Счастье и несчастье два полюса одного целого

Глава 102. Счастье и несчастье два полюса одного целого земной жизни.

Не погрузиться в жизнь низов отделенная частица, хоть она и против, не в состоянии, как не в состоянии даже Христос, когда начинается Дифференциация по воле Единого, отказаться от отделения и как следствие от предстоящей ему работы в Низах. По воле высшей Христос или Орфей, который несколько понятнее человеку, или Дионис, еще более понятный, увлекается в нижние сферы, где властвуют плотные чувственные энергии. Секса натурального здесь еще нет. Но эти чувственные энергии так притягательны, что не устоять против них. Они, как описывает их Орфей, именно обвеивают и очаровывают страстными дуновениями.
Погружаемый в Низы видит «прекрасную Персефону (Майю), то есть Материю, которая так прекрасна, что не погрузиться в неё нельзя, нельзя не погрузиться, но и очароваться ею нельзя слишком, поскольку губительна она. Сциллой и Харибдой  в первой книге называю я силы, завлекающие человека так, что Одиссей просит привязать его к мачте, поскольку известно, что все моряки плывут на голос поющих прекрасные песни нимф и гибнут, нарываясь на скалы: Персефону изображают с венцом из цветов и венком из маков. Пока человек очаровывается цветами, что в пределах меры, ему нормально хорошо, но если он продолжает развивать свои чувства, что сравнивается здесь с наркотиком из мака, то венок на кладбище ему гарантирован.  Вот эту вторую сторону прекрасной Материи показывает Орфей своему ученику: «…он долго смотрел, ничего не видя; от времени до времени он чувствовал прикосновение к своему телу словно крыльев невидимых мышей. Наконец он начал смутно различать двигавшиеся во мраке чудовищные формы центавров, гидр и горгон. И первое, что он различил явственно, была большая фигура женщины, сидящей на троне. Она была окутана длинным покрывалом, в складках которого бледно мерцали звезды, а на голове её виднелся венок из распустившихся маков. Ее широко открытые глаза бодрствовали, неподвижные. Множество человеческих теней носилось вокруг неё подобно усталым птицам, и они шептали вполголоса: "Царица мертвых! Душа земли! О, Персефона! Мы — дочери неба… Почему находимся мы в изгнании, в темном царстве теней? О Жница небесная! Зачем сорвала ты наши души, которые, блаженно-счастливые в волнах света, свободно двигались среди своих сестер в безграничном пространстве эфира?"
Персефона ответила:
"Я сорвала нарцисс, я спустилась на брачное ложе, я выпила смерть вместе с жизнью, и так же, как вы, я страдаю во мраке".
"Когда же мы будем освобождены?" -- со стоном спрашивали души.
"Когда появится мой небесный Супруг — божественный Освободитель", -- ответила Персефона».
Множество человеческих теней это выделенные из Единого частицы. Здесь передано то, что ощущают они при отделении. Грубо говоря, как в тюрьму они попадают, в которой страдания и смерть. Сама Материя, в которую погружаются частицы, тоже страдает во мраке. Страдает Материя только поначалу и в конце, а в середине – она царица, которая крутит-вертит, повелевает. В конце должен явиться Христос, когда она закончит свою работу и опять будет вся в страданиях, чтобы освободить всех. Об этом, что без Христа трудно, почти невозможно, избавиться от чар Майи, я говорил не один раз. И чем более в человеке развиты его чувства, тем труднее ему избавляться от тяги Майи. Это понимать надо, почему в песне поется « …нельзя быть красивой такой». У кого чувства развиты в меру, тот не проникает в суть красоты (не понимает он, почему нельзя быть красивой такой), не видит он глубины красоты  и потому очаровывается несколько поверхностно, так, что можно вынырнуть. А кто видит красоту глубоко, тому очень тяжело вынырнуть. Образно у Шюре это показывается так:
«Вслед за тем появились страшные женщины: глаза их были налиты кровью, на головах их были венки из ядовитых цветов. Вокруг их обнаженных рук и вокруг бедер извивались змеи, которыми женщины размахивали как плетями: "Души, призраки, ларвы!" кричали они своими свистящими голосами, "не верьте безумной царице мертвых! Мы — жрицы жизни во мраке, слуги элементов и чудовищ бездны, мы — вакханки на земле и фурии в преисподней! Мы — ваши истинные царицы, несчастные души! Вы не выйдете из проклятого круга рождений! Мы заставим вас возвращаться в него снова и снова нашими бичами! Извивайтесь вечно между свистящими кольцами наших змей, в сетях желания, ненависти и раскаяния!" — И они бросились, разъяренные, на сонм обезумевших от ужаса душ, и под ударами их бичей души начали кружиться в воздухе, подобно вихрям сухих листьев, испуская томительные стоны» (стр. 197).
Всё, о чем мы многократно говорим здесь, было сказано еще в самом начале Посвященным, и Души им представлены как несчастные мечущиеся среди огней страсти существа. Мечутся люди в Душе своей внутри, а снаружи они соблазняются и видят в тех бичах не змей, а сладкое вожделение, которое возникает в них, когда они мечтают по ночам, не видя, что эти тайные мысли посылаются им страшными бесовскими существами. А чтобы мечтали люди не только по ночам, в мир посылаются поэты, скульпторы, художники, которые воспевают красоту тела, любовь, вино. Философия «эпикуреизм» возникает, смыслом жизни объявляющая наслаждение жизнью. Наслаждайся и умри счастливым. Это я говорю о смерти наслаждающихся, им же самим, наслаждающимся, никто не говорит о смерти в конце. Поэтому они мечтают о наслаждениях, наслаждаются, если мечты их претворяются в жизнь, и гибнут в счастье или в несчастье, кому как повезет.  В несчастье лучше умереть, с точки зрения платы за грех, потому что в следующем воплощении меньше ужасных последствий на тело падет. Но кто об этом знает? Предпочитают дорвавшиеся умереть счастливыми.