Реальность

Вот сижу я со своим счастьем один на один. Оно такое тяжелое карман оттягивает, и бедро греет. Чаю поставил, достал из рюкзака чифербак да покрепче заварил, чтоб принять и поверить в реальность, и сказать за счастье не кому про реальность мою. На сотни километров не души. Край!  и надо ли говорить?! Выйти, выбраться живым да невредимым, вот задача теперь пока тепло еще. Слишком уж далече ушел. Вода в чефербаке закипела, кинул черного смолянистого листового цейлона, прикурил папиросу от красного уголька  и сделал жадный  глоток  да губы малость обжёг тепло, внутри от чая стало. Устроился  поудобней привалился спиной  к большому каменному валуну и  подставил лицо редкому  солнцу и так хорошо стало и  поплыли передо мной теплые страны. Оставил я в стороне дела, и мысли что осень и что харчей малость осталось, в глазах бирюзовое море и песчаная коса, Феррари черный стоит, почему Феррари?  леший с ним! пусть будет Феррари, а там, у пляжа, где туристы на шезлонгах под зонтиками нежатся бармен пиво холодное подает с пузырьками такое светлое золотистое и вкусное, и бабочка еще на шее у бармена черная экстравагантная. Море теплого я в глаза не видывал разве что на картинках,  журналов разных. Уютные такие картинки глаз радуют, пространство расширяют. Феррари это черная на парковке среди пальм красиво так стоит в сторонке, да еще ноги такие чистые отдохнувшие крепкие  загорелые в мягкой обуви, и море, море волна гладкая на солнце играет аккуратно подходит на берег. Флаги разноцветные по ветру колышутся.
  От чая крепкого и картинки той перед глазами, да тяжести в кармане спокойно так стало, что в раз усталость ушла, километров пройденных, да кто считал километры те? ручьи те ледяные, дни тоски волчий, да безнадеги голодной, да породы перемолотой не к чему счет этот вести было. Пальцы рук грелись об алюминиевую кружку с горячим чаем, осенний ветер хлестал языки костра ворот и борта телогрейки. Тело еще малость отдыхало, а ум, ум уже смотрел всем своим нутром, туда на юг как ранее смотрел нутром своим в профиль долины рек и ручьев, вглубь мутной воды в лотке.
Баста паря! Пора! об этом говорили угрюмые серые сопки, дрожь на ветру колких ветвей низкорослого кустарника, каменистая уже холодная  земля, холодная ряб на воде, низкое небо по которому плыли на юг серые облака, и воздух, промозглый, холодный воздух в наступлении  осенних дождей. Допил чай и стал собираться, инструмент, кирка да лопата аккуратно прислонил к дереву поодаль, обухом топора разбил деревянный лоток, бросил битые части в ручей,  еще смотрел как вода понесла и скрыла куски лотка за поворот. Водой из ручья залил и затоптал костер. Оглядел еще раз  место это, и урочище на сколько глаз видел.  Да, пару тройку дней и пойдет снег, ударят заморозки.
 Самородок, золотой самородок размером с кулак ребенка аккуратно завернул в чистую холщовую тряпицу и положил за пазуху, во внутренний карман телогрейке. Проверил и перезарядил карабин, закинул рюкзак за спину и тронулся в обратный путь.
 
 Привет Алекс! Как дела? с интересом в глазах спросил Фил протирая стойку бара белой тряпицей. Все отлично! Фил наливал золотистое прохладное пиво. Феррари стояла припаркованная в тени густых ветвей оливкового дерева,было 11 часов утра местного времени.