Как поссорились Птаха и Заяц

                Рассказ
– Ты, «Птаха!» Несешь полную чушь. Мне за свою долгую жизнь порядком надоело слушать о евреях всякую мерзость. А ведь я по миру много пошатался. И нагляделся на людей самых разных национальностей. Со многими дружбу водил. Ни с кем не схватывался на национальной почве.
–  Ладно ты,  «Заяц», поёшь. Да только, что говорят по телевидению? Кто сирийцев на прошлой неделе бомбил ракетами? Евреи. Ты, конечно, Евангелие не читал. Возьми  Евангелие от Иоана. Кто в этой книге просил Пилата распять Христа как обыкновенного вора? Евреи. За одно это им вечное проклятие нести.

Александр Егорович Синицын и Петр Павлович Зайцев сидели в беседке во дворе Синицына и по случаю воскресенья пили водку. Ну, и, как водится, ударились в политику. Оба прибли;зились к пятидесяти пяти. Оба рьяно слушали все новостные передачи по телевидению. Когда-то в школе они были одноклассниками. И потому с тех давних пор звали друг друга не по именам, а по детским прозвищам. И не обижались друг на друга за это. Наоборот, они подчеркивали этим свою крепкую и долголетнюю дружбу.

–  Ну, Птаха, тебя в разнос понесло. Ныне ты на Богом избранный народ особенно окрысился, –  с усмешкой сказал Петр Павлович. У него не было никакого желания продолжать этот спор, когда на столе стояла выпивка.
Но Александр Егорович был настроен непримиримо:

–  Не знаю, как можно быть спокойным, когда мир на грани войны. Мы-то с тобой уже старая рухлядь. Но молодежи верная смерть из-за каких-то  идиотов типа Трампа  и его сподвижников совсем ни к чему. Сирию вон бомбили без всякой проверки, применяла ли эта страна химоружие, или нет. Над нами откровенно глумятся. И кто нас в такое унизительное положение определил? Как ты думаешь?

–  Евреи, что ли?

– Знаешь, Заяц, у меня свои убеждения. При советской власти, уверен, до такого положения дело бы никогда не докатилось. Нашли бы способ успокоить Трампа и его близких лизоблюдов. А теперь вот расхлебываем.
Александр Егорович налил по стопкам, чокнулся с рюмкой Петра Павловича. Оба разом выпили. И Александр Егорович продолжил:

–  Ты помнишь, кто вертелся около Ельцина, когда тот разваливал страну? Березовский вертелся. А он кто по национальности? Чистокровный еврей. Посмотри, кто у нас со сменой государственного строя мигом прошмыгнул в миллиардеры? Михельсон, Фридман, Вексельберг, Дерипаска. Что-то тут русским духом и близко не пахнет.

Тебе надо объяснять, как они так быстро разбогатели? Растащили социалистическую собственность. Другого варианта не наблюдается. У нас, что промышленность процветает? Или сельское хозяйство на уровне? Ты вот сидишь на месте. Дальше своего диспетчерского кресла в последнее время никуда не ездишь. А я почти всю Матушку Россию исколесил. Нагляделся на брошенные поля и скелеты бывших колхозных ферм. И никто те брошенные земли обихаживать не спешит. И разрушенные фермы не восстанавливает. А новых животноводческих корпусов что-то почти не наблюдается.

–  Ну, и при чем тут евреи?

–  Ты так считаешь? Тогда ответь мне, кому в нашей долбанной стране принадлежит собственность? – Оба с минуту помолчали.
–  Молчишь? Все, что сравнительно недавно было государственным, то есть, наше с тобой, теперь частная собственность. И, как ты только что услышал, принадлежит она людям с явно не русскими фамилиями. И деньги свои они держат не в наших, отечественных, банках, а в зарубежных. И доход от этих богатств поступает не в казну России, а в казну других стран.

 Что ты на это скажешь?

Петр Павлович с  большим удивлением вглядывался в лицо друга. Оно стало бурым от напряжения. В глазах горела злость. Он понял, что надо менять тему. Он заговорил умиротворяющим голосом:

–  Давай я тебе расскажу одну байку из моей давней морской службы. Был я тогда, по своей глупости, с большим гонором.

И Петр  Павлович рассказал своему другу, как их в один осенний день с рассветом срочно отправили в Клайпеду. Матросам не было известно, с какой целью. Но они только переночевали в Клайпеде. Утром отправились обратно в свой Балтийск. Когда возвратились  на базу,  в казарме дивизиона торпедных катеров все стали поздравлять его с присвоением воинского звания. Оказывается, когда они были в море, командир дивизиона на утреннем построении объявил, что матросу Зайцеву присваивается звание старшины второй статьи.

Петька Зайцев, узнав эту новость, впал в амбицию. В том смысле, что «Без меня   меня женили». В первое же воскресенье он ушел в город в самоволку. За что получил пятнадцать суток строгого ареста.

Петр Павлович не знает, как обстоит дело сейчас. В его время отсидка на гауптвахте строгого ареста было делом нелегким. Во-первых,  матрос переводился с флотской нормы питания на солдатскую. Это была довольно ощутимая потеря.  Во-вторых,  горячую пищу давали через день. На следующий, арестанты обходились сухим пайком. Все пятнадцать суток сидеть приходилось одному. От этого одиночества через несколько дней отсидки тянуло завыть волком.

Только Петьку Зайцева эта горькая чаша миновала. До отсидки строгого ареста он в дивизионе торпедных катеров не обращал внимания на матроса Лернера. Служили вместе, но даже ни разу не перекинулись и несколькими словами. А тут оказалось, матрос Лернер именно в это время сидел на гауптвахте. Только он был наказан простым арестом. И именно он разносил пищу для арестантов строгого режима. Как только Лернер увидел в одиночке Петьку Зайцева, он просиял лицом. Отвалил Петьке солидную порцию и заверил: «Ты со мной не пропадешь».
 
И Петька не только не пропал. На гауптвахте он жил на широкую ногу. Для него перестали существовать сухие дни. Каждый день в  его камеру Лернер приносил горячую пищу. Как он добивался, осталось тайной. Но Петька понял, что его норма питания стала не хуже флотской.

И еще он усвоил одну неожиданную для него истину. У Лернера на гауптвахте среди администрации и солдат караульной роты нашлось немало близких ему людей. Либо он так быстро сумел с ними подружиться. Как только Лернер обнаружил Петьку в камере строго режима, для Петьки вечерами наступала относительная свобода. Караульные открывали его камеру и провожали в такую, где собирались «привилегированные» сидельцы. Там находилось  для всех курево и разговоры на самые различные темы. Так что Зайцев нисколько не страдал от одиночества.

Когда Петька отбыл свой срок на гауптвахте, он не знал, как ему Лернера благодарить. Но Лернер, на попытки Зайцева с ним расплатиться, лишь дружелюбно улыбнулся. Мол, подвернется случай – и ты мне поможешь.

–  Вот, видишь, «Птаха!» Евреи, как и мы, славяне, бывают разные.

–  Бывают, – согласился «Птаха». Только было бы лучше, если бы они все жили в своем Израиле.

На лице «Зайца» отразилось крайнее удивление:

–  Да ты, «Птаха», нацик.

–  Я! Нацик?

И «Птаха», молча, ушел к себе в дом.
Петр Павлович, пришибленный, еще какое-то время сидел за столом. «А ведь я его обидел» –  с горечью подумал он. Придется просить прощения. Посидел подумал еще и пришел к выводу: только не сегодня. Петр Павлович завернул края клеенки и закрыл ими остатки закуски на столе. Сверху поставил пустую трехлитровую банку, которая почему-то оказалась в беседке. Он встал и пошел со двора «Птахи». И тут только почувствовал, что день сегодня был очень теплый. Запоздала ныне с приходом весна. Скоро май на дворе, а настоящего тепла еще и не было. Только начинается. В природе, как и у людей в последние годы полный  разброд. Зимы стали теплые и бесснежные. Времена года сдвинулись по срокам.

Дома жена поинтересовалась, почему он такой смурной. Он промямлил, что-то невнятное. «А кто вас заставлял водку пить?» –  пробурчала жена. Петр Павлович промолчал. Он долго сидел на крыльце и все вспоминал их разговор с Александром Егоровичем. Петр Павлович начал понимать, что в своей запальчивости друг во многом был прав. Хотя нападение на избранную Богом нацию принять и сейчас не мог. Люди свою национальность не выбирают. Она определяется природой. И никто не может выпячиваться только потому, что ты русский, англичанин, немец, или француз. В каждой нации есть люди добрые, мудрые, честные. И есть отъявленные сволочи. Таких, к сожалению, значительно больше. И виноваты в  этом все люди на земле. А не одни только евреи.

Но в остальном друг прав. В последние годы в мире произошли крупные встряски. И далеко не в лучшую сторону. Петру Павловичу все чаще кажется, что мир соскучился по войне. Многие руководители стран постоянно затевают свары. Американцы изо всех сил стараются убедить живущих на земле людей, что только они могут решать, кого казнить, кого миловать. Садам Хусейн повешен, Муамер Каддафи зверски замучен. Диктаторов ни в Ираке, ни в Ливии теперь нет. Но разве в этих странах восторжествовала демократия? Ею там и не пахнет. И все  больше в мире стран, которые смотрят со злостью и обидной на своих соседей. А Штаты совсем распоясались. Никакие мировые правила и договоры для них ничего не значат. Вот и недавно спровоцировали в Сирии имитацию химической атаки. И атаковали вместе с Англией и Францией вконец разрушенную страну ракетами. Что хотят, то и делают. Трамп явно играет под Гитлера. Как только он заговорит о желании иметь нормальные отношения с Россией, так тут делает для нашей страны пакость. Как он недавно обращался с Макроном – смеху подобно.

Когда Петр Павлович ходил в школу, учителя на уроках объясняли, что все войны на земле начинаются за передел территорий и природных ресурсов. И зачинщиками этих войн выступают богатейшие капиталисты мира.

Теперь с социализмом покончено. Неужели снова мир пришел к очередному переделу? Забыли руководители стран о Хельсинском соглашении. Тогдашние правители земли мудро решили, закрепив неукоснительность послевоенных границ. Выходит, они предполагали, что рано или поздно мир скатится к очередному переделу. Мировой раздрай уже начинается. Люди стали злее, нетерпимее друг к другу.

В голове у Петра Павловича все время держалась мысль: Трамп плохо знает мировую историю. Гитлер был абсолютно уверен, что за две недели разобьет Советский Союз. А дело для него кончилось цианистым калием. И позорным сжиганием его останков в яме у бункера.

Трамп тоже постоянно твердит, что Россия слабее Соединенных Штатов. Но и Великая Германия вступала в войну  намного сильнее Советского Союза. Теперь многие указывают на грубые ошибки в первые годы Великой Отечественной войны. Пусть так, думал Петр Павлович. Мы, русские, воюем, как умеем. Только потом выходим победителями.

Вот и они с другом не поладили. А ведь за все время их взаимоотношения они ни разу не повздорили. Они не только вместе учились. Они уже давно работают в одной автоколонне. Александр Егорович водителем «дальнобойщиком», Петр Павлович – диспетчером. Обоих жизнь основательно обкатала. «Заяц» по молодости, где только не работал. Пока на женился на своей Марии. Она его сподвигла к оседлости. А потом народились дети. Тут мотаться по миру совсем не с руки. Нет, завтра надо помириться с «Птахой».

Но ни завтра, ни через неделю, ни через две мира у них не получилось. Пробовали, но взаимопонимание куда-то улетучилось. Видать, мировой раздрай коснулся и личного взаимоотношения людей. Петр Павлович с горечью вспоминал найденное в интернете стихотворени. Оно ему так понравилось, что выучил его наизксть. И теперь все мысленно повторял:               

                Чем больше узнаю людей,
                Тем больше нравятся собаки.
                Они честней, они добрей,
                По пустякам не лезут в драки.

                Не лгут, не пьют, не предают,
                Не обижают так беспечно,
                И в душу ядом не плюют,
                И понимают всё, конечно.