Камни и люди. Глава 3

Первоначально Изумрудские копи назывались Белоярскими. Их инспектировал ревизор Департамента уделов И.Л. Ярошевицкий. От Екатеринбурга он следовал по Тобольской дороге, до Белоярской слободы одолел две станции по 25 верст. От слободы развернулся влево, вброд преодолел реку Пышму и двигался 35 верст до реки Ревда (Рефт). Переправился по мосту и на юг следовал еще четыре версты. Прибыл 20 июня 1835 года.
Вероятно, остался дорогой недоволен, так как в 1836-1837 годах, под руководством, проживающего на Сретенском прииске, заместителя командира Екатеринбургской гранильной фабрики. А.М. Крыловским, была построена дорога в сторону Березовского завода. Путь по ней до Екатеринбурга сокращался на тридцать верст. На 15 лет она стала основной.

Надо отметить, что уже тогда существовала дорога до Шамейского, или как тогда называли, Покровско-Даниловского золотого прииска. Шамейский прииск, а также золотые россыпи речушки Полуденной разрабатывались казной. Специальные команды горщиков, скорее всего, направлялись через Режевский завод.
В 1853 году работы на Изумрудных копях прекратились, дороги несколько лет простояли в запустении и практически исчезли. При французах основная дорога шла до станции Баженово. Туда доставлялись грузы, которые далее шли по железной дороге. За доставку грузов отвечало специальное агентство.

Разработку Сретенских жил вели унтер шихтмейстеры Налимов и Портнягин. Они дали неплохие результаты и в Кабинет императора от генерал-лейтенанта Селявина, в чьем ведении находилась Екатеринбургская гранильная фабрика, полетели радостные, с надеждой на вознаграждения, депеши и рапорта, в том числе об открытии новых минералов фенакит и александрит с уникальными оптическими свойствами.
Ученому Ферсману хотелось на эти богатства посмотреть своими глазами.
Есть сведения, что он  с Вернандским летом 1913 года выезжал на Урал в экспедиции Императорской академии. Посещал Ильменские горы, осматривал Мурзинские и Изумрудские копи.
На тот момент прииски разрабатывала «Новая компания изумрудов»  «Tye New Emeralds».  Одним из управляющих компании являлся инженер Юдинсон. Шла война с германцем, и кампания, чтобы успеть взять свое, металась от Сретенского прииска до Мариинского, затем возвращалась к Троицкому и обратно к Мариинскому. Тем не менее, камни были.

Старатели, по-местному хитники тоже не дремали. В окружных лесах бродило много искателей удачи. Иногда они выходили на дорогу в поисках пропитания.
У Александра Ферсмана убийственная дорога началась от станции Баженово с наполовину провалившимися мостами и, как доложили еще в Москве, шла она «в область беззастенчивого хищничества народного добра».
На одном из привалов Ферсман подошел к поисковику, поднявшему шурф недалеко от дороги.
 - Ну, как жизнь, служивый, - спросил он гревшегося у костра мужичка, одетого в плотную холстину, с опорками на ногах.
- Не служивые мы, хитники,  - поправил незнакомец, с наслаждением закуривая козью ножку. В его ответе чувствовалась гордость и вызов: мол, сам по себе, найду камень, и стану, кем захочу. В разговоре чувствовалась отвага свободного охотника и вольного старателя. Хитники не конкурировали с компанией французов за колючей проволокой, облаченных в черные сюртуки и крахмаленые манишки. У них была своя правда и доля горноискателей.

-  Никак горным промыслом занимаетесь? - спросил старателя Ферсман.
- Камень всякий есть продукт Божий. Живет в общей земле, как же можно запретить нам, искать его? – заучено ответил незнакомец.
- И билет у тебя есть на это? 
- Как не быть. И билет есть, и договор сговорен на восемь годов.
- И давно так промышляешь?
- Мой срок недавний, а отец мой еще при хохле Козел-Поклевском начинал.  Семья их козлиная, что тебе питейные короли. В Талице проживают, при заводах. Тут у них, как бы подсобное промысловое дело было. На удачу, значит. Повезет – хорошо. Не повезет, ну и ладно. Это, как в карты, получается.
- Почему не побаловаться, коли голова да деньги есть.
- Вот и я говорю. Кому развлечение, а кому слезы горючие. Зелен камень из них и явился. Уж больно солоно и горько достается.

Слухи о заводовладельце Поклевском-Козел доходили и до столицы. Дело делал  и о народном попечительстве не забывал. Как-то все гладко у него получалось. Народ спаивал дешевой водкой, он же  и о трезвости беспокоился. Католик, а строил православные храмы,  занимался всяческой благотворительностью, хотя сам из сосланных и обиженных. Не зря говорят, нет, худа без добра. За участие в Польском восстании оказались Поклевские в Сибири, тут глава семьи и развернулся, а то бы сидел сиднем в своей Витебской губернии, где приложиться не к чему. А здесь целых три губернии содержит у себя. Да-с... И очень даже крепко содержит, как настоящий король. Он же и пароходик, меценат…. Кажется, Бисмарк сказал, что умрет в своих оглоблях, как водовозная кляча.
- Кто же при приисках из Поклевских хозяйничал? Их ведь много.
- Сынок хохла Фомича, старший Викентий.  На нем дом держался.
- А почему ты его хохлом кличешь?
 - Он сам так звался, паном быть не хотел. Строг был, но справедлив. Вот и батя мой отруб на отвалах имел и мне оставил, как бы по наследству. Ныне стало тяжко копаться в земле. Уж больно много нашего брата зимогора развелось, что тебе изумрудная лихорадка. Голодно стало жить крестьянам. Непосильные налоги да подати одолели. Сколь ни трудись, все должон. По девять рублей кажный год подушных требуют, плюс старосте дай, в пользу церквы заплати, да еще мосты им строй, да дороги,  вот и продают последнее, лишь бы наскрести денег на пару возов отвала. А цена его до шести рублей будет.
 
- Раз ищите, значит, что-то находите. Иначе, какой интерес.
- Бывает и повезет. Больше плывет тем, кто ныне у барина Денисова копается. Земляк Тополев, в прошлом году  наткнулся на знатную щетку.
- Это какой Денисов? Тот, который художник из Екатеринбурга?
- Может и художник, но до камней очень охочий. Каждый раз руду телегами в город отвозит. Один раз я при нем для сопровождения состоял, помогал с грузом.
Денисов-Уральский был из семьи местного обычного мастерового, а вот талант проявился, академию художеств окончил.  Известная личность, как ни как стал конкурентом Фаберже, имел фирму в Петербурге и жил на Морской улице. Русская царица полюбила Денисовы аквамарины и человеческие фигурки из этого камня. Кайзер Вильгельм и великий князь Николай Николаевич тоже числились его почитателями.

По призванию камнерез, он искал новый камень, лёгкий в обработке. Искал – и нашёл - селенит. Свои изделия демонстрировал на первой Всероссийской кустарной выставке. Потом – в Копенгагене и в Париже.
- И что твой друг Тополев, с находкой сотворил? Продал или в местную компанию сдал?
- Слухи были, скупщикам продал за три тысячи рублей. Другой старатель, которого Степанов кличут, за кристалл взял  две тысячи.
-  Да я смотрю, вы тут по деньгам ходите, - удивился Ферсман.
- Ходим по деньгам, а живем, барин, под открытым небом, питаемся хлебом и водой, в земле копаемся в заброшенных шахтах и штреках, как черви какие. Опять же дело рисковое, может и завалить, а то и заарестуют местные охранники.
- За что такие на вас гонения?
- Известное дело, где счастье, там и беда. Сразу с доходного места требуют подвинуться. А если против, вот тебе и кутузка на месяц-другой для остужения, могут и штраф начислить. Стараемся защищать вольное старательство. Есть у нас и свои люди: Егор Костоусов, братья Григорьевы, Денис Козьминых, опять же Карелин.  Некоторые прииски с них начинались. Они же  камни в лесу скупают и продают где можно, на тех же Асбестовых копях или в Белоярском. Большая часть, конечно, идет в город, к ювелирам. Иногда они сами сюда наведываются. А вы случаем, не по этой надобности? Могу, что и посоветовать.

 - Я, милейший, по другой части. Еду с французами общаться, а за беседу спасибо.
-  А вы я вижу человек ученый?
- Ученый, ученый, на камнях толченный, - пошутил Ферсман.
- И что про наш зелень-камень сказать можете.
- До меня еще сказали, что нет  цвета, который был бы приятнее для глаз. В сравнении с ним никакая вещь зеленее не зеленеет…Вот так братец!
 - Какие же есть сорта изумрудов?
 - Сортов не знаю, а вот разновидности по цветовой окраске могу назвать.  Силки, - это когда зеленый цвет похож на ботву свеклы. У Зенгари, зелень  похожа на медяки. Зубаби по цвету похожи на крыло мухи, в которых просвечивает зелень. Сайкали — схожи  с полированным железом, способным, как зеркало, отражать в себе предмет. Есть еще Рейхани, тут зелень, что тебе зелень базилики. А у другого вида, под названием Аси, цвет похож на листву миртового дерева. И, наконец, Курасси,  это  чистый лук-порея»,
 - Это кто же их так поделил?!— никак немец какой-нибудь, - возмутился хитник.
 - Зачем немец. Это еще древние персы в своих рукописях так изложили.
 - Персы говорите. А про морские тумпасы тоже небось  есть, что сказать.
 - Морские, говоришь. Это что аквамарины что ли?
 - Да эти самые. Мы их запросто маринами зовем.
 - Марины — это действительно значит море. А «аква» - вода. Если сложить, то получится «морская вода». Изумруд зеленый, а этот цвета морской воды. Вот вся тут и наука, - заключил напоследок ученый.

Возле колючей ограды прииска Ферсмана встретил вооруженный охранник. Некоторое время переговоры с ним велись через щелку в калитке. Затем появился желтый одутловатый француз, раскланивающийся в любезностях.
- С кого имею честь и чефо изволите? – поинтересовался он с французским прононсом.
- Александр Ферсман, с Академии наук, прибыл для минералогических исследований, - твердым голосом представился ученый. Ознакомившись с документами, Ферсмана пропустили, прикрепив к нему для контроля  сопровождающим геолога Гревинга.
Местность прииска сплошь состояла из ям и шурфов, тесные домики – дичь и глушь. На площадке примерно в одну десятину Ферсман обнаружил несколько  беспорядочных шахт. Одни совсем завалились, другие разрабатывались по зимам и кое-как были накрыты досками.
- Летом многие шахты почти доверху заливает вода, - пояснил геолог. Горячая пора для горщиков начнется зимой. Ныне многие из них сидят по избушкам и ждут своего часа.
- Не скажите, одного такого горщика я повстречал на подъезде к вам.
- Это, наверное, промывщик отвалов на Любовском прииске. Этот народ трудится круглый год. Только в прошлом году кампания продала отвалов на двадцать две тысячи рублей. Охочих много. Мы им запрещаем, а они и в шахты спускаются, им и вода не страшна.  Важно, чтобы на руднике не подворовывали. До недавнего времени страсть как тащили. Приходится рабочих полностью переодевать, а женщин даже заставлять прыгать через бревна, чтобы заначка выпала.

- Значит, у хитников настоящая вольница?
- Пускай ищут, для нас же польза. Получается бесплатная геологоразведка. На местах выхода слюдита, что они отыскали, многие шахты стоят.
- А как же ваше хозяйство преодолевает временные трудности? – спросил Ферсман.
- У компании имеются ручные насосы для откачки воды, потому работаем и летом.  Насос, кирка, да острый глаз откроют любые драгоценные «закрышки», - пошутил сопровождающий.
Серый и жирный слюдяной сланец, добытый из шахт и открытых разработок, измельченный в барабанах для отсева слюды, поступал на лоток, за которым в худом сарае работали дети. Нагнувшись над мокрым лотком, они пытались в потоке породы выбрать цветные камни. Руки их от соблазна, были плотно запрятаны в рукавицы с завязками, в руках лопаточка, которой они должны были замеченный хороший камень подбросить в отверстие стола, чтобы  он попал в подставленные жестянки. Надсмотрщиков хватало. Они смотрели друг за другом.

Наполнявшиеся камнями жестянки тут же запаивались. Без очистки, с приставшими к ним кусками породы, изумруды, отправлялись прямо в Париж. Там искусные руки ювелиров гранили камни так, чтобы скрыть от глаз все включения слюды и трещины.
Ферсман внимательно изучил карты залежей и лесных дач, что позволило ему определить возможность залегания аквамариновых копей в 45—62-х лесных кварталах  и жил аметистов в 60 и 61-м кварталах. По его расчётам, только 30 километров отделяли Изумрудные прииски от наиболее северных пегматитовых жил Мурзинки.
-Надо бы еще раз заглянуть на станцию Баженово, где располагалась главная контора «Новой кампании», - подумал Ферсман, - и обязательно побывать на самых южных копях  Кузнецова, что  в 11 километрах от станции, но время на это не хватило, командировка закончилась
По результатам изысканий и под впечатлением увиденного, Ферсман со страниц журнала «Природа» обратился ко всем любителям камня: «Пока еще не заросли лесом последние копи, пока еще не обвалились последние шахты и еще копаются последние копачи – нужно описать и изучить минералы и условия их образования. К нашему стыду, гордость Урала единственная по красоте в Европе и Азии не только не описана, но мало еще кем посещалась».

Однако, в стране начались совсем не научные времена. Случилось дробление изумрудных приисков. Их стало более шестнадцати и геологического порядка от этого не прибавилось. Людские страсти, среди которых был и голос Ферсмана, разгорелись до предела, но произошло непредвиденное - царский режим рухнул, а с ним под откос полетела вся империя. «Новая компания», испугавшись революции в России, затопила шахты и рудники, уничтожила постройки и вывезла технологическую документацию копей, чем еще раз ограбила прииски и больно ударила по престижу российского горного дела.
 
Дело обстояло так. 11 февраля 1915 года Министерство императорского двора направило уведомление агенту аангло-франзуской компании в городе Петрограде В. Курочкину, что кабинет не получил в срок положенные платежи за аренду изумрудных копей. На основании оного посчитало ранее заключенный договор нарушенным и предложило «Новой компании изумрудов» в соответствии с ранее оговоренными условиями деятельность свою прекратить.
Французам отводилось шесть месяцев для того, чтобы уничтожить на копях все сооружения. Договор аренды предполагал снос всех построек, возведенных в течение действия компании. Тем не менее, ломать французы ничего не стали. О них осталась хорошая память. Они хорошо работали и создавали условия для труда. Они сумели в глуши уральских лесов организовать самую современную добычу драгоценного камня.
В этом же году Кабинет Его Императорского Величества предложил изумрудные копи разделить на участки в одну квадратную версту и раздать их в аренду крестьянам и промышленникам. Нашлись желающие.

Уже в июле 1916 года в южной части изумрудской площадки началась горная разведка полковника Шенка. Ее проводили студенты Петроградского горного института С. В. Бырченко и С.С. Смирнов.
Последними перед революцией 1917 года хозяевами приисков были российские предприниматели генерал Шенк,   Липин  и известный художник  Денисов-Уральский.
Денис-Уральский, арендовавший Люблинский прииск, оказался в Финляндии. Полковник Владимир Константинович Шенк, бывший хозяин Красноболотного прииска, пребывал в уже независимой Эстонии. Екатеринбургский купец Василий Иванович Липин, арендовавший северную часть Изумрудских копей — Мариининский прииск, попал в кутузку и содержался большевиками в качестве заложника в концлагере города Кизел Пермской губернии. Ему только чудом удалось избежать гибели.
Благодать, что болота кругом и липы растут. Бывшие рабочие «Новой компании» взялись драть лыко. Из лыка плели рогожи, которые применялись для золотодобычи, а также рогожные кули под древесный уголь, делали мочало, которым набивали подушки и матрасы. От липового запаха дышалось и  спалось будто в лесу.