Легенда о райском яблоке-2

            
                ЧАСТЬ ВТОРАЯ
 

   С первого раза сбить вожделённое яблоко ей не удалось. И со второго тоже. Но в третий раз всё пошло как надо, камень ударился о боковину плода, и они оба стали падать вниз, где поджидавшая их девушка ловко поймала яблоко и так же ловко уклонилась от падающего камня. Не долго думая он тут же впилась жемчужными своими зубками в лопнувший от соприкосновения с твёрдым каменюкой  яблочный бочок, откусила от плода порядочный кусище и стала его жевать  с выражением особого блаженного удовольствия на личике и помурлыкивая радостно от ощущения воистину неземного блаженства. Яблоко оказалось дивно вкусным и потрясающе сладким, и лишь еле ощутимая горчинка от змеиного яда придавала ему особую неповторимую пикантность.

   Съев половину яблока, Ева засунула оставшуюся часть в развилку ветвей древа «познания добра и зла», как назвал его лживо Бульцебул, и побежала разыскивать Адама, чтобы угостить и его этой невероятно сладенькой вкуснятиной.

   А Адам в этот предзакатный вечерний час наблюдал расслабленно за сползающим к горизонту небесным светилом. Он любил солнце беззаветной любовью существа, в котором, как он хорошо знал, тоже бурлит солнечная ярая сила. Да и как его можно было не любить, этого невообразимо могущественного космического великана, возглавлявшего по праву местного божества окружавший их кусочек вселенной? Не любить солнце мог только законченный светоненавистник, мерзкий поклонник хлада, смерти и тьмы, этакий негодный выродок из светолюбивого радостного стана. Адам доподлинно знал что таковые выродки есть, он прекрасно разбирался в хитросплетениях тупиков и закоулков их гордого духа, и стать им подобным он не захотел бы ни за что на свете.

   Его внимание в эту минуту привлёк лев. Это был тот самый черногривый спокойный красавец, на котором совсем недавно прокатилась беззаботная Ева. Лев стоял на пригорке, запрокинув косматую голову вверх и вовсе не бездельничал, как могло бы с первого взгляда показаться стороннему наблюдателю, а... священнодействовал! Адам хорошо видел своим тайным третьим оком, как едва заметные, но грозные и действенные космические силы, постоянно пронизывающие планету Земля своими мощно или слегка разрушительными потоками, в этот момент впитывались могучим телом и душою льва. Зверь питался этими враждебными для жизни силами, он их незримо перехватывал и преображал в своём естестве в нечто положительно заряженное и совсем не вредное, которым затем щедро делился с другими райскими существами. В этом и было его главное предназначение – страшный безжалостный хищник в остальной бульцебуловой природе, при помощи грубого насилия грабивший прочих животных и лишавший их жизни и энергии – в раю он неожиданно представал в совсем другой ипостаси. Здесь лев был защитником, а не вором, и Адаму такое занятие огромного кота очень нравилось. «Надо будет в будущем подумать над изменением его нынешнего тела, – подумал он деловито, – и вправду, зачем ему острые когти и клыки? Это будет в преображённой природе совсем уж лишним».

   И он отправился разыскивать Еву. Обычно они спали вместе где-нибудь на травке под раскидистым деревом, и даже частенько шедшие по ночам тёплые дожди ничуточки не мешали их сонной нервной перезагрузке. Дожди даже доставляли местным обитателям немалое удовольствие своими щекочущими кожу каплями, а простудиться и заболеть в раю было невозможно – здесь не водились болезнетворные микроорганизмы, а были только лишь полезные микробы, тоже питающиеся, как и все прочие существа, энергией космоса и силовыми дарами окружающих животных и растений. Смерти вход в этот дивный райский мир был запрещён, здесь наблюдалось лишь быстрое преображение тел без страдания, страха и боли. И это было воистину здорово и хорошо!

   – Эй, Адам! – услышал тут юноша голос своей милой подруги. – Беги скорее сюда, я приготовила тебе шикарный подарок!

   Адам посмотрел вперёд и увидел вдалеке между деревьев Еву, призывно машущую ему рукою. Он тут же припустил бежать сломя голову по направлению к ней и через минуту головокружительного оленьего бега уже достиг своей цели. Адам шутя стиснул Еву в объятиях, потому что он всегда был рад видеть её даже после краткой разлуки. Затем он будто пушинку вскинул красавицу себе на руки и волчком закружился на месте, желая вскружить ей голову. Однако у него самого закружилась вскоре голова, он остановил вращение и аккуратно поставил девушку на землю.

   – Ну, что у тебя ещё за подарок такой? – улыбаясь, спросил он Еву. – Ты же знаешь, что я обожаю всякие подарки.

   – О, Адам! – всплеснула руками дева. – Ты не представляешь до чего чудесным плодом мне удалось полакомиться! Уй, пальчики прямо оближешь! Побежали скорее к тому месту где мы утром расстались – этот плод я оставила там.

   – О нет, моя милая, – несогласно покачал головою Адам. – Ты туда не пойдёшь своими стройными ножками – я понесу тебя туда на руках!

   И он снова сгрёб её в охапку и вознёс над землёю.

   – Из твоих очаровательных лапок я готов скушать даже самый сильный яд. А ещё лучше я скушаю не яблоко, а тебя! Ам!

   И он шутя куснул её за оттопыренную кверху грудь. Ева заливисто засмеялась. Она тоже всегда радовалась даже глуповатым шуткам Адама, и ей и в голову не приходило с ним когда-либо спорить или упаси боже его критиковать.

   Адам тут же отправился в путь. С Евой на руках он бежал едва ли медленнее, чем без неё, ибо его мышцы атлета буквально не ведали усталости. А когда они прибыли через минуток пять куда им было надо, то Ева повелела своему избраннику поставить себя на землю, после чего шустро подбежала к яблочному древу и достала из развилки его ветвей половинку недоеденного ею чудо-плода. Она пожелала собственною рукою покормить яблочком Адама, и тот даже зажмурился от удовольствия, когда она клала ему в рот небольшие ароматные кусочки.

   Съев угощение, Адам облизнулся, слегка пожевал губами и произнёс удивлённым тоном:

   – Какой страннный плод... Он поразительно вкусен, это да, но... что-то в нём мне определённо не пришлось по нраву. Только вот что? Так вот сразу я не готов об этом сказать.

   – Ты слишком привередлив, Адам, – не придав особого значения его словам, заметила Ева и улыбнулась. – Впрочем, не стану с тобой спорить. Лично мне это яблоко понравилось просто ужасно. Оно воистину необыкновенное!

   Между тем почти уже стемнело, и они решили устроиться на ночлег прямо тут, под этим самым яблочным деревом.

  А ночью произошло нечто из ряда вон выходящее! Оно было донельзя странным, непонятным и необъяснимым. Адам и Ева довольно долго лежали рядышком, будучи не в силах окунуться в перину волшебного ночного сна. Юноша почувствовал внезапно, что в нём пришли в движение некие таинственные, скрытые до поры до времени сильнейшие программы. Он почувствовал идущий от его подруги чарующий, еле уловимый аромат, который до этого она никогда из себя не источала. Этот чудесный пьянящий запах его сильнейшим образом взволновал, сердце в груди парня забилось как-то по-особому сильно и трепетно, и он вдруг повернулся к Еве и обнял её не как обычно нежно, а властно, грубовато и страстно. И, странное дело, но и Ева тоже оказалась внезапно охвачена этой новой загадочной страстью. Она тоже обхватила могучий торс своего ласкового обычно друга с неведомой прежде силой и решимостью. Их слившийся жадный поцелуй оказался долгим и тоже не таким как ранее. Они буквально высасывали все соки друг из друга и изо всех сил тёрлись мягкими языками. Адам вдруг почувствовал как-бы толчок изнутри своего организма, его влечение к Еве сделалось в этот миг совершенно непреодолимым, после чего он разложил девушку на мягкой траве, словно ящерица взобрался на неё и без малейшего колебания с ней соединился. Ева громко вскрикнула, потом на мгновение замерла, затем опять часто и шумно задышала и вновь притянула к себе руками своего возлюбленного.
 
   Дело быстро закончилось мощной обоюдной разрядкой, после чего с глаз Адама словно сняли невидимую доселе пелену, и на короткое время его обожаемая подруга показалась ему вдруг несколько чужой и не слишком желанной.  Он явственно, по сравнению с собою минутой ранее, поостыл и отстранился от ставшей женщиной Евы, в то время как она ещё не отошла от гипноза страсти, мурлыкая себе что-то под нос и к нему по-прежнему ластясь.

   – Что это, Ева? Что это с нами только что было? – непривычно осипшим глухим голосом спросил Адам. – Мне кажется, что нас словно кто-то околдовал.

   –  Я не знаю, Адам, – ответила ему Ева, пожав плечами. – Может быть мы с тобою просто-напрсто созрели и стали взрослыми?

  – Нет-нет, тут что-то другое, – улёгшись на траву навзничь, задумчиво продолжал Адам. – Мне кажется, что нечто пошло не так, не по нашему с Элом плану. Но почему? Не понимаю... В совершенной плотской любви нет ощущения избавления от чего-то отрицательного и мучительного, накопленного телом – там сознание охвачено одной лишь радостью волшебной любви. Странно... Очень странно всё это.

   Ева ему не ответила. Она тоже была ошарашена произошедшим и не знала что сказать.

   Далее они не смогли заснуть почти до самого утра. В свете полной колдовской луны можно было наблюдать как парень и девушка ещё несколько раз пылко соединялись между собою в магнетическом пламени бурной страсти, пока наконец оба не выбились из сил и не заснули в объятиях друг друга под сенью рокового древа «добра и зла». И они не услышали даже отдалённый раскат грома, прокатившийся по окрестностям и возвещавший таким образом конец эпохи рая и начало эпохи чего-то нового и дотоле небывалого.

   Солнце вкатилось уже почти в зенитную свою высь, когда двое измотанных ночными страстями любовников наконец-то проснулись. Адам, очнувшийся несколько ранее своей подруги, лёг на спину и подложив руки под голову размышлял о событии, с ними произошедем. Он впервые ошутил внутри своей души какое-то незнакомое и не слишком приятное чувство. Оно копошилось у него в глубине сознания подобно мелкой козявке, копошащейся в корнях дерева-великана, и не давало ему обрести привычный душевный покой. Ева же, стряхнув с себя липкую паутину сна, потянулась как кошка своим прекрасным гибким телом, сказала Адаму «Здравствуй» и неожиданно вскрикнула, указав пальцем куда-то над собою:

   – Смотри, Адам – там на ветке жёлтый листок! Вон там, погляди скорее вверх!

   Юноша с тревогой посмотрел в указанном ему направлении и действительно заприметил небольшой листик, который был совершенно жёлтым на фоне сочнейшей зелени и оттого казался изгоем из своей полной жизни и буйства среды. Он криво усмехнулся, стараясь казаться таким же мужественным и смелым, каковым он был всегда.

   – Наверное таким же высохшим листом является и Бульцебул по сравнению со своими бывшими собратьями, - с иронией в голосе сказал он. – Жалкий дегенерат! Он мнит себя особенным, не желая знать правды. А правда состоит в том, что ему рано или поздно предстоит оторваться от ветки и пасть на землю, во прах и тлен беспощадного гниения...

   Он вдруг рывком сел, выпучив глаза, и немного погодя ударил себя по лбу.

   – Что я тут несу, безмозглый болван! – воскликнул он, явно взволновавшись от пришедшей ему в голову мысли. – К чертям этого вредного Бульцебула, там ему самое место! Но ведь... это же в нашем с тобой лесу появился засохший лист. Ты слышишь, Ева – в нашем! Но это невозможно! Я в это не в силах поверить.

   И он мгновенно вскочил на ноги и стремительно, словно молодой резвый барс, взобрался на вершину дерева. Там он осторожно сорвал жёлтый лист, какое-то время внимательно его поразглядывал, а затем пружинисто спрыгнул вниз. Ева к тому времени тоже уже стояла на ногах. В её растерянной позе не было и следа обычного спокойствия и грациозности, а огромные ясные её очи оказались полны тревоги.

   Они вместе пощупали засохший листок, и тот вскоре рассыпался у них в пальцах, превратившись в сухую пыль. Лишь твёрдые прожилки остались целыми, хотя и они были сухими и мёртвыми как пустынный прах.

   – А ведь Бульцебул и впрямь побывал возле этого листка, - удивлённо произнесла Ева. – Именно там висело то сладкое яблоко, которое мы вчера с тобой съели. Я попросила Бульцебула достать его мне, и ты представляешь – он вдруг превратился в чёрную змею, добрался в таком виде до самого яблока, и мне даже показалось что он укусил его.

   – Что-что? Укусил? – с самым серьёзным видом перебил её Адам. – Ты не ошиблась? И что произошло после? Он стряхнул яблоко на землю?

   – О, нет. Он его не стряхнул и не сбросил. Он сам тут же упал с верхотуры вниз и вроде бы сильно ушибся. Да-да! Он снова сделался человеком, долго ныл и жаловался на свою неудачливость, а потом убрался отсюда восвояси. Ну а яблоко сбила вниз уже я сама.

   Адам некоторое время опять поразмышлял, прохаживаясь туда и сюда, а затем не спеша подошёл к подруге, взялся крепкими ручищами за плечи девушки и произнёс твёрдым, хотя и чуток охрипшим голосом, глядя Еве прямо в её смущённые бирюзовые глаза:

   – Я понял наконец что произошло, дорогая моя яблочница. Я всё понял... Хитрый Змей впрыснул в яблоко свой яд. В яде же находились его чертячьи программы. Мы с тобой съели отравленное им яблоко, и эти вредоносные программы перешли теперь в нас, в наши тела, в наши сознания... О, милая Ева, мы по своей дурости пустили зло в своё естество. Эл оказался прав. О, как он был прав тогда! Ну а мы с тобой...

   И он сделал тут паузу.

   – Что?! Что мы?! – придушенно вскрикнула испуганная донельзя девушка.

   Адам ответил не сразу. Он опять криво усмехнулся, затем расслабился, вздохнул и сделал всё чтобы казаться невозмутимым и спокойным.

   – Мы... наверное пропадём, - сказал он и развёл руками.

   Услышав этот неутешительный прогноз их земного бытия, Ева сначала всхлипнула, а потом навзрыд зарыдала. Адаму пришлось её долго утешать, заключив девушку себе в объятия и нежно гладя её по волосам. Это ему кое-как удалось, и спустя несколько минут Ева наконец почти успокоилась, и лишь короткие судорожные полувсхлипы ещё сотрясали время от времени её высокую грудь.

   Потом они с Адамом обнялись и пошли по травке безо всякой цели, чтобы просто прогуляться по райским окрестностям. Адам практически обрёл уже свою прежнюю несокрушимую уверенность, черты его лица казались сделаннными из камня, а карие глаза глядели вперёд твёрдо и почти не мигая.

   – Из нашего леса уходят благие силовые поля, – понаблюдав за окружающей природой, сказал он печально, но в его голосе не было даже намёка на страх или тем более панику. – Рай перестаёт быть раем... Видимо он трансформируется в обычную земную природу... Если так пойдёт и дальше, то очень скоро здесь, как и везде на этой змеевой планете, будут взаимопожирание, смерть и зло.

   – Эх! – добавил он с явным сожалением. – Хорошее это было место. Даже не хорошее, а прекрасное. Такое как надо. И очень жалко что вскоре от него не останется и следа. А виноват в этой всеземной катастрофе я.

   Но Ева  с ним категорически не согласилась.

   – Нет, я! – воскликнула она нервно. – Это именно я съела отравленное Змеем яблоко, и накормила этой дрянью тебя тоже я. Поэтому и вина за катастрофу лежит на мне. Ясно?

   – Ты абсолютно ни в чём не виновата, моя дорогая Евочка, - горько усмехнулся Адам. – Это я должен был всё предусмотреть и заблаговременно принять меры для защиты рая и нас от коварного зла. А я с делом защиты не справился и допустил непозволительную промашку. Поэтому вся вина за происшедшее лежит на мне – в этом не может быть никаого сомнения.

   – Перестань, Адам! – опять не согласилась с другом Ева. – Мы с тобой одно целое. Ну, когда мы вместе... И твою половинку целого отравила моя половинка. Я тебя подвела, а не ты меня. Ну, соображать же немного надо...

   И они ещё несколько минут там вовсю препирались, чего с ними никогда не происходило раньше. Покуда наконец не пришли к обоюдному соглашению, что главный виновник случившейся катастрофы – это подлый Змей Бульцебулка, а их вина конечно тоже немалая, и её по справедливости следует разделить на двоих поровну.

   И едва они обрели согласие, как вдруг услышали раздавшийся впереди львиный рёв и чей-то явно предсмертный отчаянный крик. Молодые люди не мешкая бросились бежать в том направлении и через минуту бега увидели впереди ужасающую картину. На открытой площадке под огромным деревом, припав к земле, лежал их знакомец-лев, который ещё вчера возил на себе Еву и питался космическими излучениями. Он крепко держал зубами за горло оленя, и тело жертвы ещё билось в предсмертных конвульсиях. Увидев остановившихся невдалеке людей, зверь отпустил горло оленя, оскалил окровавленную огромную пасть и предостерегающе зарычал на нежелательных пришельцев, состроив на морде для вящей убедительности злобную пугающую гримасу.

   – Подожди меня здесь, Ева, – ободряюще ей улыбнувшись, попросил девушку Адам. – Постой на месте. Я сейчас...

   Он на мгновение сжал её ладошки в своих каменных кулачищах, словно бы передавая ей частичку своей мощной воли, а затем решительно двинулся к месту произошедшей трагедии. В то же самое мгновение освирепевший не на шутку лев бросился к нему, но не добежав до человека нескольких метров вроде как испугался и снова припал к земле, грозней некуда при том рыча и вовсю скаля страшную свою пасть.

   Адам не стал ждать неминуемого львиного прыжка. Он быстро вытянул руку вперёд и энергично провернул ею перед собою. В тот же миг неведомая сила словно лёгкого котёнка отбросила огромного кошака назад, и он покатился по земле, будто гонимый бурею лист или ветка. Откатившись назад на десяток шагов, хищник молча вскочил на лапы и на полусогнутых бросился наутёк. А Адам и его испуганная подруга подошли к лежащему у корней дерева оленю. Тот был конечно же мёртв, его шея оказалась разорванной клыками льва, а выразительные обычно его глаза непривычно остекленели и казалось глядели на подошедших людей с выражением застывшего немого укора.

   Ева медленно присела перед убитым животным, осторожно погладила его голову и тихо заплакала. Этот стройный красавец был её другом, она часто ранее гладила его, а он в благодарность лизал её ласковые ручки. Впрочем таким же надёжным и верным другом был ей ещё недавно и ставший убийцею лев. Думая о непоправимости произошедшего, Ева горько плакала и остро чувствовала свою вину перед лишённым человеческого сознания миром зверей.

   Однако мужественный Адам не дал своей подруге ещё больше расстроиться. Он снова приобнял её, затем взял девушку на руки как словно малого ребёнка, и понёс её назад, напевая без слов песню о потерянной радости. Через некоторое время Ева подхватила песню, попросила опустить её на землю, и далее они шли рука об руку с отрешённым видом готовых на всё людей. И знакомая лесная дорога привела их через полчасика к тому самому месту, откуда начались все их горести и беды.

   Однако на светлой полянке они оказались не одни. Прислонившись спиной к стволу древа и сложив по-хозяйски на груди холёные руки, там их поджидал не кто иной, как подлый Змей Бульцебул. На его спесивой роже играло самое высокомерное выражение, какое только можно было себе представить, и весь напыщенный вид негодного коротышки излучал из себя воплощённую гордыню.

   – Добро пожаловать в мой мир – лучший из миров, которые только есть на белом свете! – с нескрываемой издевкой произнёс он. – Милости прошу в пещеру или в жалкий шалаш, бывшие небесные твари! Впрочем... ваши потомки будут проживать и в роскошных дворцах. Хе-хе! Не все конечно. Некоторые... Самые умные... А кушать они будут других ваших потомков, в буквальном и переносном смысле этого слова. Ха-ха-ха-ха!

   И он злорадно там расхохотался.

   Адам же на это смолчал, лишь исподлобья изучая негодяя и слушая его пошлые откровения. А Ева охнула, вся сжалась и ухватив своего спутника крепко за руку, прижалась к нему всем телом, словно ища защиты у могучего парня от своего недавнего лже-обожателя.

   – Ну что же ты молчишь, несостоявшийся правитель Земли? – с ядовитой усмешечкой на устах обратился Змей к Адаму. – Кто из нас оказался победителем: ты – или я? А кто оказался презренным проигравшим, а? То-то же... Не выгорело это дельце у вас с Элом. Обгадились вы в своих планчиках. П-ф-ф-р-р-р!

   И он сделал ртом звук, который иногда испускает отверстие, рту противоположное. И опять значит злобно заусмехался.

   – Хе-хе-хе! Дурики неотёсанные! Ха! Против кого вы вздумали выступать? С кем возмечтали тягаться? Во недоумки! Я прямо весь торчу от вашей глупости...

   Но помаленьку в бульцебуловой мелкой душонке начала вскипать ярость. Он всем своим видом хотел показать, что именно он теперь среди них самый главный.

   – Хм! – фыркнул он злобно. – Грёбаные бродяги космоса! Ничтожные отщепенцы! Вы даже не представляете, что я с вами сделаю! Плевать я хотел на вашу никчёмную нравственность! Вот так – тьфу-у! Ведь именно я победил! Я! Я!!!

   И он гордо выпятил свою рыхлую грудёнку и стукнул по ней жирным кулачком.

   – Я – бог этой славной планеты! Не Эл и не кто-либо ещё из их тупой банды. Я, Бульцебул Мудрейший, единственный, кого можно по праву называть истинным богом
!
   Некоторое время он так и и стоял там, будто индюк, в гордой надутой позе, переваривая в своих мозгах ощущение своей липовой божественности и якобы бескрайнего собственного могущества. Однако долго играть роль великого бога ему быстро надоело. Он снова подсдулся, почесал себя в паху и за ляжку и почти нормальным тоном сызнова обратился к Адаму:

   – Ну чего ты молчишь, теоретик добра Адамчик? Язык что ли проглотил от досады, а? Куда подевалось твоё пылкое философское краснобайство?

   Только Адам и сейчас не произнёс ни слова. Он лишь сузил глаза, усмехнулся и покачал слегка головою.

  – А-а, тебе, я гляжу, не по душе мой мирок, добролюбец? – насмешливо спросил его Бульцебул. – Не по норову мои эксперименты со злом вездесущим, да?

   Адам опять снисходительно усмехнулся и согласно кивнул головой: мол, да, так оно и есть на самом деле. Совсем мне, дескать, это не нравится...

   – Ну что ж, понимаю, понимаю... – сквасился рожею Бульцебул. – А хочешь, я разрешу тебе убраться отсюда к себе на небеса? Для меня это, право слово, чистый пустяк. Клянусь всеми вашими небесными богами. Но... с условием одним маленьким. Поклонись мне, Адамушка! Вот прямо сейчас поцелуй мои сандалии, и я так и быть замолвлю перед Элом за тебя словечко. И катитесь отселя туда, откуда вы прилетели! Скатертью дорожка... Ну, что же ты, кланяйся давай хозяину, не стесняйся!

   И он для пущей наглядности выставил вперёд ногу и оттопырил кверху грязные пальцы, торчащие из золочёных сверкающих сандалий.

   Однако Адам плюнул ему на ногу и попал слюною точнёхонько на большой палец. Бульцебул тогда крякнул и быстро убрал ногу обратно.

   – Ну а если я пожелаю тут остаться? – наконец нарушил своё молчание Адам. – Что нас с Евой ждёт тогда, а?

    – Тогда ты станешь зверем, вот и всё, - развёл руками Бульцебул с хитрой ухмылкой на гнусной харе. – Ага. Сообразительной такой зверюгой с претензией на разумность... Пусть даже не ты лично, а твои деградировавшие потомки. Хе-хе! А-а! Да ты, Адамчик, и так вообще-то уже зверь. Ага, зверюшка! У-у-у! Ты просто пока этого не чуствуешь и не осознаёшь, а дело-то уже пошло-о-о... Ххах! Да! Ты уже такой же как я. Прокажё-ё-о-о-нный! Изго-о-ой! Вы-ы-ыродок! Ха-ха-ха-ха!
   И он рассмеялся тут даже более издевательски и злорадно  чем прежде. Видимо представление Адама в виде зверька показалось ему особенно нелепым и забавным. Он чуть было  с ног не падал от веселья, тыкая в направлении своего противника пальцем и хлопая себя по пузу и ляжкам. А когда он наконец поуспокоился, то утёр из глаз крокодиловы слёзы и с фирменной своей усмешечкой продолжал:

   – О-о... Можешь считать отныне, паря, что ты ныне более не элов сынок, а мой личный слуга. Мой смиренный раб! Моя говорящая смышлёная обезьянка! Хочешь бананчик, а? Попрыгай давай на месте! Попроси угощение! Хе-хе-хе-хе!

   – Так я зверушка, говоришь? – промолвил тогда Адам с непроницаемым видом. – Обезьянка, да?  И я теперь, получается, свободен от уз добра, ага?

   – Ну конечно свободен! Какие тут ещё могут быть вопросы... Свободен как домашняя собака, ставшая опять волком. Делай теперь что хочешь. Рви, кусай, дери, дерзай! Я освободил тебя от цепей добра, Адамчик! Цени мою щедрость и великодушие, бывший райский холоп.

   – Лады, хозяин, договорились, - охотно кивнул, то услыша, Адам.

   Он вдруг быстро подскочил к расслабленному Бульцебулу и не долго думая ухватил его за ухо своими клешневидными пальцами, а затем не жалеючи крутанул ухо вверх.

   – У-уй! Ты чо творишь-то! – взвыл от боли  негодник и попытался оторвать руку Адама от своей ушной раковины. – Отпусти ухо-то! У-уй! Отпусти, кому говорю! Оторвёшь же его ко всем чертям! А-а!

   И он попытался при помощи эфирной силы справиться с Адамом. Однако сын Эла оказался ему не по зубам. В нём очевидно было ещё достаточно силёнок, чтобы не только тягаться с хозяином Земли, но и его легко побеждать.

   Наблюдая эту неожиданную сцену, совсем было приунывшая Ева, издала короткий смешок и одобрительно захлопала в ладоши. А невозмутимый внешне богатырь Адам, не обращая внимания на отчаянное сопротивление вредного старика, приволок его к дереву «добра и зла», быстро перехватил его за руки и с ходу шмякнул мордой об ствол. Чувствительно долбанувшийся о дерево Змей чуток пообмяк, а его мучитель быстро обошёл стволовое препятствие, схватил гадёныша и за вторую его руку, а зетем мощно потянул на себя, заставив Бульцебула обнять ствол обеими руками.

    – Сними с паразита пояс, Евушка, и дай его скорее мне! – приказал Адам своей жене, а затем предупредил Бульцебула суровым тоном: А ты, гад, знай: если вздумаешь снова змеёй оборотиться – оторву на фиг тебе башку, понял! Я не шучу. Оторву и всё. Гадом буду!

   – Что ты задумал, Адам? Что ты хочешь со мною сделать? – придя в себя от столкновения с деревом, негромко вопросил Змей. – Ты поступаешь неблагородно, неправильно, неинтеллигентно. Я же пошутил насчёт поклонения тебя мне. Да-да, пошутил1 Ты что, шуток что-ли не понимаешь? А ну-ка отпусти меня сей же час!

   Но упрямый Адам той порою уже крепко-накрепко связал Бульцебулу руки за деревом и подошёл к ближайшим кустикам, что-то там высматривая и выискивая.
 
   – Так значит, Змей, – обратился он к своему пленнику, - этот лес не жилец более и всё равно пропадёт, да?

   – Ага. Куда ж ему ныне деваться? Пропадёт, так и знай. Он же сотворён не по моим программам, а ты сейчас на мой лад уже считай переформатировался и его за собою тянешь.

   - Лады. Тогда ломать его будет уже не жалко...

   И Адам отломил несколько гибких прочных пока ещё веток из лозовидного куста. Он взял их, сложил в один пучок и несколько раз стегнул ими по воздуху.

   – А ну-ка, моя дорогая, – попросил он Еву опять, – задери-ка этому негодяю тряпку на заднице. Будем с ним слегонца квитаться. Зло ему одалживать, ведь он его так обожает, мерзавец...

   – Э-эй! Ты чего это, Адам?! – поняв наконец намерение своего врага, возопил Бульцебул не своим голосом. – Ты не смеешь так жестоко со мной поступать! Я хозяин Земли! Да! Я буду жаловаться!

   – Жаловаться? Хм... Кому это, интересно? Неужели Элу?

   – Э-э... Я найду кому... У меня связи в космосе знаешь какие?! Ого-го! Тебе точно не поздоровится. Но-но, только тронь меня, зверская твоя морда! Уйди, Евка! Не прикасайся ко мне, змея! У-у-у! Помогите! Спасите! Убиваю-ю-ют!

   А Ева тем временем с неописуемой радостью исполнила просьбу Адама и живо заголила жирные ляжки ёрзающего у ствола уродца, уже успевшие вспотеть от предвкушения свидания их с розгами. Ну а палач Адам отвёл, не долго думая, руку для удара и хлёстко и сильно перетянул подлого гада по тому, по чему было надо.

   – Ув-ва! – заверещал секомый Бульцебулка, извиваясь от боли словно ящерица. – Ув-ва-а-а-а!

   А тут подоспел и второй удар судьбы. Потом ещё, ещё и ещё... Жестокая порка длилась до тех пор, пока задница у подлеца не сделалась красною, и от неё чуть ли даже пар не шёл от поднявшегося нутряного жара. Бульцебул орал там как сто чертей вместе и наверное прикидывал уже в уме, как он будет на потомках своего истязателя отыгрываться...

   Наконец Ева попросила Адама прекратить это поучение сечением, и тоже чуток вспотевший от усердия Адам, отбросив измочаленные розги прочь, не торопясь развязал Бульцебулу руки. Обретший свободу хозяин Земли чего-то буркнул, пискнул и пустился оттуда вскачь будто заяц, и та скорость, с которой он передвигался, вызвала бы наверное зависть даже у резвейшего из резвых бегуна-гепарда.

   Ну а Адам с Евой, недолго посмеявшись над позорно ретировавшимся Бульцебулом, так и не пришли к единому мнению, а что же им теперь делать. Ева предлагала своему суженому не думать о произошедшем слишком много и предоставить их будущее воле слепого случая. Адам же наоборот был за то, чтобы связаться с Элом и всё ему рассказать без утайки. Так и не договорившись, они стали просто гулять по райским кущам без определённой цели и надолго замолкли, уйдя каждый в свои невесёлые мысли.

   Однако стремительно развивавшиеся события не позволили им пребывать в сугубой пассивности. Зелёные листья деревьев и кустов, а также разнообразная пышная трава стали вдруг быстро желтеть, краснеть и вянуть. Они сохли и жухли прямо на глазах, а сладкоголосые пичуги более не испускали свои восхитительные трели, а в великом беспокойстве перелетали с дерева на дерево или тревожно пища шныряли в быстро оголявшихся кустах. Очень скоро они сбились в немалые стаи и куда-то улетели, причём их внешний вид разительно переменился. Это были теперь не великолепные райские твари с невообразимо роскошным цветастым оперением, а самые обыкновеннные для прочей Земли мухолвки, пеночки, соловьи, дрозды и вороны, а также им подобные лесные и полевые насельники. То же касалось и здешних животных. Их чудесный и дивный окрас обесцветился, в глазах появился страх и недоверие, поэтому завидев наших несчастных бредунов, они не подходили к ним как ранее, а немедленно пускались наутёк.

   К вечеру лес совершенно облетел и опустел, и настроение у Адама и Евы стало печальнее и грустнее некуда.

   – А ведь к нам летит Эл, – внешне равнодушно сказал тут Адам, прервав изрядный отрезок молчания. – Хм, бедняга... Помочь он нам, к сожалению, будет не в силах, как бы он этого ни хотел. Да-да, он сам мне об этом сказал накануне. Наверное предвидел такой поворот здешних событий на чертячий путь.

   – Что же с нами теперь будет, Адам? – заломив руки, буквально простонала Ева –  Как мы станем жить дальше?

   Адам по своему обыкновению ответил не сразу. Он опять криво усмехнулся, затем поскрёб пятернёй себе макушку, с сожалением вздохнул и молвил:

   – Мы останемся жить на Земле, моя дорогая певунья. Но не в качестве хозяев этой бурной планеты, а в роли этаких полуразумных животных. Ты же слышала как об этом распинался Бульцебул... И этот отъявленный врун на сей раз ляпнул чистую правду... Мужайся, моя милая – нам предстоит выдержать суровый бой со злом. Много-много-тысячелетний бой... И зло будет находиться не только лишь вовне, нет, оно окопается и внутри нас, и его будет много, очень много...

   – Мы умрём? – еле слышно спросила девушка.

   – Да, умрём... Это неизбежно. Но ты слишком не огорчайся и не унывай. Ведь наши знания о добре и умение жить правильно, я твёрдо убеждён, в нас не заглохнут. И  в наших с тобой потомках они останутся тоже, пусть где-то внутри, пусть на самом донышке сознания... И как бы мне хотелось чтобы добра в них набралось со временем больше чем зла. Чтобы они стали в конце концов богами, а не змееподобными злыми тварями. Очень хочется в это верить, Ева, и я действительно в это верю, да.

   Некоторое время оба опять помолчали. Ева больше не плакала, очевидно она выплакала свою норму слёз. Её безупречно красивое и милое лицо стало вдруг непривычно строгим и серьёзным, а в глазах появились волевые отливы, которыми она всегда восхищалась, наблюдая их в очах Адама. Адам же являл собою предельно живописный образ воли, силы и мужества. Он смотрел вдаль на тонущее в облаках по-над горизонтом величавое солнце, и в его карих глазах отражался пламенный огонь от лучей заходящего светила. И вдруг в голову ему пришла одна блестящая и захватывающая мысль.

   – Послушай меня, Ева, – предложил он с воодушевлением подруге. – Вот представим себе, что ты могла бы обратиться к нашим потомкам – что бы ты им тогда сказала? В общих чертах, конечно. Кратенько...

   Ева посмотрела на Адама удивлённым взором, потом перевела взгляд вперёд и улыбнулась. Они стояли в этот миг на высокой обрывистой горке. Перед ними в лучах предзакатного солнца покойно раскинулся раздольный земной простор. И Ева неожиданно очень ярко представила себе, что всё это обширное пространство оказалось наполнено народом. И все собравшиеся люди, и старые, и молодые, и совсем ещё дети были им совсем не чужими, а их с Адамом многочисленными потомками.

   – Слушайте меня, люди Земли! – звонко и громко вскричала воодушевлённая до глубины души Ева. – Здравствуйте, мои дорогие! Я – ваша праматерь, и я хочу сказать вам нечто важное. Любите друг друга, мои милые! Уважайте природу-мать и берегите её пуще всего на свете! Не верьте сладким речам и завлекательным обещаниям, живите просто и мудро, ибо имеющему вечность в запасе особо спешить никуда не стоит. Помните что вы – одно целое и относитесь к другим как к частичкам этого целого. И не забывайте никогда что вы – сыны и дочери бескрайней вселенной. Будьте достойны этого великого звания! Счастья вам желаю! Веры и радости!

   Адаму очень понравилось обращение Евы к своим будущим детям. Он широко и весело улыбнулся, воздел обе руки вверх и громовым голосом тоже возвестил своё послание к будущим поколениям:

   – А это говорю вам я, Адам, ваш праотец! Дети мои – всегда и во всём старайтесь держаться меры и гармонии и не поддавайтесь соблазнам зла. Зло – это отсутствие меры и оно разрушает, а добро строит и хранит. Подчиняйте безумие уму, а ум разуму, ибо выше разума ничего нет. Живите по матушке-правде, а не по хитрой лжи – и вы будете непобедимы. И никогда и ни у кого не будьте рабами, потому что вас породило божественное, а не дьявольское сознание. Верю в вас, мои сыночки и дочки! Мужества и воли вам я желаю! С Богом! Ура!

   Адам и Ева тут обнялись и проводили взглядами последний краешек светлого солнца, окунувшийся вскоре за окоём дальних гор. Наступала долгая тёмная ночь, но они твёрдо знали что впереди непременно будет рассвет, и это знание вселяло в их сердца огонёчек светлой и радостной надежды.