Симбиоз. Часть 3. Рабы. Глава 8

          Сквозь перепонку, закрывающую вход в наше жилище, мы свободно проходим в любое время, всегда можно проникнуть и на площадку, куда привозят людей – гуляй сколько угодно. Только кроме каменного резервуара, у нас в распоряжении лишь участок длиной метров пятьдесят и шириной двадцать – судя по кривизне окружающих его живых стен, это отрезок кольца. Его с круглым резервуаром соединяет единственный проход.

          – Таа, откуда я пришел?

          Мы с ней в огромной круглой впадине с каменистым дном и живыми стенами из непонятного материала. Солнце взошло недавно, и на нашем аэродроме пока не наступила обычная жуткая жара.

          – Отсюда, – моя спутница показывает на стену рядом с черным квадратом – из него мы каждой ночью достаем мешок с орехами.

          Никакого намека на дверь здесь нет, но я верю Таа: Дилт может замаскировать проход или сделать его временным.

          – Ты думала, как здесь все устроено?
          – Думала. Надо насыпать песок, и я тебе нарисую.

          Таа развязывает пояс, снимает юбку и остается в одних сандалиях. Выглядит она донельзя соблазнительно, но очень серьезно настроена – лучше ее не трогать.
          Расстилаем ткань на дне резервуара, пригоршнями набрасываем на нее смесь песка и камешков. Камни выбрасываем подальше, песок оставляем, потом высыпаем его в нужное место. Операцию повторяем несколько раз, разравниваем песок и получаем поверхность, на которой можно рисовать.

          – Это наш круг, – Таа рисует на песке окружность.
          – Это стена, – концентрическая окружность большего диаметра возникает вокруг первой. Пальчик Таа упирается в получившееся кольцо.
          – Это узлы, – напарница рисует несколько небольших соприкасающихся кружков, и вокруг кольца выстраивается еще одна окружность, состоящая из них. Каждый кружок-узел она соединяет черточкой со стеной, показывая, что они составляют единое целое.
          – Другие узлы, – изображает множество кружков вокруг первоначальной схемы и соединяет их черточками и с круговыми узлами, и между собой.
          – А зачем перемычки? – спрашиваю я.
          – Чтобы поднять корабль высоко, нужно много силы – узлы помогают друг другу.

          Все понятно и похоже на правду, только к этому нужно добавить множество дорог и тропинок, идущих в местах, известных только Дилту.

          – Таа, ты очень умная!

          Похвала приносит неожиданный результат: в глазах Таа появляется страх.

          – Ты пошутил? – робко спрашивает она. – Скажи, что ты пошутил!

          Обнимаю ее и шепчу на ухо:
          – Что случилось, милая?
          – Женщине нельзя быть умной, мужчинам нужны красивые и глупые… Теперь ты разлюбишь меня.

          Как же плохо я ее знаю! Немудрено, ведь я не знаком с обычаями и законами ее родины.

          – Скажи, тебе приходилось притворяться глупой?

          Неожиданный вопрос заставляет ее задуматься и отвлекает от переживаний.

          – Я играла с мужем в та-ко-го и нарочно проигрывала ему.
          – А что это за игра?

          Она начинает объяснять суть игры. Кажется, это что-то, весьма похожее на шахматы.

          – Научишь меня играть в та-ко-го?

          Я закрепляю успех и углубляюсь в тему, которая ее явно успокаивает.

          – Но у нас нет ни доски, ни фигур.
          – Мы сделаем их сами. Вдвоем. Только обещай, что ты не будешь поддаваться. А я тебя не разлюблю.

                *  *  *

          Каждую ночь мы переносим чем-то одурманенных людей из большого корабля в маленькие. От новых жителей Дилта нередко плохо пахнет, и мы регулярно замачиваем носилки в ванне с моющим раствором. А вот внутренняя поверхность кораблей явно впитывает и запахи, и все, что на нее попадает.
          Мне очень интересно, как устроены летательные аппараты, и я рассматриваю и ощупываю их. Думаю, они живые, но отличаются друг от друга: наружная поверхность маленьких корабликов похожа на стены узла, а полусфера твердая, как камень.
          Каких-либо органов или приборов не видно. Если они  есть, то скрыты в стенках или толще подошвы. Внутренняя поверхность всех кораблей мягкая, и чем-то напоминает нашу постель. Возможно, во время полета в полусфере образуются захваты, поддерживающие людей.
          Больше я ничего не смог узнать о кораблях: снаружи много не рассмотришь. Да и времени нет, чтобы их изучать.

                *  *  *

          Работа у нас тяжелая и неприятная, но есть у нее одно достоинство – заканчивается она быстро. Остальное время мы вольны делать все, что нам придет в голову. А чем можно заняться в ограниченном пространстве? Гулять, размышлять, разговаривать.

          – Таа, как думаешь, зачем Дилту люди?
          – Чтобы выращивать орешки.
          – Но ведь косточки он меняет на людей.
          – Дилт – дерево, потому что он растет от земли, солнца и воды. Дилт – зверь, ведь он ест хомяков. Дилт – волшебник, потому что он питается тем, что людям хорошо.
          – Чем?
          – Мужчина спит с женщиной – ему приятно. Женщина спит с мужчиной – ей хорошо. Путник принес груз и отдыхает – он доволен. Дилт все это ест.

          Интересная точка зрения. Дилт питается положительными эмоциями людей – это мне в голову не приходило. Да и остальное, пожалуй, правильно: Дилт похож и на растение, и на животное. А некоторые участки живой стены подозрительно поблескивают – весьма похоже на солнечные батареи. Неужели еще и фотоэффект присутствует?
          Какая-то невнятная мысль мелькает в голове, но уловить ее я не могу.

                *  *  *

          – Ваня, я скоро уйду. Тебе пришлют другую женщину, и ты будешь спать с ней. Только вспоминай меня, и тогда мы снова встретимся. Хорошо? А я буду ждать тебя.

          Предугадать уход Таа несложно – это не интуиция, а простое знание. Ее срок истекает, ведь все предшественники жили здесь около ста дней.

                *  *  *

          Все предыдущие расставания в Дилте были неожиданными. В этот раз мы по-человечески попрощались, и я проводил Таа до черного прямоугольника, появившегося на стене, ограждавшей большую круглую площадку. Хрупкая женщина исчезла, поцеловав меня в миг расставания. И вновь ее поцелуй был соленым от слез.