О тебе мечтал Париж

На столе одинокая фотография в позолоченной рамке. Ничего более: ни книг, ни разбросанных в беспорядке листов, ни цветов. С тех пор, как ты ушла, никто их сюда не приносил, да и в последнее время сюда вообще никто не приходит. Лишь я один на всю глухую и мрачную квартиру. Сначала еще раздавались звонки, кто-то появлялся около меня, хлопал по плечу, говорил какие-то фразы, пытался вывести к жизни, на свет… теперь и это прошло – видимо смирились с мыслью, что это бесполезное занятие. Изредка звонят наши общие друзья, хотят узнать, как я себя чувствую, но я начал подозревать, что под этими словами заботы скрывается лишь попытка узнать, жив ли я все еще тут или сгинул в одиночестве? Второе я бы воспринял с радостью.
На стене все еще висят часы, на покупке которых настояла ты, ссылаясь на то, что начала опаздывать везде. Помнится мне, я тогда смеялся, соглашаясь на такое, но после я даже привык к их размеренному стуку. Сейчас и они замолкли, я даже не могу сказать точного времени, которым ты так живо интересовалась у меня в первые месяцы совместной жизни. Впрочем, кто теперь нуждается в этих часах. Наверно, их даже стоит выкинуть, но я уже давно понял, что моя рука ни за что на это не поднимется. Пусть и висят там, запыленные, остановившиеся. Это не глупые мечты, что ты вернешься, заведешь их, вытрешь скопившуюся от моего безразличия пыль, нет… ты просто не вернешься.
Сначала я как глупый юнец верил в это, ждал, когда раздастся звонок, каждый час набирал твой номер, но каждый раз предвкушающая улыбка исчезала с лица, как только я слышал сухое «абонент не доступен». Знакомые в серьез думали о помощи психолога, я же продолжал молчать и набирать твой номер телефона, пока не садилась зарядка. В первую неделю я не знал сна, практически не ел. Но потом, однажды, я услышал, как скрипнула замочная скважина, увидел, как ты входишь в нашу квартиру в своем любимом зеленом шарфе. А потом проснулся, и боли, которая пришла с этим пробуждением, не было равных.
Я не слышал, чтобы кто-нибудь говорил: «Любовь портит людей». Со мной ты сделала именно это, изменила всю мою душу. Если бы ты не совершила этого, я бы уже давно начал жить, как раньше. Если бы ты услышала эти слова от меня в живую, ты бы без всяких сомнений насупилась и старалась бы не разговаривать до конца дня, но, в конце концов, бы сдалась. Если бы ты знала, почему я их сказал и какую горечь испытываю я сейчас, ты бы даже не думала обижаться. Слишком много «если бы».
Моя жизнь теперь почти что не напоминает ту жизнь, которой я жил до тебя или с тобой. Единственной ниткой, связывающей меня с моим прошлым самовыражением, осталась лишь работа. На которую я плетусь каждое утро как самый последний неудачник. Некоторые люди на улице начали от меня шарахаться, но большинство, как и другая безликая масса, не обращает никакого внимания. Я перешел на фаст-фуд, ярым протестантом которого являлась ты, настаивая лишь на здоровом питании. Тебе даже удалось однажды накормить меня шпинатом, который я терпеть не мог, а потом поклясться, что больше никогда его в нашем доме не будет, смотря на мои наигранные страдания.
Никогда больше я не смотрю на небо, голубое, как твои глаза, которое разлучило нас и разбило мои планы на будущую счастливую жизнь. Слишком поздно я понял, что оно разбило и твою мечту увидеть Париж. Ты так радовалась, когда наконец-то у тебя появилась возможность воплотить ее в реальность, держа в руке заветный билет, ты чуть ли не летала на крыльях счастья по квартире. Жаль, эти крылья не спасли тебя, когда самолет потерпел крушение. Сказали, что это была ошибка пилота, но на самом деле это была моя ошибка – я отпустил тебя одну и не полетел с тобой, все из-за той же работы. Вчера я купил билет в Париж, который ты так и не смогла увидеть. Небо разлучило нас, возможно, оно и сведет, по крайней мере, только там, мы сможем быть вместе.