Симбиоз. Часть 3. Рабы. Глава 10

          Очередной рассвет, перепонка, длинный коридор и вновь сопротивляющийся вход, который оказывается выходом. Я стою среди знакомых деревьев – такие же растут в мертвых узлах. Только под ногами не камни, а мягкая трава. Сквозь листву пробиваются солнечные лучи, а ветерок обдувает кожу.
          Ветер! В Дилте его не было вообще. Радостное предчувствие охватывает меня. Я почти бегу по едва заметной тропинке, выбегаю из рощи и встаю, ослепленный. Солнечный свет отражается от водной глади и бьет мне в лицо – в нескольких сотнях метров течет река.
          Совсем рядом стоит домик, построенный из вязанок какого-то высохшего растения. Пучки ровных стеблей покрывают стены и крышу хижины, окон и дверей не видно – думаю, они с другой стороны.
          Из-за домика выходит мужчина в легких белых штанах и такой же рубахе.

          – Приветствую тебя, путник! – торжественно басит он на едином. – Пойдем, здесь есть купели. Дилт даст тебе пищу, а женщина скрасит твой отдых.

          Программа встречи путешественников сильно напоминает соответствующую процедуру в живых узлах, только там всем распоряжались сами дамы, а тут появился посредник.

          – Здесь живет женщина по имени Таа? – спрашиваю я.
          – А, эта ненормальная, – торжественность из голоса мужика исчезает. – Шагай в сторону реки, дойдешь до посевов – повернешь налево. Иди до конца, никуда не сворачивая. В последней хижине живет твоя замарашка.

          Не жалуют тут мою любимую, да и на меня мужчина смотрит уже не слишком доброжелательно.
          Других людей что-то не видно. Куда они подевались? Маленькие домики стоят тесно, других построек между ними нет. Ни сарайчика, ни заборчика – только хижины и шелковистая трава между ними.
          А вот в жилищах кто-то есть: долетают обрывки разговоров, возгласы, стоны. Похоже, они заняты собой, и моя персона их нисколько не интересует. Во всяком случае, никто не выглянул из двери, и за маленькими окнами не заметно движения.

          Почему между домами такие маленькие расстояния? Неужели здесь живет уйма народа, и им попросту не хватает места? Пожалуй, нет. Между хижинами и полем, засеянным знакомыми злаками, несколько десятков метров свободного пространства, поросшего невысокой густой травкой – большинство земных газонов выглядит гораздо хуже.
          Через поле в сторону реки идут узкие дорожки, на которых зеленеет та же трава. Вглядываюсь в посевы: под кустами просто земля, никакой травы нет. Странно, ведь по тропинкам обычно ходят и вытаптывают все, что на них растет, а тут наоборот.
          Поворачиваю налево и иду вдоль поля. Дома с другой стороны заканчиваются, и газон становится очень широким. Меня это уже не интересует: прямо по курсу я вижу одинокую хижину.

          Вместо двери здесь занавеска из множества связанных между собой коротких палочек, сквозь эту символическую преграду просвечивает ткань – еще одна штора. От моего прикосновения палочки звонко стучат друг о друга, в домике в ответ шуршат, и из-за занавески выходит заспанная Таа.

          – Пришел?

          Говорит она негромко, и тот, кто с ней не знаком, может посчитать ее равнодушной. Однако я вижу: она широко и искренне улыбается, она рада. У меня наверняка тоже рот до ушей – посмотреть бы на себя со стороны.

          Вместо приветствия и нежных слов, приличествующих случаю, сообщаю:
          – Мне сказали, что ты ненормальная замарашка.
          – Тебя встретил кто-то очень вежливый, – улыбка Таа становится совсем счастливой. – На самом деле, меня здесь зовут сумасшедшей вонючкой.
          – Почему? Пахнешь ты вкусно.
          – А ты немного вспотел. Но это не важно.
          – А почему весь народ сидит в домиках?
          – Время утреннего секса. Так что пошли! Постель здесь не такая мягкая, как в узлах, но я старалась, когда ее делала.

          Говорить всегда, как Золаа, Таа не умеет, но многие занятия можно чередовать.
          Здесь все мужчины спят со всеми женщинами, но Таа в этом процессе не участвует. Чтобы избавиться от излишнего внимания сильной половины человечества, ей пришлось поселиться на отшибе и реже появляться на людях.
          Вот и сейчас я слышу голоса снаружи – это работают женщины на поле. Мы же с Таа преспокойно лежим в домике, а трудиться пойдем позже, когда все разойдутся.  Любимая дремлет, да и у меня глаза закрываются.

          – Ван, вставай! Пора работать.
          – Таа, где здесь туалет?
          – Прямо за хижиной.

          С сомнением смотрю на ровную зеленую травку. Как известно, в отхожем месте присутствует не слишком приятный запах, поэтому туалет рядом с жильем – порядочная глупость.

          Таа прерывает мои размышления:
          – Дилт все приберет – пахнуть не будет.

С недоумением гляжу по сторонам: тут кругом только трава. Кто убирать будет?

          –  Трава – это Дилт, – поясняет Таа.

          Вот почему этой растительности жара нипочем, ведь зелененькую травку могучий организм подпитывает. А то, что Дилт все в себя впитывает, я знаю.
Жара жуткая, люди все попрятались, а у нас работа только началась. У Таа рядом с домом свой участок, на котором она выращивает злаки. Зерно на кустах, ближайших к зеленому газону, уже поспело – пора убирать урожай.
          Срезаем колосья каменными ножами. Орудия труда здесь снабжены деревянными ручками, намертво приклеенными к каменным лезвиям. Интересно, откуда такой клей?
          Солнце слепит, пот заливает глаза – тяжело, но Таа словно не замечает жары. Наконец набираем два мешка колосьев, теперь их нужно отнести к Дилту. Подъем пологий, мешок довольно легкий. Пытаюсь отобрать у Таа мешок, чтобы нести оба – не дает. Впрочем, идти недалеко.

          Низ живой стены выступает метра на полтора – получается длинная горизонтальная плоскость на уровне пояса. Таа хлопает ладошкой по этой поверхности – появляется щель, которая довольно быстро расширяется и превращается в овальное отверстие. Высыпаем в него колосья из мешков – дело закончено.
          Шагаем вдоль стены. Если присмотреться, можно заметить контуры множества дверей. Таа толкает одну из них, и створка, изгибаясь, открывается. За привычной дверью такая же привычная ванная.
          Ни рядом со  стеной, ни между деревьями не видно никого.

          – Все спят, – поясняет Таа. – Скоро здесь будет шумно: все пойдут в туалеты и споласкиваться после отдыха.

          Оказывается, ванных тут много, а ватерклозетов еще больше.
          Таа поднимает заслонку и достает из окошка полный бурдючок, из соседнего проема извлекает узелок с зерном.

          – Тем, кто не работает, еду не дают, – сообщает моя спутница.

          Однако я получаю продуктовый набор: то ли мне как новичку сделали послабление, то ли Дилт уже занес меня в списки работающих. Думаю, здесь можно прожить и лентяю, ведь колосок срезать можно всегда, а Таа говорила, что семена прибрежного тростника тоже съедобны. А если еще рыбку в углях испечь или шашлычок пожарить, вообще все замечательно будет. Интересно, а в реке рыба есть?
          Чуть позже я узнал, что тут можно и рыбы наловить, и ящерицу подстрелить, а вот сварить или пожарить не получится.

          – Я пробовала огонь добыть, – делится опытом Таа. – У меня получилось, но его туман потушил.

          Все ясно: там, где Дилт, о костре или печке придется забыть. В определенном месте увеличить влажность воздуха настолько, чтобы погас огонь – это надо суметь. Человеку остается только повиноваться такому могучему существу.

          До того как солнце начало клониться к горизонту, мы успели дважды сходить на берег реки и нарезать по две вязанки зеленого тростника. Стебли и листья пошли на корм гигантским хомякам. Эти животные очень похожи на зверьков, обитающих во внутренних полостях, но больше в десятки раз. Живет местная скотина рядом со стеной Дилта под открытым небом. Изгородь со стороны реки – самый натуральный плетень,  такие некогда защищали огороды в наших деревнях. Однако ходят хомяки не по обычной земле, а по траве, выращенной Дилтом. Кроме обычного молока, животное величиной с хорошего теленка съедает немало зеленого корма.

          Мы второй раз подошли к плетню, побросали за него тростник.

          – Пошли домой, – негромко сказала Таа, озабоченно глядя в сторону домиков, – а то все уже проснулись.

          Уйти незамеченными мы не успели.
          Собственно, это меня не испугало: за время жизни в Дилте я привык к тому,  что все здесь относятся друг к другу по-доброму, да и люди, вышедшие из хижин, не выглядели злобными или агрессивными.

          – Эй, новый, пошли ко мне – покувыркаемся! – громко сказала женщина, вставшая у нас на пути.

          Улыбающаяся незнакомка, одетая лишь в юбку, смотрелась вполне привлекательно: подтянутые груди, развитое, но стройное тело, приятное лицо. Ничего удивительного в этом не было: я давно заметил, что на Дилте нет некрасивых женщин, и вид каждой из них возбуждал. Наверно, я смотрел на обольстительницу с интересом, но рядом шла Таа.

          – Извини, я уже договорился с другой, – ответил я.
          – Отдай ее моему соседу – он не откажется, а мы пойдем ко мне.

          Из соседних домиков выходили мужчины и женщины. Первые пожирали глазами мою спутницу, вторые с интересом разглядывали меня.
          Таа потянула меня за руку, и претендентке на мое тело удалось лишь хлопнуть ладонью по моей заднице.
          Едва мы преодолели первый барьер, как наткнулись на второе препятствие: мужчина и женщина, взявшись за руки, перегородили узкий проход между домиками.

          – Повеселимся втроем? – предложила дама.
Мужчина спокойно стоял рядом и с интересом смотрел на меня. Если честно, я так и не понял, кто из нас четверых был лишним.

          – В другой раз, – отказался я, и мы с Таа нырнули в свободный проход, имевшийся справа.

          Третья женщина сказала, показывая на Таа:
          – Новый, я лучше!

          В доказательство она сняла юбку и, оставшись без одежды, принялась вертеться и изгибаться передо мной.
          Стриптиз впечатлил, но Таа вовремя увела меня.

          Наш домик стоял на границе между полем и зарослями прибрежных кустов. Выше по течению тянулись посевы, а ниже шла полоса непроходимой дикой растительности. Разделительной полосой служила тропинка, которая вела в сторону реки. Трава, росшая на ней, говорила о том, что это владения Дилта. Тут мы уже ходили, когда резали тростник.
          Таа дошла до места, где мы заготавливали корм для хомяков, провела меня между полем и стеной тростника, и через несколько метров открылся уютный заливчик с песчаным пляжем.

          – Все моются только в ваннах, а я часто купаюсь здесь.

          Таа, скинув юбку и сандалии, прыгнула в воду. Я осторожно пошел за ней. Неглубокий залив сообщался с рекой, однако выплывать на глубину, где река текла слишком быстро, было страшновато. Плавал я неплохо, но за время жизни в Дилте отвык от большой воды.

          – Вот из-за них меня зовут вонючкой, – Таа показала на большие розовые цветы, плававшие на поверхности залива.

          Она вошла в воду и принялась протирать лепестки кусочками материи, в которых Дилт выдавал зерно. Вскоре Таа вернулась и подошла ко мне – отвратительный запах заставил меня зажать нос.

          – В следующий раз возьмешь такую тряпочку, и ни одна женщина не подойдет к тебе.  А я так спасаюсь от мужчин.