Второе смирение

 В школе, в старших классах я был по уши влюблен в свою учительницу по биологии. Ее звали Кейт. Когда она впервые вошла в наш класс, меня сразу же ослепила ее красота. Казалось, ее лицо соткано из неземных ниточек нежности. Если бы вы попросили меня ее описать, я бы не смог описать ее словами: "Женщина, тридцать лет, высокая, стройная, светлые волосы"... Все это неприменимо к ней. Ее красота? Ангельская, иконическая. У нее была такая кожа, что на солнце создавалось ощущение ее прозрачности. Да, ее красота ангельская, именно ангельская. Богиней я никогда не мог бы ее назвать: слишком пошло. Ее улыбка источала свет. Нет, ни о каком подчинении или страсти даже нельзя было помыслить. Меня парализовывал страх, когда я стоял у доски рядом с ней. Я боялся дотронуться до нее. Кейт казалась, даже болезненно хрупкой: от одного прикосновения она, казалось, могла растаять, превратиться в множество световых лучиков. Я очень любил ее, но не боялся своей любви. В ответ на ее  источаемую нежность можно было наполняться только красотой и добротой. Четыре года я сходил с ума. Я все пытался ей что-то сказать, признаться, поговорить. Но как только подходил к ней, сразу цепенел, не мог ни пошевелиться, ни сказать хотя бы несколько более или менее связанных слов. Сейчас я понимаю, как все это мое безобразие выглядело со стороны, и я ей искренне благодарен, что она тогда не смеялась надо мной, потому что, надо полагать, догадывалась о том впечатлении, которое оказывала на меня. Я бы не смог пережить ее смех. Я любил ее слишком сильно: постоянно думал, говорил, писал о ней в свой ежедневник, сочинял нелепые стихи, мечтал, как спасу ее от какой-нибудь опасности. Меня настолько поглотили мысли о ней, что я едва не оказался в психиатрической клинике. Думая о Кейт, я довел себя до нервного истощения. Я стал похож на маньяка, который соприкасается с реальностью лишь формально: мне нужны были только мысли о Кейт. Все, что она говорила, каждый жест я впитывал жадно и ревностно. Я пытался запомнить каждое ее слово, манеру произношения, мимику, интонации. В каждом сказанном Кейт предложении я ловил намеки, которые могли бы показать ее отношение ко мне. Из всего этого я выстраивал целые теории, наполненные надеждой, и бесконечные предположения. Мне казалось, что ее улыбка адресована только мне, казалось, что она также в меня безумно влюблена и так же, боится этого чувства. Мне хотелось сказать:"Кейт, я люблю тебя больше жизни. Разреши мне хотя бы находиться рядом с тобой. Давай сбежим, ты же тоже этого хочешь. Не бойся. Надо всегда принимать дар, которые дали нам небеса"...
 В общем, я был сумасшедшим романтиком, мечтателем и абсолютным шизоидом. Я и тогда понимал, как это все должно быть глупо прозвучало бы, если бы мне хватило смелости. Она посчитала бы мое признание подростковым бредом и, наверняка, по-матерински нежно погладила бы меня по голове и улыбнулась своей грустной и нежной улыбкой. Наверное, из-за боязни, страхом перед ее отказом я так ничего и не сказал. Да и смешно это все. Мне ведь только шестнадцать... Я бы не перенес нежного, обезличенного "нет", точно также как не перенес бы ее смеха, пусть даже внутреннего. Но ведь это еще хуже. Именно ее спокойствие меня бы и уничтожило. Господи! Я все говорю и говорю о ней... и зачем я принялся все это писать? Для кого? Господи! Ведь это же очевидно: для нее! Я вовсе не разлюбил ее и сейчас и все еще надеюсь, что она узнает о моих чувствах.
 Сначала я надеялся изжить ее из своего сердца, написав о любви к ней, но она только усилилась. То есть я убеждал себя, что я пишу, чтобы изжить ее, но я в очередной раз себе врал. Ладно, все начистоту.   
 Я не поговорил с Кейт в школе. Я боялся, но наделся, что смогу ее все рассказать на выпускном. Но слова не мог сказать. И после - никогда. Больше никогда я ее не видел. Первые недели после школы я вообще не мог ничего делать. Я лежал в постели  и смотрел в потолок. Мне надо было двигаться вперед, что-то делать с собой и своим будущем, но я не решался ни на что, у меня и желания не было. Я готов был умереть. Я перестал следить за собой. Убирался, когда становилось жить в подобной атмосфере совсем невыносимо. Мне не нужно было никакого будущего без Кейт. Все мои сверстники усиленно готовились к поступлению в колледж, я же не мог заставить себя даже выйти из дома. Единственное, к чему я стремился, это к своему полному уничтожению. Я плюнул на себя и устроился работать уборщиком, перестал читать, смотреть телевизор, ходить в кино, общаться с друзьями...
 Единственная цель - самоуничтожение. Я решил, что если опущусь на самое дно, так мне будет проще расстаться с жизнью. Я протянул так больше двух лет. Я похоронил своих друзей, все свои таланты, о которых так восторженно отзывались мои учителя.  Никакой внешней информации я не позволял просачиваться в мой мозг, ведь что-то могло нарушить мое приближение к смерти. Я желал смерти, я делал все, чтобы приблизить ее: ел только жирную пищу с обилием холестерина, забивающего сосуды, выкуривал по четыре пачки в день, много пил, осознано бродил в самых опасных районах, чтобы как можно скорее напороться на нож. Но все напрасно. Говорят, смерть не приходит к тем, кто ее не боится. Да, она не приходила, а сам я не мог ничего с собой сделать. А потом... потом все прошло. Понятия не имею, как это произошло.
 Однажды я проснулся и ощутил солнечные лучи на своей кровати, словно это били ее лучи, нежные лучи Кейт, из которых была соткана ее улыбка и ее тело. Она отпускала меня - и я начал жить снова. Я начал жить снова. Я устроился на более или менее приличную работу. Начал готовиться к колледжу. И все получилось. Абсолютно все. Я успешно учился, успешно продвигался вперед по карьерной лестнице и, наконец, влюбился снова. Ее звали Кейт - ирония судьбы, все в моей жизни связано с Кейт. После окончания колледжа мы поженились. У нас родилась двойня. Больше ничего не хочу говорить об этой жизни: это был не я, хотя мне казалось, что именно тогда я жил по-настоящему, стремился вперед и хотел идти все дальше и дальше. Я думал, что живу в гармонии с собой и окружающими. Но мое равновесие нарушил случай.
 Не знаю, что было бы лучше: оставить все, как есть, или осознать, что вся моя жизнь была просто бегством от чувства к первой Кейт, настоящей.
 Работа привела меня в школу. Через восемь лет упорных трудов, я стал главным редактором местной газеты. Я мог выбирать что писать и для кого. Мне захотелось взять интервью у директора новой экспериментальной школы. Обычно я посылал интервьюировать людей своих сотрудников, но тогда почему-то решил сделать все сам. Не скажу, что школьная жизнь была мне так уж интересна. Даже больше, она навевала грусть о прошедших годах в страданиях. Что-то просто толкнуло меня пойти туда.
 Директор предложил пройти в кабинет. В маленьких помещениях я чувствовал себя наедине с собой и поэтому боялся их. Тогда я, конечно, не осознавал главной причины своего страха. Прозвенел звонок - и дети просто вывалили в коридор и на улицу. Стало очень шумно, но я продолжал интервьюировать. Хотя мне было любопытно понаблюдать за маленькими, подвижными и такими беззаботными детишками. Дверь директорской была открыта. Любопытные взгляды детишек отвлекали меня. И тут я наткнулся на один взгляд - и все полетело к черту. Передо мной стояла маленькая красивая девочка, сотканная из лучиков. Мне стало не по себе. Я испугался, не зная чего именно. "Кто это?",- только и мог прошептать я. И директор назвал ее фамилию. ЕЕ фамилию, ЕЕ. "Она случайно не дочь?.." Да, Господи, передо мной стояла дочь моей Кейт. Значит она замужем, значит у нее есть дочь. На лбу у меня выступил пот. Не осознавая что делаю, я кое-как попрощался с директором и выбежал из школы. Я вел себя так, как вел себя тот влюбленный подросток, который мучительно любил, до истощения.
 Приехав домой, я сказал жене, что заболел, и вечером не пошел на ужин, оставшись в своей комнате. У меня начался жар, потом меня затрясло, начался озноб. Я провалялся в постели три дня. Температура скакала, но, взяв себя в руки, я вновь принялся за работу. Я осознавал, какое безумие меня настигнет, если воспоминаниями я погрязну в своем прошлом. Я работал, работал... и вскоре заставил забыть себя тот ужасный случай. Постепенно я вошел в свое привычное русло. И плыл в нем до сегодняшнего дня. Я решил, что могу навсегда изжить Кейт из своих вен, хоть Кейт и проникла в мою кровь. И подобно постепенно действующей таблетке, все больше и больше растворялась во мне, заполняя все клетки.
 Я решил доказать себе, что я справился с памятью чувств. Я решил написать рассказ о Кейт и опубликовать свою исповедь, чтобы освободиться от прошлого навсегда. Несколько недель я ходил с этой идеей и вот сейчас, наконец, дописываю последние предложения. Как же все оказалось глупо! Я еще больше опустился в ее мягкий, нежный свет. Ее безобидная внешне красота теплом обволакивала меня всего и с каждым днем все больше парализовывала мою волю. Есть хоть какой-то выход из того ужаса, который меня ожидает? Ведь Кейт - моя болезнь, мое безумие, и та жизнь, которую я вел все это время - не более, чем ремиссия, затишье. Завтра я встану на работу. Но безумие близко, я уже предчувствую его.