Катя -мотовоз. Рассказ- быль

Женщинам Войны посвящается.

   Когда приближается большой праздник жизни, именуемый День Победы, все начинают обращать внимание на стариков, которые имеют прямое отношение к этому Дню. Они его творцы. С каждым годом их становится всё меньше. Уж такова проза жизни. И с каждым годом кажется, что их значение увеличивается. Так и есть. Всё реже мы можем встретиться с живым Победителем. А когда-то, много лет назад, их было много, они были молоды и не было принято придавать особое значению тому, что это Победители. Но они ими были и это значимо, хотя сами они, свою значимость, не выставляли напоказ. Очевидно, не видели в себе и своей жизни чего-то необычного.
Хочу рассказать о таком обычном человеке из моего детства. А может, и не совсем обычном.

   Дело было в пятидесятые годы прошлого столетия, Наша семья переселилась на "Первомайку". Так назывался посёлок при шахте имени "Первого Мая" в центральном Донбассе. Это одна из старейших и крупнейших шахт Донбасса. Именно в её забоях сотворил свой мифический трудовой "рекорд", именитый шахтёр Стаханов. Здесь орудовала "Молодая Гвардия" Великого Фадеева. Здесь жила и наша семья, в одном из бараков рабочего посёлка. Весь Донбасс был так обустроен. Каждая шахта имела свой культурный центр, где располагались "шахтоуправление", Дом Культуры, и порядок многоквартирных благоустроенных домов, для проживания инженерно-технического персонала. Остальной рабочий люд проживал в домах барачного типа и в домах частного сектора, примыкавших к посёлкам деревень и сёл. По этой причине Донбасс выглядит как огромное пространство сплошной застройки.
Барачная часть нашего посёлка имела свой "культурный центр", Это большой хозяйственно-продовольственный магазин ОРС, (отдел рабочего снабжения), со складами и другими подсобными строениями, обнесённый высоким деревянным забором, который впрочем, для нас пацанов, никакого препятствия не представлял, по причине своей дырявости. Надо только знать, какую доску сдвинуть, и вот Вам свободный проход. Впрочем, пацанов не так уж и гоняли; мы всегда были готовы, за скромную горсть леденцов или ещё какой снеди, оказать посильную помощь погрузочно-разгрузочного характера. Мелкое воровство иногда случалось, но с ними мы вели борьбу, внушая провинившемуся, обычно посредством лёгкой зуботычины, что так делать нехорошо. Крупные хищения, надо полагать, тоже случались, но это уже вне нашего поля зрения. Но тут я немного забежал вперёд.
В первый свой выход "на местность", я оказался возле упомянутого магазина. Здесь было многолюдно: воскресенье, всё-таки. Я оглядел местность и обнаружил, что против магазина имеется довольно большое пространство пустыря, которое занято штабелями брёвен. Вернее, это были заготовки столбов, предназначенные для электро, и прочих линий передач. Штабелей было много. Словом, большой склад деревянных столбов. Причём, никакого забора. Сами штабеля и между штабельное пространство, было привлекательно для детских ватаг. Где же ещё играть в прятки и в войнушки, да и в другие игры? К тому же, удобное место для тех мужиков, кому пришла мысль "сообразить на троих". Ну, чем не место культурного досуга ближайшего населения? Вот сюда я и направился, услышав детские голоса. Обогнув один штабель, другой, я вышел на площадку, где увлечённо галдели около десятка пацанов возрастом лет от шести-семи до десяти-двенадцати. Моей возрастной группы. Мне было двенадцать. Они играли "в чику". Игра на деньги. Ударом "битка" по монете, нужно перевернуть её на "орла" и она твоя. Били по очереди. Очерёдность определялась тем, насколько близко к "кону", упал твой биток. Расстояние от точки броска до "кона", не более десяти шагов. С этого игра начиналась. "Коном" является стопа монет участников игры. Право первому разбить "кон" принадлежит тому, чей биток лёг ближе к стопе. Он продолжает бить, пока монета не останется на "решке". За дело берётся следующий. До последнего очередь может и не дойти. Вот почему каждый старается подкинуть свой биток как можно ближе, но не перекинуть за "кон". Это означает - бить последним. Верх мастерства, если биток попадает в "кон", поскольку перевернись на "орла" хоть одна монета- весь "кон" твой. "Битком" служит увесистая шайба. Некоторые пацаны для этих целей использовали медали своих отцов. Это было обычным делом. Игра азартная, сопровождается гвалтом голосов и участников, и болельщиков коими были проигравшиеся. Тут уж не до вновь прибывших, но меня заметили сразу. Один из сгрудившихся вокруг "кона", оглянулся и стал распрямляться и разворачиваться ко мне. Это был крепкий, плечистый парень, явно из более старшей возрастной группы. Он не был выше меня, но лишь потому, что я сам был рослым пацаном среди сверстников и, кто не знал, принимали меня за более старшего. Года на два - три. Гвалт моментально стих. Парень присвистнул: - Опачки-и-и! Какой фраерок к нам пожаловал! - нараспев заговорил он - Интересно полюбопытствовать, откуда такой красавчик будете? - Он двигался вокруг меня и рассматривал с ног до головы. Он явно позировал, кому-то подражая. Я поворачивался следом. Его полушутливый тон меня не сбил. Я был "на чеку".
-Он из новеньких - прокричал щуплый парнишка лет семи- в нашем бараке поселились. У них три брата. -
-Цыц, шкет, не тебя спрашиваю - с напускной грубостью прервал парень, и ко мне: -А почему молчишь, фраерок? Не уважаешь честную компанию? А за это можно и по сопатке.
Левой рукой он сделал ложный замах. Я уклонился. Но тут же, его правая, сжатая в кулак, направилась к моему подбородку. Но я был готов; резко присел, развернулся вокруг и подтолкнул, теряющего равновесие, парня. Тот шагнул, пытаясь устоять, но инерция победила. Он упал ничком. Резко развернулся, сел: -Ну, фраерок! -Начал он.
-Сева, у тебя кровь! - крикнул кто-то. Тот схватился за нос. На руке появилась капля крови.
-Ну, фраерок! Мы ещё поговорим!- зажимая нос, пробубнил Сева. Вскочил и скрылся за штабелем.
-Всегда к Вашим услугам, сеньор! - послал я ему, с отмашкой воображаемой шляпой, недавно вычитанную фразу.
-На водокачку побежал, - сказал парень, в котором я заподозрил вожака ватаги,- сопатку замывать.
Я поднял руки ладонями вперёд: - Ребята, я его не бил. -
-Да мы знаем. - спокойно произнёс вожак.
А Шкет доложил: -Сева задираться любит, а у самого нос ни к чёрту, Чуть -чего, сразу кровянит.
-Слушай, "Сеньор", деньги есть? - поинтересовался вожак, -Играть будешь?
Я вынул из кармана несколько монет и встряхнул их на ладони.
Ватага приняла меня в свои ряды. А с Севой, потом, мы стали друзьями. Ещё какими!

   Неделей позже, я направился к магазину, надеясь встретить кого-нибудь из своих новых друзей. Тут-то меня и накрыло чем-то огромным, можно сказать неохватным и безмерно сильным. Моё правое ухо оказалось зажатым в железные тиски. Попытка вырваться оказалась без нужного результата.
Откудо-то сверху загудел женский бас:- Вот ты мне и попался, паршивец! Сейчас ты мне расскажешь зачем моё бельё сажей вымазал! Я значит, стираю-стираю, мучаюсь а ты его сажей! Вот я сейчас, душу-то и отведу! Неделю за тобой, негодник, охочусь! Теперь всё, своими ушами мне заплатишь!
Конечно, никакого белья я сажей не мазал. Я вообще эту женщину ни разу не видел и не знаю. Платить своими ушами за чужие проказы мне совсем не хотелось, но и вывернуться из железной хватки, не лишившись своих ушей, я не мог. И я поступил радикально.

   Тут уместно пояснить некоторую деталь. Меня не зря Сева, при первом знакомстве назвал фраером. Одет я был тогда, что называется, с вызовом. На ногах парусиновые туфли, начищенные зубным порошком до снежной белизны. Выше были брюки светло-коричневого цвета, на широком кожаном ремне с красивой пряжкой кустарного производства, зековских умельцев. Вельветовая куртка-"бобочка" с карманами на "молниях", цвета брюк. Белая рубашка с воротником на выпуск. Ну, чем не жених? Что по-немецки, означает фраер. Моя мать умела "держать фасон". Имела авторитет моделистки надомницы. Мой внешний вид - её рук дело. Вот и представьте, что этого "жениха" во фраерском "прикиде" мочалит, почём-зря, здоровенная баба, в прилюдном месте. Ещё и ушей лишить обещает. Да это же позорище, понимать надо, беззастенчивое унижение. можно сказать. Пойдёшь тут, на радикальные меры.
Пряжка на ремне: орёл с распахнутыми крыльями, в клюве герб Советского Союза. Правое крыло, одновременно, служит рукоятью маленького ножа-пики. Небольшое, шилоподобное, обоюдоострое лезвие. Зарезать не зарежешь, но укол болевой нанести можно. Вот и рванул я крылышко, зажал в кулаке и ударил мучительшу по ноге, в верхней её части, откуда нога произростает, и люди на том сидят, если есть время, конечно. Хватка ослабла на мгновенье. А мне много и не надо. Крутанулся, освободился и юркнул за ближайший штабель. Заправляя пику на место и потирая уши я возмутился вслух: - Что за бабища такая? Ни то слон, ни то бульдозер?
-Катя-мотовоз- раздался мужской голос с хохотком. - Хозяйка всех видимых складов и означенных территорий. - Я резко оглянулся. Около следующего штабеля, на увесистом обрезке бревна, разослана газета и на ней натюрморт: бутылка водки, стаканы и между ними куски хлеба, селёдки и дольки лука. А что ещё нужно трём мужчинам в выходной день, для поднятия настроения?
-Мотовоз?! - удивлённо спросил я - а почему мотовоз-то?
-А ты что, не знаешь её?! - в свою очередь удивился говоривший. - Приезжий, чтоли?
- Это Алексея Ивановича сынок - вступил в разговор его компаньон.
А я подумал: -Батя уже посетил этот "ресторанчик".
-Понятно, - протянул говоривший. -Могу рассказать, если ты никуда не торопишься.
-Он никуда не торопится. - Уверенно произнёс третий компаньон. -Там сейчас Катя-мотовоз дислокацию держит под контролем. Сюда она сама не сунется. Побоится меж штабелей застрять. А ему туда, пока, ни-ни. Лучше тут переждать опасность. Уши целей будут. -Мужики дружно засмеялись. - А говоривший добавил: - А и правда, Василич, расскажи. А то я тоже не знаю. Мотовоз да мотовоз, а откуда оно, такое прозвище, взялось, как-то узнать не довелось.
Василич многозначительно описал указательным пальцем над сервированной газеткой. Его поняли. Бутылка поклонилась каждому стакану, плеснув в него по сто граммов. Василич поднял правой рукой свой стакан, указательным пальцем левой он ткнул куда-то в небо, и произнёс: -За баб!- Все повторили заклинание, чокнулись, хукнули и опрокинули содержимое стаканов себе в рот. Затем каждый, с неподражаемым удовольствием, понюхал хлебную корочку, и принялись закусывать селёдкой и луком с таким удовольствием, какого не испытывают завсегдатаи лучших ресторанов "Парижа и его окрестностей". Завершив ритуал, Василич начал: - Так вот. Дело это давнее. Задолго до Войны. Я сам тогда ещё мальцом был, но хорошо помню. Мой папаша рассказывал, как дело было, поскольку при нём это происходило, а может и сам участие принимал. Катя-мотовоз тогда была совсем ещё пигалицей. Отец её, Захар Иваныч, богатырской наружности и силы мужик был. Дочь свою Катенькой звал. Никак иначе, любил очень. Она же его первенец. У них, с женой, ещё две девчушки-погодки родились, но Катеньку свою он обожал. Обновками её баловал. Чуть не с каждой получки Катеньке обнову покупал. Я почему знаю; мой папаша у Захара Ивановича в бригаде, тогда работал. На лесоскладе. Крепёжный материал для шахты готовили. У них там мотовоз был, с небольшим краном. По железнодорожным путям ходил. Несколько вагонеток. Словом, большое хозяйство. Бригада большая работала.
А вот столовки у нас тогда, ещё не было. Каждый себе перекусить с собой приносил. "Сидор" называется. А кто на поверхности работал, обед приносили из дома. Если было кому. Вот Катя и носила частенько, обед Захару Иванычу. Принесла как-то, вручила, а сама у тупичка на чурочку присела отдохнуть на солнышке, да и сомлела. Задремала значит. Молодые рабочие заметили и решили подшутить. Подкатили к тупичку вагонетку. Полу Катиного пальтишко положили на рельс и колесом наступили. Сами попрятались, в ожидании потехи. Потом камешком по колесу звенькнули, Катя и очнулась. Видит колесо очень близко, хотела подхватиться, ан нет. Не получается. Огляделась по сторонам, никого по близости, расстегнула пальто, вывернулась из него. Попыталась выдернуть полу - не получается. Тогда, ещё раз оглянулась, подставила плечико под фаркопп, упёрлась ногами в шпалы, по-мужицки хакнула, напряглась, и сдвинула вагонетку-то. Подхватила пальто, размяла придавленное место, оделась, ещё разгладила полу и, вприпрыжку, как ни в чём не бывало, поскакала к отцу, глечики от обеда забирать.
Не до смеха мужикам было. Глаза, от удивления на лоб полезли, челюсти отвисли. И было чему удивляться: гружёную вагонетку четверо мужиков, еле с места сдвигают, а тут ребёнок, по сути, да ещё и девочка! Никто не смеялся, пока один не протянул: - Вот это дивчина растёт! Чисто мотовоз!
Посмеялись мужики, а молва быстро разнесла весть о том, что дочка Захара Иваныча, Катя, мотовоз заменила. Так и приклеилась несуразная приставка к имени человека. Наш народ если что приклеит, никакой скребок не поможет соскоблить.
Растёт Катя-мотовоз, богатырской силой народ удивляет. К пятнадцати годам расцвела девичьей красотой. И богатырская наружность не помеха, вроде. Парни иногда, шутили по этому поводу, но Катя-мотовоз бывало, сгребёт такого шутника, перекинет через колено и по мягкому месту отшлёпает. Не больно. Но парню обидно, что сопротивляться сил не хватает. Шутить перестали, но и заигрывать тоже. Больше стороной обходят. Так незаметно как-то, образовалась пустота вокруг Кати-мотовоз. Парни, что постарше и могли стать её женихом, поженились. Ровесники откровенно побаивались и Катиной красоты, и силы богатырской. Загрустила Катя. Стала сторониться молодёжных вечёрок, гулянок. Больше со старшими общается. Курсы фельдшерские закончила. Уже медсестрой работать стала в шахтном медпункте. Из дома на дежурство. С дежурства домой. По-хозяйству да за младшими сёстрами присматривает. Захар Иваныч-то в своём доме жил. На земле, значит. Огород и прочая живность. Забот хватает. Стала свыкаться Катя с мыслью, что красота её девичья, в купе с богатырской мужской силой, не дадут ей того счастья, на какое, втайне, надеется каждая девушка. Родители переживают. Захар Иваныч с лица спал, похудел даже. Себя винит, что наделил дочку своей мощью. Родись сын, всё было бы хорошо. Они-то с матерью, так и думали, что будет сынок. Даже гадалку спрашивали. Но Господь рассудил иначе. Дочь им послал красавицу, на загляденье и силу богатырскую, тоже на славу. Но букет, сей, испытанием оказался. Девятнадцать Катеньке стукнуло. Все подружки уже замужем давно, детишек няньчат. А она со своим испытанием борется, тихо орошая подушку по ночам.
И Бог исправил свою ошибку. Прибыли в посёлок несколько молодых шахтёров. После школы ФЗО ,(фабрично-заводское обучение), где получили специальность "рабочего очистного забоя", а проще "забойщик", были направлены работать на наших "горизонтах". Поселились в общежитии, и оформляясь на работу, прошли медицинский осмотр, где и увиделись Катя и недавно демобилизованный артиллерист и молодой забойщик Пётр Морозов. Парень ростом под два метра и "косая сажень в плечах". Обомлела Катя от вида такого парня, но и он был сражён видом величавой красоты медсестры. Стал действовать в её направлении. Без кокетливого знакомства, без ненужного заигрывания. Провёл разведку, разузнал всё, что его интересовало, и в ближайший же выходной, подговорив двоих приятелей, обладавших соответствующим запасом слов, направился домой, к родителям Кати. Свататься.
Захар Иваныч, поначалу оторопел, было дело. Сватов он никак не ожидал, среди лета. Но они ему были желанны, да и "жених" был ему явно, по нраву. Напомнил ему себя, в молодости. Послушал он "песни" сватов, обошёл вокруг гостей. Во дворике дело было. Говорить что-то нужно, "цену набивать", покачевряжиться, хотябы "фасону ради". Не каждый день дочь замуж отдаёшь. Поговори, потяни резину, но Захар Иваныч, со словесностью, не очень дружил. Покашлял, покряхтел да и к супруге: -Ну, что, мать, скажешь?- А та уже платок к глазам тянет. Вот-вот разрыдается. Тут, как раз, калитка распахнулась, Катя её бедром коснулась, входя во дворик, та чуть с петель не слетела. Она себя видела степенно входящей во двор, горделиво взглянула на гостей и прошла к себе в комнату. Но зеваки и любопытные соседи, облепившие полисадник и ближайшие заборы, утверждали, что неслась Катя, от своего медпункта, куда весть о сватах долетела мгновенно, на всех парах, как курьерский поезд, рассекая воздушное пространство с такой силой, что встречные прохожие порхали по сторонам, освобождая дорогу, как летние бабочки на ветру. Не мудрено и калитке с петель сорваться.
Дело было слажено, а в начале августа, в "день шахтёра", и свадьбу отгуляли. Всем посёлком гуляли. "Молодые" были на славу. Катина приставка "мотовоз" и раньше в глаза не говорилась, а тут и за глаза её не иначе как Катерина Захаровна, величать стали. Вот так, весь посёлок её счастью рад был. Даже муж, Пётр Морозов, Её не иначе как "моя Катерина Захаровна" называл.
"Молодые" в общежитие жить не пошли. Остались в доме Захара Иваныча. Шахта помогла материалом, друзъя - трудом. К зиме соорудили капитальную пристройку к дому, там и зажили.
Весной, в пору цветения садов, родила Катя двойню. Мальчиков. Счастья было отвалено Кате Большой меркой. Она , порой даже, стыдилась своего счастья. А зря. Не долго длилось оно. Грянуло Большое Горе. Война.
Много молодых мужиков призвали. Ушёл и её Пётр. Захара Ивановича тоже мобилизовали. Осталась Катя с малышами, матерью своей и двумя младшими сёстрами в доме без мужиков. А скоро война и в Донбасс пришла. Начались бомбёжки. В просторном погребе, что в саду построен, оборудовали "бомбоубежище". На всякий случай. Бомбили больше, шахту, но и жилью доставалось. Однажды, после появления в небе самолёта разведчика "рама". что означало скорую бомбёжку, все перебрались в погреб. Приготовились ждать. Тут Катя обнаружила, что бутылки с сосками для кормления малышей, на столе в доме остались. Выскочила из убежища, забежала в дом, схватила корзинку. Тут-то и тряхнуло. Окна вылетели, её сбило с ног, оглушило. Очнулась она, через время, поднялась, выбралась наружу и увидела, вернее, не увидела погреба: на его месте зияла и дымилась чёрная яма. Время остановилось. Нет, день сменился ночью и снова наступил день. Потом ещё и ещё. Она двигалась, исполняла необходимые дела и обязанности, даже готовила и принимала пищу. Но это делала какая-то её часть. Сама она продолжала стоять и созерцать огромную чёрную воронку от взрыва бомбы, заполненную бурым дымом, который струился по краям и растворялся в звенящей тишине.
Как-то, под стрехой покосившегося сарая, наткнулась на отцову косу без косъя. Длинная и острая, как ей и надлежало быть, она задержала внимание Кати. Повертев в руках инструмент и опробовав пальцем острое жало, она вышла на двор, подняла косу и разрезала тесёмку, которая удерживала на голове корону её тяжёлых кос. Те рухнули вниз, колыхнулись тяжёлыми канатами. Тряхнула головой, перебрасывая на грудь тяжёлые косы. Её краса и гордость, вызывавшие зависть у всех подружек. Погладила рукой одну, другую, подошла к забору и перекинула их. Нагнулась, занесла отцову косу и решительно «отхавякала» свои собственные. Затем спрятала на место отцов инструмент, взяла свои косы и, зайдя в избу, бросила их на застеленную кровать. Достала из комода необходимые документы, завернула в платок немного снеди, на первый случай. Накинула на плечи отцову телогрейку, рассовала по карманам документы и свёрток, и покинула избу. Она шагала к сборному пункту военкомата. Она уже приняла решение: её место там, где находятся её муж, её отец, на фронте...

Юрий ЧЕПЕЛЕВ март 2011.
Продолжение следует.
.