Ненавижу холодную воду

         Ненавижу холодную воду
          Кулишки. Мороз
   
Этот несчастный мокрый год начался для меня с поездки в Кулишки.
Кулишки – настоящее зачарованное место, в котором я случайно оказался четверть века назад и где построил себе дом. По местной легенде, давным-давно некий мужик по фамилии Иванов, выгнанный помещиком с центральной усадьбы из-за несносного характера, перебрался в Кулишки. Основатель заселил бугорок возле ручья, расположенный в красивом месте, окружённом болотами и лесом, иначе говоря – кулигу. Угодил Иванов когда-то аккурат в середину между двумя городами. Потом через Кулишки прошла дорога от одного села до другого, и так уж получилось, что деревня и тут оказалась посерёдке, на границе двух сельских приходов, а позже и на границе областей; то есть в такой глухомани, какую едва ли где ещё можно найти на таком расстоянии от столицы. Сейчас Кулишки или Кулижки, а когда-то просто Кулига –  это небольшая деревня, каких тысячи. В наше время она могла бы  совсем исчезнуть, как и многие её соседки; но так вышло, что ниже по течению на реке построили плотину, вода прибыла, и ручей превратился в залив. А по заливу стали плавать лодки, появились туристы, рыбаки, да и просто те, кто любит отдохнуть у воды; а таких много. Правда, из-за плотины грунтовые воды поднялись, болота стали ещё глубже, а трактора, в отличие от лошадей, разбивали нежные дороги, раскрошили и гать, когда-то построенную. Добраться до деревни стало непросто, но тут  как раз совсем рядом прошла одноколейка и возникла станция. И, хотя школа давным-давно закрылась, скотный двор и конюшню разобрали, а старики почти все вымерли, но остались их дети и внуки, да появились дачники. Железная дорога и река спасли Кулишки от гибели. 
 
Итак, сразу после Нового года я отправился в Кулишки. Современным горожанам в такое трудно поверить, но в эту деревню невозможно проехать на машине. Как раз по этой-то причине здесь и сохранился такой заповедник.  Двести вёрст от столицы, а по ночам волки воют. Ну, и другой разной живности здесь раздолье. От города до деревни двадцать четыре километра, пять остановок на железной дороге. Поезд, а на самом деле просто один вагон с тепловозом, этакое неспешное сооружение из середины прошлого века, проползает это расстояние чуть меньше, чем за час. На каждой остановке он лязгает и грохает, гудит и шипит; и принимает внутрь одного-двух стариков; и все давным-давно знакомы друг с другом, и проводницы, и пассажиры.  Ходит он всего один раз в сутки, и местные умельцы, чтобы от него не зависеть, даже построили дрезину и очень успешно на ней передвигаются. Можно ещё пробраться через болота  с автомобильной трассы, или прогуляться пешком по шпалам, либо прокатиться по реке на лодке, а зимой – на снегоходе. Но проще всего, конечно, доехать на поезде.
 Съездил я всего на один день, и так было тепло, что переночевал – даже печку не истопил, но всё знал про то, что будут, будут морозы, и вот как так – не  накидал снега под яблони.  А, когда уезжал, третьего или четвёртого января, смотрю –  солнце поднимается, дело к полудню, должно бы теплеть, а оно наоборот холодает на глазах, и мороз, несмотря на солнце, всё сильнее и сильнее.
 В Кулишки я ездил за инструментами. Дело в том, что у Борьки, приехавшего на каникулы домой, неожиданно появилась работа. Наши давние знакомые заказали низенькие скамейки для бани, и сделать их надо было к Рождеству. Боре пришлось работать в подвале, а не в мастерской, так как к вечеру заморозило не на шутку, а подвал у нас хоть как-то греется. В Сочельник к нам на праздник приехали Вера и Лёша с маленьким Кириллом, и Лёша, пока машина не замёрзла, отвёз скамейки заказчикам. А уже очень холодно было. Дом у нас в городе довольно тёплый, и газ я включил на полную мощность, но всё равно жары, мягко говоря, не ощущалось. На Рождество ещё покрепчало; мы всей семьёй  собрались гулять, кататься на горке, так не очень долго погуляли; дошли до Волги – и скорей обратно. Улицы в городе пустые, все спрятались. Утром восьмого опустилось сильно ниже сорока, и это уже было серьёзно. Из каждой щёлочки несло холодом. Я больше  всего боялся, что отключат свет; котёл, хотя и газовый, но без электричества не работает, а печки у нас нет, и дом без отопления моментально замерзает. Такое уже один раз было. Лет пять назад, примерно в тридцать градусов мороза часов на семь пропал свет; но тогда у меня паяльная лампа была, и с её помощью я сумел отогреть  подвал, там, где водопровод и котёл, и отопление удалось наладить.
После рождественских праздников мороз отпустил. А весной выяснилось, что в Кулишках три молодые яблони и груша замёрзли. Ведь там, в низине, зимой всегда намного холоднее, чем в городе. Может, они бы и отошли, сумели бы выздороветь, но тут ещё и весна совсем кошмарная случилась.
Весна. Нара
Сын наших давних знакомых, Коля, когда познакомился с девушкой Сашей, то вместе с девушкой приобрёл ещё Сашиных брата и маму, да в придачу два садовых участка под Наро-Фоминском. Приданое оказалось очень колоритным. Участки эти смежные, соединённые узким проходом, и так расположены, что выходит один в лес, а другой на соседнюю улицу, а вернее в тупик. Застроены они были в 60-е годы  прошлого века, весьма бедно. То есть два летних дома, два сарая.… И всё бы ничего, да землю под сады полвека назад давали в низинах, никем не используемых. Вдобавок владельцы участков, те, которые побогаче, постепенно  свои болота засыпали, построили современное жильё и стали жить-поживать в загородных домах.  А не засыпанные участки ушли под воду. Сашина мама, потрясающая мужественная женщина из шестидесятников, относилась к этому философски и продол-жала ухаживать за цветами и всем прочим. При этом вид у сада получился такой интеллигентно-запущенный, но гордый.
Года три-четыре назад ребята задумали строить на этой даче баню. За это время Коля узнал о банях всё, что можно, изучил теорию, способы строительства и т.д. И построил свайный фундамент. А летом он даже был у нас в Кулишках и тогда, кажется, решился строить всё из брёвен, а сруб заказывать в Калязине. И вот, в результате всех этих событий, сегодня, четвёртого февраля  мы с Ладой идём из Кулишек в Калязин чтобы помочь с заказом сруба. Идём по шпалам, потому что другого пути  в город нет. Высоковольтка так завалена упавшими деревьями и снегом, что по ней дорогу никто в эту зиму не пробить не  смог, а по старой Семендяевской  хоть мужики и ездили на снегоходе, но ходить по их следам очень неудобно, да и далеко. Несколько зим подряд  было мало снега, и дорогу по высоковольтке накатывали такую, что рыбаки на легковушках свободно проезжали на залив, а в этом году Кулишки опять стали островом.

    переезд, дорога к шоссе
Ну а по шпалам идти удобно, снег между рельсами придавлен снегоочистителем, солнцем, холодом. По такой дороге 21 километр для нас – пустяк.  Лада засиделась, а вернее, залежалась в будке и теперь бегает по кустам довольная. Мы идём из Кулишек, а Коля с Сашей в это время едут туда же на автобусе из Москвы. Дорога хорошая, дошли мы быстро и ещё до приезда Саши и Коли обошли несколько строительных баз, нашли знакомых и предварительно договорились о срубе.  Ребята приехали на автобусе, что удивило Калязинских продавцов, они привыкли к москвичам на машинах. После всех дел мы ещё успели зайти покушать и сесть на поезд  до Углича, а в поезде встретили Веру с Кириллом.  В Углич ещё и Лида-Саша-Маша приехали, так что у нас в доме неожиданно собралось много молодёжи. Молодые все редко видятся, а здесь очень удачно встретились.
Коля уговорил меня руководить сборкой сруба, потому что, как он сказал, помощники, полные энтузиазма, у них есть, но весь народ  мало что понимает в строительстве. Так получилось, что после заказа сруба весь февраль я просидел в городе. Вера подключила мне интернет, и это очень помогло в переговорах с Колей. Удалось подробно обсудить всякие мелочи, а главное – погоду, и связанные с ней сроки работы. По словам Коли выходило, что участок всё лето залит водой, так что собирать сруб лучше всего до таяния снега. Но непредвиденные обстоятельства нас задержали, и я уехал из Кулишек только 6 апреля, уже появились подснежники, а в теплице начала всходить ранняя зелень.
 

Накануне нашей экспедиции Коля съездил на объект и прислал мне фотографии. Я пришёл в ужас. Он, конечно, говорил мне, что там болото, но такого я не ожидал.
 Территория, где нам предстояло жить и работать, представляла из себя два смежных садовых участка, из которых один выглядел вполне прилично, то есть воды там было ниже колен, улица выходила в лес, и был дом. Летний, построенный лет 50 назад, но всё-таки это был дом. Но строить баню предстояло на соседнем участке, а вот там воды было уже много больше. Местами почти по пояс. Там тоже стоял дом, но залитый до пола. Поскольку отменять работу не имело смысла, я посоветовал ребятам купить машину песка, что они и сделали. Проблема состояла в том, что этот участок выходил на очень узкую улочку, у которой не было объезда. Иначе говоря, это был тупик, который мы очень удачно перегородили песчаной кучей в 12 кубометров.  А за песком – три или четыре серьёзных дома, с солидными владельцами. По дороге в Нару мы ещё заехали на строй базу, где накупили всяких досок и прочего барахла, целый грузовик получился, и к вечеру (я уже порядком устал, с раннего утра из Углича) прибыли на дачу. Увидели ту самую улицу, перегороженную песком, и одного из отрезанных дачников, который уже поджидал нас, и взгляд его был красноречив. А на следующий день ещё ожидался сруб из Калязина, то есть огромная машина с кучей брёвен.  Колин друг, наш водитель, повёз злого соседа на своей машине по делам, а мы втроём, с Колей и Сашей, стали разгружать доски, а потом таскать песок. Таскали мы до глубокой ночи, а, когда совершенно промокшие (всё происходило под дождём) пришли домой, я обнаружил, что домик этот действительно летний. То есть в нём было, конечно, теплее, чем на улице, но совсем чуть-чуть. И очень, очень сыро; только что сверху не капало. Труднее всего было сушить одежду. Всю первую ночь я провёл, свернувшись ёжиком в спальнике, но всё равно здорово промёрз, а потом как-то привык. Кроме нас в домике жила мужественная Сашина мама, которая пыталась наладить наш быт. Каждое утро на улице было минус 2, а в доме плюс 7. С утра надеваешь сапоги и бредёшь на работу, ломая ногами тонкий лёд и выбирая места, где помельче.
 Зато по радио всё время обещали, что к пасхе сильно потеплеет. Как они ошибались! На пасху началась настоящая зима, всё завалило снегом. Потом немного отпустило, и опять началось: утром в доме семь, а на улице минус два. И дожди. Или мокрый снег. Но мы надеваем сапоги и бредём на работу, ломая  тонкий лёд. Ужасно тяжело было смотреть на ребят, как они, утопая в жидком снегу, таскали тяжёлые брёвна; но помочь я им ничем не мог. Брёвна для меня уже стали слишком тяжелы. И так до конца апреля. Баню мы, в конце концов, собрали, и вроде неплохо вышло, хотя и простудились  все.
 
30 апреля  вернулся в Кулишки. Тут-то и обнаружились замёрзшие яблони. В теплице без подо-грева тоже всё теплолюбивое, разумеется, погибло. И это было только начало.
      Лето
Май и июнь оказались немногим лучше апреля. Стояли такие холода, что к середине июня едва-едва расцвела сирень.
 
          14 июня. Сирень, бутоны.
 Да ладно если бы просто холода, а то ещё и дожди… Я после Нары расслабился, разленился, и копал огород очень медленно, но при такой погоде всё равно спешить было некуда.  Собственно говоря, можно было и вовсе забросить грядки. Забегая вперёд – одни знакомые дачники уже в середине лета перекопали огород и засеяли всё горчицей на удобрение, и, может быть, были правы: наши овощи  под водой не растут.
В середине июня собрал первый урожай морковки. Из теплицы, разумеется, так как на улице при таком морозе ничего хорошего вырасти не могло. А в теплицу я в конце марта кинул десятка два семечек, и вот теперь возникла морковь.
 В этот гнилой июнь в Кулишках пропал Валера Скворцов. Мужику всего-то чуть больше пятидесяти. Ушёл по трассе ЛЭП в магазин за водкой и не вернулся. Я ходил его искать, так обнаружил, что по дороге в Семендяево никто не ходит. Лес совсем дикий. В одном месте у меня между ног взлетела, задев крыльями лицо, перепёлка, а немного дальше, прямо на старой колее, мы с Ладой наткнулись на глухариное гнездо. Огромная птица, махая одним крылом, стала заманивать собаку подальше от гнезда, а я остался рядом с пушистыми серо-жёлтыми цыплятами, один из которых потерялся и пищал, а остальные замерли и затихли. А вообще-то  дорога стала кошмарная. Кругом мокрая трава, иногда выше головы, а в траве прячутся колеи с водой глубиной до пояса. И везде ветровал, который никто не убирает. Ни проехать, ни пройти. Валера так и погиб: не смог в пьяном виде дойти до дома по этой жуткой дороге; прилёг у бугорка, заснул и не проснулся. За 25 лет он стал третьим человеком, пропавшим в лесу поблизости от деревни. Из троих двое – из-за водки.
Почему-то всем казалось, что после промозглого июня  начнётся лето.  Должно же когда-нибудь! Не тут-то было. В июле лило ещё сильнее, то есть так лило, что никто даже и представить себе этого не мог.  Вот красноречивые слова, записанные в те дни: «Ни о чём, кроме погоды, говорить невозможно. Вчера до обеда косил, а потом полило.  … Давно такого не видел. Льёт до сих пор. … Потом посыпался (опять!) противный, мелкий, холодный дождь. … Мерзко капает весь день. Очень холодно и мокро. Пытались работать.  … Этого не может быть, но дождь всё идёт и канавы уже выше берегов. … Отчерпывал теплицы, включил грелки. На улице 10 градусов. … Сейчас дождя нет». И ещё: «В доме темно – такие тучи, сплошь. Холодно – как осенью – и  мелкий - мерзкий дождь. Падают жёлтые листья. Топлю печку – для уюта и чтобы нагреть Катю на чердаке. Отчерпал теплицы, включил грелки и свет; наверное, бессмысленно – урожая не будет». Да, в теплицах воду приходилось отчерпывать, иначе там набиралось выше сапог. У птиц погибали птенцы, кормиться им было нечем. Конечно, людям хорошо, когда ни комаров, ни слепней нет, но без насекомых для птиц наступил голод. Несчастные птенцы трясогузки ходили перед домом и пытались клевать любой мусор. А потом исчезли…  Летом так привыкаешь к крикам коростеля по ночам, да и к другим птицам, к их разноголосью по утрам, что и не замечаешь их.  Тут всё стихло. Оставалась только надежда, что сумели улететь, что не везде мир утонул в холодной, мокрой воде.
(Как обнаружилось гораздо позже, для птиц всё так просто не закончилось. В конце августа вдруг появилась, в количестве пяти штук, большая белая цапля –  красивейшая птица, вообще-то живущая в низовьях Волги. А в ноябре никак не желала улетать на юг целая стая дроздов, всё кружила над деревней. И, что совсем удивительно, даже в январе ещё летали и певчие дрозды, и чёрные.) 

Как-то раз хлестанул такой ливень, что за этим водопадом  из дома баню не стало видно, а участок в три минуты обратился в озеро. Но самое поразительное, что чем больше заливало всё вокруг, тем меньше становилось воды у нас в колодце. В конце концов, она и вовсе исчезла. Но о колодце потом, сначала:
Брыкино
Ещё весной мне позвонила Алла Васильевна Казакова, давняя жительница Брыкино, и пропела: «В-о-о-в, я уж, наверное, не приеду в этом году, сделай мне забор от Соньки. Ириша тебе всё объяснит». Ириша – дочка Алл. Вас., как и её муж, Петя, уже сами давно дед с бабкой.  А Сонька – это соседка, почти такая же древняя, как и Алла Васильевна. Но не это самое интересное. Попробуйте представить себе, что такое вообще Брыкино. Это бывшая крохотная деревенька, недалеко от Кулишек, когда-то натурально заблудившаяся среди болот и перелесков, которые так и называют: брыкинские. Даже в самые лучшие годы в ней едва уместилось шесть – семь домов, а теперь там и вовсе почти что пустыня. Правда, после конца советской власти, когда стали раздавать любые земли всем желающим, то и в Брыкино москвичи нахватали участков, неизвестно зачем.  Постепенно все всё побросали, кругом выросли кусты, и сейчас там можно встретить умывальник в зарослях. Или туалет. А, если всерьёз, то вид удручает своей безнадёжностью. Даже летом в деревне людей почти не видно, а вокруг, на много вёрст, сплошной бредняк, лосиный выгон. Хочешь – огород разводи, хочешь – хоть целое стадо коров держи, никто не заметит. Вокруг пустыня, и никому здесь ничего не нужно.

   

Земля, конечно же, никому не нужна; но тут дело не в земле, тут соседка, а с ней давняя принци-пиальная война. И приходится строить.  Составил я список материалов для забора, а, поскольку дорогу залило совсем, и никакие трактора, естественно, не могли проехать в Кулишки, то решил везти всё до Воздвиженского машиной, а через Волгу – на лодке. У Бори с Катей начались каникулы, и я отправил их в Углич со списком заказов, а сам на следующий день должен был встретить их на лодке. Когда уже приготовился отчаливать, дождь начался такой, что Волга исчезла; пришлось ждать. А после того, как мы загрузились и выехали из Воздвиженского, снова всё исчезло, теперь уже со стороны Кулишек. Опять пережидали.
 Просто поразительно, но на следующий день лишь слегка накрапывало и днём нагрело, градусов до двенадцати. Благодаря такой удивительной засухе удалось скосить участок у Буряка и залезть в наш колодец в попытке добыть воду. Ну ладно, про колодец после, сначала про Брыкино.
Засуха была всего один день, а потом так закапало, что моя Аня решила вообще из дому не выходить. А мы с детьми сидели, сидели, да и пошли работать. Разобрали старый забор, деревянный, и начали заколачивать угловой железный столб. Тут я вдруг понял, что наш новый столб, железный, тоньше, чем старый деревянный, и значит, забор сместится сантиметров на десять в чью-то пользу. Вызвали Петю, так тот заявил: «Ни пяди своей земли не отдадим!» Столб передвинули. На противопо-ложном углу забили столб  точно в серединку старой ямы и натянули шнурку.  Стало видно, что раньше забор чуть-чуть изгибался в пользу Сони. Снова вызвали Петю. Он вышел под дождь в плащ-палатке, осмотрел объект и заявил: «Своего не отдадим, но и чужого нам не надо! Передвигайте!» А когда забор доделали, вылезла Соня (Софья Васильевна, бабушка лет под девяносто) и долго-долго изучала каждый столбик: «Володь, -   говорит, - никак не пойму, но всё-таки что-то тут не так». Петя при этом благоразумно скрылся.
Вернулись домой промокшие до пяток. Но нам уже было всё равно.   
Тот самый забор.

КОЛОДЕЦ

Итак, чем больше заливало всё вокруг, тем меньше  оставалось воды в колодце. Может в это трудно поверить, но я ничего не придумываю. На самом деле уже в мае стало ясно, что с колодцем происходит что-то очень нехорошее. В одиночку я всё равно ничего сделать не мог и просто стал воду экономить. А когда приехал Боря, началась эта развесёлая история. То есть воду мы откачали, спустили лестницу, и Боря туда забрался. На дне – ил. Мы давай его выгребать. Боря набирает ведро, а я тащу это ведро наверх.  Вычистили до дна.
- Никакой воды здесь нет и взяться ей неоткуда. – Изрёк  Боря. -  Непонятно, откуда она столько лет вообще текла.
 И только он всё это произнёс, как струя воды  рванула  вверх, так, что он едва успел вскарабкаться по лестнице. В пять секунд нанесло кубометра два воды, и всё замерло. За сутки муть осела, воду откачали, и на этом всё  кончилось. Опять ни капли воды! А вокруг колодца лужи; не лужи, а целые озёра.
Самое интересное, что по нашей превеликой глупости, граничащей с полным идиотизмом, мы проделали эту  тяжеленную работу ещё дважды. (Под дождём!) Причём последний, третий раз, Боря выскоблил всю грязь, углубил колодец и подкопался под нижнее кольцо. Воды не было. Он выбрался наверх. Я осветил фонарём весь колодец – сухо!  Кругом вода, а на глубине в пять метров ни капли. Ничего не соображая, мы пошли домой.  Уже неделю приходилось таскать питьевую воду от соседей; скоро собирались приехать старшие дети с внуками, а куда их без воды? И где эта вода, почему она исчезла?
Тут вдруг под ногами загудело, земля дрогнула. Мы кинулись к колодцу, заглянули и увидели огромный гейзер, бьющий со дна. Через пару секунд всё стихло, только пенные водовороты ещё крутились в бетонном кольце.
Самое интересное, что Боря собрался в четвёртый раз выгребать ил, но с меня хватило. Я предложил ему пробить дырку в бетоне, выше ила. Боря дырку пробил, но вода не шла. Тогда он стал ковырять землю каким-то штырём. Вдруг говорит: «Глина шевелится!» и продолжает ковырять. Тут к-а-а-к вдарит струя, точно к дырке брандспойт подставили. Боря отскочил. Струя пропала. Пришлось пробить ещё одну дыру. Говорю ему: «Сделай маленькую и не трогай её». Удалось. Вода наконец-то потекла спокойно.
Иногда кажется, что на Земле всё взаимосвязано.  На следующий день природа тоже успокоилась; дождик прекратился, и появилось солнце.
ВНУКИ
Как раз после истории с колодцем в Кулишки приехали Вера с Кириллом, а чуть позже и Саша-Маша-Лида. Да ещё каждый день приходили ребята из деревни.   
Сапоги на крыльце
Вера всех выгнала и перемыла дом. Кирилл пришёл в восторг от всего и к вечеру ухайдакался; и заснул как мёртвый. 
На улице потеплело, совсем как летом, но всё равно вокруг дома грязь была такая, что когда Ки-рюша свалился с качелей, то упал в мягкую жижу и ничего не почувствовал. Наш дом в Кулишках стоит в низине, и если где-то  вокруг и оставались какие-то острова, не залитые водой, то это не про нас.  К нам вода стекала со всех сторон и мощным  потоком устремлялась в реку, оставляя после себя жидкий ил. В какой-то из дней молодёжь попробовала собрать скошенную траву и прорыхлить грядки. Траву собрали, но от тачки по всей лужайке остались грязные колеи. А разрыхлить жижу, в которую превратилась земля на огороде, не смогли.   
Природа не постоянна. Вдруг, всем на радость наступило лето, хотя и всего лишь на один день. Всей командой поехали на реку, на пляж. Собирали чернику, загорали, купались. «Лето на севере жаркое, но короткое. … Хорошо бы этот день пришёлся на воскресенье.»
АВРАЛ
И тут, как всегда бывает в Кулишках, все дети разъехались – у них свои дела; – и я остался один.
Именно в это время очень кстати дачники со всех сторон стали предлагать работу. От заказов я отказаться не мог, а кто и когда будет их выполнять, даже не представлял себе. Очень тяжёлое состояние, когда ты всем наобещал, а справиться не можешь.
Свой участок я забросил совсем, все силы уходили на работу. Правда через несколько дней, после неудачной попытки поступить в институт, вернулся Боря. (ЕГЭ он сдал неплохо, но техникум не выдал ему  аттестат и отправил доучиваться в школу.) Спины у нас у обоих ломило; Боря так уставал, что плохо спал по ночам, и, если б не Катя, приехавшая на помощь, неизвестно, чем бы всё это кончилось. В довесок к дождям добавился ещё и ветер. На трасе ЛЭП в лесу мокрые ветви деревьев хлестали по проводам, из-за замыканий на несколько дней пропал свет, и нам пришось пилить доски, запустив станок от движка. Вся деревенская молодёжь собралась чинить свет, и вот тут я, когда  лазил на столбы и помогал тянуть провода, совсем скрутил себе  спину и пару дней даже лежать не мог. Но и этим не кончилось. Дожди так размыли дороги, что машина со стройматериалом один раз не доехала до берега в Воздвиженском, и нам пришлось таскать (всё) на руках вниз по склону, по лужам, к берегу, к лодке.

 
                Лада, Катя и Боря
           А лето уже прощалось с  Кулишками; и хотя в августе вдруг зацвела липа, и принялись краснеть помидоры, и я даже один раз искупался, но по ночам стало прохладно; и тут же пошли туманы, как осенью. Каждое утро опять приходилось подогревать теплицу.
Последние дни в августе всё время тревожно и одиноко шумел ветер; тёмно-серое, непонятное небо несло рваные облака и тоску. Младшие дети уехали учиться в Ярославль. В сентябре каждый день в огромных количествах стали созревать помидоры, которые некуда было девать. Люди из деревни постепенно разъехались. И тут, когда всё кругом промокло и опустело, а Кулишки превратились в кучу грязи, ненастье вдруг прекратилось, ветер стих. Раз я вышел из дома и слушал тишину. Ни звука, ни ветерка. Только иногда Лада взлаивает. Я люблю слушать тишину.
 В этом безмолвии всё равно не было покоя, росла тревога. Так иногда бывает, когда стоишь в тишине и чего-то ждёшь. И точно. Где-то далеко-далеко взревел трактор, и постепенно стонущий, натужный звук подошёл к переезду. Я сходил навстречу, посмотреть. Тракторист с помощью троса сумел протащить через болота телегу (и даже почти не поломал её). А всё из-за того, что оказывается Чижовы из Брыкино вывозилиимущество. Разобрали обе теплицы и нагрузили полный тактор мебелью и другими вещами. Они построили новую дачу поближе к людям, к дорогам. Брыкино осталось и вовсе несчастным.
 С конца октября непрерывно капало, потом перешло в мокрый снег, хлопья падали три дня без перерыва, с сильным ветром. Всё засыпало, замело, и наш залив нежданно-негаданно замёрз. Молодые сосны согнулись под снегом, их в который раз пришлось отряхивать, чтобы не сломались. Мы с соседями срочно вытащили лодки на берег.  Но зимы пока что не случилось, снег опять растаял, а после ноябрьских праздников вновь начались дожди, совсем уж безнадёжные и бессмысленные.
Снова зима
Конечно, не одни Ивановы жили в Кулишках. Но потомков Основателя в деревне всегда было много. Когда четверть века назад я попал в эту деревню, в ней ещё оставались четыре семьи, живущие круглый год: Рожковы, Бурмакины, Ивановы и Князевы. Из них раньше всех умер Николай Алексеевич Иванов, а через семь лет в поле, не сумев добраться до дома, замёрз его сын, Вовка. Дом Николая Алексеевича купили москвичи по фамилии Рязанкины. Глава семьи, Саша-борода, как вышел на пенсию, так стал жить в деревне едва ли не круглый год. Летом не вылезал из огорода, осенью пропадал в лесу, а зимой рыбачил. А в этом году уже  не приезжал, болеет. И этот Ивановский дом стоит пустой.
А вот другой дом, дом Александра Алексеевича, вполне заселён потомками, которые, хотя и перебрались в столицу, но родину не забывают. Так получилось, что сейчас я сижу в этом самом их жилище.
Дело в том, что деревню прошлой зимой крупно ограбили, вскрыли одиннадцать дворов; а этой осенью кто-то прошёлся по лодочным гаражам. Дачники всерьёз забеспокоились и стали искать сторожа, и вот мы с Аней  согласились. Наш-то дом стоит на хуторе, оттуда деревню видно, но охранять невозможно, и нас поселили у Ивановых.
В этом доме почти всё осталось в том самом виде, как было и лет сто назад, когда это жилище построили. А, если что и изменилось, то только к худшему. Хозяева сломали русскую печь, а взамен соорудили дровяную плиту, на которой хорошо готовить, но которая совершенно не держит тепла. От этой печки через всю избу протянулась страшная железная труба, которая постоянно забивалась сажей. Вместе с русской печкой исчезла и кухня, которая теперь переехала на веранду. Дом стал более летним, дачным. Перед домом на цепи сидел добродушный пёс, а вокруг простиралась жуткая осенняя грязь. 

 
Дом Ивановых. Ноябрь, грязь

Первое, что я сделал, так это спустил несчастное молодое животное с цепи, и был награждён собачьей любовью. Затем пришлось возиться с печкой. Дымить она стала чуть поменьше («Ты её приручил», сказала Анька.); но даже при лёгком морозе приходилось топить два раза в день. И всё равно в доме либо дымно, либо холодно. По утрам за одеялом стужа, и кажется, что в избе холоднее, чем на дворе. Но постепенно мы привыкли, перестали замечать неудобства, и спокойно перезимовали.
 А зима в этом году, после диковинного, невероятно мокрого лета, тоже получилась необычная, с чудесами. Неделю приморозит – и снова дожди, дожди и –  грязь. Все окрестные болота и залив только в декабре едва-едва покрылись льдом, который сверху засыпало глубоким снегом. Ни пройти, ни проехать. И ни одного следа, лишь несчастные дрозды, окончательно перепутавшие лето и зиму, перескакивают по кустам. Кулишки снова стали островом.
Так и закончился этот несчастный мокрый год, но было ясно, что всё-таки будут, будут морозы и удивительная, засыпанная снегом деревня откроется солнцу, луне и звёздам, а всё живое спрячется под снег до следующего лета.
    
     Примечание автора: На самом деле без фотографий этот рассказ выглядит нелепо. Предполагался скорее комментарий к снимкам, а не просто текст. Но фото не печатаются. Если кто-то заинтересуется, пишите, обязательно вышлю полный вариант.