III. Гл-7. Настоящее и прошлое

 *** III. Остров Сахалин и Як-28П. ***


   Была в амуниции летчика такая замечательная вещь, как  «нагольная куртка». Это её официальное название, а вообще это меховая куртка с замшевым верхом. А еще в северном её варианте, был у этой куртки шикарный овчинный капюшон.  Куртки эти делались, как объяснял нам начальник вещевого склада, самый уважаемый прапорщик в гарнизоне, исключительно из шкур овец романовской породы. Исключительность этой породы заключалась в том, что можно было в отличие от шкур других пород, использовать одновременно и, собственно шкуру, и мех. Шкура выделывалась в виде замши и была наружной частью куртки, а густой тёплый мех был внутренней частью. Куртка от этого получалась и очень тёплой и очень лёгкой.

     Наш полковой доктор был человеком в полку  новым, прибывшим из тёплых краёв, и очень запала ему в душу такая куртка. И стал Иван Иваныч, так звали доктора, потихоньку выяснять, как бы ему тоже заполучить эту куртку. В принципе,  он без проблем мог получить её, как должностное лицо, участвующее в проведении полётов. Достаточен был приказ командира полка об этом. Примерно такое объяснение доктор и получил в процессе выяснения проблемы и обратился к заместителю командира полка. Тот был человеком с юмором и сказал, что такую  куртку могут ещё кроме лётчиков, получать  только лица, выполняющие парашютные прыжки. Так что, если доктор выполнит хотя бы один прыжок, то сможет получить эту куртку. Доктор немного поник и сильно задумался. Шло время. Перед полётами доктор осматривал лётчиков в нагольных куртках – измерял давление, допускал к полётам. При этом желание заполучить меховую куртку только усиливалось.

     И однажды, собравшись с духом, подошел он к заму и обречённо сказал:
- Я готов!
Тот, как-то между прочим,  бросил ему:
- Хорошо, подойди к Швачке, скажи, что я дал команду провести с тобой занятия.
Капитан Швачка был в полку начальником ПДС – Парашютно  Десантной Службы. И он давно был в курсе  этого события. Провёл он добросовестно с доктором теоретические занятия, тренировку в парашютном городке. Доктор тоже не менее добросовестно изучал парашютное дело, прыгал в парашютном городке с двухметровой вышки – всё как положено. Успешно сдал зачёт. При очередном посещении,  по своим каким-то докторским делам, госпиталя в Хабаровске, прошёл медицинскую комиссию и получил допуск к парашютным прыжкам. Всё это было не так быстро, но доктор уложился в срок до очередных парашютных прыжков  в полку. Был издан приказ по полку о его допуске к парашютным прыжкам.

    И вот, можно сказать, неожиданно, прилетает в Смирных Ан-2 из Южно – Сахалинска, то есть с аэродрома  Сокол. Организуются прыжки для лётного состава. Прыгать зимой – одно удовольствие. Приземление мягкое, не надо стукаться о твёрдую земную поверхность. Когда соприкасаешься со снежным настом, он гасит удар и можно даже не упасть. Конечно, в воздухе после отделения от самолета холодновато, но совсем не долго.

     Выдался удачный солнечный день, мороз небольшой, под лучами солнца искрится снег – лепота.  Приехали на аэродром, прошли доктора, разобрали парашюты. Ан-2 уже стоит на полосе «под парами».  На этом же  Ан – 2  прилетел из Южного и какой-то медицинский начальник нашего доктора – то ли это просто совпадение, то ли Иван Иваныч его специально пригласил, чтобы продемонстрировать свою удаль – истории сие неизвестно. Вначале прыжков как обычно взлетает Ан-2 для «пристрелки» - то есть бросают какой-нибудь небольшой груз на парашютике, чтобы определиться с ветром, направлением и местом выброски парашютистов. Для пущей надёжности на втором заходе бросают уже манекен на нормальном парашюте. Мы же все в это время подгоняем парашюты под себя, проводится инструктаж, тут же крутится доктора начальник - может тоже хочет в будущем повторить предстоящий подвиг своего подчинённого? Самого Иван Иваныча не видно, наверное, в санитарке бумажки заполняет.  В общем, обычная прыжковая рутина.
   
     И тут кто-то произносит сакраментальную фразу:
– У Иван Иваныча парашют не открылся! 
Во все времена у парашютистов манекен для пристрелки  назывался Иван Иванычем.  Никто особенно и не откликнулся на это сообщение – ну, не открылся и не открылся. Проводили взглядами, как летит, кувыркаясь,  манекен и как шмякнулся он в снег неподалёку -  да занялись дальше своими делами. Только Швачка дал команду кому-то из солдат, чтобы сбегал за   Иван Иванычем.  Надо было видеть доктора  начальника – он обомлел, онемел – на его лице крупными печатными буквами был написан ужас – «Как же так? Иван Иваныч разбился и все стоят,  как ни в чём не бывало! Все спокойны! Да еще посылают солдата за погибшим, как за каким-то мешком!» До нас медленно стал доходить смысл происшедшего,  начали  потихоньку ржать. От этого изумлённый товарищ пришёл в ещё большее замешательство. И совсем  он был сбит с толку, когда увидел, вылезшего из санитарки нашего полкового доктора Иван Иваныча, спешащего  к своему парашюту. Доктор успешно выполнил свой первый и последний прыжок, получил на складе лётную меховую куртку и заслуженно с гордостью носил её. И никто не смел    иронизировать по этому поводу!

     В феврале, как и обещали, прилетели к нам из Спасска наши однокашники на стрельбы. То есть на пуски ракет. Здесь же позиция РУМ – можно поработать по радиоуправляемой мишени. Не всем, конечно -  удовольствие это дорогое. Но в полку при стрельбах обязательно должна быть «работа» по радиоуправляемой мишени. Большинство, конечно, пускать ракеты будут по парашютной мишени, для чего прибыл к нам из «Сокола» Су-15. Хотя для него совсем не характерен сброс ПМ (Парашютной Мишени). Обычно для сброса ПМ прилетал «ветеран» Ил-28. Хотя, какая разница, что сбрасывать из-под фюзеляжа – ПМ или пустой подвесной топливный бак, что предусмотрен для Су-15. Особенно «пообщаться» нам со своими однокашниками, как мы рассчитывали, не пришлось. Они не только не остались в Смирных с ночёвкой, но и даже и не садились у нас после стрельб. Прилетели к нам из Спасска, заправились, взлетели, отстрелялись и ушли обратно в свой    Спасск-Дальний. Успели мы только, сразу после их посадки у нас, поговорить несколько минут и сфотографироваться вместе  – «для истории».
         
     В многоэтажках, где жил лётный состав, горячая вода «добывалась» с помощью дровяного «титана».  Некоторые, «продвинутые пользователи» использовали для топки кирпич,  пропитанный керосином. Способ интересный, не требующий заготовки дров. Для чего наливался авиационный керосин в небольшую ёмкость, помещалась туда половинка кирпича. После насыщения керосином, эту половинку клали в топку, разжигали с помощью тряпки, так же пропитанной керосином. Пока горела одна половинка, в банке насыщалась керосином вторая. И так, меняя по очереди кирпичи, за довольно короткое время нагревалась вода в титане, и можно было с удовольствием мыться. Но надо было мириться с запахом керосина. Что-то нашей компании в холостяцкой квартире такой способ не понравился, и я с Колей Зайцевым, взяв как-то в ОБАТО машину, поехали за дровами.

     Дрова брали километрах в двадцати в поселке Буюклы в леспромхозе, где валили в сопках лес, а на пилораме пилили ровные и длинные сахалинские сосны на доски. Потом на короткие мебельные дощечки и отправляли в Японию. Рядом с лесопилкой были кучи отходов этого «экспортнонаправленного» производства, из этих куч мы и набирали себе дрова. Выбирали  короткие дощечки, подходящие для титана, кидали в кузов. Невдалеке виднелась свалка из щепы и опилок, оттуда тянуло дымом. Что не шло на дрова – сжигалось.

     Подошел  мужичок, оказался местным сторожем, поинтересовался кто мы, откуда. Порасспрашивали и мы его - рассказал много интересного. Он,  оказывается, воевал здесь, освобождал от японцев Сахалин. Здесь же демобилизовался и остался жить и работать. Рассказал, что выгрузились тут в 1945 году из вагонов демобилизованные солдаты и стали валить лес,  в вагонах же и жили первое время.  Рассказывает:
- От  японцев здесь  осталась лесопилка, мы и продолжили это дело. Сначала валили лес прямо у железной дороги. Когда всё вырубили вблизи - пошли дальше в сопки. Пришлось уже лес возить издалека. Наши пытались молодняк сажать на вырубленных местах, как японцы, но не росло. А у японцев, зараза, росло. А эту свалку, что горит у железки, как подожгли в сорок пятом году, так до сих пор и дымит, только новые дрова регулярно подбрасывают.

     Железная дорога на Сахалине тоже интересная – от японцев осталась. Колея узкая, ещё уже, чем в Европе. Тепловозы и товарные вагоны наши, а пассажирские вагоны  закупаются в Японии. Вагоны были размерами меньше наших  -  сделаны  под  японцев.  Когда стоишь в вагоне, чтобы смотреть в окно, надо пригибаться. Но купе, зараза, просторнее. Верхняя  полка  почему-то  длиннее,  чем в отечественном купейном вагоне.  Я, например, в нашем вагоне ногами упираюсь в перегородку, а здесь нет. Проход в вагоне узкий, трудно разойтись. В одном конце вагона два умывальника  и два туалета. Много хрома и никеля, всё блестит. Сплошной импорт! Когда входишь в вагон с перрона, на ступеньках встречает тебя большая фирменная  «блямба» - «Мицубиси». На английском и японском.  Кроме купейных есть вагоны общие, вроде наших электричек. Так же с двух сторон двойные сиденья, но мягкие и, что интересно – спинки перекидываются туда-сюда и можешь выбирать, в какую сторону будешь смотреть.

     Есть ещё на сахалинской железной дороге интересное такое транспортное средство – «матрИца». Производство наше, без выкрутасов – один самоходный вагон с дизельным мотором. Железная дорога на Сахалине мало того, что всё время петляет между сопок, еще всё время то ползёт вверх, то ныряет вниз. Вот эта матрица пыхтит, когда лезет вверх, ползёт еле-еле, потом резво и весело бежит вниз, почти подпрыгивая. Внутри убранство, конечно, не впечатляет – какие-то корявые деревянные лавки, на полу лежат дрова для железной печки, что стоит посередине этого вагона-матрицы. Сами же пассажиры эту печь и топят, если, конечно не хотят мёрзнуть. Но  это только зимой.

     Интересные и противоположные ощущения возникают, когда едешь на Сахалине по железной дороге. Едешь на матрице, она еле ползёт в гору, с горы несётся, громыхает, тебя кидает  из стороны в сторону. За грязным окном суровая сахалинская природа, чаще всего дождливая, угрюмая какая-то. Кругом безлюдно, поваленные деревья, серые неласковые мари-болота. И чувствуешь себя мелкой песчинкой среди могучей суровой природы. Но, когда едешь в тёплом купейном вагоне, на мягком диване, кругом кожа и никель – смотришь в окно сверху вниз на мелькающий  холодный и дикий сахалинский пейзаж и чувствуешь, что ты «homo sapiens», - высшее существо в этом мире, – царь природы! Парадокс!

    Сахалин во все времена был суровым и неуютным, не очень приспособленным для жизни человека, местом. К тому же  был буквально отрезанным от остального мира, потому как был островом. Не зря здесь  была каторга. Антон Павлович Чехов в 1890 году путешествовал через всю Сибирь на Сахалин, был здесь несколько месяцев, изучал и описывал остров и его обитателей. Свою книгу так и назвал «Остров Сахалин». Лично меня больше всего поразило в описании Чеховым жизни людей на Сахалине то, что после отбытия каторги, бывшие каторжане не могли  уехать с острова и должны были оставаться здесь, жить, осваивать Сахалин  и добывать себе пропитание как придётся. Хотя и давали им землю, инвентарь, семена, какую-то денежную ссуду, чтобы они занимались земледелием. Таким образом, пытались осваивать Сахалин. Земледелие здесь «не шло» из-за почвы и климата, но власти особенно этим не заморачивались. Освоения и процветания не получалось  и те, кто совсем пропадал, убивали кого-нибудь, снова становились каторжанами, но теперь уже их   содержали и кормили!

     Что интересно – в те времена, в 1890-ые годы, чиновникам, служившим здесь, платили пятидесятипроцентную надбавку, точно так же как и нам сейчас! И ещё срок службы засчитывался – два года за три, так же, как и нам. Только у нас звучит немного иначе – год за полтора. В отличие от Приморья, где много было китайских географических названий, на Сахалине географические названия русские или на языке коренных жителей  - нивхов и айнов. Исследовали остров всё же  в основном русские. Японцы не считали в давние времена Сахалин своим, только сезонно брали здесь рыбу. Был, правда, период с Русско-Японской войны 1905 года и по 1945 год, когда Японцы «пользовались» Сахалином и Курилами. В те времена появились некоторые населённые пункты с «временными» японскими названиями.

     Сейчас названия в основном  или старые исторические, в том числе и по фамилиям исследователей – город Корсаков, город Макаров, город Невельск, гора Арсеньева, мыс Лазарева,  залив и пролив  Невельского, пролив Лаперуза. Лаперуз был французом, но оставил заметный след в исследовании русского Дальнего Востока.  Или в честь героев Великой Отечественной войны – посёлки Смирных, Леонидово, Буюклы, Гастелло. Интересно: - я всегда считал, что посёлок Бошняково был назван в честь какого-то героя войны, а позже узнал, что это в честь Бошняка - молодого морского офицера, исследовавшего эти края в девятнадцатом веке вместе с Невельским.

     Много географических названий на языке коренных жителей Сахалина  нивхов и айнов – города  Томари и Анива, посёлки Ноглики и Дуэ, реки Найба, Пиленга, Тымь, мыс Лах и залив Анива. На Сахалине не менее десяти географических названий в память Антона Павловича Чехова. Сейчас айнов на Сахалине уже нет. Остались они ещё на территории Японии, несколько десятков тысяч, в основном ассимилировались с японцами. Нивхи успешно продолжают проживать на севере Сахалина, но их осталось совсем немного – всего несколько  тысяч. Образ жизни их мало изменился со времени посещения Сахалина Чеховым. Занимаются в основном рыбой, ещё их называют гиляками.

     Был уже март восьмидесятого года, но конца зимы не было видать – полно снега, хотя морозов больших и не было. Вообще, к всеобщему удовольствию, для Сахалина, в средней его части,  не характерны сильные морозы. И вот в это время, мой друг и однокашник, Коля Зайцев надумал жениться. В запланированный знаменательный день утром,  на «арендованном» у кого-то по такому случаю «Москвиче», поехали мы всем составом нашей холостяцкой квартиры в баню в недалекий посёлок Ельники. Была там отличная баня. На краю поселка.  Деревянная.   И топилась только дровами. Работала в конце недели – день женский, день мужской. Баня была бесплатной, но и подтапливать надо было самим, дрова были тут же у топки.  Был там, конечно, какой-то смотритель, он баню с утра растапливал и уходил. Приходил поздно вечером, наводил порядок, может быть закрывал. Баня к нашему приезду была уже хорошо раскочегарена. Никого не было. Сразу направились в парилку. Веники мы привезли с собой, наломав по дороге еловых веток.  Кто-то плеснул на камни пива, разнёсся по парилке запах и аромат жареного хлеба. Понравилось. Повторяли не раз. Здорово было, распарившись, выбегать наружу и бросаться в сугроб. Ощущения непередаваемые - сначала холодный снег приятно бодрит, освежает, просветляет голову. Хочется барахтаться в этом удовольствии. Потом тепло, набранное в парилке, заканчивается, холод  начинает действовать, возникает острое желание бежать обратно в тепло. Уже в парилке ощущается, набранный в сугробе мороз, всё тело покалывает, словно иголками и тут же начинает действовать жар парилки. Наступает блаженство! Кто-то, пытаясь усилить удовольствие, плескает пива на камни. Разнёсся сильный запах жжёного сахара, -  оказывается «специалист» перепутал пиво с лимонадом.
Весь день прошёл в свадебной суете – регистрация, ресторан. В общем, всё как полагается. И этот день вырвал из наших холостяцких рядов еще одного нестойкого члена. Это обстоятельство «обмывали» отдельно.

     Сообщает Кока в письме, что в Елизово погиб наш однокашник Валера Дзюбинский – ехали на полковом автобусе заступать в Дежурное Звено и в них врезался какой-то грузовик. Печально. Мы с Валерой летали на первом курсе в одной лётной группе.  Но вот и хорошая весть – Серёга Рыбалко хвастается, что купил наконец-то себе мотоцикл. «Минск», правда, слабенький, но всё равно – мотоцикл.


* - на фото: - аэр.Смирных - 09.79г. Посадка разведчика погоды. Як-28П.
  Фото автора.

Следующее:
http://www.proza.ru/2018/04/29/1551