Предательская крышка

       Жизнь, скажу я вам, такая непредсказуемая штукенция, и такие порой выверты закручивает, что никакая Ванга не на вангует, никакая библия не на библюет, и никакой оракул не на оракулует   (эк завернул, аж самому понравилось)  Никогда не знаешь, каким она к тебе боком повернется, и каким ликом. Счастливы те, кто это понимает, и не ропщет на всяческие ее выверты, смирившись с судьбой.
       Петр Игнатьевич Арасланов, еще относительно молодой мужчина в майорских чинах, сентенцию оную знал, и особо никогда не роптал на выпадавшие приключения  и прочие жизненные передряги и катаклизмы, принимал все с философским спокойствием и смирением, поэтому не особо возроптал, когда ему позвонили из политотдела и сказали, что сегодня состоится очень важное внеочередное партийное собрание по персональному делу коммуниста Власова.
       Да впрочем, с чего тут особо-то и роптать?  Ну пятница сегодня, ну планы у него хорошие..так ведь пятница никуда не денется, да и планы сбудутся, только на часок-полтора попозже.
       Кстати, кажется  пора нам познакомиться с нашим героем поближе. Как уже сказано выше, наш герой - человек военный, целый майор уже, служит военным корреспондентом в окружной газете. Особо не блистает, но и в отстающих не ходит. Сам по себе роста невысокого, коренаст, телом плотен, несколько широковат в плечах. Имеет две лысины. Одна на затылке, другая - со лба. Между лысинами есть небольшой, редкий, но хорошо различимый перелесок из мягких, жидких волос. Брюшко его уже заметно округлилось, окончательно похоронив былые намеки на якобы юношескую стройность. Про тех, что лысеют с затылка, народ говорит - гуляет, которые лысеют со лба - умные, а наш герой подпадал по наличию двух лысин под классификацию  гуляет с умом.
       Средь сослуживцев ничем не блистал, для журналиста был несколько косноязычен, и если доводилось ему где выступать с речами,  то говорил путано, сбивчиво и мало вразумительно. Писал сухо, скучно, штампами, но всегда его статьи четко следовали линии партии на текущий момент, за что начальство его часто хвалило. Он однако от похвал не зазнавался,  в стукачестве замечен не был, и офицеры-сослуживцы его, как говорится, не игнорировали.
       Никаких увлечений за ним замечено не было. Его не интересовали, ни рыбалка, ни охота, ни техника или музыка.  Но все-таки хобби у него было. Петр Игнатьевич был, выражаясь языком литературным, жуиром, или, если иначе - казановой, то есть, еще  короче - обычным бабником. Это дело у него было поставлено на широкую и обстоятельную ногу. Уж чем он там охмурял женщин, досконально никому не известно, но то, что они у него были и менялись быстро - это научно установленный факт. Как человек достаточно педантичный, он даже вел тетрадочку, где фиксировал  в зашифрованном виде имена  соблазненных женщин и обстоятельства, при которых оное соблазнение происходило.
       Итак, оторвемся от описания достоинств нашего героя и вернёмся, так сказать, к нашим баранам, как говорили какие-то древние, то ли греки, то ли римляне, а возможно, даже и евреи - кто их разберет, этих древних?
       В описываемый день Петр Игнатьевич отправился утречком на службу в особо хорошем расположении духа: вечером ему предстояло обещавшее быть весьма приятным, свидание с новой пассией. Памятуя об этом, наш герой положил в свой широкий портфель пару плиток хорошего шоколада и трехлитровую банку бражки собственного изготовления. В стране царил разгул масштабной борьбы с алкоголизмом и пьянством, возле редких вино-водочных магазинов в урочное время толпились громадные очереди алчущих вожделенного зеленого змия, и купить, скажем бутылку водки или вина непосредственно после службы, было практически невозможно - это раз; но даже если ты и сумел пробраться к заветному окошечку, откуда тебе продавщица могла выдать бутылочку, нужно было, помимо денег, ещё и талончики особые предъявить - это два. Чтобы не терять драгоценного времени, господин журналист в домашних условиях приспособился кустарным способом изготавливать нечто среднее между вином и бражкой, поскольку происходил он из крымчан,  ему с детства были ведомы некие винные секреты.
       Итак, плотно укупорив банку крышкой, майор отправился в редакцию. Вечер обещал быть весьма и весьма нескучным и тут...этот звонок о партсобрании.. Начальник политотдела срочно собирал всех, предстояло исключить из партии майора Власова, который вечером, по гражданке одетый, попался бдительным ментовским патрулям, которые в те времена чуть ли не как ищейки обнюхивали встречных граждан и хватали любого подозрительного. Несчастный Власов, которому до пенсии оставалось всего два  месяца, имел неосторожность попасть в их лапы. На службу дяди милиционеры отписали  "телегу", где доложили, что такой-то такой-то гулял по улицам в состоянии, оскорбляющем честь и достоинство советского человека. Командование приняло решение, следуя духу антиалкогольного маразма, уволить человека  со службы с формулировкой "За дискредитацию воинского звания", без права получения военной пенсии, предварительно исключив его из партии.
       И вот на это собрание и двинул свои стопы наш герой, немного подосадовав, что приятные минуты свидания отодвигаются. Портфель с бражкой и шоколадом был с ним, на собрании всего один вопрос, затягивать не будут, все и так ясно, да к тому же еще и пятница, всем хочется побыстрее все закончить.
        Собрание проходило в кабинете партполитпросвещения. В помещении стояла адская жара, батареи прямо пылали жаром. Памятуя о своей весьма специфической поклаже, и понимая, чем и что ему грозит в случае "расконспирации", Петр Игнатьевич сел на последний ряд, прямо в угол, а портфель поставил между ног. Собрание вел сам начальник политотдела генерал Селезнев. Мужик высокий, крупный, с зычным голосом, краснолицый, и с синим носом. Голосом, исполненным праведного гнева и негодования, он клеймил несчастного Власова, который сидел  в первом ряду. Масла в огонь добавили  секретарь парткомиссии и секретарь парткома, еще пара доброхотов, короче, собрание уже шло к концу, как  вдруг наш герой услышал звук, как-будто крышку с банки сорвало ..и тут же по помещению разлился аромат хорошо ему знакомой бражки.  Вот тут у бедного Пети внутри все оборвалось, по спине мгновенно побежали мурашки и потек пот, он замер в предчувствии того, что его сейчас расшифруют, и он сядет рядом с Власовым и всё..., карьера его военная завершена...
       Между тем, аромат молниеносно распространился по помещению и винный дух достиг ноздрей генерала. Поводив носом, он недовольно сморщился, и своим брюзжащим голосом произнес: - Что это у нас тут воняет черт знает чем, что это такое? Я вас спрашиваю, что это? Зав кабинетом, старый вояка, Сергей Прокофьевич, ему отвечает: - Не знаю, товарищ генерал, это, видимо, из канализации в гараже.
Надо пояснить...Поскольку в кабинете, как я уже сказал, было очень жарко, да еще и народ собрался, скоро стало совсем душно и генерал распорядился открыть форточки. Спустя пять минут крышка сделала свою пакость...Гараж размещался в подвале этого здания и объяснение о том, что запах из гаража спасло нашего героя. Генерал поверил, велел закрыть форточки.   Поставили вопрос на голосование, вышвырнули несчастного Власова в никуда, и разошлись поскорее, дабы не потеть и не нюхать разлившуюся вонь. Наш герой дождавшись, когда все выйдут, залез трясущимися руками в портфель, закрыл злополучную крышку, и на мягких, почти ватных, ногах вышел из кабинета. На улице ему стало легче, свежий воздух остудил голову, страхи исчезли и он полетел к своей новой пассии на крылышках любви.
       Случай этот, однако, для него бесследно не прошел, он навсегда запомнил тот липкий страх, который пополз по его телу, поэтому он больше никогда не носил своей бражки в портфеле на службу.