Глава XII Тайное становится явным

ГЛАВА XII

ТАЙНОЕ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ



В спокойный, не предвещавший ничего омрачающего день в гостиной поместья Харбор-Хилл состоялся разговор между мистером Макки и миссис Уэлман.

— Повлияли бы хоть вы, миссис Уэлман, на Эллин. Генри — такая многообещающая партия для нее, а она и слышать о нем не желает.

— Я подозреваю, что ее сердце принадлежит другому мужчине...

— Да нет, я ничего подобного не замечал.

— Похоже, у нее роман с мистером Берлином, — вкрадчиво сказала миссис Уэлман.


— Берлин? — удивленно вскинул брови мистер Макки. — Очень знакомая фамилия. Кто он?

— Ирвинг Берлин — популярный сейчас композитор. Его называют королем джаза.

— Миссис Уэлман, меня не интересует современная музыка и тем более джаз, развращающий молодежь. Что вы еще о нем знаете? — раздраженно спросил он.

— Ему тридцать шесть лет, еврей, иммигрант из России, но сейчас он довольно состоятельный и, пожалуй, самый успешный...

— Русский еврей! — вскипел он в ярости. — Еще только этого не хватало! Как давно они знакомы?

— Они познакомились в конце мая в моем доме на вечеринке, — виновато ответила миссис Уэлман.

— Какая глупая неосмотрительность c вашей стороны приглашать в дом таких людей! Я был уверен, что у вас собирается достойное общество!

Вернувшись домой в Харбор-Хилл, Эллин у входа столкнулась с Франсес. Миссис Уэлман была смущена, ее щеки горели красным румянцем. Сославшись на занятость, она поспешно простилась и уехала.

Эллин находилась в приподнятом настроении, в котором, впрочем, пребывала все последнее время. Она направилась было к лестнице, чтоб подняться к себе в


комнату.

— Эллин, нам нужно поговорить, — окликом остановил ее отец.

— Что-то случилось, папа? — видя его мрачное лицо, спросила она.

— Пройдем в библиотеку, — стараясь сдерживать свои эмоции, велел он дочери. Девушка последовала за отцом.

Кларенс открыл массивную дубовую дверь в просторную комнату со стенами, обитыми полированными панелями, большую часть которых занимали редчайшие гобелены. Повсюду стояли большие вазы с цветами, кадки с пальмами, папоротником и другими растениями, придающими помещению, скорее, вид оранжереи, нежели библиотеки. Он пропустил Эллин вперед, прошел вслед за ней и плотно прикрыл за собой дверь.

— Присаживайся, — указал он ей на кресло. Отец смотрел на дочь испытующим взглядом. Он только сейчас заметил, как она за последнее время похорошела, и, несмотря на смутное беспокойство, ее ангельское личико светилось счастьем.

— Это правда, что ты встречаешься с Берлином?

Эллин побледнела.

— Говори, — приказал Кларенс.


— Да, — ответила она, с трудом совладав с волнением.

— И это из-за него ты разорвала отношения с Генри?

— Я поняла, что никогда его не любила и совершила бы самую большую ошибку, связав с ним свою судьбу.

— Это же безумие, Эллин! Этот Берлин — безродный иудей! У вас разница в возрасте в пятнадцать лет — он стар для тебя! И наконец, он человек не нашей породы и не пара тебе!

— Ты говоришь обо мне, словно о породистой лошади, для которой нужно подыскать чистокровного жеребца той же масти!

— Образумься, подумай хотя бы о своей репутации, о своем положении в обществе! — не слыша дочь, продолжал отец.

— Я люблю этого мужчину, и остальное для меня не имеет значения!

— Не намерена ли ты мне объявить, что собираешься за него замуж? Как далеко зашли ваши отношения?

— Недавно он сделал мне предложение, и я ответила согласием.

— Что? Я никогда не благословлю тебя на этот


брак!.. Знай, я лишу тебя наследства, если ты вздумаешь пойти против моей воли! — Кларенс в ярости ходил взад и вперед по кабинету.

— В таком случае я сделаю выбор не в пользу наследства.

— Ты предаешь свою религию! Ты будешь отлучена от церкви!

— Я подам прошение в Ватикан папе римскому, чтобы он дал согласие на наш брак.

— В какой вере ты будешь воспитывать детей от иудея? — все еще пытался найти убедительные слова отец. — Молчишь?! Я требую, слышишь, требую, чтоб ты дала мне слово, что прекратишь всяческое общение с этим... Берлином! — сказал он тоном, не терпящим возражений.

Сейчас, как никогда раньше, Эллин осознала, насколько сильно и глубоко ее чувство к Ирвингу и что она не в силах отказаться от своей любви.

— Нет! Я не могу этого обещать, — твердо ответила она, глядя в лицо отцу смелым взглядом.

Кларенс был озадачен — то был второй случай, когда дочь осмелилась воспротивиться его воле.

По той твердости в голосе, с которой Эллин ответила, Кларенс понял, что любые разговоры с ней сейчас бесполезны.


— Я надеюсь, ты подумаешь над тем, какое будущее ты себе готовишь. Мы вернемся еще к этому разговору, — уже более мягким тоном сказал он.

Эллин вышла из кабинета. Какое-то время Кларенс сидел неподвижно, глубоко задумавшись, меж бровей пролегла складка озабоченности. «Я не позволю ей связать свою жизнь с этим безродным иудеем и погубить себя». Его рука потянулась к телефонному аппарату, и, прильнув ухом к трубке, он попросил девушку, обслуживающую коммутатор связи:

— Пожалуйста, соедините меня с частным детективным агентством мистера Стюара.