Зоя Михайловна рабочее название

        ( Пока только сюжетная канва)
             Начало сентября в большом городе ещё не богато приметами осени. Разве что сумерки наступают раньше да народ одевается теплее. А ещё огромные, им больше полувека, тополя под окнами утратили своё зелёное буйство, вроде как  немного поскучнели. Может, чувствуют эти великаны, что век их приходит к концу: за дорогой уже не остаётся унылых одноэтажных домов, на смену им приходят яркие «высотки», между которыми почти не видно деревьев, их выкорчёвывают как помеху новостройкам. Меняется красноярская Покровки. Вот и до деревянных «двухэтажек» на пересечении улиц Березина и Шахтёров скоро доберутся разрушители старого. Равнодушные бульдозеры столкнут почерневшие неблагоустроенные брусовые домишки, растянут по земле то, что оказалось ненужным и не было взято людьми в новую жизнь. Потом  экскаваторы вычерпают весь хлам, загрузят в кузова грузовиков, и останутся об этом обжитом скромными людьми уголке одни воспоминания – разные и в то же время у многих похожие: ведь здесь рождались, взрослели, влюблялись, строили семьи, провожали в последний путь близких, горевали и веселились, мечтали о ярком, счастливом «завтра», верили в наступающий коммунизм и разочаровывались в своих вождях несколько поколений.  Как-то будет житься  на новом месте? Будет ли с кем поздороваться утром, пригласить кого-то на чашку чая.
          О разном думалось Зое Михайловне в эти дни, когда уже стало известно: скоро и ей с мужем предстоит переселение. Как она с этим справится? Её Владимир Петрович, которого много лет изводила не понятная врачам головная боль,  получил первую группу инвалидности и быстро отдалялся от жизни, путая людей, места и события. Диагноз оказался страшным: болезнь Альцгеймера. Даже сходить в магазин стало проблемно, оставлять мужа одного невозможно. Из родни только две сестры: старшая очень больна, у другой своих забот полон рот. Есть ещё сын – Павел. Только будет ли от него помощь? Да и начудил он в последний год изрядно: продал оставленную ему Зоей Михайловной квартиру и уехал в один из отдалённых районов края. Как он сказал, свой бизнес заводить. Советчик ему в этом деле нашёлся – какой-то неведомый Зое Михайловне друг. Попыталась узнать о нём хоть что-то и загоревала: сказали, что «мутный типчик». А сын сообщил: начинает свой дом строить. И тут же выяснилось, что прикупил он «легковушку», что было и вовсе странно: Павел – инвалид, от левой руки у него только культя. Зачем ему машина. А там и ещё новости  подоспели: сто пятьдесят тысяч сын дал в долг няне, работавшей у соседей сверху, а она после этого куда-то съехала. Да и новые хозяева не все деньги за квартиру выплатили, почти триста тысяч должны остались. Вмешаться бы во всё это, но куда от мужа – инвалида поедешь? Жил бы сын со своей семьёй, жена его, глядишь, подстраховала бы, удержала, может, от глупостей. Только Надежда другого себе нашла, здорового. «Хоть внука не обижает, и то уже хорошо», - утешалась Зоя Михайловна. И всё же пришлось обратиться к сыну. Разговор был недолгим. Сказал: «Сообщишь, когда и что, я и приеду. Это ведь не горит, правда? Чего ты раньше времени панику наводишь?» И правда, не горело, только разговоры пока что шли, но тревога совсем лишила сна. Павел иногда звонил, спрашивал про переселение, но ничего нового сказать ему не было. Потом сын перестал отвечать на звонки. Несколько дней шли гудки, а потом телефон сына совсем замолчал. Добыла номер его «друга», тот сказал: «Пашка куда-то уехал. Кажется, девятнадцатого или двадцатого сентября. Нанял такси до Красноярска. Таксист мне знакомый. Вернулся – ничего особенного не рассказывал».
        Через несколько дней после этого разговора заявилась Надежда – бывшая невестка. Выглядела очень расстроенной.
- Проходи на кухню, за чаем и поговорим,- кивнула Зоя Михайловна. У неё не было зла на невестку: знала, что в её уходе сын тоже изрядно виноват: неожиданно для всех гульнул «налево». - Как там мой внук? Какие отметки носит?
         Зоя Михайловна почувствовала, что невестка пришла с какой-то бедой.
- Чего молчишь? Давно ведь не бывала, есть, поди, что рассказать.
          В глазах невестки сверкнула влага. Опускаясь на стул за стареньким кухонным столом, Надежда всхлипнула:
- Паша потерялся… На звонки не отвечает…
- Ну, - посуровела Зоя Михайловна, - а чего ты нюни распустила? Не в первый раз это так-то. А чего он тебе понадобился? Может, Данилке что купить надо?
-Надо было… к школе, только я сама уже… Но ведь и кормить ребёнка надо, каждый день надо… А алименты с его пенсии какие – крохи… Даже перед мужем неловко…
- Я дам тебе денег. Много не могу, а так, на разоставок, без отдачи… сейчас я…
           Зоя Михайловна направилась в спальню, где в полубредовом состоянии лежал муж. Почувствовав её присутствие, начал бормотать несусветное:
- Иди, ложись ко мне… Давно мы с тобой это самое… Тут феи меня окружили, красивые такие, нежные и нарядные, все это со мной хотят… А я тебя ждал…
- Ох, горе мне горькое, с тобой, Петрович… Как мозги-то твои повернуло…
       Достав из комода деньги, женщина отсчитала сколько-то, потом, подумав, добавила ещё и вернулась в кухню.
- На вот, - положила деньги перед бывшей невесткой. – Не обижайся, больше не могу.
      Надежда рыдала, растирая по лицу слёзы вместе с поплывшей тушью.
- Да хватит уж, - Зоя Михайловна начинала сердиться. – Мне вон их круглые сутки можно лить… - кивнула в сторону спальни. Но чуяло сердце её и другую большую беду, самую большую – материнскую, давно ей ведомую…
            Почти тридцать лет прошло, а как сейчас видит искажённое страхом, зарёванное лицо Павлика.
- Мама! Мамочка! Там нашу Таню задавили, на перекрёстке… Мы дорогу переходили… Дядька на серой «Волге»… Он уехал… Там люди собрались… Как страшно, мама!
            Двойняшкам Паше и Танечке было по семнадцать лет, и они почти всегда были вместе. А после этой беды такое началось – не приведи Господь! Тогда Зоя Михайловна уже с Владимиром сошлась, зарегистрироваться собирались. Казалось, с появлением этого доброго мужчины, душой принявшего её  детей, кончились кошмары. Отец Павлика и Танечки был самым настоящим садистом. Выпивал нечасто и немного, но над женой и детьми изгалялся каждый день, получая от их страха и физических страданий какую-то звериную радость. Хорошо хоть из квартиры не мог выгнать, её Зоя получила. Из жизни семьи он исчез внезапно: собрал чемодан и уехал, и только через год от него пришло известие аж с Дальнего Востока: семья там у него новая завелась. А теперь бы жить в покое, только у судьбы, видать, своё расписание… Павлик стал тянуться к сомнительной компании, попробовал наркотики, быстро втянулся, сделался неуправляемым. Потом – судимость. Клялся «завязать». Адвокат захотел за свою работу шестьдесят тысяч. Где было взять такие деньжищи? Зоя Михайловна пошла на немыслимое – срочно обменяла двухкомнатную квартиру на «однушку» с доплатой, которую отдала адвокату. Только не помогло это сыну. Отбыв срок, опять прилип к своей компании, и всё пошло по-прежнему. И ещё одна судимость, и опять не в науку. Грязным шприцем внёс инфекцию, остался без руки. Тут уж, точно, «завязал». И девушка появилась – женился. Зоя Михайловна поселила молодых в свою квартирку, на Павла её переписала, как муж посоветовал, чтобы самостоятельно жили, без помех. Мальчика родили.
          Чай в кружках остывал. Надежда всё не успокаивалась.
- Пашка же квартиру, оказывается, продал… Мне он ничего не сказал про это.  Светку, соседку его сверху, встретила – спасибо, сказала…
- Да тебе-то теперь что за дело до этой квартиры?
- А что – что! То самое: чем раздавать деньги разным бабам, мог бы и для сына кое-что оставить…
-О! – Зоя Михайловна развела руками. – И только-то! Я подумала было, что ты за Пашку переживаешь… Не знаю я, где он и что с ним… Сама не могу дозвониться… В полицию собралась идти… Вот завтра и пойду, раз такое дело…
          Надежда встрепенулась:
- И что ты там скажешь в полиции?
- Пусть ищут… Что ещё-то…
- А с чего они могут начать? Мы же ничего не знаем…
- Ну, теперь у полиции много возможностей…
- Какие возможности? Он ведь теперь даже не прописан в Красноярске – с какой стати они его искать будут?
- Я мать его, я вместе с ними искать стану.
- А кто с этим твоим инвалидом сидеть будет?
- Найду кого-нибудь…
- Ладно,- Надежда встала из-за стола, – если что узнаешь, рассказывай мне. Может, и я что услышу. За деньги спасибо, пригодятся.
          Заявление в полиции, и правда, брать не хотели: поезжайте, мол, туда, где он зарегистрирован, там его в первую очередь и ищите.
- Но он ведь оттуда в Красноярск выехал и обратно не вернулся!
- А кто это подтвердит? Таксист? Он скажет что угодно, и никак не проверишь его слова.
 - А вы попробуйте!
- А вы нам тут не указывайте, мы тут не новички и знаем, что делать.
            В конце концов заявление приняли, но результатов скорых не обещали: дескать, пока и зацепиться не за что. Понадобитесь – позвонят. Только звонка Зоя Михайловна не дождалась. Наведалась в полицию без приглашения – её опять расспрашивали, что-то записывали и опять обещали позвонить. И не звонили. Потерпела Зоя Михайловна с неделю и решила, что пора и к полицейскому начальству наведаться. Попала не вдруг, пришлось ждать приёмный день. Но начальник оказался внимательным, понимающим, спросил:
- Вы не возражаете, если мы поменяем вам следователя. Молодого назначим, пошустрее? Я вас с ним сейчас познакомлю.
            Вернувшись в тот раз домой, Зоя Михайловна, к большому удивлению, обнаружила мужа на кухне. В последние недели он уже не вставал самостоятельно с постели, у него пропало чувство голода, и он ничего не хотел есть. А тут пытался зачерпнуть ложкой суп из кастрюли, но рука не удерживала ложку, она падала в кастрюлю. Муж вылавливал ложку и снова пытался зачерпнуть еду, но ложка опять выскальзывала из его руки. Заметив Зою Михайловну, Владимир Петрович заговорил как вполне здравомыслящий человек, всё понимающий и ничего не путающий:
- Ну, что выходила, Зоенька? Опять ничего? У теперешних это запросто. А помнишь, был у нас в Покровке участковым Михаил Григорьевич? Вот это мужик был, всё знал, всё видел, никого в беде не оставлял. Ох и уважали же его!
          Зоя Михайловна прямо плюхнулась на стул: это уж сколько десятков лет прошло, а надо же – вспомнил бывшего участкового! Да ещё и с больной головой! К добру ли? Может, это последние всплески рассудка? А там и…
- Да нет, Володя, нового следователя назначили, молоденького. Приятный такой паренёк.
- А, нового… Ну ладно, ладно, молодой найдёт, кто Павла убил: дружок ли его, таксист ли, а может, должники его угробили. Долги-то отдавать кто любит?- голос мужа опять потускнел, взгляд уплыл в неведомое.
- Да что ты говоришь? Убили? Да ведь он не дурак, чтоб на такое нарываться! – Зоя Михайловна не стерпела, заплакала.
- Ты мне помоги, на кровать мне надо…
- Может, покормить тебя? Давай хоть немножко…
- На кровать мне надо…
        В тот день Владимир Петрович слёг окончательно и почти замолчал, только постанывал да иногда жаловался, что болит у него всё: и голова, и тело, и внутри – тоже. Выхудал – дальше некуда.
                Бывшая невестка частенько забегала, но долго не задерживалась. Поинтересуется, что нового, да и убежит. Просила Зоя Михайловна внука, Данилку, привести погостить – отказала. Грубо так отказала, неприятно:
- Что ему тут делать? На инвалида твоего любоваться? Ещё перепугается.
               Тогда Зоя Михайловна, скучая по внуку, решила сама с ним встретиться. Возле школы дождалась – ребёнок обрадовался бабушке:
- Я всё прошу маму, чтобы к тебе отвезла на выходные, а она не хочет. Времени, говорит, нету. А сама, как дядя Коля на сутки уходит дежурить, гостей приглашает. Два дядьки приходят, водку пьют, спорят. Я не понимаю, про что, но мама сильно злится.
- А дядя Коля знает?
-Теперь знает. Он спрашивал у мамы, зачем так много денег на еду тратит, ведь нам не надо столько. Она рассердилась, сказала, что мы не нищие, чтобы на еде экономить. А потом дядя Коля ночью приехал с работы, а мама и дядьки выпившие сидели.
- И что?
-Мама сказала, что это родня какая-то приехала.  А дядя Коля не поверил и выгнал дядек. Теперь он с мамой не разговаривает.
- Вон  оно как… Давай, внучек, посидим в кафешке, мороженым полакомимся...
- Правда? Я –за!
     С той встречи призадумалась Зоя Михайловна, и было над чем. Надежда звонила, выговаривала, что, мол, за тайные встречи с Данилкой, и сама какое-то время не приходила. Молодой же следователь уверял, что дело продвигается и что у него уже есть что сказать Зое Михайловне, но весь ход следствия он ей раскрыть пока не может, надо подождать. А вот про должников Павла поведал, что от долгов отказываются. Новые хозяева уверяют, что рассчитались, только вот расписку свою не забрали, на порядочность Павла понадеялись. Соседская нянька вообще клянётся, что денег у него не брала. Спать с Павлом – это у неё, дескать, бывало, но не за деньги. Да, мол, не по любви, от скуки, но денег не просила. Однако своей бывшей работодательнице  она рассказывала иное, конечно же, не предполагая даже, что Павел может куда-то исчезнуть. Эти вопросы, как предупредил следователь, решать придётся только через суд. Связался следователь и с полицией по месту последнего проживания Павла. Там допросили и «друга», и таксиста. Ничего нового они не рассказали, но таксист примерно запомнил, где высадил своего странного пассажира, который не пожалел серьёзных денег, чтобы спешно, аж на такси, добраться до Красноярска. Пока ехали, Павлу несколько раз звонила женщина. Он переживал: сын заболел, серьёзное что-то, нужны деньги. На днях таксист обещал приехать в Красноярск, потому что какие-либо подозрения ему ни к чему.
           Надежда снова зачастила, за неделю несколько раз наведалась. Очень хотелось Зое Михайловне поделиться с ней и тем, что следователь сказал, и тем, что сама думает, но сдержалась. А потом бывшая невестка исчезла. Позвонила её сестра и сообщила, что Надежду арестовали, а мальчика она взяла к себе, хотя Николай и не отдавал его. Кроме Надежды, арестовали и двух её знакомых мужчин. Это известие почему-то не особо и удивило Зою Михайловну. Теперь следователь стал откровеннее, он объяснил, с чего начал распутывать преступный клубок – с телефонных звонков. Он не поленился установить, кто кому когда звонил, и вышло, что последней Павлу настойчиво звонила Надежда. Она же много раз созванивалась с двумя другими людьми. Эти звонки происходили вперемежку: Надежда звонит Павлу, потом другим двум, потом опять Павлу, потом опять тем, и так несколько раз. Следователь предположил, что женщина контролировала события, направляя их по задуманному плану. Так и оказалось. Это она вызвала Павла в Красноярск, сославшись на проблемы с Данилкой. Это она попросила своего знакомого найти крепкого парня, чтобы «кулаками помахал». Это она встретила Павла, вышедшего из такси, а поджидавшие неподалёку подельники затолкали его в машину. На городской свалке технических отходов, куда привезли опешившего Павла, Надежда неистовствовала, била его кулаками в лицо, визжала и требовала отдать деньги. Павел отдал всё, что было снято с карточки и могло, как он думал, понадобиться для лечения сына. Надежде этого было мало, это было даже меньше, чем она обещала своим подельникам.
- Бейте его! – приказала она своим знакомцам. И они били. Добивала Надежда. Била приготовленной железякой по голове, пинала, топталась по неподвижному, обессилевшему телу. Там, посреди свалки, его и закопали. Да так, что ни полиция, ни сами не смогли потом найти то место: ведь ночью убивали и хоронили и возвращаться туда не собирались – зачем им запоминать? Со свалки поехали домой к Надежде, предварительно запаслись водкой и закусками. Николай был на работе.
            Следствие тянулось долго: всё пытались найти тело. Преступники сначала отпирались ото всего, а потом начали «топить» друг друга. Подробности поражали даже видавших виды служителей закона. За это время Зоя Михайловна похоронила своего мужа, ушедшего в мир иной уже совершенно обеспамятевшим и обездвиженным. На могиле дочери решила поставить новый памятник – с именами дочери и сына, чтобы была у Павла хотя бы символическая могила. Было несколько судебных заседаний. Подельников Надежды приговорили к тринадцати и четырнадцати годам колонии строгого режима, самоё Надежду – к двенадцати годам общего: женщинам строгого не дают. Один из мужчин и Надежда подавали апелляции, им сбавили сроки на год. Данилка оказался в детдоме: здоровье Зои Михайловны сильно пошатнулось, но она часто навещает внука и берёт его домой на каникулы и праздники. Старый дом расселяли – получив компенсацию, она купила небольшую квартиру в новостройке, где началась новая пора её жизни – без дорогих и любимых людей. Глядя порой в окно на расцвеченный ночными огнями город, Зоя Михайловна размышляет о том, за что её, не причинившую никому зла, так наказала судьба. Есть ли она? Почему зло всё время вторгалось в её жизнь через невнимание врачей, прописывавших мужу только таблетки от головной боли и не желавших найти истинную их причину? Почему остался безнаказанным водитель, погубивший не только её дочь, но и сломавший душу её сына? Почему деньги оказались дороже, ценнее жизни её ребёнка? Что будет с внуком Данилкой, когда закончится её земной путь? Не обернётся ли злая правда о его матери против него самого?   
                Вопросов много, и ни одного ответа. Только мерцают миллионы огней ночного города.


Рецензии
Бедная Зоя Михайловна.И всё это наше грёбаное правительство, что развели бардак в стране. Была бы работа-не было бы таких жизненных проблем. Всех вам благ!

Валентина Григорьева 4   02.09.2019 19:57     Заявить о нарушении