Глава пятая

Фристайленд – планета с высокоразвитыми технологиями и активным телепортационным трафиком. Телепорт-приёмники встречались здесь также часто, как на Земле автобусные остановки. Это очень удобно: мгновенно преодолевать расстояние, не тратя времени на нудное перемещение по кажущейся прямой, которая на самом деле является иллюзорной уловкой мира форм и впечатлений.

Входная точка телепортационного канала могла находиться где угодно, для этого достаточно открыть телепорт-шлюз. Но координаты выхода быть произвольными не могли. Для выхода из телепорт-перехода обязательно нужен телепорт-приёмник, иначе телепортация не работала. Таким образом исключалась возможность переместиться куда-нибудь не туда, например в стратосферу планеты или её магматический слой. Я понятия не имею, как работает телепортация в Базовой Вселенной, но в этой, Новой Вселенной, она работала именно так.

– Ложись! – взвизгнул Васечкин и сбил меня с ног борцовской подсечкой.

Я неуклюже завалился на пятую точку и влетел головой в камень, отбив от него приличный кусок. Бластерный снаряд просвистел в том месте, где я стоял мгновенье назад и влетел в телепорт-приёмник, из которого мы явились. Оглушительный взрыв сотряс землю и заставил меня прижаться к камням. Стены телепорт-приёмника сложились, словно карточный домик.

– Хана автобусу! – прокомментировал я безрадостное событие.

Но особенно горевать было некогда. Кругом творился форменный тарарам. Ударная волна хлестала и кидалась щебнем, грохот взрывов пробивал слуховые фильтры. Земля без перерыва тряслась, на голову сыпался каменный град.

Из одной передряги мы с разбегу перемахнули в следующую. И очутились в пекле войны совсем неуместной здесь, в самом центре оплота землян в Новой Вселенной. Я отказывался верить глазам, но упрямого факта моё неверие не меняло. Фристайленд, прямо здесь и сейчас, захватывал неприятель. Разрушенные небоскрёбы, изувеченные тела мирных граждан на улицах, канонада взрывов, налёты штурмовиков и отряды вражеских пехотинцев не оставляли в этом никаких сомнений.

Шестая планета ярчайшей из звёзд в созвездии Микки Мауса – самая укреплённая из космических крепостей в колонизированной землянами части космоса. Сюда выходили тысячи телепортационных шлюзов и здесь же дислоцировался Генштаб. Но в данный момент, к величайшему удивлению, поблизости от Фристайленда не оказалось звёздных флотилий, бороздящих просторы вселенной совсем по другим фарватерам. Считавшиеся неприступными оборонительные порядки на лунах и космических базах, прикрывавшие планету могучим военизированным ореолом в пространстве многих тысяч километров, были прорваны неприятелем, живая сила и техника которого беспрепятственно десантировались на Фристайленд в эту минуту.

Я на ощупь нашёл пустоту под собой и скатился туда с превеликой радостью. Спрятался от шквального вражеского огня – по большей части стихийного и шального. Активировал функцию защитных очков, а слуховые заглушки перевёл на максимум, почувствовав себя куда комфортней и защищённей. Гранитная пыль забивалась в нос – там фильтров, к несчастью, не было. Она мешала дышать полной грудью и отвратительно скрипела на зубах. Я жрал эту пыль горстями при каждом вдохе и выплёвывал при каждом выдохе. Как какой-нибудь пылеед – житель Пылевой туманности в галактике Срача и Бардака.

Васечкин спрятался в люке канализации. Он был в каких-то пяти шагах, кричал мне что-то по рации, но я ни черта не слышал. Наружу мы не высовывались, надеясь пересидеть "большую грозу" в своих ненадёжных укрытиях.
 
Спустя пять минут наступило относительное затишье. Мы дружно взялись раскапываться из-под каменной дребедени навалившей сверху. Я протёр окуляры и выглянул одним глазом "в окружающий мир". Голова Васечкина высунулась из люка неподалёку.

Сквозь облако пыли мы увидели, как с десантных дестройеров на соседней улице сходили на землю пехотинцы и боевые машины пока не узнанного врага. Открытые вертушки на антигравах приземлялись по очереди, освоив удобную площадку для высадки, прикрытую от заградительного огня обломками высотных зданий. Пустые дестройеры поднимались в небо и улетали за следующим отрядом.

Окрестности вражеского плацдарма для десантирования были зачищены артобстрелом заранее. Зависнувшие высоко над городом артиллерийские батареи на подпространственных опорах, ощетинившиеся орудиями километровой длины, не оставляли в этом сомнений. Их огонь загадочным образом корректировался с земли. Вывод из этого напрашивался безрадостный: враг подготовился основательно и сработал очень оперативно. Не понятно, чем думали стратеги в генштабе Фристайленда и куда смотрела контрразведка, профукавшая всё на свете.

Из редких очагов наземного сопротивления в сторону дестройеров летели ракеты. Но их отражал силовой контур. Ракеты разбивались о свечение в воздухе, а пламя взрывов не проникало за невидимую преграду. Иногда свечение пропадало и контур рассеивался, чтобы выпустить за его пределы десантный отряд.

Я настроил зрение на оптическое увеличение, чтобы лучше рассмотреть того, с кем воюем. Сейчас как раз происходила высадка пехотинцев с очередного дестройера, приземлившегося полминуты назад. Позиция для наблюдения была то что надо, место высадки – как на ладони. Канонада взрывов на время стихла, а дым рассеялся. Очаги наземного сопротивления в близлежащих кварталах города, судя по всему, были подавлены окончательно, так как ракеты в направлении приземляющихся дестройеров перестали лететь совсем. Но нас с Васечкиным неприятель пока что не замечал. По воле случая или везения.

Церковники! Я так и думал! Это были они, я не мог обознаться. Орден Святого Насилия – одно из военизированных подразделений в составе Церкви Братства и Всепрощения. Я отчётливо рассмотрел соответствующие мундиры и знаки различия на механических туловищах самых разнообразных конфигураций.

Тут были механические монахи в оцинкованных рясах, вооружённые фотонными пушками. Инквизиторы с крестами убийственной святости, закованные в бронированные доспехи. Кибернетические пастыри в торжественных белых ризах из сплава тантала с бериллием. Все они служили Господу в самых разных концах Вселенной, самоотверженно истребляя безбожников и еретиков.

Кибердиски, плоские летательные машины в форме жертвенного алтаря, бесшумно поднимались в воздух и улетали на поиски грешников. Их электронное око просвечивало городские развалины на предмет затаившихся живых существ.

Бессмысленно прятаться от Божьей Кары и также бессмысленно убегать – она настигнет грешников неизбежно. Око святости высматривало их в развалинах, а всесильные незримые руки вытаскивали наружу и волокли на жертвенный камень для свершения Божественного Правосудия!

Инквизиторы карали безбожников святым знамением из крестов-плазмомётов. Механические монахи омывали из шлангов святой водой покрасневшие от крови алтари. Киберпастыри открывали библию на цифровом носителе, вставив диск в железную голову, и отпускали грехи отбывающим на тот свет, провожая в чистилище их заблудшие души. Из динамиков, в качестве аккомпанемента к священнодействию, раздавались херувимские песнопения вперемежку с подвываниями муэдзинов. Трупы "искупивших" сваливались в канавы, а самоходные танки ровняли братскую могилу бульдозерными отвалами. Мокруха во Славу Господа – такая же норма времён религиозного мракобесия, как хруст попкорна на киносеансе в какой-нибудь современной Москве.

Но машина божественного правосудия не везде справлялась с авралом. Возле нескольких алтарей скопились очереди. Участники ожидания – инопланетяне разнообразной наружности – не торопились продвигаться вперёд. Каждый вежливо уступал дорогу ближнему. Бдительные киберпастыри ровняли строй силовыми плетьми и подгоняли вперёд пытавшихся отлынивать от очистительной кары.
 
Инквизиторы поступали проще. Их не заботило соблюдение церемоний. Они стояли на страже Веры и крестили заблудших без бюрократических проволочек. Кресты наводились на грешников и, после напутственного "аминь", мощный разряд термоплазмы переправлял их в загробный мир. Монахи при виде такого рода "текучки кадров" сердобольно поохивали, переживая за души тех, кто преставился без покаяния.

Фотонные заряды ухали, резали перепонки и сметали всё, что попадалось на их пути. Сносили торговые центры, парки развлечений и прочие атрибуты мирского греха, ровняя город под высоту подвалов. Чернильные кляксы антиматерии выворачивали деревья с корнем, оставляли провалы в зданиях и котлованы в земле. Монахи размахивали кадилами для курения отравляющих газов, выкуривая прятавшихся по подвалам грешников "на свежий воздух".

Из последнего приземлившегося дестройера на грешную землю ступил Солнцеликий Архангел – крылатый и ослепительный во всём солнечно-золотом. Мы с Васечкиным невольно засмотрелись на его парадную форму – неуклюже вычурную и фанфаронски помпезную. Гремя золотыми доспехами, он торжественно пролетел мимо, не заметив нас. Я расслабился и перевёл дух.

Но Васечкин как всегда всё испортил!

Он пожалел девочку-голована из числа грешников, которых приволокли к ближайшему алтарю. Мне тоже было жаль малышку и я, конечно, поступил бы также, если бы вовремя не перетрусил. Васечкин дал заряд по кибернетическому священнику, занёсшему над девочкой лучевой топор, и рассекретил этим наше укрытие. Яйцеобразная голова святого механического отца отделилась от кургузого туловища, спустя секунду рухнувшего на камни с металлическим грохотом. Наш зыбкий план отсидеться в развалинах втихомолку полетел, таким образом, ко всем чертям. Девочку Васечкин всё равно не спас, зато беду на наши головы накликал знатную.

Архангел обернулся на звук падения, внимательно осмотрел развалины всевидящим оком праведника и, конечно, заметил нас. Снаряды, как по команде, посыпались на наши головы со всех направлений. Но Архангел поднял вверх величественную длань и пальба испуганно смолкла. Перечить Его Светлейшеству никто из механических пастырей не посмел. Архангел полетел нам навстречу с намерением покарать собственноручно, даровав высокую честь отправиться в чистилище от руки главнейшего из механизированных адептов Ордена.

И дёрнуло Васечкина пожалеть девчонку! Его воспалённое сострадание и любовь к ближнему не промолчат, даже если пушку к голове приставят. Мне захотелось отвесить ему забористого леща и я отвесил бы, несмотря на дружбу, но перед смертью думается совсем не об этом.

Перед глазами у меня проносилась жизнь в сжатом формате, вот точно как в глупых киношках. Совсем короткая жизнь, которая оборвётся внезапно и глупо, благодаря не кому-нибудь, а лучшему другу. Но жаловаться и ныть совсем не хотелось, хотелось тупо пожить ещё. Хотя бы лет двести-триста, а может и все пятьсот. Ведь жить, это так прикольно!
 
Мне стало страшно вовсе не понарошку, как часто бывало раньше в момент кончины в игре. После сбоя чипов подстройки я понятия не имел, умру ли условно, переместившись в реальный мир из мира Новой Вселенной, или на этот раз всё будет по-настоящему.

"Теперь нам трындец! – послышался голос Васечкина у меня в наушниках. Он, наш догадливый и дальновидный, поделился со мной этой в высшей степени ценной и пророческой мыслью, хотя лучше бы засунул её куда подальше и молчал в тряпочку. – Это золотое пугало, дребезжащее не смазанными шестерёнками, поджарит нас без масла и сковородки".

"Ясен пень, что поджарит! – ответил я, как умел, сурово. – Ведь ты у нас "великодушный рыцарь!"

Васечкин стыдливо примолк. Он настраивался попросить у меня прощения, я понял это по его многозначительному шмыганью носом. Но вместо извинительных слов только кхекнул печально, не успев открыть рта. Архангел приблизился слишком быстро и занёс над нами Меч Всепрощения – сверхоружие, от которого не существует защиты.

Палить в жидкометаллическую конструкцию из золотых нанороботов было бессмысленно: Архангел практически неуязвим, наши бластеры и фотонные пушки для него, как щекотка для висельника. Но мы все равно палили, почти в упор, ничего другого не оставалось. Снаряды отскакивали, как горох, от непробиваемого корпуса и осыпались вокруг Архангела трухлявыми горками.

Мы с Васечкиным простились, сказав в один голос "game over". Я думал перед смертью о самом светлом: о мамке и оладушках со сгущёнкой. А Васечкин, наверное, о Светке Вертинской и Нобелевской премии по математике, которой теперь ему не видать как своих ушей. В этой жизни, по крайней мере.

Но тут, внезапно, случилось то, чего мы не ожидали никак. Я не особенно обращал внимание на тряску от взрывов, но приступу сильнейшего землетрясения с эпицентром в районе задницы удивиться пришлось. Вслед за этим событием рядом со мной неожиданно разверзлась земля, а из образовавшегося провала показалось дуло огромной пушки. Оно, дуло пушки, с флегматичной уверенностью хорошо запрограммированного автомата навелось на Архангела, намереваясь проделать в нём большую дырку.

Архангел вздрогнул от неожиданности, повернул золотую голову в направлении пушки и величественно застыл с вознесённым мечом, как памятник самому себе. Он сделал это с металлическим скрежетом и искренним отвращением к собственной безопасности.

Дуло сфокусировалось на цели – неспешно и основательно. Выстрел шарахнул по перепонкам, пробивая звукофильтры насквозь. Огромный плазменный сгусток ударился в грудь Архангела, и того словно ветром сдуло. Мне вспомнился в эту секунду барон Мюнхгаузен, летавший на Луну верхом на ядре. Похожая история случилась с Архангелом, только не понарошку, а на самом деле.

Попади такое вот "ядрышко" в простого смертного, навроде меня или барона Мюнхгаузена, ни от кого из нас не осталось бы и мокрого места. Совсем другое дело Архангел. Такому не страшно разложение на молекулы, с учётом способности к самореинкарнации той колонии нанороботов, из которых состоит его естество. Плазменное ядро унесло Архангела куда-то в развалины, раскатисто ахнул взрыв, а в небе вырос дымовой гриб, похожий на тот, что в сорок пятом вознёсся над Хиросимой. Спустя всего пару минут Архангел оправится от потрясения, отряхнётся от пепла и пыли, соберёт себя из осколков и направится искать того, кто посмел обойтись с его величественной персоной так непочтительно.

Но особенно размышлять о судьбе Архангела нам с Васечкиным было некогда. Дальнейшие события развивались слишком стремительно и в высшей степени непредсказуемо. Провал в земле, из которого возникла пушка, расширился на глазах, и нас потянуло вниз, засасывая в образовавшуюся воронку. Туда же посыпались куски разрушенной мостовой и наше подручное снаряжение.

Проваливаясь, мы цеплялись лапами и хвостами за всё, что подвернётся под руку. Но ничего достаточно крепкого, как назло, не подворачивалось. Напротив, всё подвернувшееся предательски крошилось в руках. Против силы затягивавшей в воронку наши брыкания казались смешными потугами. Нас мотало внутри воздушного круговорота, как мелкую пыль. Но длилось это не больше минуты.

Круговорот внезапно перестал нас вращать и затягивать в неизвестность. Придал телам устойчивое вертикальное положение и улетучился, словно его и не было. Он поставил нас на ноги очень бережно и аккуратно, из боязни нам навредить. Затем земля над нашими головами сошлась, словно раздвижная крыша, скрыв от нас дневной свет. Наши цефалидские глаза автоматически подстроились к новым условиям, загоревшись в режиме ночного видения.

Подземное помещение, в которое нас занесло воздушным круговоротом, напоминало станцию метрополитена. Просторное, с облицовкой стен из гладких каменных плит и тоннелями уходящими в темноту. Широкие колонны поддерживали свод, по глянцевому, идеально ровному полу можно было кататься на роликах. Но пассажиров в ожидании электрички мы не заметили. Кроме нас здесь не было никого. Мы сиротливо притулились возле стеночки, с опаской просвечивали темноту фосфорными глазами и пожимали плечами в недоумении.

На этом, однако, неожиданности не закончились. События продолжили развиваться непредсказуемым образом и без нашего активного в них участия. Из глубины подземелья послышался шум мотора, темноту пронзил дальний свет фар и сложился в конусы, нарисовав на гладком граните стен два больших круга. Из тоннеля вылетел скоростной болид и резко затормозил рядом с нами. Машина была без колёс, на антигравитационной тяге.

Словно крылья взлетающей птицы, перед нами распахнулись двери. Невидимая силовая рука по-хозяйски подхватила нас с Ромкой, впихнула в салон и опустила на задние сиденья. Я ощутил, как кресло под моей задницей удобно подстроилось под её форму. Ремни безопасности скользнули подмышки проворными змеями и защёлкнулись в креплениях. Двери-крылья бесшумно вернулись в начальное положение, придав болиду идеальную обтекаемость.

– Что это значит, кто-нибудь объяснит? – предельно вежливо пробубнил Васечкин в знак решительного протеста. Он обращался к двоим цефалидам, сидевшим к нам спинами на передних сиденьях.

Тот из незнакомцев, что сидел рядом с водителем, развернулся к нам лицом на вращающемся кресле. Омерзительный оскал на отвратительной морде, без сомнения, был радушной улыбкой.

– Сказал бы лучше "спасибо"! – проскрежетал он на барахнайском языке с явно выраженным русским акцентом. И засмеялся так энергично, что затряслась вся кабина.

Я чуть не выпрыгнул из штанов от радости. Наше расчудесное спасение оказалось отнюдь не случайным.

– Китаурон! Братуха! Вот так сюрприз! – в порыве радости я влепил ему дружеского леща.

От моих лещей ломаются винты вертолётов и гнутся железнодорожные рельсы, но Китаурон практически не обратил внимания. Его бронированная голова выдерживала куда более серьёзные потрясения.

– Случайно проезжали мимо, а тут, глядим, наших бьют! – он заткнулся на полуслове и покосился на моего спутника. – А кто это с тобой, Андрюха?

– Мемоорк. Ромка Васечкин, не узнал что ли?

– Впервые вижу его в таком виде, – гоготнул Китаурон, намекая, что ботаника не узнать без очков и портфеля с учебниками. – Здорово, Ромик! Как твоё ничего?

– Привет, Серёга! Моё ничего помаленьку. – Васечкин застенчиво улыбнулся омерзительной пастью и покосился с опаской на потолок. – Давайте отсюда сваливать, а то сверху опять грохочет и штукатурка посыпалась. Как бы кумулятивную бомбу не сбросили нам на голову.

Второй цефалид, тот, что сидел на месте водителя, завёл мотор и газанул на всю катушку. Машина сорвалась с места и мигом набрала скорость, ускорение плавно вдавило нас в кресла. Болид понёсся в глубину тоннеля, освещая путь дальним светом.

– Какими судьбами вас занесло на Фристайленд? – подал голос водитель. Он тоже развернулся к нам, передав управление автопилоту. Я узнал в нём ни кого-нибудь, а Зиаргада.

– Экстренная телепортация с Аль-Аккады. Нам здорово поджарили там хвосты, и мы не особенно раздумывали куда драпать. Выбрали самое безопасное место. По крайней мере, так нам тогда казалось, – тараторил Васечкин, как всегда не упускавший случая почесать языком. Он умудрялся делать это даже на барахнайском – практически непроизносимом языке в звукоряде которого напрочь отсутствовали гласные звуки.

– А сами вы давно здесь? – перебил я своего словоохотливого компаньона.

Я не видел Зиаргада с Китауроном наверное тысячу лет (пару недель уж точно). И столько же времени не гамал с ними в одной команде. Последний раз, насколько мне помнится, это было в Лос-Анджелесе, когда мы охотились за Светочем Первозданности и откладывали цефалидские яйца в ненавистных америкосов. Мы здорово тогда пошумели, превратив Голливуд в развалины. Отличные они ребята, Серёга и Вовчик, весёлые и находчивые, хоть мы и общались раньше только по скайпу. И вот, наконец, я впервые увиделся с ними вживую. Если можно так выразится, имея в виду их цефалидскую оболочку.

– С самого основания! – ответил мне Зиаргад. – Мы строили Фристайленд вот этими вот руками. – Он с видом коммуниста на целине показал мозолистые ладони, хотя про стройку, конечно, бессовестно врал. – А теперь несём здесь гарнизонную службу.

– Не верю, что проезжали мимо, – не унимался Васечкин. – По глазам вижу, что врёте. Как отыскали нас в этом бедламе?

– Вот ты настырный, Ромик! – цокнул языком Зиаргад. – Не можешь не докопаться до истины.

– По вашим опознавательным маячкам, – признался Китаурон. – Мы возились с ретранслятором гиперволновой связи, маякуя "SOS" на всю галактику, а тут в эфире нарисовался сигнал. У всех пацанов из нашей интернет-тусовки одна секретная частота. Неужто забыл?

– Мы пролистали картинки с уцелевших камер городского видеонаблюдения и приметили на одной ваши рожи, – деловито рассказывал Зиаргад. – Оторвали задницы от насиженных кресел и поспешили друзьям на выручку. А то Архангел настрогал бы вас ломтиками для сэндвичей, сожрал на завтрак и ни разу не подавился.

– Спасибо вам, парни! – расчувствовался Васечкин и по-братски обнял Китаурона массивной лапой за могучую шею.

– Да не за что, Ромик, – отозвался тот. – В одной команде играем.

Мы разговаривали, а машина неслась своим ходом. Тоннель то и дело раздваивался на развилках. Автомат поворачивал безошибочно, выбирая кратчайший маршрут до пункта прибытия. Тоннельная аэромагистраль расширилась из двух- в четырёх-полосную. Придорожные фонари горели здесь через каждые полсотни метров, и автопилот с целью экономии отключил фары дальнего света. Мимо нас то и дело проносились встречки, размытые скоростью. Пару раз мы перестраивались и обгоняли плетущиеся попутки – внушительных размеров геогрузовики и пассажирские автосоставы с беженцами.

Голованы, существа с человеческой головой и туловищем собаки, таращились на нас из окон. Они, аборигены планеты, с удивлением рассматривали чудеса диковинного для них подземного мира. Открывали для себя новые впечатления о родной, но незнакомой до конца планете.

Судя по изменявшимся панорамам, мы въезжали в пригород подземного города. Дорога здесь не особенно отличалась от привычной наземной: те же голографические дорожные знаки, на перекрёстках – светофоры с сигналами пяти цветов. Вот только пешеходов не было, вместо них по тротуарам ползли какие-то гигантские слизни – аборигены подземной жизни, как следовало догадаться.

На одном из перекрёстков мы свернули вниз. Кресла изменили форму, подлокотники вцепились в мои запястья и плечи, ремни безопасности натянулись туже. С такими приспособлениями можно было ехать хоть вверх ногами. Тело положения не меняло, несмотря на головокружительные виражи.

– Куда мы сейчас? – полюбопытствовал я.

– Вниз, – показал Китаурон пальцем в пол. – На триста семнадцатом подземном этаже Империо-Сити есть уютное заведение. "Рёв Годзиллы" – может слышали? Мы часто там зависаем.

– Пропустим по стаканчику и перекусим, – поддержал его мысль Зиаргад. – Поболтаем за жизнь, подумаем как быть дальше. Столик зарезервирован, аперитив за счёт заведения.

– А как же Архангел? – тревожился Васечкин за него, как за близкого родственника. – Натворит ведь бед наверху!

– Не бери в голову, – махнул шестипалой лапой Китаурон. – Справлялись и не с такими. Термоядерный взрыв разберёт на атомы это дребезжащее пугало.

Прохожих на улицах заметно прибавилось. Ещё больше стало геомобилей, движущихся по магистралям или припаркованных на спиралевидных парковках. Судя по обилию витрин, блистающих в свете рекламных вывесок, мы подъезжали к Сити.

Подземный город состоял из гигантских пещер, которые, в свою очередь, делились стеклянными стенами на секции-здания. Электроэнергию под землёй было принято экономить, поэтому даже не прозрачные стены каким-то образом пропускали здесь свет.

Беженцы с поверхности облепили все свободные места на тротуарах. Они ютились где только можно: в скверах и садах с цветами вырезанными из камня, за столиками кафешек на "открытом воздухе" и просто, где нашлось свободное место. Передвижные кухни раздавали им бесплатную гуманитарную пайку. Роботы-волонтёры монтировали на улицах временные места для ночлега, застилая участки свободного тротуара сплошным спальным матрацем.

Проехав ещё пару кварталов наш геомобиль свернул в переулок, проплыл по воздуху над подземным городом и приземлился на крыше здания. Я понял, что мы добрались. Днище геомобиля распахнулось на манер дверей, как крышка открылась под нами секция в крыше здания. Мы мягко провалились в уютный зал и плавно опустились в кресла, за редкий пустующий столик, заранее зарезервированный для завсегдатаев. Ненужный нам больше геомобиль закрыл распахнутые двери и самостоятельно покатил скучать на парковку.

Китаурон спросил, что мы будем, и выбрал блюда на автодисплее – заказал горячее, закуски и выпивку. Мы расслабились за стаканчиками аперитива, доставленного по воздушной ленте. Я осматривался и устраивался поудобней в уютном кресле, понемногу привыкая к атмосфере развлекательного заведения и посетителям-инопланетянам.

От их диковинных видообразий разбегались глаза: они ползали, плавали и летали. Квакали, блеяли, угугукали и стрекотали. Хлопали крыльями, шевелили усами, щёлкали клювами и размахивали хоботами.

Холодные разноцветные фейерверки взрывались по всему залу, переливались в лучах подсветки и искрились как самоцветы. Играла музыка, психоделический киберрок – реальный рёв Годзиллы, оправдывающий название заведения. Хотя, понятное дело, так было здесь не всегда. Идиллические рулады семирирайской флейты местная публика тоже признавала за музыку.

Танцовщица – русалообразная рыба – танцевала эротический танец. Она извивалась в стриптиз-аквариуме среди струй разноцветной воды под вспышки огненных мидий. Посетители из числа её земляков аплодировали. Задраенные в передвижных аквариумах, они стучали плавниками по прозрачным стенкам.

– Не кисло вы тут устроились, – буркнул Васечкин с откровенной завистью. – С таким комфортом и на войне не хуже чем дома.

Признаюсь, я тоже завидовал, ведь сам регулярно валялся не где-нибудь, а в грязи. И не в какой-нибудь бутафорской, а самой что ни на есть натуральной. Дышал ядовитыми испарениями и нюхал порох собственным носом. Не то что здесь – совсем другая передовая. Я согласился, воевали они с комфортом. Под аква-стриптиз и лазерное представление.

– Нам нечего делать на фронте, – Китаурон обидчиво фыркнул. – Воюют механические солдаты, а мы ими управляем. Зависаем по таким вот шалманам, когда наверху штормит, потягиваем пивас и дёргаем за ниточки, пока марионетки пляшут. У каждого своя служба – кто-то дёргает, а кто-то пляшет.

– А где земные девчонки? – возмутился Васечкин, разглядывая русалообразную рыбу, извивающуюся в танце возле аква-пилона. – Пялиться весь вечер на самку непонятно кого – развлечение не для меня!

Я был с ним полностью солидарен, но для приличия промолчал.

– Земных девчонок здесь нет! – расстроил нас Зиаргад. – Они играют в другие игры. Их собственная виртуальная ролевуха – "Волшебный Барбиленд". По крайней мере, наши девчонки из девятого-А всем скопом зависли там.

– Мыльная опера, – поморщился Васечкин, как от клюквы. – Гламурный мир очеловеченных кукол существующий параллельно нашему, только в замедленном времени.

– Будь рядом с нами девчонки, расклад бы сразу поменялся к лучшему, – тоскливо вздохнул Китаурон. – Девчонки облагородят своим присутствием даже самый тупой и грубый пацанский замес.

– Девчонки предпочитают красивости, пусть даже мимишные и синтетические, – вдавался Васечкин в психологию. – А тут у нас бесконечные войны и технологический треш. Само собой им это не в кайф. Мы не создали для них нишу в нашей игрушке и теперь об этом жалеем.

– Не все девчонки играют в кукол. – Китаурон помотал головой. – Настя Пинигина и Света Вертинская сейчас где-то здесь, в Новой Вселенной. Я, правда, не знаю где именно.

– А вот и заказ подоспел, – Зиаргад потирал руки от предвкушения.

Симпатичная официанточка с цирковой ловкостью сервировала стол и выставляла блюда тремя парами рук, принимая их с воздушной ленты. Ластокрылая жужелица с одной из планет восточного рукава созвездия Фокусника, она была то что надо – аппетитная штучка. С двумя парами стройных ног под форменной мини-юбкой и ярко-красным рогатым жалом с которого капал похотливый яд.

Уходя, она многозначительно подмигнула Васечкину. Её прекрасные голубые глаза кокетливо покачивались на стебельках-придатках, высунувшись из головы наружу.

– Ты приглянулся ей, Ромик, – гоготнул Китаурон. – Она определённо запала. Так пялится, что глазёнки подпрыгивают. Смотри, как мечтательно конвульсирует и обильно потеет.

Жужелица не сводила взгляд с Васечкина, по ходу дела обслуживая очередного клиента, какого-то носогорбого носорога. Повиливала упругим задом и многозначительно стреляла глазками, совсем не в переносном смысле, а в самом прямом – целясь в Васечкина прямой наводкой. Тот глянул в её сторону одним глазом и судорожно сглотнул слюну, робея при виде жала.

– Намерена перевести знакомство в партер при следующей встрече, – подтрунивал Зиаргад. – Они всегда почёсываются и краснеют в предчувствии брачного ритуала. Похотливая сикараха, пистон ей под хвост!

– Да не тушуйся ты, – Китаурон шутейно подтолкнул Васечкина плечом. – Все местные милашки западают на цефалидов. Они дуреют от зверообразных мачо, их накачанных тел и свирепых физиономий. На нас настоящих, в виде людей, они бы даже не посмотрели.

– Чпокнешь стервочку раз-другой и жало она припрячет, – подбодрил Зиаргад. – Будет мурлыкать под боком и мечтать, что поженитесь. Все тёлки во всех мирах одинаковы.

Васечкин слегка расслабился. Под действием дурманящих напитков он начал понемногу смелеть и то и дело засматривался на фланирующих мимо столика миловидных инопланетянок.

– Главное в этом деле не разочаровать даму! – веселился Китаурон на всю катушку. – А то сожрёт после спаривания и хитиновым панцирем не подавится.

Он поднял стакан с дрибудилкой и торжественно посмотрел на нас, давая понять, что пьёт за здоровье лучших друзей. Мы звонко чокнулись и опрокинули пьянящую кислоту в лужёные глотки.

– Вы проездом в наших краях или задержитесь? – спросил Зиаргад, закусывая пойло гремучим червём, которых было принято глотать живыми. Гремучие черви ползали потом внутри организма в поисках выхода несколько суток. Гремели в животе и шевелили внутренности, способствуя пищеварению.
 
– Пока не решили, – ответил я за двоих.

– На последнем приписном сборе вас с Ромкой понесло в космический спецназ, – вспомнил Китаурон и усмехнулся. – Гарнизонную службу вы и в грош не ставили. Называли нас "земляными червями", рвались "к сражениям на вселенских просторах" и всё в таком духе.

Он совсем обнаглел, этот Китаурон, я не сдержался и решил подтрунить в ответ:

– Теперь вот сидим все вместе. Как черви, закопавшиеся в земле. И даже закусываем червями, надеясь, что наверху обойдётся.

– А там война... – напомнил Васечкин с философской грустью.

– Уж лучше в земле, чем в могиле, – Зиаргад презрительно хмыкнул. – Вы зря принимаете нас за олухов. Мы предвидели нападение на планету религиозных милитаристов и основательно подготовились к встрече с армадой их космических кораблей. Склады и заводы эвакуированы вглубь планеты заблаговременно. Они получат дырку от бублика, а не Шарапова, как говаривал Глеб Жеглов.

Китаурон согласно кивнул. Он покопался в портативном проекторе, высветил в воздухе голографическую карту и ткнул в неё когтистым пальцем в качестве доказательства:

– Фристайленд – это крепость-трансформер величиной с планету. Со множеством систем защиты, обширной сетью коммуникаций, гигантскими оборонительными машинами и оружейными заводами. Укрепления расположены не только снаружи, но и внутри. Такую махину не возьмёшь с наскока.

Голографическая карта планеты вращалась и перестраивалась в пространстве над нашими головами, как кубик-рубика в руках умелого собирателя. Настоящий трансформер с многочисленными постройками на вращающихся плоскостях.

– Церковники прибегли к коварству, – продолжил мысль Зиаргад. – Иначе им к Фристайленду вовек не приблизиться. Вы редко бываете здесь и мало что знаете о столице. А мы её строили, как "Сим-Сити". Только собственными руками, а не играя в компьютерный симулятор.

Рядом с локальной картой в воздухе высветилась ещё одна – глобальная, иллюстрируя диспозицию сил в космосе. Китаурон рассказывал и вертел ею так и сяк, чтобы нам с Васечкиным было понятней:

– Их корабли вынырнули из гиперпрыжка в непосредственной близости от планеты. Наша заградительная авиация, базирующаяся на лунах, была уничтожена на взлёте с аэродромов. Авиация дальнего космоса понесла потери, но продолжает сражаться и пытается прорвать окружение.

– В генштабе Фристайленда завёлся предатель, – взревел Зиаргад в гневе и сжал кулаки до хруста в костяшках. – Он отключил генераторы пространственного искривления и открыл подходы к планете.

Мы траурно помолчали по этому поводу, и Зиаргад продолжил запальчиво:

– Мы вычислим иуду и покараем, он напрасно надеется остаться не уличённым! Клянусь кровью дьявола, что течёт в моих венах, я разорву его собственными руками!

– Но мы не распускаем сопли, – Китаурон оставался сдержанным. – У нас есть ещё порох в пороховницах. Пехотный резерв и батальон фальконов на северной аэробазе. Тяжелые оборонительные орудия скрыты в подземных шахтах. Одно из них вы уже видели в действии. Механических гвардейцев мы бережём, бросаем в бой только на самых горячих участках. Истребители в боевой готовности и ждут команды на взлёт в подземных ангарах.

Эти двое сработались в связке и думали одними мыслями. Они дополняли друг друга во всём. Я даже не задумывался, кто из них говорит, настолько слаженно у них получалось.

– На нас точат зуб не только церковные крысы из Братства и Всепрощения, – рассуждал Китаурон о раскладах в звёздной политике. – Но и цеферы, мезорианцы, Фенерридийская Лига наций и ещё четырнадцать звёздных рас. Они выступили против землян единым фронтом, полагая, что мы чересчур воинственны и являемся для них угрозой.

– Во всём виноваты вы – космолётчики! – Зиаргад ткнул в нас с Васечкиным крючковатым пальцем. – Вы развили слишком бурную деятельность и сидите в печёнках у половины Вселенной. Ваши "славные подвиги" и "победная поступь" вышли для всех нас боком.

– Как говаривал Рюрик, наш препод истории: "Маньяки лезли на крышу мира во все времена. И кое-кто из них там даже бывал. Цезарь... Александр Македонский... Наполеон..."

Китаурон сделал паузу, чтобы Зиаргад закончил:

– На очереди Ромка Васечкин. Совет Земных наций легкомысленно поддержал его воинственный план о захвате Новой Вселенной за пару недель. Блицкриг не удался, инопланетные расы только озлобились на землян и совершенно по делу впендюрили им в жало горящий пистон.

– Эй-эй! Полегче на поворотах! – взревел возмущённый Ромка. – Ещё с Гитлером меня сравните! Как можно нести такой вздор? Это всего лишь игра!

Я тоже встрял и сказал пару ласковых, заступаясь за компаньона. Упрёки и наезды этих двоих начинали действовать мне на нервы.

Но Зиаргад сделал вид, что не расслышал ответных колкостей и продолжал гнуть своё:

– Вармонгеры всего лишь катализатор. На самом деле ненавидят не их. Ненавидят людей, как основных представителей фракции. Церковники используют ненависть к нам других рас и разыгрывают эту карту. Вот только ненависть эту мы генерируем сами.

– Горячие известия с передовой! – объявил Китаурон, перебивая всех торжественным и громогласным голосом. Он пялился в голографический монитор, отслеживая текущие новостные сводки. – Победа церковников отменяется! Мы тоже не лыком шиты. Минуту назад с поверхности эвакуировали последних аборигенов. Теперь у нас развязаны руки... – Он показал на таймер в углу экрана, отсчитывающий последние секунды перед каким-то событием, переломным и ключевым, как стоило догадаться, которое должно было вот-вот случиться.

Три, две, одна...

Как только загорелся ноль, мир вокруг нас содрогнулся. На несколько секунд в заведении потух свет и смолкла музыка. Внезапная тишина, оборвавшая оглушительные раскаты техно-виолончелей, вдавила перепонки в глубину ушей.

Переполненный посетителями зал загудел, как встревоженный улей. Соблазнительные фигуры извивающихся в танце красоток исчезли с голографических экранов. Как только свет загорелся снова, их сменило изображение существа целиком состоящего из головы. Без ног и туловища, зато в помпезном воинском мундире со знаками различия Генералиссимуса галактических войск. На груди-голове существа красовался "Орден Подвязки" или что-то вроде того. К тому же "Генералиссимус" был в очках, и я поймал себя на мысли, что умным видом и напускной важностью он смахивает на Васечкина из будущего, когда тому стукнет где-нибудь за полтинник.