Л. Современные социально-демографические процессы и проблема генетической безопасности городского населения России // Экополис 2000. Экология и устойчивое развитие города. – М., 2000. С. 211-216
13. Нефёдова Т.Г. Сельская Россия на перепутье: Географические очерки. – М., 2003.
14. Нефёдова Т.Г., Пэллот Дж. Неизвестное сельское хозяйство, или Зачем нужна корова? – М., 2006
15. Родоман Б.Б. Идеальный капитализм и российская реальность // Неприкосновенный запас, 2001, № 3
16. Савоскул М.С. Российские немцы в Германии: интеграция и типы этнической самоидентификации [Электронный ресурс]  // Демоскоп Weekly. Электронная версия бюллетеня «Население и общество», № 243 – 244 / 17  –    30 апреля 2006  http://www.demoscope.ru/weekly/2006/0243
17. Стратегии межкультурного взаимодействия мигрантов и населения России: Сборник научных статей / Под ред.  Лебедевой Н.М. и Татарко А.Н.. – М.: РУДН, 2009.
18. Фельтен Н.Н. Миграции населения Германии: пространственно-временной анализ. СПб, 2002. Автореф. дисс.  канд. геогр. н.;
19. MkKenzie, Roderick D., Park etc. The City. – Chicago: University of Chicago Press, 1967.